– Комендант уехала час назад, – сообщил Харпер. – Она отправилась на север.
Харпер снял свои доспехи и аккуратно положил их рядом с дверью, затем стал искать в шкафу свежую униформу. Повернувшись ко мне спиной, он переоделся. Снимая рубашку, он шагнул в тень, чтобы я не могла его видеть. Его скромность вызвала у меня улыбку.
– Еда не запрыгнет к вам в рот сама по себе, Сорокопут.
Я с подозрением посмотрела на тарелку. Харпер вздохнул, босиком подошел к столу и попробовал еду, затем протянул мне тарелку.
– Ешьте, – сказал он. – Ваша мать просила вас питаться как следует. Как это будет выглядеть, если Кровавый Сорокопут Империи упадет в голодный обморок посреди сражения?
Нехотя я взяла тарелку и заставила себя проглотить несколько кусочков.
– У прежнего Сорокопута были дегустаторы. – Харпер сел на койку напротив и расправил плечи. – Обычно им становился какой-нибудь солдат-наемник из безвестной плебейской семьи.
– Сорокопута пытались убить?
Харпер посмотрел на меня как на тупого студента-первогодку.
– Конечно. Он был вхож к Императору, а его двоюродный брат – Надзиратель Кауфа. Наверное, по пальцам можно перечесть секреты Империи, которые он не знал.
Я сжала губы, стараясь подавить дрожь. Я помнила Надзирателя еще с тех пор, когда была пятикурсницей. Помнила, как он выуживал эти секреты, используя изощренные опыты и игры разума.
Харпер посмотрел на меня. Его глаза блестели, как нефрит Южных Земель.
– А вы мне расскажете что-нибудь?
Я проглотила кусочек, едва его прожевав. Я уже выучила, что означает благодушие в его тоне. Он готовился нанести удар.
– Почему вы дали ему уйти?
Проклятье.
– Дала уйти кому?
– Я знаю, когда вы пытаетесь ввести меня в заблуждение, Сорокопут, – сказал Харпер. – Пять дней в комнате допросов, помните? – Не вставая с койки, он подался вперед, слегка склонив голову, как любопытная птица. Меня не обманешь. Его глаза сверлили меня. – В Нуре Витуриус был у вас в руках. Вы дали ему уйти. Потому что любите его? Разве он не такой же маска, как все остальные?
– Да как ты смеешь! – Я с грохотом поставила тарелку и встала. Харпер схватил меня за руку и не выпускал, хоть я пыталась вырваться.
– Пожалуйста, – произнес он. – Я не причиню вреда. Клянусь. Я тоже любил, Сорокопут. – Застарелая боль проступила в его глазах. Я видела, что в них нет лжи. Только интерес.
Я убрала руку Харпера и, окинув его оценивающим взглядом, села. Посмотрела в открытое окно казармы, за которым простирались невысокие холмы. Луна едва освещала комнату, и в темноте я находила успокоение.
– Витуриус – маска, как и все мы, да, – произнесла я. – Дерзкий, смелый, сильный, быстрый. Но все это в нем не главное.
Я нащупала на пальце тяжелое кольцо Кровавого Сорокопута и провернула его. Я ни с кем не говорила об Элиасе. Да и с кем бы я могла говорить? Мои товарищи по Блэклифу обсмеяли бы меня. Мои сестры не поняли бы. А мне хотелось о нем поговорить, вдруг осознала я. Очень хотелось.
– Элиас видел людей такими, какие они должны быть. А не такими, какие они есть. Он сам над собой смеялся. И отдавал всего себя, что бы он ни делал. Как на Первом Испытании. – Меня передернуло. – Пророки играли с нашим разумом. Но Элиас не дрогнул. Он всегда смотрел смерти прямо в лицо и ни на миг не подумал бросить меня. Он не отказался от меня. Он хороший. Я никогда не смогу быть такой. Он ни за что бы не позволил Коменданту убить тех пленников. Особенно детей.
