— Ну, эту часть проблемы мы уж как-нибудь решим.
— А остальные? — спросил Турецкий.
Дорофеев не успел ответить. Вошел референт и положил перед генеральным директором банка листок с факсом. Дорофеев внимательно его прочитал и вложил в папку в сафьяновом переплете с золотой монограммой. Побарабанил по папке короткими пальцами в рыжеватых волосках, затем взял трубку одного из телефонов и набрал трехзначный номер.
— Это Дорофеев. Необходимо встретиться. Я буду через пятнадцать минут.
И положил трубку.
— Поехали, — кивнул он Турецкому и поднялся из своего кресла.
— Куда?
— В Кремль.
Пока Дорофеев отдавал срочные распоряжения референту, Турецкий спустился на первый этаж. Возле комнаты охраны его поджидал Пономарев.
— Ну как? — спросил он. — Выяснили — дурак?
— Нет. Вы правы. Кто угодно, но то, что не дурак — это уж точно...
Серебристый лимузин Дорофеева вкатился на территорию Кремля через Спасские ворота и остановился возле здания, в котором размещалась администрация Президента России.
Дорофеев повернулся к Турецкому:
— Вы не обидитесь, если я попрошу вас подождать меня в машине? Если понадобится ваше присутствие, я позвоню. Но думаю, не понадобится, все достаточно ясно. Можете воспользоваться баром. Не стесняйтесь, здесь приличный выбор, на любой вкус.
Он нажал какую-то кнопку. Из переднего сиденья выплыл столик-бар с десятком разномастных бутылок.
Турецкий взглянул на этикетки и ответил:
— С удовольствием подожду. Можете не спешить, этого мне на некоторое время хватит.
Охранник ухмыльнулся.
Дорофеев скрылся в глубине подъезда. Турецкий налил в толстый хрустальный стопарь «Джонни Уокера», сделал хороший глоток и с удовольствием закурил.
— Шеф не любит, когда в машине курят, — деликатно напомнил охранник.
Турецкий отмахнулся:
— Ничего, перебьется.
А сам напряженно думал: к кому же банкир пошел? Но ответа на этот вопрос не находилось.
Дорофеев отсутствовал не меньше часа. За это время Турецкий успел очетвертинить фляжку «Джонни Уокера», выкурить несколько сигарет и даже погулять по Кремлю. Но прогулка то и дело прерывалась требованием патрулей предъявить документы, так что Турецкому пришлось вернуться в дорофеевский «мерседес».
Наконец появился Дорофеев. Охранник предупредительно открыл перед ним заднюю дверь лимузина.
— В МУР, — бросил банкир водителю и нажатием кнопки поднял звуконепроницаемое стекло, отделяющее салон от передних кресел. —
Все в порядке, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд Турецкого. — Въездные визы уже ждут у нашего консула в Нью-Йорке. С ВВС тоже все согласовано: военные диспетчеры дадут их самолету воздушный коридор. Начальнику МУРа дано указание начать подготовку к операции.
Представитель американского посольства и наш МИД тоже предупреждены. Так что срочно вызывайте своих американских друзей.
— Вы не сказали главного: выдача Борзова-Никитина разрешена?
— Само собой разумеется. Это, кстати, была самая легкая часть проблемы. Между прочим, Александр Борисович, мне нравится, как вы работаете. Не хотели бы вы стать начальником службы безопасности Народного банка?
— Нет, — не задумываясь, ответил Турецкий.
— Почему? У нас очень хорошая зарплата.
Раз в десять больше, чем вы получаете в прокуратуре.
— В двадцать, — уточнил Турецкий.
— Тем более.
— Место начальника службы безопасности вашего банка занято.
— Оно очень скоро станет вакантным.
— Вы сделаете ошибку. Анатолий Андреевич Пономарев — настоящий профессионал, он искренне предан своему делу и никогда не работал на ваших конкурентов.
На Петровке Турецкий вылез из дорофеевского лимузина и пошел к Грязнову. Здесь уже сидели начальник третьего отдела майор Софронов и начальник второго отдела подполковник Яковлев и оживленно обсуждали приказ начальника МУРа о подготовке операции по аресту Борзова-Никитина.
— Что происходит, Саша? — спросил Грязнов, когда Турецкий появился в его кабинете.
Яковлев, Софронов и сам Грязнов напряженно выслушали рассказ Турецкого о его встрече с Дорофеевым.
— Выходит, все эти проблемы он решил меньше чем за час? — спросил Яковлев. — С кем же он разговаривал в Кремле?
— Я думаю, не меньше чем с помощником Президента по национальной безопасности, а может быть, по обороне, — предположил Турецкий. — Но не исключено, что с кем-то и покрупнее калибром.
