– Наверное, – кивнул капитан, – с мальчишкой я тоже поговорю потом. – Он повернулся к эксперту и спросил: – Так вы полагаете, что этот платок и есть орудие убийства? На чем основано это предположение?
– Во-первых, это объясняет отсутствие странгуляционной борозды. Мягкий шелк мог почти не оставить следов на коже. Во-вторых, в угол платка вшита монета. Таким образом, сложив платок вдвое или вчетверо, его можно легко использовать как орудие удушения. Взмахнешь таким платком, монета придаст ему направление и скорость, и платок обовьется вокруг шеи. После этого останется только затянуть его – и дело сделано. Но, опять же, – спохватился эксперт, – точно можно будет сказать только после вскрытия… если на коже жертвы найдем микроволокна, совпадающие с тканью платка, тогда можно будет уверенно сказать, что этот платок и есть орудие убийства.
– Интересно! – протянул капитан. – Что-то мне это напоминает… где-то я читал про что-то похожее… а какая монета вшита в платок?
– Пока не знаю. Мы ее не извлекли, потому что до этого хотим тщательно исследовать шов, нитки… в общем, выжать из этого платка все, что удастся.
– Хорошо, хорошо… А что еще можете сказать на этом этапе расследования?
Семечкин хотел огрызнуться, что и так уже слишком много наговорил и что он не ясновидящий и не гадалка, которая за небольшие деньги сорок минут болтать будет. Но поглядел в глаза Шерстоухову и решил не заедаться. В конце концов, человек ведь для дела спрашивает, а не просто так.
– Что еще? Предположительно она была убита в другом месте, а сюда принесена уже мертвой. Но это тоже уточним после вскрытия.
– Ладно, придется подождать… – Капитан развернулся, вышел на улицу, немного поморгал от яркого света.
В сторонке стоял мальчишка с собакой на поводке. Мальчишка со жгучим интересом следил за работой криминалистов. Но ему было плохо видно, потому что все самое интересное происходило внутри, в темном заброшенном доме.
Этот мальчишка чем-то напомнил капитану его самого в детстве, такой же белобрысый и волосы торчат хохолком, как на его детских фотографиях.
Шерстоухов подошел к пареньку и спросил:
– Это ты нашел труп?
– Ага! – Глаза мальчишки гордо загорелись, он выпятил грудь от ощущения своей значимости.
– А зовут тебя как?
– Николай, – солидно представился паренек.
– Надо же, я тоже Николай! – оживился капитан. – Выходит, мы с тобой тезки!
– Меня в честь деда назвали.
– Надо же! И меня тоже. А что это ты, тезка, в заброшенный дом полез? – проговорил капитан, склонив голову набок. – Ты разве не знаешь, что это опасно?
– Я бы не полез туда, – смущенно признался Колька, – но вот он, Арчи, поводок у меня вырвал и туда забежал. И мне пришлось за ним идти… а там уже я ее увидел…
– Испугался?
– Не… не очень… – Мальчишка опустил глаза и шмыгнул носом. – Вообще-то испугался…
– Ну, не переживай. На твоем месте кто угодно испугался бы. Значит, говоришь, Арчи первый туда забежал?
– Ну да…
– Так что, выходит, это не ты, это он труп обнаружил? – насмешливо проговорил капитан и наклонился к собаке. – Так, значит, это с ним мне стоит поговорить?
– Шутите, да?
– Шучу! – Капитан выпрямился. – А ты вообще часто здесь гуляешь?
– Каждый день!
– И по вечерам?
– Нет, по вечерам мама меня не пускает. Говорит, опасно.
– Правильно говорит! – одобрил капитан. – Значит, вечером здесь никто не гуляет?
– Только Иван Степанович из третьего дома.
– Иван Степанович? – переспросил капитан. – А он что – никого не боится?
– А вы его видели? – Коля искоса взглянул на капитана. – Он здоровый такой, бывший борец. А самое главное – он с Гулей гуляет. С Гулей можно никого не бояться.
– Гуля? А кто же это?
– Гуля – собака его, полное имя – Гулливер. Это не собака, это целый слон. Порода – этот… тибетский мастиф. С ним можно хоть вечером, хоть ночью гулять – никто близко не подойдет!
– Что ж, надо будет поговорить с этим Иваном Степановичем. И с его Гулей. А ты, значит, больше ничего не запомнил?
– Ничего… – Коля с сожалением вздохнул.
– Ну ладно, тезка, может, я с тобой еще как-нибудь поговорю, а ты пока иди домой, а то мама небось уже волнуется.
