Однако под яркой листвой, за тяжелыми дубовыми дверями зрел бунт патрициев.
– Кровавый Сорокопут. – Харпер появился из здания гарнизона меченосцев, располагавшегося за городом. – Эскорт Черной Гвардии уже на пути к казармам, – сообщил он. – Сержант гарнизона доложил, что на улицах сейчас опасно – особенно для вас.
– Тем более нужно ехать быстрее. – Я прижала руку к карману, в котором хранились десятки посланий – все от отца. От письма к письму их тон становился все настойчивее. – Мы не можем позволить себе ждать.
– Мы также не можем позволить себе потерять главного воина Империи накануне возможной гражданской войны, – прямо сказал Харпер. – Империя прежде всего, Кровавый Сорокопут.
– Ты хотел сказать, Комендант прежде всего.
Непроницаемое выражение его лица на миг дало крохотную трещинку, однако он сумел сдержать эмоции, что таились за этой неприступностью.
– Империя прежде всего, Кровавый Сорокопут. Всегда. Так что подождем.
Я не стала спорить. За три недели, пока мы мчались в Антиум так, будто за нами гнались черти, я прониклась уважением к навыкам Харпера. В Блэклифе наши дороги не пересекались. Старше меня на четыре года, он был пятикурсником, когда я только поступила, кадетом – когда стала пятикурсницей, Мастером – когда перешла в кадеты. И за все это время он ни разу ничем не отличился, потому что я никогда о нем не слышала. Но я понимала, почему Комендант выбрала именно его в свои союзники.
Как и она, Харпер держал свои эмоции под замком.
За воротами гарнизона раздался грохот копыт, и я немедленно запрыгнула в седло. В следующий миг показалась группа солдат, нагрудные пластины которых украшал кричащий сорокопут – отличительный знак моих людей.
Завидев меня, многие бойко отдали честь, другие наоборот – поприветствовали с явной неохотой.
Я выпрямилась и сердито на них взглянула. Они – мои люди и обязаны немедленно повиноваться.
– Лейтенант Харпер. – Один из них – командир этой группы – пришпорил коня и подъехал к нам. – Кровавый Сорокопут.
Одно то, что он обратился к Харперу первым, уже являлось оскорблением. А заметив, ко всему прочему, неприязненную гримасу, которую он состроил, окинув меня беглым взглядом, я ударила его кулаком в челюсть.
– Твое имя, солдат, – сказала я.
– Капитан Галлус Серджиус.
«Капитан Галлус Серджиус, сэр», – захотелось мне сказать.
Я его знала. Его сын учился в Блэклифе на два года младше меня. Мальчик был неплохим бойцом, правда, не в меру болтливым.
– Капитан, – обратилась я, – почему ты уставился на меня так, будто я только что соблазнила твою жену?
Капитан выправил челюсть и посмотрел с презрением.
– Да как вы смеете…
Я ударила его наотмашь. Изо рта показалась струйка крови, глаза метнули молнии, однако язык он прикусил. Бойцы его отряда всколыхнулись, недовольно перешептываясь.
– Если в следующий раз ты заговоришь не по уставу, – предупредила я, – я тебя высеку. Встань в строй. Мы опаздываем.
Солдаты Черной Гвардии выстроились, образовав щит на случай атаки, а Харпер подвел своего коня поближе ко мне. Я украдкой осмотрела лица гвардейцев. Они – маски и к тому же Черная Гвардия. Лучшие из лучших. Их лица не выражали ровным счетом ничего, но я чувствовала злость, клокотавшую под невозмутимой оболочкой. Мне не удалось добиться их уважения.
Всю дорогу я держала одну руку на мече, висевшем сбоку у талии, пока мы не подъехали к дворцу Императора – уродливой громадине из белого известняка, выстроенной вдоль северной границы города, у самого подножия Невеннского хребта. Сторожевые башни и бойницы лучников тянулись зубчатой стеной. Красные с золотом флаги династии Тайа заменили на флаги Маркуса. На них красовался герб, изображавший кувалду на черном поле.
Многие меченосцы, переходя улицу, останавливались, чтобы посмотреть на наше шествие. Они глазели из-под больших, отороченных мехом шапок и вязаных шарфов. При виде нового Кровавого Сорокопута на их лицах появлялась смесь страха и любопытства.
– Маленькая певунья…
Я вздрогнула, и мой конь раздраженно мотнул головой. Авитас, скакавший рядом, бросил на меня взгляд, но я, не обращая на него внимания, стала рассматривать толпу и вскоре уловила вспышку белого. Среди мальчишек и бродяг, собравшихся вокруг костра, я заметила обезображенное шрамами лицо, завешенное седыми волосами. На миг я поймала взгляд темных глаз. Затем старуха скрылась, затерявшись среди улиц.
Почему, черт возьми, Кухарка в Антиуме?
