— Эйтна-хассаш! Спасите меня!
В зале стало еще тише. Хотя казалось, куда уж тише. Две женщины в белом, которые, похоже, заходили ко мне, даже со своих кресел у стены подскочили. Иначе я бы их, наверное, и не приметила, далеко от эйтны сидели. Папандр скривился, Нрого неожиданно улыбнулся, у Аравана брови поползли вверх. В общем, я заполучила внимание публики, более того — публика была заинтригована, следовательно, переходим непосредственно к действу:
— Эйтнаааа! — заревела я и рванула к гадюке.
— Дитя, — эйтна-хассаш тоже поднялась, несколько удивленная моим поведением.
Но что она — лицо папандра я никогда не забуду!
Преодолев стометровку секунд за десять, я упала на колени, обняла черномотанку и как завою:
— Помогитеееее, меня все убииииить хотяяяят!
В зале зашумели. Растерявшаяся гадюка неловко попыталась меня отодвинуть, но какой там:
— Вы единственная справедливость на Иристане! Вы свет надежды всех верующих! — про верующих не ведаю, зато красиво звучит. Ну а теперь лесть водопадами. — Вы самая справедливая власть на планете… Помогитяяяяяя, убивають!!!
Вопли и причитания не помешали мне совершить величайшую гадость — смазать ее обувь моим новосотворенным клеем, под прикрытием попытки облобызания. Ловкость рук и судорожные движения, вроде как обнимающие ноги «самой справедливой власти на планете», позволили мне как открутить колпачек, так и активно извазюкать подошвы ее обуви (что эйтной осталось не замеченным), так и ноги, для чего собственно я под юбку залезла и голени обмазала, торопливо выдавливая все из тюбика. Но едва ведьма почуяла неладное, я вскочила, выяснив, что мы с ней одного роста, я вновь опять полезла обниматься, сопровождая все это визгливыми воплями:
— Вы моя последняя надеждаааааа! — «а» тянула долго, ровно секунд пять, пока распыляла флакончик с неподдельными феромонами… спецом на сухие ладони старухи постаралась. Что радует — эта гадость при попадании на кожу не ощутима, потому как не влага — эйтна и не заподозрила ничего. — Я не беременнаяяяяяяя!
Мстительно провыла, и вот после этого я моментально отпрянула на пять шагов, замаскировав столь быстрое ретирование, имитацией попытки упасть, для чего якобы и отступила, пытаясь вернуть равновесие. Поймал меня Нрого, его руки я сразу узнала, он же и возмущенно вопросил на весь зал:
— Киран, твой отец солгал мне?
С этого момента, театр перестал принадлежать одному актеру, и теперь мы выступали дуэтом.
— Да! — патетично воскликнула я.- Но моя любовь к тебе, воин Нрого, не позволила скрывать истину!
— Тшакарра, — почему-то выдал папандр.
Так как в процессе своего отступления, я сравнялась с ним, Нрого и Аром, мои слова: «Все только начинается, папочка!», услышали только они. Нрого обнял крепче и прошептал:
— Умничка.
— Еще рано хвалить, — прошептала я, пользуясь тем, несомненно, приятным фактом, что личико мое до самых глаз прикрыто, — пусти, начинаем вторую часть представления.
А дальше я бухнулась на колени, вновь протягивая руки к эйтнехассаш, даже слезу пустила и понеслось:
— Мой коварный отец отдал приказ главе клана МакОрат, и тот, в слепом подчинении своем убил дитя великого хассара Шаега, нанеся удар в мой плод!
— Что?! — взревел Нрого.
Папик простонал, а я жалела в сей миг лишь об одном — что рожу его не могу увидеть, но ничего — хватает увеличившихся втрое очей эйтны-хассаш.
Прифигевшая от такого черномотанка, потрясенно опустилась на кресло… практически упала. И взгляд ее был такой ошарашенный, она даже на своих охранниц невольно оглянулась. Ну-ну… духи сейчас смешаются с молекулами ее ДНК, затем начнется самое интересное. А пока следует просто потянуть время.
— Воздайте виновным по справедливости! — мой визг пронесся над всем залом, отразился от сводов и вернулся неясным эхом. — О мое убиенное дитя!
И я зарыдала. С рыданием не особо хорошо вышло, даже как-то фальшиво, хотелось бы погромче, зато расслышала:
— Если факт удара был, это вызов на бой, хассар Айгора! — взревел Нрого.
— Если в ней что-то и было, то не твое, хассар Шаега, — значительно тише ответил отец, так чтобы только Нрого и услышал.
И вот тут Нрого преподнес сюрприз:
— А доказательства? — и добавил. — Ваш единственный свидетель мертв.