– Комендант служит Империи.
Я покачала головой.
– То, что она делает, это не ради Империи, – возразила я. – Во всяком случае, не ради той Империи, во имя которой сражаюсь я.
Харпер пристально посмотрел на меня. Я на миг подумала, не слишком ли много ему сказала. Но тут же поняла, что меня не заботят его выводы. Он мне не друг, и если он передаст Коменданту или Маркусу мои слова, это ничего не изменит.
– Кровавый Сорокопут! – Мы с Харпером подскочили на месте. В следующий миг дверь распахнулась, и в казарму ворвался курьер-наемник. Он был весь в грязи и тяжело дышал. – Император приказывает вам вернуться в Антиум. Прямо сейчас.
Проклятье. Если я вернусь в Антиум, то никогда не поймаю Элиаса.
– Я выполняю задание, солдат, – ответила я. – И мне не нравится бросать его на полпути. Что, черт возьми, такого важного случилось?
– Война, Кровавый Сорокопут. Кланы патрициев объявили друг другу войну.
Часть II Север
25: Элиас
Последние две недели слились в мешанину из безудержной ночной скачки, воровских вылазок и вынужденных остановок, когда приходилось прятаться. Деревни и фермы, точно саранчой, кишели солдатами-меченосцами, которые в поисках меня прочесывали каждый мост, каждую хижину.
Но я – маска, и к тому же теперь был один. Мчался я во весь опор, Трера, рожденный и вскормленный среди песков пустыни, пролетал милю за милей.
Наконец мы добрались до восточного русла реки Таиус, сверкающей в лунном свете, словно желоб на серебряном мече. Ночь выдалась светлой и тихой, без дуновения ветерка, и я повел Треру вверх по берегу, пока не нашел место для переправы.
Едва мы дошли до отмели, конь замедлил шаг, а когда его копыта ступили на северный берег, он дико вскинул голову и закатил глаза.
– Тпру… тпру, малыш. – Я бросился в воду и потянул его за уздечку снова на берег. Он стал ржать и дергать головой. – Тебя покусали? Давай посмотрим.
Я вытащил из седельной сумки одеяло и стал аккуратно вытирать коню ноги, ожидая, что тот вздрогнет, когда коснусь места укуса. Но он просто позволил себя вытереть и затем повернул на юг.
– Сюда. – Я попытался направить его на север, но он не шел ни в какую. Странно. До этого момента мы с ним замечательно ладили. Он был гораздо умнее и выносливее любой лошади из конюшен деда. – Не волнуйся, малыш. Нечего бояться.
– Ты в этом уверен, Элиас Витуриус?
– Тысяча чертей! – Я не мог поверить, что это Ловец Душ, пока не увидел ее. Она сидела на скале в нескольких ярдах от меня.
– Я не умер, – выпалил я, будто ребенок, который отпирается, пойманный на шалости.
– Знаю. – Ловец Душ встала, откинув назад темные волосы, и устремила на меня взгляд черных глаз. В глубине души мне захотелось пронзить ее клинком, чтобы проверить, насколько она реальна. – Однако ты сейчас на моей территории. – Ловец Душ кивнула на восток, где на горизонте широкой полосой темнел Лес Забвения.
– Это и есть Место Ожидания? – Я никогда не связывал мрачные деревья, что росли в логове Ловца Душ, с миром живых.
– А ты когда-нибудь задумывался, где оно?
– В основном я раздумывал, как оттуда выбраться. – Я пытался увести Треру от реки, но он не двигался с места. – Что тебе нужно, Ловец Душ?
Она потрепала Треру между ушами, и он расслабился. Затем взяла у меня поводья и повела его к северу без всякого принуждения, как будто это она провела с ним последние две недели. Я мрачно взглянул на животное. Предатель.
– Кто сказал, что мне что-то нужно, Элиас? – молвила Ловец Душ. – Я просто приветствую тебя в своих землях.
