– Да ты послушай, мама! – говорю.
– Неси в холодильник, – велела мама.
– Слушай, мам, у нас на пустыре женщина кричит.
– И руки вымой, – сказала мама.
– Она так кричит, так кричит…
– Не забыть бы соль и перец. – Мама уже куда-то отошла.
– Ты меня не слушаешь! – выкрикнула я. – Нужно ее спасти. Она придавлена тоннами мусора, и, если мы ее не откопаем, она задохнется и умрет.
– Ничего, пусть подождет, пока мы пообедаем, – ответила мама.
– Мам, ты что, не веришь мне?
– Верю, доченька, верю. А теперь вымой руки и отнеси папе вот это блюдо с мясом.
– Не представляю, кто она такая и как туда попала, – говорю я. – Но мы должны ее спасти, пока не поздно.
– Боже мой! – ужаснулась мама. – Что с мороженым? Что ты с ним сделала – оставила на солнцепеке, чтобы оно растаяло?
– Говорю же тебе, на пустыре…
– Ну-ка, брысь отсюда!
Я побежала в столовую.
– Привет, пап, там на пустыре какая-то женщина кричит…
– Все женщины кричать здоровы, – отозвался папа.
– Я правду говорю.
– Да, вид у тебя серьезный, – заметил папа.
– Надо взять кирку и лопату и раскопать ее, как египетскую мумию, – говорю я ему.
– Археолог из меня сегодня никакой, Маргарет, – ответил папа. – Давай вернемся к этому в октябре, по холодку, только ты мне напомни.
– Надо сейчас!
Я и сама перешла на крик. Думала, у меня разрыв сердца будет. Я и распереживалась, и страху натерпелась, а папа знай подкладывает себе мяса, отрезает кусочки да в рот отправляет, а на меня ноль внимания.
– Пап, – зову его.
– Ммм? – отвечает он, а сам все жует.
– Пап, доедай – и сразу выходим, мне одной не справиться. – От меня так просто не отделаешься. – Папа, пап, я тебе за это все деньги отдам из копилки!
– Так-так, – говорит папа, – у нас, как я понимаю, намечается крупная сделка? Не зря же ты мне предлагаешь все свое честно нажитое состояние. На какую ставку я могу рассчитывать?
– У меня целых пять долларов – весь год копила, вот на них и рассчитывай.
Папа взял меня за локоть.
– Я тронут. Глубоко тронут. Ты хочешь, чтобы я с тобой поиграл, и даже готова оплатить мое время. Честно скажу, Маргарет, пристыдила ты старика отца. Мало я с тобой занимаюсь. А знаешь что, после обеда сразу и отправимся – послушаю, так и быть, твою крикунью и денег за это не возьму.
– Честно? Ты правда пойдешь?
– Так точно, мэм, сказано – сделано, – подтвердил папа. – Но и с тебя возьму обещание.
– Какое?
– Если хочешь, чтобы мы пошли вместе, ты должна как следует покушать.
– Обещаю. – Пришлось согласиться.
– Договорились.
Тут вошла мама, села за стол, и мы с ней тоже принялись за еду.
– Не торопись! – одернула мама.
Я чуть помедлила, а потом снова начала давиться.
– Ты слышала, что сказала мама? – спросил папа.
– Там женщина кричит, – не выдержала я. – Давай скорее!
– Лично я, – начал папа, – намереваюсь пообедать в тишине и покое, чтобы как следует распробовать бифштекс, картофель, непременно салат и мороженое, а под конец, с твоего позволения, бокал кофе глясе. Это займет никак не менее часа. И заруби себе на носу, юная леди: если за обедом будет сказано еще хоть слово про эту крикунью, я вообще не сдвинусь с места ради удовольствия послушать ее концерт.
– Да, сэр.
– Ты все поняла?
– Да, сэр…
Обед растянулся на века. Все двигались еле-еле, как в замедленном кино. Мама медленно вставала и медленно садилась; вилки, ложки и ножи плавали медленно. Даже мухи летали медленно. Папа еле жевал. Все застопорилось. Мне так и хотелось заорать: «Скорее! Ну пожалуйста, поторопись, вставай, быстро собирайся, бежим, бежим!»