«Да, – подумал капитан Шерстоухов, – мальчишка, конечно, неплохой, да только как свидетель ничего толкового не сказал. Надо бы с этим Иваном Степановичем побеседовать, раз он поздно ночью с собакой гуляет. Семечкин сказал, что два дня назад ее убили. Можно предположить, что убили и сразу сюда привезли, стало быть, было это два дня назад поздно вечером. Или ночью. Днем машину увидели бы собачники, заинтересовались».
Однако посланный за Иваном Степановичем участковый сказал, что его дома нету, на работе он, и Гуля по такому случаю также недоступен.
Капитан Шерстоухов вздохнул и решил, что пора ехать, ничего полезного он тут больше не узнает.
Он двинулся к машине, и тут налетел на него кто-то большой и неуклюжий.
– Ой! – закричал этот тип невнятно. – Ой, простите-извините!
Капитан снова вздохнул – вот и его наказание.
– Явился не запылился, – ворчливо сказал он, – ты где это пропадал, Бублик?
Бублик – стажер, которого навязало Шерстоухову начальство. Он был в отпуске и явился на работу, когда всех приличных стажеров уже разобрали. И девочек попригляднее, и парней посолиднее. Осталось этакое чудо.
Бублик был толстый, неряшливый и все время ел. Пышки, гамбургеры, бутерброды с сыром, шоколадные батончики и мороженое. При этом он чавкал и всюду сыпал крошки, потому что все время болтал.
Фамилия его была Бубнов, но от стажеров известна была его кличка, которая очень ему подходила, – круглолицый, толстый и глуповатый. И абсолютно бесполезный. Он вечно всюду опаздывал или вообще не являлся, путал бумаги и не умел писать отчеты. Капитан Шерстоухов оставил попытки переделать Бублика и решил молчать и терпеть до окончания его стажировки.
– Так где тебя носило? – спросил он так, для проформы.
– Я кофе пил, – ответил Бублик, слегка запыхаясь, – задержался немного, а когда пришел – вы уже уехали на вызов.
– Вот именно, задержался он. А мобильник включить слабо было?
– А он разрядился.
Немного примиряло Шерстоухова с Бубликом то, что он всегда говорил правду, не пытался выкрутиться и свалить вину на других.
– Ладно, поехали отсюда, тут без нас закончат.
– Счас, только гляну, что там… – Бублик затопал в дом, оттуда тотчас заорали, чтобы не мешался под ногами и не застил свет, и так темновато в помещении, не видно ни черта.
Шерстоухов развернул машину и посигналил. Вечно этот Бублик опаздывает!
И тут он увидел на пустыре нечто такое, отчего волосы на голове буквально встали дыбом.
Коренастый плотный невысокий мужчина, про таких говорят «поперек себя шире», вел на поводке непонятного зверя. Не то лев, не то медведь, не то вообще монстр из кино, огромная куча густой коричневой шерсти на четырех лапах. Голова лобастая, морда вся заросшая, едва просматриваются глаза.
– Ух ты! – сказал появившийся наконец Бублик. – Это же тибетский мастиф!
Хозяин отстегнул поводок, который был надет для проформы, ясно, что такую махину не удержать, но пес и не думал никуда убегать, он солидно шел рядом. И Шерстоухов понял, что перед ним тот самый Иван Степанович, который может что-то рассказать путное, так как гуляет со своим Гулей ночью.
– Здравствуйте! – Свидетель пожал Шерстоухову руку, не то чтобы пожал, а едва тронул, отчего у капитана потемнело в глазах. Это что же будет, если он и вправду руку пожмет? Борец бывший…
Капитан едва сдержался, чтобы не потрясти рукой, и начал задавать вопросы. Иван Степанович отвечал неторопливо и толково.
Да, он гуляет со своим Гулей поздно вечером, потому что некоторые люди пугаются, хотя Гуля в жизни никого из людей не тронул, а собак… ну если уж к нему очень пристают.
Да, два дня назад они тоже были на пустыре. Да, видели машину. Во сколько примерно времени? Зачем примерно, он точно скажет, было четверть первого ночи. Когда они пришли, машина уже стояла возле того дома. Большая, темная, черная или синяя, в темноте не разобрать. С виду вроде бы «Тойота», большая «Тойота», а номер он, естественно, не разглядел. В машине сначала никого не было, потом из дома вышел мужчина. Высокий, худой, одет в темное, в руках у него ничего не было.
Сел в машину и уехал, он, Иван Степанович, ничего такого не подумал – мало ли, приспичило человеку, вот он и облегчился в старом доме. Не дело, конечно, но как запретишь…
– Надо же, платком задушили девушку, – болтал Бублик в машине, – интересно как…
– Интересно ему, – буркнул Шерстоухов, – что тебе тут – театр комедии, что ли, или цирк?