Я никогда не считала книжников врагами. Враг – это тот, кого боишься. Тот, кто может уничтожить тебя. Но книжники никогда не смогут уничтожить меченосцев. Они не умеют читать. Не умеют сражаться. У них не развито кузнечное ремесло. Они – низший класс, они – рабы.
Но Кухарка другая. Она больше чем просто книжница или рабыня.
Подойдя к дворцовым воротам и увидев, кто нас встречает, я заставила себя выкинуть из головы мысли о старухе. Комендант. Каким-то образом она сумела обогнать меня. И по меньшей мере на день, если судить по ее опрятному внешнему виду и тому, как спокойно она держалась. Солдаты Черной Гвардии, все до единого, поприветствовали ее с гораздо большим почтением, чем меня.
– Кровавый Сорокопут, – обронила она, – дорога вас утомила. Я бы предложила вам отдохнуть, но Император настаивает, чтобы вас привели немедленно.
– Я не нуждаюсь в отдыхе, Керис, – ответила я. – Я думала, вы до сих пор преследуете книжников по деревням и фермам.
– Император попросил моего совета, – сказала Комендант. – Конечно же, я не могла отказать. Но будьте уверены, что я и здесь не прохлаждаюсь. Пока мы тут разговариваем, мои люди вычищают тюрьмы Антиума от этой заразы, после чего продолжат зачистку на юге. Пойдемте, Сорокопут. Император ждет. – Она посмотрела на моих людей. – Эскорт не обязателен.
В ее словах прозвучала неприкрытая издевка. Зачем тебе эскорт, Кровавый Сорокопут? Ты напугана? Я собралась ей ответить, но придержала язык. Она могла намеренно пытаться вовлечь меня в перепалку, чтобы поставить в еще более неловкое положение.
Я думала, что Керис отведет меня в тронный зал, где полно придворных. На самом деле я надеялась увидеть там своего отца. Однако Император Маркус ожидал нас в длинной гостиной с множеством бархатных сидений. С потолка низко свисали лампы. Войдя, я сразу поняла, почему он выбрал именно это помещение. Здесь нет окон.
– Давно, черт возьми, пора. – Завидев меня, он брезгливо скривил губы. – Тысяча чертей, ты не могла принять душ, прежде чем являться сюда?
Нет, раз это отбивает у тебя желание подойти ко мне поближе.
– Гражданская война важнее моей гигиены, Ваше Императорское Величество. Чем могу служить?
– Ты имеешь в виду – помимо поимки главного преступника Империи? – Ненависть, горящая в желтых глазах Маркуса, притупила его сарказм.
– Я была у него на хвосте, – сказала я, – но вы приказали вернуться. Полагаю, вы сообщите, что вам нужно, и я смогу вернуться к охоте.
Я видела, что Маркус сейчас меня ударит, но все же задохнулась, когда он попал мне в челюсть. Горячая кровь тотчас наполнила рот. Я заставила себя проглотить ее.
– Не перечь мне. – Слюни Маркуса попали мне на лицо. – Ты – мой Кровавый Сорокопут. Меч, который исполняет мою волю.
Он положил пергамент на стол и развернул его перед нами.
– Десять кланов, – произнес он. – Все патриции. Четыре из них сошлись с кланом Руфиа. Они выдвинули своего кандидата-патриция, чтобы сместить меня с трона. Остальные пять предложили своего Отца на трон. Все послали наемных убийц по мою душу. Я хочу публичной казни. Хочу, чтобы к завтрашнему утру их головы красовались на пиках перед дворцом. Понятно?
– У вас есть доказательства…
– Ему не нужны доказательства, – оборвала меня Комендант, до этой минуты молча стоявшая у двери рядом с Харпером. – Эти кланы напали на императорский дом, так же как и на клан Витуриа. Они открыто заявили о намерении свергнуть Императора. Они – предатели.
– Я должен сбросить тебя со скалы Кардиум и опозорить твое имя на пять поколений, Сорокопут? Я слышал, скала жаждет крови предателей. Чем больше она ее пьет, тем сильнее становится Империя.
Подножие утеса, известного как скала Кардиум, сплошь устилали груды костей. Скала находилась близ дворца, и казнили там только тех преступников, кого считали предателями трона. Я изучила список имен. Некоторые из них были столь же могущественны, как и клан Аквилла, а некоторые обладали даже большей властью.
– Ваше Величество, может, нам удастся провести переговоры…
Маркус подлетел ко мне. И хотя во рту у меня все еще была кровь от удара, я не дрогнула. Я не позволю ему запугать меня. Я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и едва сумела подавить дрожь от того, что увидела в его взгляде: сдерживаемое безумие, ярость, которой хватит лишь малейшей искры, чтобы разгорелось пожарище.
– Твой отец пытался вести переговоры. – Маркус напирал на меня, пока не прижал спиной к стене. Комендант наблюдала за нами со скучающим видом. Харпер отвел глаза в сторону. – Его нескончаемая болтовня только дала вероломным кланам время, чтобы собрать побольше союзников и нанять побольше убийц. Даже не заикайся при мне о переговорах. Я вытерпел ад Блэклифа не для того, чтоб вести переговоры. И не для того я выдержал те проклятые Испытания и убил…
Он осекся. Мощное и неожиданное горе проступило во всем его облике, как будто совсем другой человек, сидящий глубоко внутри него, попытался выбраться наружу. Страх шевельнулся у меня в груди. Это в Маркусе пугало больше, чем все то, что я уже видела. Потому что так он становился похож на человека.
– Я не отдам свой трон, Кровавый Сорокопут, – сказал он спокойно. – Я слишком многим пожертвовал ради этого. Будь верной клятве, что дала мне, и я наведу порядок в Империи. А предашь меня – увидишь, как она сгорит дотла.
Империя на первом месте – превыше твоих стремлений, твоей дружбы, твоих желаний. Отец говорил это так категорично в последнюю нашу встречу. «Мы Аквилла, дочь. Верность до конца».
Я должна исполнить приказ. Я должна остановить гражданскую войну. Или Империя распадется в жадных руках патрициев.
Я склонила голову перед Маркусом.
– Считайте, что уже сделано, Ваше Величество.
27: Лайя
«Лайя,
Ловец Душ сказала, что у меня мало времени, я не успею вызволить Дарина из Кауфа, если останусь с караваном Афии. Один я доберусь туда в два раза быстрее, и к тому моменту, когда вы приедете в Кауф, я найду способ освободить Дарина. Мы… во всяком случае, он… будет ждать тебя в пещере, о которой я рассказал Афии. Если вдруг все пойдет не по плану, воспользуйся картой Кауфа, которую я нарисовал, и придумай план сама за то время, что у тебя есть. Если даже я не смогу, то у тебя все получится – и с твоим братом, и с твоим народом. Что бы ни случилось, помни, что ты мне сказала: пока есть жизнь – есть надежда. Надеюсь увидеть тебя вновь. ЭВ».
Семь предложений.
Семь чертовых предложений после стольких недель в пути. После того, как мы спасали друг друга, сражались бок о бок и выживали. Семь предложений – и затем он исчез, как дым на северном ветру.
Даже сейчас, спустя четыре недели с тех пор, как он ушел, во мне по-прежнему кипел гнев и ярость застилала глаза. Черт с ним, что Элиас не попрощался со мной, главное – он не дал мне возможности оспорить его решение.
Вместо этого он оставил записку. Жалкую коротенькую записочку.
Стиснув челюсти, я сжала в руках лук так, что костяшки побелели. Кинан был тут же, на поляне, где мы решили устроить привал. Стоял, привалившись к дереву и скрестив на груди руки. Он уже успел изучить меня. И знал, что злюсь я из-за своих мыслей.
– Сосредоточься, Лайя, – вздохнул он.
Я попыталась выбросить Элиаса из головы и сосредоточиться, как просил Кинан. Я прицелилась в привязанную к кленовой ветке старую корзину, служившую нам мишенью, и выпустила стрелу, но промахнулась.
До поляны доносился жуткий, леденящий душу скрип обдуваемых ветром повозок. Уже настала глубокая осень. Скоро придет зима, а значит, выпадет снег. Если снег перекроет горный перевал, то мы не сможем добраться до Кауфа, Дарина и Элиаса, пока не наступит весна.
– Перестань нервничать. – Кинан отвел мою правую руку назад, и я снова натянула тетиву. Он источал тепло, отгонявшее ледяной воздух. От его прикосновений по руке до самой шеи побежали мурашки, и он наверняка это заметил. Он кашлянул и взял мою руку крепче.
– Расправь плечи.
– Нам не надо было останавливаться так рано.
Я сжимала тетиву и чувствовала, как горят мышцы. Но теперь я хотя бы не роняла лук через десять минут после начала упражнений, как было в первый раз. Мы тренировались чуть в стороне от составленных в круг повозок, по возможности используя последние лучи дневного света, пока солнце не укатилось за горизонт.
– Еще даже не начало темнеть, – добавила я. – Мы могли бы перейти реку. – Я посмотрела на запад, где за лесом виднелась квадратная башня – гарнизон меченосцев. – Мне бы хотелось, чтобы нас с ними разделяла река. – Я положила лук. – Пойду поговорю с Афией…
– Я бы на твоем месте не стала. – В нескольких ярдах от меня Иззи натягивала тетиву, высунув кончик языка. – Она не в духе.
Иззи целилась в старый башмак, примостившийся на нижней ветке. Ее успехи в стрельбе были налицо – ей уж и стрелы доверили настоящие. Я же все еще стреляла тупыми палочками, чтобы случайно не убить кого-нибудь, кто на свою беду окажется на пути.
– Ей не по себе от того, что мы заехали так далеко в глубь Империи. Еще и рядом с Лесом. – Джибран, развалившись на пне рядом с Иззи, кивнул на северо-восток, где вдоль горизонта растянулись невысокие зеленые холмы, поросшие густыми старыми деревьями. Лес Забвения стоял на страже западной границы Маринии, да так, что за пятьсот лет вторжения даже Империя не смогла туда проникнуть.
– Вот увидишь, – продолжил Джибран. – Когда мы пересечем восточный рукав к северу отсюда, она станет еще сварливее, чем обычно. Моя сестра очень суеверна.
– А ты боишься Леса, Джибран? – Иззи с любопытством посмотрела на деревья, видневшиеся вдалеке. – Ты когда-нибудь подходил к нему близко?
– Было однажды, – ответил Джибран, и обычный задор в его глазах погас. – Все, что я помню, это желание уйти оттуда как можно скорее.
– Джибран! Иззи! – донесся из лагеря крик Афии. – Дрова!
Джибран простонал, откинув голову назад. Ему и Иззи, как самым молодым в караване, а зачастую и мне, Афия назначила самую черную работу: собирать хворост, мыть посуду, стирать белье.
– Она могла с тем же успехом нацепить на нас чертовы рабские браслеты, – проворчал Джибран. Затем на его лице появилось хитрое выражение.
– Попади в цель, – Джибран сверкнул белоснежной улыбкой, глядя на Иззи, которая тут же зарделась, – и я буду собирать дрова целую неделю. А если промажешь, то это будешь делать ты.
Иззи вскинула лук, прицелилась и сбила башмак с ветки. Джибран выругался.
– Не будь таким ребенком, – сказала Иззи. – Я все же составлю тебе компанию, пока ты трудишься.
Иззи повесила лук за спину и протянула Джибрану руку. Несмотря на свое возмущение, он задержал ее пальцы дольше, чем нужно, а когда она пошла впереди него, проводил мою подругу долгим взглядом. Я спрятала улыбку, вспомнив, что сказала Иззи несколько дней назад, когда мы легли спать. «Как приятно, когда тобой восхищаются, Лайя, без всяких дурных намерений. Приятно, когда думают, что ты красива».
Они прошли мимо Афии, которая их поторопила. Стиснув зубы, я отвела взгляд от кочевницы. Меня охватило нетерпение. Я хотела сказать ей, что мы должны идти дальше, но знала, что она даже не станет меня слушать. Хотела сказать, что она совершила ошибку, отпустив Элиаса одного и даже не потрудившись разбудить меня, пока он не ускакал далеко, но ей плевать. Хотела накричать на нее за то, что она не позволила мне или Кинану взять лошадь и пуститься вдогонку за Элиасом. Но она лишь закатила бы глаза и повторила то же самое, что сказала в то утро, когда я узнала о его отъезде: «Мой долг довезти тебя до Кауфа в целости и сохранности. А твои порывы погнаться за ним только мешают».
Стоило признать, что она замечательно выполняла свои обязательства. Здесь, в глубине Империи, деревни так и кишели солдатами-меченосцами. Караван Афии обыскивали не меньше дюжины раз, и только благодаря ее смекалке и опыту торговли контрабандой мы до сих пор живы. Я рассеянно положила лук.
– Поможешь мне с обедом? – печально улыбнулся мне Кинан. Он хорошо знал это выражение лица. Терпеливо снося мое расстройство с тех пор, как ушел Элиас, он понял, что самое верное средство – это отвлечь меня каким-нибудь делом. – Моя очередь готовить, – добавил он.
Я пошла рядом с ним, настолько погрузившись в свои думы, что не заметила, как к нам подбежала Иззи, пока она не крикнула:
– Пойдемте быстрее! Книжники… семья… в бегах от Империи.
Мы с Кинаном поспешили за Иззи в лагерь и увидели Афию, которая переговаривалась на садэйском с Рицом и Ваной, в то время как за ними наблюдала маленькая группка взволнованных книжников в рваной одежде. На перепачканных грязью лицах виднелись потеки от слез. Рядом стояли две темноглазые женщины, похожие на сестер. Одна из них обнимала девочку лет шести. Мужчина, что был с ними, держал двухлетнего малыша.
Афия отвернулась от Рица и Ваны, на лицах которых отпечаталось одинаковое сердитое выражение. Зер держался поодаль и тоже выглядел отнюдь не радостным.
– Мы не можем вам помочь, – обратилась Афия к книжникам. – Я не могу навлечь на свое племя гнев меченосцев.
– Они убили всех, – промолвила одна из женщин. – Никто не выжил. Они убили даже заключенных книжников, перерезав их в камерах…