Но нет, я сидела смирно, и, пока мы ели – в час по чайной ложке, – где-то в отдалении (у меня в ушах не смолкал этот крик: А-а-а-а) кричала женщина, брошенная всеми, а люди спокойно обедали, в небе светило солнышко, и на пустыре не было ни души.
– Ну, вот и все. – Наконец-то папа насытился.
– Можно, я теперь покажу, где кричит эта женщина? – спрашиваю.
– Мне добавку кофе глясе, – попросил папа.
– К слову, о тех, кто кричит, – вмешалась мама. – Вчера вечером у Чарли Несбитта и его жены Хелен был очередной скандал.
– Тоже мне, новость! – сказал папа. – У них что ни день – скандалы.
– Я считаю, у Чарли скверный характер, – сказала мама. – Да и жена не подарок.
– Ну, не знаю, – протянул папа. – Мне кажется, она вполне ничего.
– Не тебе судить. Ведь ты едва на ней не женился.
– Опять ты за свое? – не выдержал папа. – Всего-то и были помолвлены полтора месяца.
– Слава богу, хватило ума разорвать помолвку.
– Ты же знаешь Хелен. Она всегда была склонна к театральным эффектам. Надумала, чтобы ее заперли в сундуке и сдали в багаж. У меня прямо волосы дыбом встали. На том все и кончилось. А вообще она славная была. Милая, добрая.
– Ну и чего она добилась? Вышла замуж за такое чудовище.
– Пап! – встряла я.
– Что правда, то правда. Нрав у Чарли крутой, – продолжал папа. – Помнишь, Хелен играла главную роль в школьном выпускном спектакле? Хороша была, как картинка. И даже сама пару песен для этого спектакля сочинила. В то лето она и мне посвятила песню.
– Ха! – фыркнула мама.
– Не смейся. Песня была хорошая.
– Ты мне никогда не рассказывал.
– Это было только между нами. Как же там пелось?
– Пап! – сказала я.
– Отправляйся-ка ты с дочкой на пустырь, пока до греха не дошло, – сказала мама. – А уж потом споешь мне эту дивную песню.
– Ладно, будем собираться, – сказал папа, и я потащила его на улицу.
В такую жару на пустырь никто не выходил, и только зеленые, коричневые и бесцветные осколки бутылочного стекла пускали солнечных зайчиков.
– Показывай, где твоя крикунья, – засмеялся папа.
– Лопаты забыли, – спохватилась я.
– Успеется. Для начала послушаем сольный концерт, – сказал папа.
Подвела я его к тому самому месту.
– Вот здесь, – говорю, – слушай.
Стали мы прислушиваться.
– Ничего не слышу, хоть убей, – сказал папа.
– Шшш! – говорю ему. – Надо подождать.
Подождали.
– Эй, вы! Кто кричал? – Я уже и сама стала кричать.
Мы слышали, как светит солнце. Слышали, как ветер шевелит листву – вообще неслышно. Потом автобус проехал.
И больше ничего.
– Маргарет, – сказал папа, – советую тебе вернуться домой, лечь в постель и обвязать голову мокрым полотенцем.
– Но она была здесь, – не вытерпела я. – Вот именно на этом месте я ее слышала! Она прямо выла, выла, выла. Смотри, тут даже земля вскопана.
Я нагнулась – и во все горло:
– Эй, вы, там, внизу!
– Маргарет, – остановил меня папа, – вчера мистер Келли выкопал здесь большую яму, чтобы сбрасывать туда мусор и всякий хлам.
– А ночью, – объясняю ему, – кто-то другой этим воспользовался и сбросил туда женщину. А сверху забросал землей, как будто так и было.
– Пойду-ка я домой приму холодный душ, – решил папа.
– А как же твое обещание?
– На таком солнцепеке работать вредно, – отговорился папа. – Жарища-то какая.
И ушел домой. Мне было слышно, как хлопнула дверь черного хода.
Я даже ногами затопала.
– Вот черт! – вырвалось у меня.
И тут снова раздался крик.