– Я в том смысле, что нетипично как-то, – Бублик ничуть не обиделся, – платки, шнурки – это не наш почерк. У нас если душат – то голыми руками или подушкой. Или вешают на бельевой веревке. А тут платок, да еще шелковый, недешево стоит, наверное.
– Интересно ему, – буркнул Шерстоухов, – что тебе тут – театр комедии, что ли, или цирк?
– Я в том смысле, что нетипично как-то, – Бублик ничуть не обиделся, – платки, шнурки – это не наш почерк. У нас если душат – то голыми руками или подушкой. Или вешают на бельевой веревке. А тут платок, да еще шелковый, недешево стоит, наверное.
– Ну да… – Шерстоухов задумался, что-то такое вертелось у него в голове.
И только подъезжая к зданию Управления, он вспомнил, что читал в детстве книгу Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней», и там, когда герой был в Индии, фигурировали такие… как же их звали… туги, которые душили свои жертвы именно шелковыми платками. И делали они это в честь своей богини… как ее… Кали, богиня Кали. Такая зловредная богиня, страшная очень… ага, и на платке тоже жуткая тетка изображена, не зря мальчишка так испугался.
– Не может быть! – убежденно сказал Бублик.
Оказалось, что последние слова Шерстоухов произнес вслух.
– При чем тут Индия? – разглагольствовал Бублик, снова жуя, на этот раз вафли. – Где Индия, а где мы?
«И то верно, – подумал капитан Шерстоухов, – что-то меня в последнее время заносит…»
Женя заскочила в подсобное помещение магазина. Там было темно, и она ушибла ногу, ударившись о какую-то мебель. Чертыхнувшись и включив свет, она увидела, что возле самого входа стоят два шкафчика из индийского розового дерева, те самые, что привезли они с Костиком, выкупив у наследницы профессора Шемаханова.
Степаныч, увидев коллекцию, пришел в тихий восторг, разумеется, не показав этого Жене, в глазах его закрутились маленькие счетчики, прикидывая, сколько он выручит за такую ценность. Ведь коллекция досталась ему, считай что, даром. Женя не растерялась и потребовала премию, и Степаныч без единого слова согласился, что само по себе было удивительно.
Так что все были довольны. Степаныч тут же принялся звонить знакомым коллекционерам и реставратору. Пока же мебель стояла в подсобке, и хозяин боялся, как бы дуре-племяннице не объяснили, какую ценность она отдала за гроши, и как бы она не приперлась скандалить и качать права.
Кое-что сразу разобрали, один коллекционер из Москвы сказал, что сам отреставрирует, ждать не будет.
Сейчас Женя рассмотрела как следует шкафчики. Да, если привести их в порядок, восстановить роспись, они послужат украшением богатого дома. А раньше-то небось во дворце какого-нибудь раджи стояли. В большом просторном зале, где колонны белого мрамора и пол выложен плитками. В зале всегда прохладно, потому что тень, а в маленьком дворике журчит фонтан…
Женя очнулась и покрутила головой. Что это на нее нашло? Не время предаваться грезам. Она провела рукой по теплому розовому дереву, открыла дверцы. Пахло пылью, а еще чем-то пряным.
Вот замок на одной дверце не работает. Странно, вроде бы все закрывалось плотно, когда они выносили мебель.
Вспомнилась отвратительная наследница, ее визгливый голос, жадные глаза, цепкие руки… Да уж, поделом противной бабе, теперь Степаныч пристроит коллекцию понимающим людям.
Наверное, замок ослаб, когда Костик этот шкафчик уронил.
Ну да… Женя вспомнила, как шкафчик упал на тротуар, как у него сбоку отлетела темная дощечка и из-под нее выпал старинный бронзовый ключик…
Женя сунула руку в карман и нащупала этот ключик.
Почувствовав странное волнение, она достала его.
На ее ладони лежал маленький бронзовый ключик с фигурной бородкой, несомненно, старинный и очень красивый. От ключика, казалось, исходило живое тепло – наверное, просто нагрелся в кармане.
Как в детской сказке, подумала Женя, ключик, который открывает неизвестную дверцу. Только не золотой, а бронзовый.
Странно, она про него совершенно забыла… И почему она не показала его Степанычу?
Не показала и не покажет, поняла Женя внезапно, незачем Степанычу знать про ее удивительную находку. Он и так прекрасно заработает на коллекции покойного профессора, а этот ключик Женя оставит себе.
«Да зачем он мне?» – подумала она удивленно… и не смогла ответить на свой же вопрос. Она не знала, что это за ключик и что он открывает. Но знала, что с ним связана какая-то тайна, и поняла, что этот ключик никому не отдаст.
Она воровато оглянулась на дверь и спрятала свое сокровище обратно в карман.
Что с ней происходит? Почему этот ключик так странно на нее подействовал?