— Однако! — вырвалось у Грязнова.
— Костя Меркулов предположил, что мы еще нахлебаемся с этим делом, — припомнил Турецкий. — Похоже, он прав.
Грязнов вздохнул:
— Что ж, нахлебаемся — значит, нахлебаемся. Не впервой. А теперь давайте подумаем, как нам провести все это, чтобы — без сучка без задоринки... Когда прилетит твоя Кэт Вильсон?
— Думаю, завтра к вечеру.
— Вот от этого давайте и танцевать...
4
Разработка общего плана операции не заняла много времени. Сошлись на том, что общее руководство возьмут на себя Грязнов и Яковлев, майор Софронов возглавит оперативную группу. Договорились о транспорте: джип — из новых, недавно закупленных московским правительством специально для милиции, две машины сопровождения — тоже не «Жигули», а новые белосиние «форды» с сиренами и мигалками. И милицейский «рафик» со спецназовцами. На всякий случай, для прикрытия.
Оставив Грязнова, Яковлева и Софронова уточнять детали, Турецкий поспешил в «Глорию»: нужно было оговорить с Нью-Йорком точное время вылета Кэт Вильсон и сержантов из ее отдела, а главное — заняться публикацией документов по Имангде.
Как Макс и обещал, пять копий буровых журналов были уже изготовлены, размножена и пояснительная записка Смирнова. Пока Турецкий вел переговоры с Дорофеевым и ждал его в Кремле, Денис Грязнов успел смотаться в Министерство геологии и привез заключение одного из специалистов о подлинности документов. По словам Дениса, этот профессор сам когда-то очень давно работал на Имангде, считал прекращение ее доразведки ошибкой и был просто ошеломлен содержанием привезенных документов.
Работа по формированию досье для Генеральной прокуратуры еще не была закончена, но решили, что с этим можно и погодить.
Для начала заехали в «Новую Россию». Редактор ее был газетчиком старой закалки и сенсацию чуял за километр. Едва он пробежал пять страниц, подготовленных Турецким специально для «Новой России», как тотчас же вызвал ответственного секретаря и приказал поставить материал на первую полосу в завтрашний утренний номер. На замечание ответсекретаря о том, что полоса уже сформирована, лишь поморщился: «Снять все материалы. На их месте будет сенсация! Дадим под шапкой: «Наш корреспондент открыл несметные богатства Таймыра». Такой вот будет фитиль!»
— Стоит ли так? — попытался возразить Турецкий. — Может, попроще: «Наш обозреватель обнаружил в архивах документы, которые... »
— Ну, занудил! «Которые»! Некоторые! Ты принес сенсацию. Спасибо. И не учи меня, как ее подавать!
Спорить с ним было бесполезно. Турецкий и не спорил: сенсация так сенсация.
Заместитель главного редактора газеты «Коммерсантъ дейли» оказался журналистом совсем другого стиля, новой школы. Он быстро вник в существо дела, немного подумал и предложил:
— Вы не будете возражать, если этот материал мы дадим не в этом номере, а в следующем?
— Буду, — заявил Турецкий. — И самым решительным образом. Этот материал пойдет у вас в утреннем номере или не пойдет вообще.
— Но газета у нас практически сверстана, а ваш материал со всеми документами займет половину номера.
— Значит, вам придется срочно переверстать номер.
— Между тем задержка с публикацией всего на один день дала бы возможность заработать очень большие деньги.
— Кому?
— И вам. И нам.
— Вот именно этого я и не хочу допустить. С этих денег будет капать человеческая кровь. Так вы берете материал?
— Я должен посоветоваться с главным редактором. Вы позволите взять документы — я должен показать их ему.
— Посоветуйтесь, — разрешил Турецкий. — Только недолго.
Минут через пятнадцать он вернулся в свой кабинет.
— Главный редактор согласился переверстать номер.
— Когда вы подписываете номер к печати?
— Обычно часов в шесть. Но с этой переверсткой вряд ли успеем раньше восьми.
— К восьми я заеду и проверю, стоит ли материал в номере.
— Вы нам не доверяете? — обиделся замглавного.
— Увы. Потому что вы не газетчик, а финансист.
— А я и есть финансист.
— Вот поэтому я вам и не доверяю, — сказал Турецкий.
— Жук, — вынес своей вердикт Денис, когда они вышли. — Он уже, наверное, засел за телефон и обзванивает знакомых брокеров.
— Жук, — вынес своей вердикт Денис, когда они вышли. — Он уже, наверное, засел за телефон и обзванивает знакомых брокеров.
— Поздно. Торговый день на бирже закончен. Но подстраховаться нам не помешает. Поехали в «Экономический вестник».