Что за черт!
– Хорошо, но не трудись, пытаясь меня задержать. Мне кое-куда нужно.
– Ах. – Я уловил в ее голосе улыбку. – Вот с этим могут быть сложности. Понимаешь, когда проходишь через мои земли, ты тревожишь духов, Элиас. И за это ты должен заплатить.
Да уж, поприветствовала так поприветствовала!
– И как же?
– Я покажу. Если управишься достаточно скоро, то помогу тебе пройти через эти земли быстрее, чем ты проскакал бы на лошади.
Я неохотно вскочил на Треру и предложил руку Ловцу Душ, хотя от одной лишь мысли, что я вынужден находиться рядом с потусторонним существом, в жилах стыла кровь. Впрочем, она не приняла руки и сорвалась в бег. Она неслась так, что ничуть не уступала галопу Треры. С запада подул ветер, подхватив ее, как воздушного змея. Ее тело плыло в воздухе, будто сделанное из пуха. Вскоре перед нами вырос стеной Лес Забвения. Слишком быстро, чтобы поверить в реальность происходящего.
Когда я выполнял задания, будучи пятикурсником, мне ни разу не доводилось так близко подбираться к Лесу. Центурионы предупреждали, чтобы мы держались от него на приличном расстоянии. Это было одно из немногих правил, нарушать которое не осмелился ни один пятикурсник, поскольку каждый, кто ослушался, бесследно исчезал.
– Оставь коня, – велела Ловец Душ, – я прослежу, чтобы о нем позаботились.
Как только я ступил в Лес, начался шепот. И теперь, когда обморок не притуплял мои чувства, я смог отчетливее разобрать слова. Багрянец листьев казался ярче, сладковатый запах коры – острее.
– Элиас. – Голос Ловца Душ заглушил шорохи призраков. Она кивнула в сторону деревьев, где расхаживал дух Тристаса.
– Почему он все еще здесь?
– Он не желает слушать меня, – ответила Ловец Душ. – Может, он послушает тебя.
– Почему он все еще здесь?
– Он не желает слушать меня, – ответила Ловец Душ. – Может, он послушает тебя.
– Из-за меня он умер.
– Именно. Ненависть здесь его и держит. Я не против призраков, что желают остаться, Элиас, но если только они не расстраивают других призраков. Тебе надо поговорить с ним. Надо помочь ему идти дальше.
– А если у меня не получится?
Ловец Душ пожала плечами:
– Значит, останешься здесь, пока не справишься.
– Но мне нужно в Кауф.
Ловец Душ повернулась ко мне спиной:
– Тогда тебе лучше поторопиться.
* * *Тристас отказался говорить со мной. Сначала он попытался напасть на меня, но теперь, когда я был в сознании, его кулаки пролетали сквозь мое тело. Когда он понял, что не может ударить меня, то бросился прочь, изрыгая проклятья. Я хотел пойти за ним, звал по имени и к вечеру охрип. Когда в Лесу совсем стемнело, рядом со мной вновь появилась Ловец Душ. Мне стало любопытно, наблюдала ли она за моими неуклюжими попытками.
– Пойдем, – коротко бросила она. – Если не будешь есть, то только ослабнешь, и у тебя снова ничего не выйдет.
Мы прошли вдоль ручья к хижине, заставленной мебелью из светлого дерева и устланной самоткаными коврами. Многогранные лампы кочевников расцвечивали комнату дюжиной оттенков. На столе дымилась чаша с рагу.
– Уютно, – отметил я. – Ты здесь живешь?
Ловец Душ повернулась, собираясь уйти, но я преградил ей путь, и она столкнулась со мной. Я ожидал, что меня пронзит холод, такой же, как от прикосновения призраков. Но она оказалась теплой. Почти горячей. Ловец Душ отскочила от меня, и я поднял бровь.
– Так ты живая?
– Я не человек.