Женя дотронулась рукой до боковой стенки шкафчика. Вот то углубление, откуда он выпал. Должно быть, в стенке шкафчика был тайник, который раскрылся от удара…
И тут у нее мелькнула интересная мысль.
Эти шкафчики – парные, почти одинаковые, они отличаются только деталями росписи на дверцах. На одном шкафчике девушка в розовом сари рисует пятнышко на лбу у второй, той, что в голубом, а на другом – наоборот.
И выражения лиц у девушек на двух шкафчиках разные – на одном они приветливо улыбаются, на другом – тоже улыбаются, но улыбки у них лукавые, словно девушки шушукаются о каких-то своих маленьких девичьих тайнах. И птицы на дверцах шкафчиков смотрят в разные стороны.
Сразу видно, что эти шкафчики сделал один мастер и для одного заказчика.
Значит, если в одном шкафчике было потайное отделение, в котором хранился ключик, логично предположить, что во втором есть такое же потайное отделение.
Женя провела рукой по боковой стенке второго шкафчика.
Дерево было теплое, словно живое, но шкафчик не спешил открывать ей свою тайну.
Если эта тайна вообще у него была.
Во всяком случае, стенка казалась монолитной, никакой щели или зазора Женя в ней не нащупала.
Она снова перешла к первому шкафчику, к тому, из которого выпал ключик.
Вот та же самая стенка, она почти не отличается от стенки второго шкафчика, на ней такая же роспись – голубые с золотом цветы и фантастическая птица с разноцветным хвостом, но только на том месте, где у этой птицы должно быть крыло, в деревянной стенке квадратное углубление тайника. И клюв у птицы немного странный, чуть повернутый в сторону…
Чтобы проверить свою догадку, Женя придвинула второй шкафчик, так чтобы боковые стенки оказались рядом.
Да, такие же цветы, такая же птица, только крыло у нее на месте и клюв направлен прямо вперед.
Женя дотронулась до клюва и почувствовала, что он слегка выступает над поверхностью стенки.
Тогда она нажала на клюв, чтобы повернуть его в ту же сторону, что у второго шкафчика…
Клюв немного сдвинулся, как защелка, раздался чуть слышный щелчок – и крыло фантастической птицы откинулось, словно птица приготовилась взлететь.
А под откинувшимся крылом оказалось темное углубление тайника. Такое же, как на первом шкафчике.
В первом тайнике оказался бронзовый ключик… А что же спрятано во втором?
Сердце у Жени билось от волнения.
Она не решалась проверить содержимое тайника, как будто от этого содержимого зависит ее судьба.
Да что же это с ней творится! С чего она вообще взяла, что в этом тайнике хранится что-то важное? Да в нем, может быть, и вообще ничего нет! Или какой-нибудь высохший цветочный лепесток, спрятанный сто лет назад сентиментальной барышней…
Женя решительно запустила руку в тайник – и нащупала там сложенную в несколько раз бумажку.
Вынула ее, разглядела.
Это была не бумага, а сложенный вчетверо листок желтоватого пергамента.
С бьющимся от волнения сердцем и пересохшим ртом Женя развернула этот листок.
По желтоватому пергаменту бежали изящные наклонные буквы. Лиловые чернила выцвели от времени, они приобрели рыжеватый оттенок, словно буквы заржавели.
Женя попыталась прочесть написанный на пергаменте текст.
То есть прочесть его не составило труда, а вот понять…
«Разнообразие долга приятный первостепенный отводить здоровую подкладку вычеркивать извещение».
Слова были написаны по-русски, но от этого они не становились понятнее.
Женя прочла их еще раз, еще…
Смысл написанного ускользал от нее. Точнее, никакого смысла в этом тексте не было.
Что это? Шифрованная записка? Или просто глупый розыгрыш, полная бессмыслица?
Может быть, владелец шкафчика много лет назад подшутил над кем-то, положив в тайник бессмысленную записку?
Но отчего-то Жене казалось, что эта записка не бессмысленна, что она очень важна…
Еще раз проглядев странный текст, она сложила пергамент и спрятала в карман – туда, где уже лежал бронзовый ключик.
Хватит заниматься сомнительными тайнами, подумала она, пора приступить к своим служебным обязанностям.
Петрович неторопливо шел вдоль мрачного здания из красного кирпича и тяжело вздыхал. Когда-то в этом здании размещался завод, на котором Петрович проработал без малого тридцать лет. Этот завод выпускал механические сноповязалки, и Петрович без малого тридцать лет точил для них важные детали.
Тридцать лет Петрович был преисполнен сознания собственной важности, значимости и незаменимости. Он знал, что без его детали не будет работать сноповязалка, а без сноповязалки не будет завязан ни один сноп.