И плакать мне расхотелось. Стремительно обернувшись, я уставилась на Нрого, тот, видя мою злость по поводу смерти Наски, едва слышно произнес:
— У меня не было выбора, Киран, — заметил, как у меня глаза сузились и добавил. — Прости.
А на меня такая апатия накатила. И в глазах слезы и на Нрого смотрю, а понять его поступок не могу совсем. Зачем он так с Наской, зачем. И вдруг поняла, что действительно заплакала, только на сей раз уже безмолвно и по-настоящему. Мне даже все равно стало, что там дальше будет с эйтной-хассаш, да и предстоящее веселье утратило всяческую привлекательность, мне было просто грустно, горько и как-то безразлично уже все на свете.
Нет, отступать от задуманного я не планировала, да и поздно уже, но и принимать дар жизни Нрого я не буду! Решение было правильным, я чувствовала это. Несмотря на требование мамы и объективную необходимость, я вдруг со всей очевидностью поняла — мое отношение к Нрого уже никогда не будет прежним… А значит сыграем по другим правилам. На сей раз исключительно по моим! Хватит, надоело уже чувствовать себя марионеткой в руках опытных воинов, раз уж все так хреново, буду поступать и действовать так, как самой хочется!
— Никаких брачных договоров! — прошипела я.
— Умничка, — высказался папандр.
Все еще находясь на коленях, я стремительно развернулась и из этого положения, у самых его ног пристально посмотрела на отца.
И вот теперь, когда уже можно было ничего не скрывать, я не скрывая ярости, очень тихо произнесла:
— Я уничтожу все, что ты создал! Все твои планы, все твои мечты, все твои надежды, как ты растоптал мамины и мои!
Хассар Айгора, не сводя с меня очень недоброго взгляда, мрачно сложил руки на груди, усмехнулся и, явно припомнив один из наших разговоров, насмешливо поинтересовался:
— Маме приятное сделаешь?
— Себе, — прошептала я.
В отличие от отца, я знала, что произойдет дальше — буйство эйтны-хассаш, с ее всенародной исповедью, буйство воинов, с их взбесившимися гормонами, а после как завершающий аккорд папик лишится всего недвижимого имущества.
Но вот чего я никак не могла предположить, так этого появления новых участников событий!
Сначала со стороны двора послышался шум!
Я, как и все, невольно обернулась и узрела, как двери распахнулись от удара настолько сильного, что едва не были снесены.
А на пороге обнаружился… ОН!
В смысле бесстыдно и коварно соблазненный мной бабник, лгун и морда белобрысая!
Светловолосый воин, на сей раз одетый во все черное, и даже в рубашке с длинными рукавами, а не светящий голым торсом как присутствующие… хотя вот как раз присутствующие могли только позавидовать его идеальному телу, стремительно вошел в зал. На его лице не отражалось ни единой эмоции, но судя по резким движениям, мужик был в бешенстве. Но что он — лично я так же находилась в состоянии нарастающей ярости, и даже гормональной революции не предвиделось… А еще сказал что у него жен нет, и темперамент только со мной… Сволочь!
Но воина мои проблемы не волновали. Промчавшись мимо меня, он лишь рявкнул:
— Почему женщина на коленях?!
И вдруг остановился! Застыл в трех шагах от меня! Да так, словно с разбега наткнулся на невидимую преграду! Я даже подумала, что это уже феромоны действовать начали, но тут произошло невероятное — светловолосый бабник и смазливая лживая рожа в одном флаконе, очень медленно, даже как-то чересчур медленно повернулся.
Я сглотнула, чувствуя, как злость куда-то девается, а по телу какието странные мурашки начали торжественный марш в поддержку гормонов.
А воин развернулся ко мне всем корпусом. И этот взгляд… взгляд пронзительно-синих потемневших глаз, и лицо, на котором сквозь маску столь привычной для воинов сдержанности, внезапно проступило что-то удивленно-восторженно-яросное… И воин произнес:
— ТЫ!
Я вздрогнула, от испуга проверила повязку — та все так же оставляла в поле зрения окружающих исключительно мои глаза, и потому решив послать марш протестующих мурашек к нестабильным атомам, я нагло заявила:
— Не я!
На лице могучего воина прошлась судорога, все мышцы напряглись, на шее вздулись вены, после чего все это тестостероновое право левого трицепса заорало:
— ТЫ!!!
Мне почему-то вспомнился Нрого и я не менее нагло заявила:
— А у тебя нет доказательств, бабник лживый!
На разгневанном лице мелькнуло незабываемое выражение, а я вдруг поняла, что вставать с колен уже не особо и хочется, все же вроде как воины коленостоячих не бьют, зато и понаглеть в такой позе можно:
— Вали давай ко всем своим женам разом и по отдельности! И наложниц прихвати! И да, про тьяме не забудь, сволочь кобелинистая!