В «Экономическом вестнике» повторилась примерно та же история. Но главный редактор туг соображал быстрей:
— Мы опубликуем ваши материалы в завтрашнем номере. Но с одним условием — вы даете нам эксклюзивное право на публикацию.
— И не подумаю, — возразил Турецкий. — Эти документы будут опубликованы завтра во всех экономических изданиях, а кроме того — в английском «Экономисте».
— Цель?
— Исключить любую возможность биржевых спекуляций на курсе «Норильского никеля».
— Вы рассуждаете не как финансист, но ваша убежденность производит впечатление. Мы дадим ваш материал. Это сенсация. А сенсация — это реклама. Приезжайте часам к семи — и вы убедитесь, что материал стоит в номере.
— Обязательно приедем, — пообещал Турецкий.
— Не нравятся мне все эти дела, — сказал он Денису, когда они вышли, из редакции «Экономического вестника». — Сможем мы в самом деле отправить эти материалы в «Экономист»?
— Запросто. По «Интернету».
— Так и сделаем. И вот что еще. Напечатаем копий сто и с утра развезем по крупнейшим банкам. До начала торговой сессии на бирже. А остальные экземпляры отвезем прямо на биржу и раздадим брокерам — перед началом торгов. В этом варианте мы реально перекроем любые попытки махинаций.
Денис засмеялся.
— Представляю, что завтра будет твориться на бирже! Десятибалльное землетрясение в отдельно взятом районе. Хотел бы я увидеть, как вытянется физиономия нашего друга господина Дорофеева, когда он поймет, что все эти миллиарды баксов проплыли мимо его морды, как Азорские острова.
— А я хотел бы посмотреть, как отреагирует на это некий респектабельный господин, именующий себя Никитиным. Непринципиально, конечно, но все-таки любопытно. Такие мелочи сообщают жизни некую дополнительную прелесть. Как запах цветка. Пустячок, а приятно.
— А что, может, и увидите, — предположил Денис.
— Это был бы небольшой, но очень симпатичный подарок судьбы.
Но на этот раз судьба не склонна была потакать эстетическим запросам нежной души следователя Турецкого. Вернувшись в «Глорию» и созвонившись с Нью-Йорком, он узнал, что лейтенант Вильсон в сопровождении сержантов Харпера и Уэски уже вылетел и будет в Москву ориентировочно в 23 часа по московскому времени.
Человек, называвший себя Никитиным, ходил из угла в угол по просторному люксу на шестом этаже гостиницы «Космос» и курил сигарету за сигаретой. От привычной невозмутимости его не осталось и следа. Он был раздражен донельзя. Точней даже — взбешен. Проклятые недоумки. Никому ничего нельзя доверить. Не суметь получить документы у нищего, немощного старика. С кучей детей и внуков. Да за тысячу долларов он не то что буровые журналы, весь свой архив до последней бумаги отдал бы. А за десять тысяч душу бы продал. При его-то пенсии! При нынешних-то российских ценах! Так нет, надо же было за утюг хвататься! Проклятый замшелый ублюдок! Провалить такую операцию! Совершенно беспроигрышную! Гениально задуманную! Просчитанную до мельчайших деталей! И из-за одного какого-то идиота...
Нет, в этой стране невозможно работать. Как были совками, так и остались. Раньше хоть приказ что-то значил. Теперь на любые приказы плюют. Только деньги давай. Да и за баксы работают, как за зарплату. Не суметь заминировать машину этого хитроумно-придурочного «важняка» Турецкого! Хотя акция удалась: одной головной болью стало меньше.
А головная боль была — врагу не пожелаешь.
Это надо же — в такой ситуации встретить старого знакомца. И какого! Про которого ни черта не знаешь, ни самой малости. А уж как тщательно разрабатывали легенду. Но не было такой фамилии в материалах питерского «большого дома», даже не мелькнула ни разу. Правда, в глубь биографии Никитина особо не лезли, подробно занимались им и его окружением только в период после возвращения его из Норильска. А надо бы и залезть. Тоже — работники, мать их! Заставили покрутиться. Одно неверное слово — и конец игре. Ведь не просто мелкий газетчик — один из самых опытных следователей Генпрокуратуры, если верить Дорофееву. И любая неточность могла заставить его сразу навострить уши. Хорошо, обошлось — потому что этот Турецкий больше говорил сам и слушал самого себя. Маленькая тень сомнений возникала, но на 99 процентов Турецкий действительно дружил с Никитиным и очень хорошо его знал. Детали: Ольга, Катька, лекарства для Катьки, кочегарка, где его холодно приняли, заподозрив в нем стукача. Этот бородатый поэт-похабник. Эта Милка Полторак. Борзова тянуло подробнее узнать о Турецком. Но это было опасно: можно было ненароком расшифроваться. Но в любом случае этот старый знакомец представлял собой очень серьезную опасность. К счастью, проехали.
Только одно приятное воспоминание оставила у Борзова нынешняя Москва: посещение некоего военного склада, куда его привел старый приятель — еще по работе в аппарате КГБ. Прапор на этом складе был — как продавец в американском супермаркете. Гранатометы? Пожалуйста. Сколько штук? Какой системы? Взрывные устройства? Радиоуправляемые или механические? Пистолеты? «Макаров», «ТТ», «Стечкин»? Десантные автоматы Калашникова не интересуют? Напрасно, есть прекрасные новые модели, не уступают израильским «узи». БМП не желаете? А зенитный пулемет? Нет? Может быть, танк? Заходите, всегда будем рады вас видеть.
Взял, правда, по полной программе. Но за такое обслуживание не грех и переплатить.
Человек, называющий себя Никитиным, выключил телевизор, в котором сюсюкали ведущие передачи «Спокойной ночи, малыши», и постарался взять себя в руки.
Ладно, блицкриг не удался. Это факт, и с ним нужно смириться. Строго говоря, было бы даже странно, если бы он полностью удался. Слишком блестящая комбинация. Слишком крупная. Слишком остроумная. А такие комбинации удаются очень редко — всегда обнаруживаются какие-нибудь подводные камни. Всего не предусмотришь. Но смысл операции остался неизменным. Правда, реализация проекта с «Норильским никелем» потребует больше денег и значительно больше времени. Но цель в конечном счете все равно будет достигнута. Запасы богатой руды на Имангде есть. Если все же не удастся найти буровые журналы, придется самим провести разведочное бурение — места закладки буровых точно указаны в маршрутах Никитина, которые удалось изъять из уголовного дела в Норильском городском суде. Недешево это, правда, будет. Но и не так дорого, учитывая результат. Ничего, большие дела быстро не делаются. А это дело было не просто большим — оно было грандиозным. И в конечном счете должно было привести к контролю над всем мировым рынком цветных металлов.
Придется запастись терпением. И проявлять максимальную осторожность. Особенно в отношениях с этим хитрым лисом Дорофеевым. Прочувствовал, подлец, что с резким скачком курса норильских акций не получается. И как ловко хотел использовать ситуацию! И мог ведь использовать, если бы об этом не предупредил Турецкий. Кстати, почему предупредил? Какую игру он вел? Или в самом деле потянуло на благородство, взыграли идеалы романтических шестидесятых?
Вот загадочная славянская душа, черт бы ее побрал.
Много, слишком много подводных камней обнаруживалось в этом деле. И тем более нужно будет проявлять максимальную осторожность. И нужно, пожалуй, найти семью Дорофеева. С этого крючка он уж не сорвется. Даже если придумает какой-нибудь хитроумный финт.
Да, так и нужно сделать. Борзов-Никитин потянулся к трубке, чтобы заказать разговор с Нью-Йорком, но в этот момент зазвонил телефон. Он помедлил. Кто бы это мог быть? Телефон умолк и тут же зазвонил снова. Борзов поднял трубку, но ничего не сказал. И лишь когда услышал голос Дорофеева, отозвался.
— Господин Никитин, это Дорофеев. Я звоню из уличного автомата.
— Слушаю вас, Илья Наумович.
Голос банкира показался ему то ли возбужденным, то ли встревоженным.
— Что случилось?
— У меня есть очень важная информация по интересующему нас делу. Необходимо срочно встретиться.
— Какого рода информация?
— Это разговор не для телефона. Поезжайте по проспекту Мира в сторону кольцевой. За постом ГАИ сразу сверните направо, там выезд на МКАД. Я буду вас там ждать. Приеду не на «мерседесе», а на красной «Вольво-940». Это машина моего начальника службы безопасности. Будут в машине трое: я, шофер, телохранитель. Минут сорок на дорогу вам должно хватить.
— Выезжаю.
— Жду, — сказал Дорофеев и повесил трубку.
Часы показывали начало девятого, движение на проспекте Мира было уже не таким оживленным, как днем. Минут через тридцать Борзов увидел впереди справа ярко освещенный стеклянный павильон поста ГАИ. Возле поста стояла патрульная машина ГАИ, пара инспекторов тормозили проезжающие машины, преимущественно иномарки и новые «Жигули», лениво проверяли документы у водителей. Тут же стояли, покуривая, трое или четверо омоновцев в бронежилетах и с автоматами. Картина была вполне привычная и не вызвала у Борзова подозрений.