Она кричала и кричала. Может, она была связана по рукам и ногам и не сумела высвободиться, а теперь собралась с силами и опять стала звать на помощь, а что я могла сделать в одиночку?
Солнце палит, а я стою на пустыре и чуть не плачу. Потом все-таки помчалась к дому и забарабанила в дверь.
– Папа, она снова кричит!
– Конечно, конечно, – сказал папа. – Пойдем-ка. – И стал подталкивать меня наверх. – Вот так-то лучше. – Заставил меня лечь в постель и положил мне на лоб полотенце, смоченное холодной водой. – Тебе надо отдохнуть.
Тут я разревелась.
– Пап, она же умрет, и мы будем виноваты. Ее закопали живьем, как в рассказе Эдгара По. Только представь, какой это ужас: ты кричишь, а людям и дела нет.
– На улицу сегодня ни ногой. – Папа опасался за мое здоровье. – До вечера полежишь в постели. – С этими словами он вышел из моей спальни и запер меня на ключ.
Из гостиной доносился их с мамой разговор. Слезы у меня скоро высохли. Выбралась я из постели и на цыпочках подкралась к окну. Моя комната – на втором этаже. Высоковато. Пришлось сдернуть с кровати простыню, привязать за один угол к ножке кровати и свесить из окна. Потом я влезла на подоконник и благополучно съехала по этой простыне на землю.
Добежала я тайком до сарая, прихватила пару лопат и понеслась на пустырь. А духотища жуткая, как никогда. Стала я копать: копаю-копаю, а голос из-под земли все не смолкает…
С меня семь потов сошло. Вонзаешь лопату, а там сплошь камни да стекла. Я боялась, что провожусь до темноты и все равно не успею.
А что было делать? Бежать за подмогой? И что сказать людям? Они ведь все рассуждают, как мои предки. Нет, надо было копать, сколько хватит сил, и рассчитывать только на себя.
Минут через десять на пустыре появился Диппи Смит. Мы с ним одногодки, вместе в школу бегаем.
– Здорово, Маргарет! – говорит.
– А, Диппи. – Это я на выдохе.
– Чем занимаешься? – спрашивает.
– Копаю.
– Что ищешь?
– Тут из-под земли тетка кричит, надо ее откопать. – Так ему и сказала.
– Не слышу никакую тетку, – сказал Диппи.
– Ты посиди да обожди чуток – и услышишь. А еще лучше помоги.
– И не подумаю, – говорит, – пока не услышу крик.
Мы немного выждали.
– Слыхал? – завопила я. – Теперь доволен?
– Ага! – Хоть и не сразу, Диппи меня зауважал, даже глаза заблестели. – Нормально! Повтори-ка!
– Что повторить?
– Крик такой.
– Надо выждать. – Я даже растерялась.
– Нет, прямо сейчас! – Вот пристал, даже вцепился мне в плечо и начал трясти. – Давай, не тяни резину. – Порылся он в кармане и выудил небольшой агатовый шарик. – Гляди! – Он сунул шарик мне в руку. – Если завоешь, как тогда, – подарю.
Из-под земли раздался протяжный крик.
– Ну, ты даешь! – говорит Диппи. – Покажи, как это у тебя получается! – А сам так и ходит кругами, как будто диковинку разглядывает.
– У меня не… – заговорила я.
– Небось прикупила эту книжечку, «Говори не своим голосом». – Диппи продолжал строить догадки. – Десять центов стоит, ее из Техаса выписывают, в Далласе специальный магазин есть. Точно? У тебя во рту спрятана такая хитрая фиговинка чревовещательная, да?
– Типа того. – Пришлось соврать, чтобы он не слинял раньше времени. – Ты мне помоги, а я тебе по секрету скажу, в чем тут фокус.
– Лады, – согласился Диппи. – Давай сюда лопату.
Теперь мы копали вдвоем, а женщина время от времени начинала звать на помощь.
– Круто, – поражался Диппи. – Можно подумать, она у нас под ногами. Мэгги, у тебя талант! – А потом спрашивает: – Как ее зовут-то?
– Кого?