И вот странность — мне казалось, что настоящее представление я устроила раньше, и вот тогда тишина была невероятная, но сейчас она вдруг стала просто оглушительная какая-то. Словно все старались и не дышать, боясь пропустить хоть одно слово. И это слово, а точнее слова прозвучали:
— Я тебе не лгал, женщина.
Воин произнес это очень спокойно, приглушенным таким голосом, но такое ощущение, что сейчас грянет гром. И он таки грянул!
— Не лгал значит! — я подскочила, повернулась, узрела стоящего неподалеку Аравана и потребовала. — Ар, напомни, сколько у этого насквозь лживого права левого трицепса жен, наложниц и тьяме!
А тишина продолжала нависать и я непонимающе взглянула на молчавшего брата, и гневно поторопила:
— Ар?! Так сколько у него жен?
Брательник перевел взгляд с меня на светловолосого кобелину, сглотнул и тихо ответил:
— Ни одной.
На мгновение у меня мелькнула мысль, что надо мной прямо сейчас издеваются. Нет, мне мало было папандра, так теперь еще и Ар. И поэтому я прямо спросила:
— Ты издеваешься? — брат все еще весь напряженный, как-то странно на меня смотрел. — Ты же сказал, что у него пол Иристана в постели перебывало! Я так поняла, что он тут вообще всех имеет с завидной регулярностью!
Почему-то после этого в абсолютной тишине раздался чей-то смешок. И обернувшись к белобрысому я засекла, что смешок был его, но воин тут же вновь стал очень суровым величественным. А еще только сейчас, я увидела, что поверх его рубашки висит какаято бляхина на цепи и эта махина больше чем та, что носил папандр, да и у Нрого поменьше была. А потом еще пару мелочей в памяти всплыло и я уже как-то подозрительно на воина уставилась. То есть это сначала подозрительно, а потом почему-то сказала:
— Ты мне точно солгал, только я так и не поняла, в какой именно момент.
— Ни единым словом, — величественно ответили мне.
— Да? — какая-то воинственность во мне опять проснулась. — Ты же сказал, что самый слабый воин на Иристане!
Синеглазый улыбнулся, мягко произнес:
— И добавил «с конца», ты просто не услышала.
И тут у меня мелькнула мысль — а много ли я не услышала? И еще много других мыслей, но как выяснилось мои мысли уже никого не интересовали.
Синеглазый воин в два шага оказался рядом, затем мое прикрытие было вздернуто, открывая правое плечо и не успела я дернуться, как рывком светловолосый сорвал ткань майки и узрел татуировку клана МакВаррас. Затем вновь стало тихо. Я вскинула голову и посмотрела на воина, а тот поверх моей головы пристально смотрел на отца. Очень пристально, потом на Нрого и вновь на отца.
Светловолосый не произнес ни слова, но в следующую секунду оба хассара опустились на одно колено и, прижав правые руки к груди, опустили и головы. И глава всей Иристанской иерарархии, приняв их признание в поражении, вновь уделил свое внимание мне.
— Киран, — он произнес мое имя и неожиданно улыбнувшись, произнес его вновь, — Киран… — в его устах простое имя прозвучало как-то восторженно и вместе с тем так интимно. Но воин сдержался и уже официально объявил: — Киран МакВаррас, старшая дочь хассара Айгора, состоишь ли ты в браке, носишь дитя, или приняла дар жизни от воина Иристана?
Я вздрогнула, вглядываясь в его такое официальное и абсолютно без эмоциональное лицо и не сразу поняла что это вопрос… вопрос мне.
— Киран, — прошипел за моей спиной отец.
— Кира, — простонал Нрого.
А я смотрела на воина, который неожиданно властно, но очень тихо произнес:
— Я могу иначе, и в данный момент задал вопросы исключительно для соблюдения традиций. Ответы я знаю!
Меня очень заинтересовал данный момент:
— А как иначе? — тут же полюбопытствовала я.
— Право сильнейшего, — спокойно ответил воин.
Я невольно улыбнулась, радуясь, что выражение моего лица никто не видит, и с тяжелым вздохом ответила:
— Я не беременная, но твоя эйтна-хассаш сейчас о другом заявит, в браке не состою, но папандр отдавал кому не лень, и таки собиралась только что принять дар жизни, но говоря откровенно тут как бы не до даров уже.
У синеглазого левая бровь медленно поползла вверх. А я подумала, что как-то не вовремя он заявился весь такой суровый, да еще и правитель, а у меня сейчас самое веселье начнется, но очень не хочется чтобы мужик все это увидел. Но если еще честнее, совсем нет желания чтобы он на феромоны эйтны отреагировал. Да, я ревновала. В общем, подняв честные и невинные очи на светловолосого, я внесла самое разумное на данный момент предложение:
— Бежим отсюда.