– Это я понял, – произнес я сухо. – Но ты и не призрак. И у тебя, очевидно, есть потребности. – Я оглядел дом, кровать в углу, горшок с рагу, кипящий на огне. – Еда. Кров.
Она сердито взглянула и обогнула меня с неестественной скоростью, что напомнило ифрита, которого мы с Лайей встретили в катакомбах Серры.
– Ты ифрит?
Она дошла до двери, и я вздохнул с раздражением.
– Что плохого в том, чтобы поговорить со мной? – спросил я. – Ты наверняка одинока тут в компании одних лишь духов?
Я ожидал, что она набросится на меня или убежит, но ее рука застыла на дверной ручке. Я отошел в сторону и указал на стол.
– Сядь. Пожалуйста.
Она вернулась обратно в комнату, настороженно глядя на меня черными глазами. В глубине темного взгляда я разглядел проблеск любопытства. Интересно, когда она в последний раз говорила с кем-нибудь из живых?
– Я не ифрит, – начала она, сев напротив меня. – Они – слабые существа, порожденные низшими стихиями. Песка или теней. Глины, ветра или воды.
– Тогда кто ты? – спросил я. – Или… – Я оценил ее человеческий облик, в котором, кроме глаз, таящих вековую мудрость, все было обманчивым. – …Кем была?
– Когда-то я была девушкой. – Ловец Душ посмотрела на причудливый узор из света и теней, что отбрасывала одна из ламп на ее руку. Голос звучал почти задумчиво. – Глупой девушкой, которая совершила глупый поступок. Это привело к еще одной глупости. Глупость обернулась бедствием, бедствие – убийством, а убийство стало проклятьем. – Она вздохнула. – Теперь я прикована к этому месту и расплачиваюсь за свои преступления тем, что провожаю души из одного царства мертвых в следующее.
– Серьезное наказание.
– Преступление было серьезным. Но ты и сам все знаешь о преступлениях. И покаянии. – Она поднялась, ее лицо вновь стало строгим. – Спи, где пожелаешь. Я тебя не потревожу. Но помни, если тебе нужно покаяние, ты должен найти способ помочь Тристасу.
Дни смешались – время здесь ощущалось совсем иначе. Я чувствовал Тристаса, но не видел его. И все глубже уходил в Лес в отчаянных попытках его найти. В конце концов я забрел в ту часть Леса, где деревья, казалось, много лет не видели солнца. Рядом шумела река, а впереди я заметил яростное красное свечение. Огонь?
Свет становился все ярче, и я даже думал позвать Ловца Душ. Однако запаха дыма я не чувствовал, а когда подошел поближе, то увидел, что это не огонь, а роща огромных переплетенных между собой деревьев. Их корявые стволы светились, как будто внутри них горело адское пламя.
«Помоги нам, Шэва. – Из гущи деревьев доносились скрипучие, неприятные голоса. – Не оставляй нас одних».
У основания самого большого дерева на коленях стояла фигурка, вытянув руки вдоль горящего ствола. Ловец Душ.
Огонь струился по ее рукам, растекаясь по телу, и в мгновенье ока объял целиком. Черные и красные языки бездымного пламени пожирали ее. С криком я бросился к ней, но пламя, поглотив ее, сразу погасло, и она оказалась целой и невредимой. Деревья все еще горели, но их огонь угасал.
Ловец Душ упала наземь, я поднял ее на руки. Она была легкой как ребенок.
– Ты не должен был этого видеть, – прошептала она, когда я вынес ее из рощи. – Я не знала, что ты зайдешь так глубоко.
– Это что, врата в ад? Туда отправляются души грешников?
Ловец Душ покачала головой:
– Добрые ли, злые души, Элиас, все они просто движутся вперед. Но это своего рода ад. По крайней мере, для тех, кто туда попал.
Она без сил рухнула на стул, когда мы добрались до хижины. Ее лицо было серым. Я укутал ей плечи одеялом, вздохнув с облегчением, когда она не стала противиться.
– Ты говорила, что ифритов породили низшие стихии. – Я сел напротив нее. – А есть стихии высшие?
– Только одна, – прошептала Ловец Душ. Ее враждебность почти иссякла, даже казалось, что передо мной совсем другое существо. – Огонь.
– Ты – джинн, – осенила меня догадка. – Ведь так? Я думал, что некий король-книжник когда-то давным-давно обманом заставил другое магическое существо предать и уничтожить твой род.
– Джиннов не уничтожили, – поправила Ловец Душ. – Их заманили в ловушку. И не магическое существо предало их. Это была юная, надменная девчонка-джинн.
– Ты?
Она отбросила одеяло в сторону.
– Я совершила ошибку, когда привела тебя сюда, – сказала она. – И то, что я воспользовалась твоими приступами, чтобы поговорить, тоже было ошибкой. Прости.
– Тогда отведи меня в Кауф, – ухватился я за ее извинения. Мне необходимо выбраться отсюда. – Прошу. Я уже должен там быть.
Ловец Душ холодно посмотрела на меня, затем кивнула.
– Утром. – Прихрамывая, она направилась к двери. Я попытался помочь, но она отмахнулась.
– Постой, – позвал я. – Ловец Душ. Шэва.
При звуке своего имени она, замерев, напряглась.
– Зачем ты привела меня сюда? Только не говори, что из-за Тристаса, потому что в этом нет никакого смысла. Утешать души – твоя работа, не моя.
– Мне надо было помочь твоему другу. – Я уловил в ее голосе ложь. – И все.
На этом она исчезла за дверью, и я выругался, поскольку понимал ее ничуть не лучше, чем в нашу первую встречу. Но меня ждал Кауф, вернее, Дарин. Я мог лишь воспользоваться свободой и уйти.
Как и обещала, Шэва привела меня утром в Кауф, хоть я и не понял, каким образом. Мы вышли из ее хижины, и через несколько минут я увидел, что деревья вокруг голые. А четверть часа спустя мы оказались в тени Невеннского хребта, шагая по хрустящему свежему снегу.
– Это мои владения, Элиас, – ответила Шэва на мой невысказанный вопрос. Сейчас она была совсем не такой настороженной, как раньше. Будто, назвав ее по имени, я пробудил давным-давно забытую учтивость. – В пределах этого Леса я могу путешествовать, где и как пожелаю. – Она кивнула в просвет между деревьями. – Кауф там. Если хочешь успеть, Элиас, тебе нужно торопиться. Разана всего через две недели.
Мы оказались у высокого гребня, выходящего к длинной черной ленте Реки Забвения, но я едва это заметил. Когда я вышел из Леса, то ничего так не хотел, как вернуться назад и затеряться среди деревьев.
Сначала меня поразил запах: так, представлял я себе, должен пахнуть ад. Затем ветер донес крики, полные отчаяния, крики мужчин и женщин, что знали лишь пытки и мучения, крики, от которых волосы становились дыбом. Эти звуки настолько отличались от мирного шепота мертвых, что я удивился, как они могли существовать в одном и том же мире.
Я поднял глаза на высеченное из мрачного камня и выкованное из холодного железа чудовище, возвышавшееся на вершине скалы у северного края долины. Тюрьма Кауф.
– Не ходи, Элиас, – прошептала Шэва. – Если тебя схватят за этими стенами, то твоя судьба будет мрачной.
– Моя судьба будет мрачной в любом случае. – Я слегка выдвинул мечи из ножен и, ощутив в руке их тяжесть, успокоился. – По крайней мере, все это будет не зря.
26: Элен
Дорога до Антиума заняла у нас с Харпером три недели. К тому времени, когда мы вернулись в столицу, уже настала глубокая осень. Золотисто-красное покрывало, окутавшее город, подернулось инеем. В воздухе стоял запах тыкв и корицы. Клубы густого древесного дыма поднимались в небо.