Русско-турецкая война ни шатко ни валко продлилась еще пять лет, за это время англичанам и французам, в основном ее и финансировавшим, стало ясно, что если ничего не предпринимать, то вложенные в эту войну гигантские инвестиции пойдут прахом. Последовательно потеряв за первые три года две довольно хорошо оснащенных армии и не продвинувшись ни на шаг, турки окончательно потеряли интерес к войне и продолжали ее лишь из-за массированных денежных вливаний своих спонсоров. Впрочем, эти средства они предпочитали по большей части преспокойно разворовывать. Русские же; опасаясь обострения ситуации и вступления вследствие этого в войну Англии и Франции, тоже не рвались вперед, заняв оборонительные позиции. Вначале это объяснялось еще и не слишком приличным состоянием русской армии и почти плачевным — флота. Но после взятия власти в руки Регентским советом и особенно воцарения Федора III в отношении армии и флота были предприняты энергичные меры, общая численность армии была резко увеличена, а ее подготовка и оснащение — приведены в соответствие с требованиями федоровского наказа об армии. Вялотекущая война стала использоваться для тренировки войск и флота в боевых условиях. К 1733 году Россия имела уже почти полумиллионную обновленную регулярную армию и флот, в составе которого находилось более восьмидесяти линейных кораблей. Причем почти половина из них в Средиземноморском, и двадцать два корабля из этой половины были новой постройки. Ну да по уровню промышленного производства Россия к тому моменту давно занимала лидирующие позиции в Европе. Численность промышленных рабочих в России почти сравнялась с численностью таковых в наиболее промышленно развитых европейских державах того времени — Англии, Франции и Голландии вместе взятых, хотя в процентном отношении от общего числа населения Россия им и уступала. Да и уровень технического оснащения русских заводов и фабрик был заметно выше.
Поэтому когда французы и англичане, от которых не укрылись все эти мероприятия, какое-то время поколебавшись между сворачиванием и эскалацией военных действий решились-таки на эскалацию, положение России было уже куда более устойчивым, чем в самом начале русско-турецкой войны. Впрочем, достаточно ли было этой устойчивости, никто пока знать не мог. Ибо и противники предприняли сильные шаги, направленные на достижение своих целей.
Во-первых, в коалицию была втянута Персия, коей пообещали огромные субсидии, поставки оружия и до кучи — прямую торговлю с Европой, ежели она выйдет на побережье Черного моря. Исходя из того, что как минимум все финансы изрядно сократившейся Османской империи давно уже управлялись французами, да и в прямом управлении государством они также играли большую роль, этому обещанию можно было верить.
Во-вторых, к коалиции присоединилась значительно ослабленная, но по-прежнему амбициозная Венеция, коей был обещан когда-то уже принадлежавший ей Крит, а за ней, активно побуждаемые Престолом святого Петра, подтянулись и некоторые итальянские княжества, в том числе и сильнейшее из них — Королевство обеих Сицилий, после Войны за испанское наследство отделившиеся от Испании. Им тоже были обещаны территориальные приобретения — в Греции, а также непременный рост международного авторитета. Ох, на что только не готовы лимитрофы за обещанный рост этого самого авторитета… Единственным успехом русской дипломатии за предвоенный период явилось то, что Священную Римскую империю от вступления в войну удалась-таки удержать. Впрочем, это было скорее следствием общего развития ситуации, чем истинным успехом дипломатии. Заговоры валашской, молдавской и болгарской знати были раскрыты серьезно реорганизованной и укрепленной Государственным советом секретной службой, так что шансы на внутреннюю поддержку планов императора оказались близки к нулю. Изменение же внутренней политики в России, наоборот, вновь породило в православных и славянских землях Священной Римской империи сильные стремления к объединению с Россией. Вследствие чего цесарцы испугались, что в случае вступления в войну против России они тут же получат серию мятежей на своих православных и славянских окраинах, а войска, посланные для их подавления, будут втянуты в сражения с русскими,
В-третьих, Англия и Франция наконец-то решились и сами вступить в войну. Османов, кои весьма оживились при таком известии и тут же протянули руку за новыми субсидиями, уговорили поступиться Критом в пользу венецианцев и Кипром в пользу уже давно облизывающихся на него французов, а также еще Родосом и островами Додеканеса. Турки пошли на это с легким сердцем. Не считая того, что все эти вроде как ранее принадлежавшие им острова еще надобно было отбить у русских, в результате действий намечавшегося союза они рассчитывали вернуть себе куда более лакомые куски — Бурсу и Константинополь! А там — кто может знать планы Аллаха… Англичане же в благодарность за помощь закрепили за собой никому более особенно не интересные Шетленды, Флориш и интересный многим, но ни для кого, кроме гордых бриттов, недостижимый Бомбей. По поводу остального, что появится в процессе будущей, несомненно победоносной, войны, решили договариваться по факту.
На самом деле война была обречена сразу же. В первую очередь финансово. Все воюющие государства, кроме России, начинали войну в долг. Османы все семь лет вялотекущей войны жили только на подачки. Персы без выделенных субсидий были не способны вооружить армию современным оружием, без которого никаких шансов у их армии против русских просто не было. Итальянцы денег просто не имели по определению. Они и к войне присоединились в основном из-за того, что рассчитывали тихой сапой отхватить себе чего-нибудь и, ограбив, поправить изрядно продырявленные бюджеты. Но и у двух инициаторов коалиции дела шли далеко не блестяще. Выданные османам и персам субсидии, которые в основном легли бременем именно на Англию, ввергли ее бюджет в заметный дефицит, бюджет же Франции пребывал в таковом состоянии еще со времен Войны за испанское наследство.
Впрочем, и с военной точки зрения война также больше напоминала авантюру. Несмотря на то, что суммарно выставленные войска превышали общую численность русской армии почти на треть, русская армия была монолитным организмом с гораздо более высоким уровнем слаженности и управления, чем собранные с бору по сосенке армии коалиции. К тому же русские войска превосходили большую часть войск коалиции и по уровню оснащения современным вооружением, и по обученности. Конкурировать с русскими по этим двум едва ли не ключевым позициям могли только английские и французские войска, составлявшие всего лишь третью часть общей армии. Кроме того, русские опирались на широкую систему крепостей и укрепленных позиций, кои удалось создать за семь лет вялотекущей войны, а также на сеть укрепленных портов. Исходя из всего этого, даже будущая атака англичан Большого Тароватого вызывала серьезные сомнения. Возможно, вследствие этих сомнений они и отнеслись благосклонно к идее создания объединенного флота, причем согласились начать действия сего объединения с Средиземного моря. Уничтожение средиземноморского флота поставило бы русских в очень тяжелое положение и изрядно затруднило бы им воплощение в жизнь любых планов по усилению Шетлендской эскадры.
Первым атаке подвергся Крит. Объединенный англо-французско-венецианский флот, включавший и дюжину итальянских и сицилийских разнокалиберных корыт, скорее призванных демонстрировать флаг, чем действительно обладавших заметным боевым потенциалом, подошел к острову и начал бомбардировку фортов Ираклиона, Ханьи и Агиос Николаоса, а затем и высадку войск. Критская эскадра из трех линейных кораблей и шести фрегатов ничего не смогла противопоставить объединенному флоту и осталась в гавани. Особых проблем англичане, французы и венецианцы не ожидали. Им было известно, что переселившиеся на остров казаки могли выставить всего лишь около семи тысяч сабель, а гарнизоны Ираклиона, Ханьи и Агиос Николаоса в сумме не превышали трех с половиной тысяч человек. Остальные же городки Крита вообще не имели гарнизонов. По идее для восемнадцатитысячного экспедиционного корпуса венецианцев, да еще поддержанного флотом, не представляло никакой проблемы полностью взять остров под свой контроль.
Русский флот подошел к Криту спустя пять дней, когда форты портов еще держались (как обычно, голубиная почта русских сработала выше всяких похвал). Однако его численность оказалась заметно меньше, чем ожидалось. Вместо не менее чем тридцати линейных кораблей (точную численность флота союзники установить не смогли, но приблизительно оценили количество линейных кораблей у русских в тридцать — тридцать пять), к Криту подошло всего лишь четырнадцать, при двух десятках фрегатов. Русский флот почти в три раза уступал объединенному. Командующий объединенной эскадрой адмирал Брайс счел это результатом спешки, мол, русские поторопились и бросили к Криту все, что было под рукой, не собрав корабли, находившееся в разгоне, и ухватился за возможность разгромить русский флот по частям. В принципе такое мнение имело право на существование. Русским было необходимо защищать довольно обширные пространства — и Крит, и Родос, и Кипр, и Скирос, и ближние подступы к Дарданеллам, так что ошибка адмирала была объяснимой.
Русский флот подошел к Криту спустя пять дней, когда форты портов еще держались (как обычно, голубиная почта русских сработала выше всяких похвал). Однако его численность оказалась заметно меньше, чем ожидалось. Вместо не менее чем тридцати линейных кораблей (точную численность флота союзники установить не смогли, но приблизительно оценили количество линейных кораблей у русских в тридцать — тридцать пять), к Криту подошло всего лишь четырнадцать, при двух десятках фрегатов. Русский флот почти в три раза уступал объединенному. Командующий объединенной эскадрой адмирал Брайс счел это результатом спешки, мол, русские поторопились и бросили к Криту все, что было под рукой, не собрав корабли, находившееся в разгоне, и ухватился за возможность разгромить русский флот по частям. В принципе такое мнение имело право на существование. Русским было необходимо защищать довольно обширные пространства — и Крит, и Родос, и Кипр, и Скирос, и ближние подступы к Дарданеллам, так что ошибка адмирала была объяснимой.
Развернувшееся сражение затянулось на шесть дней. И в его процессе выяснилась азиатская хитрость русских. Русские отнюдь не распылили, а наоборот, заранее сосредоточили свои силы в кулак, поставив все на единственное сражение. Их план опирался на великолепную связь и достигнутое вследствие этого куда более оперативное реагирование на развитие ситуации. Они сумели сделать почти невозможное — наладить голубиную связь не только между берегом и флотом, но даже между эскадрами. Ну да голубиная почта развивалась в России уже более ста тридцати лет… Так что когда основные силы объединенной эскадры, завязав бой ранним утром 3 мая 1734 года, бросились за русскими, отходящими в сторону Киклад, и к вечеру отдалились от Крита на расстояние почти шестидесяти миль, к острову подошла еще одна русская эскадра. Ранним утром 4 мая она атаковала силы, блокирующие остров и запертую в гавани Ираклиона русскую военную эскадру. В этом сражении уже более чем трехкратное превосходство в силах было у русских, даже если не считать запертую эскадру, корабли которой уже через час после начала сражения снялись с якоря, вышли из гавани и атаковали вражеские корабли с тыла. А после быстрого разгрома блокирующей эскадры в Ираклион, в виду которого и были сосредоточены высадившиеся на остров венецианские войска, вошли войсковые транспорты, начавшие высаживать на берег восьмитысячный экспедиционный корпус. После того как корабли русских подошли к берегу в районе лагеря венецианских войск и направили на него жерла корабельных пушек, венецианский корпус, основную часть которого составляли немецкие, швейцарские и далматские наемники, просто выкинул белый флаг.
Когда опьяненный вроде как одержанной победой объединенный флот вернулся к Криту, его ожидал крайне неприятный сюрприз. Победа обернулась поражением. Шесть потопленных и взятых на абордаж русских кораблей, среди которых были один новый линкор, три старых галеона и несколько фрегатов, — потерей девятнадцати своих (кроме эскадры у Ираклиона, блокирующей русскую эскадру, еще шесть фрегатов блокировали порты Ханьи, Агиос Николаоса и критское побережье), причем из этих девятнадцати линкоров было восемь. Армия, коей предназначено было покорять Крит, потеряна. А в виду острова барражировал новый русский флот, почти равный объединенному флоту по числу кораблей. Хотя по числу линейных кораблей и суммарному числу орудий он немного и уступал объединенному флоту, но в этот счет входили и итальянские корыта. Все это, с учетом уже понесенных потерь, а также удаленности портов, где поврежденные корабли могли бы получить помощь, да еще и болтающихся где-то к северу недобитых остатков первой русской эскадры, способных появиться в самый неожиданный момент и ударить в спину, делало перспективы предстоящего сражения слишком туманными. Да и особого смысла в нем не было. Поскольку после потери венецианского экспедиционного корпуса терялся и весь смысл операции в целом, Захватывать Крит было просто некому. Нет, британцы, овеянные славой лучших моряков, могли бы еще рискнуть, да даже и жаждали это сделать, но… практически все потерянные корабли были английскими. Британцы перехитрили самих себя, оставив у острова преимущественно свои корабли, поскольку не видели опасности от уступавшей в мощи оставленным силам почти в четыре раза Критской эскадры и не горели желанием подвергать риску собственные корабли и экипажи в экспедиции, в коей им не светило никаких особенных приобретений. В то время как основные бои с русскими за то, что англичане хотели бы получить для себя, были еще впереди… И потеря еще большего числа кораблей, что при подобном раскладе было бы практически неизбежным даже в случае полной и безоговорочной победы объединенного флота, а сие при такой расстановке сил было весьма сомнительно, могла окончательно похоронить все их планы по Шетлендам и Флоришу, и уж тем более — Бомбею. Поэтому на совете объединенного командования, собранном адмиралом Брайсом, британцы скрипя зубами также высказались за отход.
Объединенный флот, простояв у Крита в виду русской эскадры полтора дня, в полдень 6 мая начал поднимать паруса и разворачиваться в сторону Италии. Но было уже поздно. На северо-западе появились неизвестные корабли, кои решительно двинулись на пересечение избранного объединенным флотом курса. Это приближалась ранее оторвавшаяся от объединенного флота и ушедшая в сторону Киклад первая русская эскадра.
Памятуя о всех высказанных на совете командования аргументах, адмирал Брайс принял решение прорываться. Сражение началось атакой северной русской эскадрой отходящего объединенного флота, уже через час поддержанной и остальным русским флотом. Причем основное внимание при обстреле русские отчего-то уделили парусам и остальному бегущему такелажу вражеских кораблей, всячески избегая подходить к противнику совсем уж близко. В чем причина подобной тактики, стало ясно после захода солнца.
Как выяснилось, еще до подхода объединенного флота критяне вывели множество судов из своих портов и спрятали их в укромных бухтах на западном побережье острова. Туда же передислоцировались и почти шесть тысяч казаков, а также три тысячи присоединившихся к ним греческих добровольцев. Утром 6 мая они, загрузившись на шхуны, пинасы и иные небольшие суденышки, вышли в море и, пользуясь превосходством своих легких судов в скорости хода, обогнули противостоящие друг другу эскадры. А после захода солнца приблизились к уходящим на остатках парусов кораблям объединенного флота и пошли на абордаж, атакуя в первую очередь корабли, идущие в авангарде отступающего флота. Русские же в этот момент прибавили парусов и, сблизившись вплотную, атаковали замыкающие корабли.
Вследствие того что русские сознательно сосредоточили огонь всего лишь на трех десятках замыкающих кораблей, опасаясь случайными ядрами повредить утлые суденышки своих соратников, части объединенного флота удалось-таки ускользнуть. Но это были жалкие остатки, к тому же в основном английские корабли, немедленно уведенные в Плимут.
К началу лета 1734 года русский флот полностью воцарился на Средиземном море.
К августу 1734 года венецианцы были выбиты с Ионических островов, население которых, состоящее по преимуществу из греков, тут же приняло русское подданство. А несколько десантных операций флота на значительном по протяженности участке итальянского побережья от Венеции до Генуи привели к выбытию из войны всех итальянских княжеств, а также Венеции и Королевства обеих Сицилий. Изъятые из подвалов итальянских банковских домов ценности изрядно пополнили не только золотой и серебряный запас русской казны, но и дарохранительницы московского Собора всех святых апостолов. И эта война, из всех участвующих в ней европейцев наиболее дорого обошедшаяся именно итальянцам, как раз менее всего виноватым в ее развязывании, навсегда отбила у них охоту воевать с русскими.
Атака английским флотом Флориша и Большого Тароватого, не говоря уж об экспедиции к Бомбею, вследствие потери в Средиземноморье большого числа боевых кораблей оказалась невозможной. Флот гордой Британии оказался столь ослаблен, что создалась угроза бомбардировки русскими кораблями портов самой Англии — Бристоля, Ливерпуля и даже Лондона, что неминуемо привело бы к чрезвычайным трудностям в английской экономике.
На турецком фронте в 1734 году все обстояло по-прежнему. Османы снова предприняли попытку осадить Бурсу, снова получили по зубам и снова привычно побежали с протянутой рукой к французам и англичанам. Но тем было не до османов. У французов дела оказались в столь расстроенном состоянии, что непонятно было, как из него выбираться. Потеря флота, молниеносный выход из войны всех итальянских союзников, переход британцев в глухую оборону и абсолютное воцарение в Средиземноморье русского флота привели к тому, что все планы французов относительно летней кампании 1734 года рухнули. Ни в Средиземноморье, ни даже на Балтике при отсутствии господства флота действовать было нельзя. Все набранные под летнюю кампанию войска просто проедали бюджет, которого и так не было. Усугубляло ситуацию абсолютное прекращение вследствие господства русских. на Средиземноморье левантийской торговли. А у англичан никаких планов в Средиземном и Черном морях на эту войну не было изначально. Ну кроме отвлечения внимания российского флота от мест оперирования флота английского. У турок же для выполнения задач, способных хоть как-то помочь французам, не было никаких ресурсов. Так что от османов просто отмахнулись впервые за последние годы.