– Да «крикливую» эту! Зуб даю, ты для такого фокуса целую историю придумала.
– А как же! – Пришлось соображать на ходу. – Зовут ее Вилма Швайгер, богатая старуха, девяносто шесть лет, и ее заживо похоронил злодей по фамилии Спайк, он фальшивомонетчик, подделывает десятидолларовые бумажки.
– Круто, – сказал Диппи.
– В этой же яме закопан клад, а я… я – расхитительница гробниц, хочу и старушке жизнь спасти, и клад себе забрать. – Мне уже стало невмоготу лопатой махать.
Диппи сощурился, как китаец, и напустил на себя таинственный вид.
– Может, и мне стать расхитителем гробниц? – Но у него тут же появилась идея получше. – Давай, как будто там лежит принцесса Омманатра, египетская правительница, вся усыпанная бриллиантами!
Мы все копали, копали, и я подумала: а ведь мы ее спасем, непременно успеем. Если только не останавливаться!
– Послушай, я кое-что придумал, – сказал Диппи.
Тут его как ветром сдуло; возвращается с куском картона и начинает выводить мелком какие-то каракули.
– Ты не отлынивай! – возмутилась я. – Работай давай!
– Хочу вывеску сделать. Вот, гляди: «Кладбище “Вечный сон”»! Будем тут хоронить птичек, жуков разных. А чего: уложить в спичечный коробок – и нормально. Пойду бабочек наловлю.
– Сейчас не время, Диппи!
– Да я для интереса. Если поискать, можно и дохлую кошку найти…
– Бери лопату, Диппи! Прошу тебя!
– Заколебало уже, – говорит. – Устал. Пойду домой, спать охота.
– Никуда ты не уйдешь.
– Почему это?
– Диппи, хочу тебе открыть одну тайну.
– Ну что еще?
И лопату ногой отпихивает.
А я такая, ему на ухо:
– Там на самом деле заживо похоронена женщина.
– Ну, похоронена. Ты с самого начала так и говорила, Мэгги.
– А ты не поверил.
– Лучше расскажи, как у тебя получается говорить не своим голосом, – рассказывай, а то уйду.
– Да что рассказывать – я же сама ничего не делаю, – призналась я. – Давай так, Диппи: сейчас я отойду, а ты стой тут и слушай.
Из-под земли снова послышался женский крик.
– Ого! – всполошился Диппи. – Там и вправду тетка закопана!
– Вот и я говорю.
– Копаем дальше, – скомандовал Диппи.
Мы поработали еще минут двадцать.
– Интересно, кто она такая?
– Откуда я знаю?
– Может, это миссис Нельсон, или миссис Тернер, или миссис Брэдли. Или кто-нибудь посимпатичнее. Интересно, у нее какого цвета волосы? Узнать бы, сколько ей лет – тридцать, девяносто, шестьдесят?
– Копай давай! – прикрикнула я.
У нас уже выросла приличных размеров горка.
– Вот я думаю: нам вознаграждение положено за спасательные работы?
– А то!
– Как считаешь, центов на двадцать пять она раскошелится?
– Раскошелится на доллар, не меньше. Спорим?
Махая лопатой, Диппи стал вспоминать:
– Читал я книжку про магию. Прикинь: один индус разделся догола, залез в какую-то могилу и кантовался там шестьдесят дней: без еды, без газировки, ни жвачки тебе, ни конфет, да еще без воздуха – два месяца.
Вдруг Диппи переменился в лице.
– Слушай, а вдруг в этой яме транзисторный приемник закопан, а мы тут зря вкалываем?
– Ничего не зря – приемник себе возьмем.
Вдруг над нами нависла чья-то тень.
– Эй, мелюзга, вы что тут безобразничаете?
Мы обернулись. Это был мистер Келли – вообще-то пустырь принадлежит ему.
– Здравствуйте, мистер Келли! – Это мы хором.
– Слушайте меня внимательно, – говорит мистер Келли. – Вы сейчас возьмете свои лопаты и заровняете яму, которую успели выкопать. Кому сказано?
Сердце у меня забилось как бешеное. Я чуть не завыла.
– Мистер Келли, вы не понимаете: оттуда идет женский крик, нужно…
– Знать ничего не знаю. Не слышу никакого крика.
– Да вы прислушайтесь! – Я чуть не разревелась.
Из-под земли – крик.
Мистер Келли прислушался и покачал головой.
– Не слышу. А ну, пошевеливайтесь, засыпайте яму – и марш по домам, пока я вам пинка не дал!
Куда было деваться? Пока мы закидывали яму, мистер Келли стоял у нас над душой, скрестив руки, а женщина все звала на помощь, но мистер Келли притворился, будто ничего не слышит.
Дело было сделано, мистер Келли топнул ногой и прикрикнул:
– Вон отсюда! И чтобы духу вашего здесь больше не было!
Я обернулась к Диппи.
– Это он, – шепчу ему.
– Чего? – не понял Диппи.
– Он убил миссис Келли. Придушил ее, засунул в коробку или в ящик и сбросил в яму. Но она не умерла. Вот он и прикидывался, будто ничего не слышит.
– Ага! – До Диппи наконец-то дошло. – Точняк! Стоял тут и вешал нам лапшу на уши.
– Выход один, – говорю ему. – Надо звонить в полицию, пусть арестуют мистера Келли.
Побежали мы на угол, там в магазине есть телефон.
Не прошло и пяти минут, как в дверь мистера Келли уже барабанили полицейские. А мы с Диппи сидели в кустах и ждали, что будет дальше.
– Вы мистер Келли? – спросил полицейский.
– Да, сэр, чем обязан?
– Ваша жена дома?
– Дома.
– Вы позволите с ней поговорить, сэр?
– Конечно. Анна, иди сюда!
Миссис Келли подошла к дверям и выглянула на улицу.
– Да, сэр?
– Прошу прощения, – извинился офицер. – Миссис Келли, к нам поступил сигнал, что вас зарыли на пустыре. Похоже, звонили дети, но мы должны были убедиться, что у вас все в порядке. Извините за беспокойство.
– Вот гаденыши! – Мистер Келли здорово разозлился. – Поймаю – руки-ноги оторву!
– Шухер! – скомандовал Диппи, и мы дали деру.
– Теперь куда? – спрашиваю.
– Я – домой, – говорит Диппи. – Попали мы. Влетит так, что мало не покажется.
– А как же та тетка?
– Да ну ее к черту! – взъелся Диппи. – Нам на пустырь нельзя. Старик Келли уже бритву точит: выпустит нам кишки – и дело с концом. А я вот что вспомнил, Мэгги. Старикашка-то, кажись, на ухо туговат, глухая тетеря.
– Ничего себе! – Я так и подскочила. – Значит, он и вправду не слышал крика.
– Пока! – буркнул Диппи. – Из-за тебя влипли – тоже мне, чревовещательница нашлась. Ладно, давай.
Я осталась совсем одна в целом мире: никто не хотел мне помогать, никто мне не верил. Впору было залезть в ту же коробку, откуда шел крик, и умереть. Полиция наверняка уже разыскивала меня за ложный вызов, но ведь я не знала, что он ложный; и отец, наверное, уже сбился с ног, если обнаружил, что я сбежала. Оставалось лишь одно… и я решилась.
Стала обходить все дома поблизости от пустыря. Стучу в дверь, мне открывают, и я говорю: «Скажите, пожалуйста, миссис Гризуолд, у вас никто не пропадал?» или «Здравствуйте, миссис Пайкс, вы прекрасно выглядите. Хорошо, что вы дома». Вот так: удостоверюсь, что хозяйка жива-здорова, скажу из вежливости какую-нибудь чушь и двигаюсь дальше. Время-то не ждет. Дело к вечеру. А я все думаю: в коробке воздуха – всего ничего, она же задохнется, надо спешить! Звоню, стучу, почти до самого нашего дома дошла, гляжу – осталась всего одна, последняя дверь. Где мистер Чарли Несбитт живет, сосед наш. Стучу, стучу…
Вместо миссис Несбитт (Хелен – так ее мой папа называет) дверь почему-то открыл сам мистер Несбитт, Чарли то есть.