Вот теперь он улыбнулся, и широкая улыбка, сверкнувшая на его лице, была такой счастливой, что я в этот миг себя вообще самойсамой почувствовала, но воин снова сдержался, отрицательно покачал головой и повторил дурацкий вопрос:
— Киран МакВаррас, старшая дочь хассара Айгора, состоишь ли ты в браке, носишь дитя, или приняла дар жизни от воина Иристана?
— Нет! — рявкнула я, уже понимая, что время истекло и все сейчас начнется!
Воин кивнул, принимая мой ответ, и явно собирался произнести что-то официальное, как мы все, услышали дрожащий от ярости глас эйтны-хассаш:
— Мой повелитель, принцесса Киран в стремлении нарушить волю отца солгала вам — под сердцем ее бьется дитя хассара Шаега!
Начинается! Я угрюмо посмотрела на воина, воин почему-то улыбался мне, а затем, чуть нагнувшись, ласково коснулся моего лица, прям поверх ткани, и прошептал:
— Тебя больше никто не обидит, Киран, — в его глазах светилось нечто нежно-невероятное и именно на них, я как завороженная смотрела, когда он добавил, — никто и никогда.
И я смотрю в его глаза, понимая, что он не солгал и в этот раз. Мой могучий светловолосый воин, для которого, как и для меня сейчас не существовало никого вокруг. О чем-то снова говорила эйтна, вероятно уже вступала в действие та гремучая смесь, что вторгалась в ее кровь, отмеряли свое время «кроты», а мне было все равно… И почему-то как-то оно само решилось, про то что останусь с ним. Останусь и все, и пусть даже мама будет против. И пусть даже все будут против… А вообще на всей планете из воинов мне не врали только двое — Ар и вот этот… кстати:
— А ты вообще кто? — спросила я, потом поняла что спросила и исправилась. — В смысле имя там…
Улыбнулся шире, едва сдерживая смех, а затем прошептал:
— Потом, — это он мне. — Кхан, Лираэт, — это было уже не мне, а двум светловолосым воинам, что мгновенно оказались рядом, взяв меня под конвой. И после, официальным тоном воин объявил: — Киран МакВаррас, старшая дочь хассара Айгора, переходит в собственность клана Аэ, как велят традиции Иристана.
После этих его слов все пришло в движение!
Для начала подскочил отец, уже без какого-либо почтения на лице, и на весь зал раздался его зычный, командный голос:
— Протест!
После подключился и Нрого, заявив все тот же:
— Протест!
И со своего места взволнованно взвизгнула эйтна-хассаш:
— В соответствии с традициями Киран МакВаррас уже принадлежит клану МакДрагар и его главе хассару Шаега, как мать его нерожденного дитя!
Нагло врет, и даже не краснеет! Я мстительно посмотрела на эйтну и поняла — краснеет, таки краснеет… счас будет весело.
Но тут высказался мой синеглазый:
— Хорошо, — в его тоне было едва сдерживаемое раздражение. — По праву сильнейшего я забираю эту женщину! У вас есть… возражения?
Картина навсегда запечатлевшаяся в моей памяти — Воин, мой, светловолосый, и его полный превосходства взгляд сначала на папандра… отец сник, потом на Нрого… Нрого не сник, Нрого схватился за рукоять меча, но тут у моего воина насмешливо поднялась бровь и хассар Шаега руку от оружия убрал.
— Возражений нет, — подвел итог светловолосый. — Но разговор нам предстоит до-олгий!
И вот тут я вздрогнула. Просто контраст между тем воином, которого знала я, и тем который произнес это «разговор нам предстоит до-олгий» был очень разительный. А воин мою реакцию заметил, хотя вроде как и не смотрел в мою сторону, и отдал приказ:
— Увести, — это воинам. А затем чуть заботливым тоном мне, — Предстоящее не для женских глаз и ушей!
Такое ощущение, что он меня чувствует. Вот и сейчас я еще обидеться, не успела, как он пояснил? для чего меня увести собираются. Осталась только одна маленькая проблема:
— Воин, — сам виноват что не представился, но под его осуждающим взглядом мне как-то не по себе стало, однако ж должна была я предупредить, — понимаешь, тут и для мужских глаз предстоящее не особо подходит.
Вскинув голову, папандр посмотрел на меня с какой-то надеждой, Араван чуток побледнел, Нрого тоже почему-то с надеждой глядел, а вот светловолосый глава местной иерархии, как-то встревожено.
Он же и спросил: