– Спасибо огромное, Ильяс!
– Я тебе еще позвоню из Москвы.
– А сейчас ты откуда звонишь?
– Из Лиссабона!
– О, я польщена! Спасибо, Ильяс!
Я обрадовалась, даже очень. Я так давно не была в Консерватории и вообще люблю хорошее пение, а Ильяс поет удивительно! Недаром он сделал такую карьеру! Я помню, он еще учился и частенько заглядывал ко мне по-соседски, мы болтали обо всем на свете, и я видела в нем старшего брата. Он старше мен я на четыре года. Но ника к их романтических отношений у нас не возникало. Он рассказывал мне о своем романе с девушкой из Колумбии, невероятной красавицей Консепсьон, она училась на фортепьянном, Ильяс был сильно влюблен… А однажды я возвращалась из универа достаточно поздно, ко мне на улице пристал какой-то пьяный парень. Я была девушка не робкого десятка и пыталась его отшить. Он вроде бы отстал, но когда я вошла в наш двор, он вдруг выступил из темноты, схватил меня мертвой хваткой. Вот тут я испугалась. Он поволок меня куда-то, от испуга я даже кричать не могла, но тут откуда ни возьмись появился Ильяс и так двинул парню промеж глаз, что тот рухнул на асфальт. А Ильяс прошипел:
– Если еще хоть на полметра подойдешь к этой девушке, я тебе яйца отрежу, козел вонючий!
Больше я этого парня никогда не видела. А в тот вечер я была в восхищении. Ильяс прочитал мне лекцию о том, что приличной девушке нельзя одной ходить по темным улицам.
– Что, у вас там, на истфаке, нет нормального парня, который пошел бы тебя провожать?
– Да как-то я таких не заметила, Иличка!
На следующий день он принес мне газовый баллончик.
– Вот! И чтоб всегда носила с собой. И не в сумочке! Идешь поздно одна, держи баллончик в руке. Обещай мне!
Я пообещала и так и делала. Но больше никто ко мне так грубо не приставал. Хотя заигрывали, бывало. А после Консерватории Ильяса пригласили в Вену. И он надолго пропал, а потом появился, когда я уже вышла замуж, сперва на полгода за Виктора, а потом и за Лёню. Ильяс появлялся в Москве крайне редко, я иногда встречала в подъезде его маму, удивительно милую и красивую женщину Наилю Сабуровну. Она преподавала в ЦМШ, учила талантливых детей играть на скрипке. А потом она уехала к сыну. А я получила в наследство квартиру, и мы с Лёней туда переехали. И вот эта встреча в «Астории»… Самое странное, что я уже через неделю перестала тосковать по Кузьме. Приказала себе перестать и перестала! Просто решила – это был приятный эпизод, замечательный секс, ну и все! Нахлынула страсть после пятилетнего воздержания, вот и померещилось невесть что. Выходит, Ильяс снова спас меня. Как интересно!
* * *До концерта Ильяс не позвонил. Ну и что с того? Мы с Тонькой причепурились и поехали в Консерваторию. У входа в Большой зал творилось какое-то безумие. Мы едва пробились к входу. У окошка администратора стояла очередь.
– Ой, а вдруг он забыл? – причитала Тонька.
– Уверена, что не забыл.
– Тогда почему не позвонил?
– Замотался!
– А если все-таки забыл?
– Значит, пойдем в кафе, только и всего!
– Да ну…
Но тут подошла наша очередь.
– На имя Дубровиной! – выпалила я.
– Кто оставлял?
– Абдрашитов.
– Вот, пожалуйста. И еще просили передать этот конверт!
– Ой, что там, Каринка?
– Откуда я знаю! Погоди, давай выберемся из толпы!
В конверте поменьше лежали билеты. В четвертый ряд партера.
– Круто! – воскликнула Тонька. – А что в другом?
– Сейчас поглядим.
Я достала из второго конверта записку.
«Каришка, милая, прости, что не позвонил, чудовищно замотался! У меня к тебе просьба! Позови меня завтра днем в гости, у меня будет три часа свободных, безумно хочется вспомнить молодость, посидеть, поболтать с тобой. Я не приглашаю тебя в ресторан, чтобы не бросаться в глаза и не провоцировать дурацкие слухи. Если это возможно, сбрось мне на телефон одно слово «да» и адрес! Я свободен с двух до пяти! Прости за нахальство! Всегда твой Ильяс».
«Ну ни фига себе!» – подумала я.
– Что там, Каринка, покажи, – потребовала Тонька.
Я сунула ей записку.
– Ну ни фига себе! – воскликнула она. – Позовешь его?
– Конечно!
– А за кулисы пойдешь?
– Нет.
– Почему?
– Он же ясно написало – чтобы не провоцировать дурацкие слухи.
– Ух ты!
В четвертом ряду партера, слева от прохода два крайних места, то есть в самом центре.
– Круто! – сказала Тонька.
В первом отделении Ильяс пел с оркестром арии из опер, а во втором – романсы Чайковского, Даргомыжского и Рахманинова.
– Каринка, ты почему ему цветы не купила?
– Думаешь, надо было?
– Думаю, ему было бы приятно.
– Дура я потому что. Конечно, надо было купить.
– А давай в антракте сбегаем.
– Хорошая мысль! Тем более места такие, что сам бог велел преподнести цветы… Что ж ты меня раньше не надоумила?
Вдруг сидевшая рядом пожилая дама, видимо услышавшая наш разговор, сказала:
– Девушки, вы успеете, тут около Малого зала торгует одна женщина, у нее дорого, но зато цветы прекрасные. А концерт начнется с оркестровой пьесы.
– Я сбегаю! – вызвалась Тонька.
Я опомниться не успела, как она уже умчалась. Через несколько минут стали выходить оркестранты настраивать инструменты. Вообще я люблю эти моменты, но сегодня я жутко нервничала, а вдруг Тонька опоздает и ее не пустят в зал?
Вышел дирижер, раскланялся. Это был очень знаменитый дирижер. И тут рядом со мной плюхнулась Тонька. С тремя дивными розами в руках.
– Держи!
– Спасибо!
Розы были изумительные, нежно-сиреневого цвета, крупные и очень свежие.
– Спасибо вам! – шепнула я пожилой даме. Она держала в руках желтые хризантемы.
– Советую подарить розы после первого отделения, до конца второго они могут не дожить.
– Спасибо вам огромное!
Она ласково улыбнулась.
Оркестр играл «Шахерезаду» Римского-Корсакова.
Я не могла дождаться, когда она наконец завершится. И чего я с таким нетерпением жду выхода Ильяса?
Но вот, наконец, Ильяс стремительно выходит из-за кулис под шквал аплодисментов. Он начинает с арии Грязного из «Царской невесты». Боже, как он поет! По спине у меня побежали мурашки. И как он изменился за эти годы! В «Астории» я этого как-то не заметила. Он словно стал выше, раздался в плечах. Каштановые волосы красиво пострижены. На нем какой-то черный сюртук с черной же рубашкой без галстука. Ему все это идет. С ума сойти! Когда он допел арию, Тонька зашептала мне на ухо:
– Ты сама-то веришь, что он к тебе на обед напросился?
– Нет, если честно! Скажи, хорош?
– Не то слово!
Он завершил первое отделение куплетами Мефистофеля. Что началось в зале! Бабы с цветами ринулись к сцене… Он принимал букеты красиво, неравнодушно, словно любуясь каждым. Толпа схлынула. Он ушел за кулисы. А я все сидела. Все-таки не зря я была женой режиссера. Аплодисменты продолжались, и он снова вышел на поклон. Вот тут я вскочила и шагнула к сцене. Он заметил меня, широко улыбнулся, наклонился, принял букет, взял мою руку и поцеловал.
– Я приду завтра? – шепнул он едва слышно.
Но я расслышала!
– Да!
И я вернулась на место с гулко бьющимся сердцем.
Он еще раскланивался, поднимал оркестр и наконец ушел опять. Начался антракт.
– Девушка, вы с ним знакомы? – полюбопытствовала благожелательная дама.
– Мы когда-то были соседями.
– А!
– Ох, Каринка! Это будет такой геморрой! Еще почище, чем с Корецким!
– Да ну, ничего не будет. Придет, поболтаем, молодость вспомним, только и всего!
– А чем кормить будешь? – забеспокоилась рачительная Тонька. – Время-то обеденное!
– Пирог его любимый испеку!
– Это какой?
– С яйцами и зеленым луком! Из тонкого теста.
– Ну, одного пирога мало!
– Бульон сварю.
– А на второе?
– На второе рыбу. Он обожает рыбу! Ну и лимонное желе, тоже он когда-то любил…
– О, ты помнишь, что он любил!
– Да я ж начала готовить лет в пятнадцать, папа умер, а мама тогда вообще ни на что не была способна от горя… Надо ж было ее кормить, иначе она бы зачахла, и я с ней заодно. Мне нравилось готовить, а Ильяс пробовал все, что я готовила.
– А как твоя мама относилась к твоей дружбе с ним?
– Нормально. Она хорошо знала его мать, так что… И потом дед вскоре увез ее в деревню, а я считалась весьма разумной особой, меня не боялись оставлять одну. Ох, с самого утра надо бежать в магазин.
– Лучше смотайся на рынок!
– Там видно будет. А желе приготовлю сегодня. У меня все для него есть!
Но тут прозвенел звонок к началу второго отделения. Ильяс вышел такой победительный, его опять встречали громом аплодисментов.
Казалось, он пел еще лучше, если это вообще возможно. Видимо, распелся, с певцами часто такое бывает. Последним номером была «Серенада Дон Жуана» Чайковского, «От Севильи до Гренады…». В этом романсе певцы частенько кричат, форсируют звук, но тут все было просто идеально!
Публика словно взбесилась! Он пел на бис какие-то романсы, и вдруг я заметила, что он смотрит прямо на меня с легкой улыбкой. У меня замерло сердце. Он что-то сказал дирижеру, тот улыбнулся и кивнул. Оркестр заиграл вступление.
– Би май лав…[1]
Откуда он знает, что я обожаю эту песню? Я вся дрожала. А он пел, глядя прямо на меня. С ума сошел, что ли? Тонька сжала мою руку. Это была еще и любимая песня Лёни, он вообще обожал Марио Ланца… Ильяс пел это фантастически!
Он допел. Половина зала кинулась к сцене…
– Каринка, это он тебе пел. Будь моей любовью!
– Тонька, что это было?
– По-моему ясно. Он хочет, чтобы ты была его любовью!
– С какого перепугу?
– А ты таки перепугалась, вон побледнела вся!
– Он так это пел!
После этой песни он явно не собирался больше бисировать. Публика мало-помалу стала расходиться.
– Не будем спешить, а то сейчас в гардеробе такая толкучка… – сказала Тонька.
– Ну что вы расселись? Дайте пройти! – довольно грубо потребовала ранее благожелательная дама.
– Да ради бога! – вскочила я.
И Тонька тоже встала.
Но едва дама сердито прошествовала мимо, как Тонька начала хохотать.
– Ты чего? – удивилась я.
– Да, Каринка, видно, это твоя судьба – быть объектом дамской ненависти.
– Да ладно, ерунда, Илечка решил маленько схулиганить.
– И ты сразу попала под раздачу.
– Это правда, – засмеялась я.
– Непоследовательный товарищ твой Илечка. В записке просит избежать ненужных разговоров, а на концерте такое учинил! А ты обратила внимание, что он вообще-то вроде и не собирался эту песню петь? Дирижер, во всяком случае, явно не знал о его намерениях, из чего я делаю вывод, что, увидев тебя с этими чудо-розами, он здорово воспламенился.
– Ничего, до завтра охолонет! Ладно, идем, а то, наверное, народ уже разошелся.
Мы стали спускаться по лестнице. Я опасалась, что на меня будут указывать пальцем, но, видимо, кроме экс-благожелательной дамы, никто не обратил внимания на то, кому Абдрашитов пел «Би май лав». И слава богу!
– Каринка, а ты после такого уснешь?
– Откуда я знаю!
– Но ты взволновалась!
– Еще бы! Во-первых, это любимая песня Лёни, а во-вторых, он так ее пел… У меня от его голоса мурашки побежали… А раньше никогда не бегали! Сколько раз я слышала, как он поет, и ничего…
– Жалко, что ты без машины, – вздохнула Тонька.
– Здрасьте! Что, так не доберемся?
– Понимаешь, имело бы смысл сейчас заехать в магазин и купить все на завтра. Все равно не заснешь, так по крайней мере все заранее приготовишь, а к утру уже умаешься и спокойно поспишь подольше. В конце концов обед на двоих и не бог весть какой сложный…
– Тонька, как повезло Кириллу! Ты такая разумная…
– Предлагаю заехать сейчас в какой-нибудь торговый центр, закупить все, я тоже кое-что куплю, перекусим в кафе и закажем такси. Как тебе такой план?
– Супер!
Так мы и поступили.
По дороге Тонька вдруг сказала:
– И купи ты, Каринка, готовое тесто, чего заморачиваться, бывает, что-то не задастся, а тут с гарантией, и твой вокалист в жизни не догадается!
– Тонька, я тебя обожаю! Ты умеешь так упростить жизнь!
– Только обещай мне позвонить сразу, как он уйдет!
– Обещаю!
– А спать с ним собираешься?
– Да ни за что!
– Почему? Он такой…
– Именно поэтому! Он предложил дружески поболтать, вот мы дружески и поболтаем! Хватит с меня, я уж и так с ходу прыгнула в постель к Кузьме… И что из этого вышло? Он меня небось просто б…ю счел, судя по его поведению.
– Так наплевать же!
– Все равно…
– Но в конце концов надо было тебе уже оскоромиться, пять лет терпела…
– Ничего я не терпела, просто даже представить себе другого мужика было тошно…
– Да ерунда, имеешь право на все! Свободная женщина!
– Но завтра я точно ни на что такое не пойду. Я не люблю ограничений во времени!
– Это позиция! – засмеялась Тонька, и я вместе с ней.
* * *Дома я и вправду сразу отправилась на кухню и взялась за дело. В результате за два часа я приготовила все. Сварила бульон, процедила его, чтобы был прозрачным, сделала пирог и сунула в холодильник, чтобы испечь за полчаса до прихода Ильяса. Рыбу пожарила, а утром я сделаю соус бешамель и запекать ее поставлю, когда выну из духовки пирог. Беспокоило меня только желе, но, надеюсь, к утру оно застынет. Как ни странно, я совершенно не устала, хотя для себя готовлю крайне редко, а за пять лет вроде бы утратила навыки. Но нет, оказывается, есть еще порох в пороховницах. А сна ни в одном глазу. Тогда я села к компьютеру и стала искать в Интернете «Би май лав» в исполнении Ильяса. И нашла! Мне показалось, что сегодня он пел ее лучше, чем раньше… Или мне просто так хотелось?
Наконец я ощутила усталость и повалилась спать.
И чего я вчера так распсиховалась, перевозбудилась? Придет в гости старый друг, которому захотелось просто вспомнить, нет, не молодость, мы еще оба достаточно молоды, а юность, дружбу, не отягощенную ничем, никакими обязательствами, сексом, взаимными обидами… Только и всего! А «Би май лав» просто чудесная песня, и ничего все это не значит. Я полезла в холодильник, желе прекрасно застыло.
Интересно, Ильяс явится с цветами? Кстати, самые первые цветы в моей жизни мне подарил именно Ильяс. Он вдруг заявился ко мне с охапкой сирени!
– С чего это? – страшно смутилась я.
– Да ни с чего! Просто ночевал у друга на даче, вот и наломал сирени… Ты что, недовольна? – засмеялся он.
– Нет, я довольна, конечно, довольна, спасибо тебе! Она так пахнет!
А когда мы с Лёней еще жили в моей однушке, Ильяс приехал на несколько дней в Москву и я их познакомила, Лёня все не мог поверить, что у меня ничего с Ильясом не было… Жутко ревновал!
– Да что за чепуха, – сердилась я, – Ильяс просто очень хороший парень, он мне как старший брат… Он здорово талантливый, у него дивный голос, и все!
– Да, это видно, что парень талантлив! И глаза у него хорошие, добрые… Поклянись, что у тебя ничего с ним не было!
– Клянусь чем хочешь!
– И моим здоровьем поклянешься?
– Клянусь! Хоть ты и дурак!
А месяца за два до смерти он вдруг сказал:
– Марфуша, ты после моей смерти выходи замуж! За того татарского парня с добрыми глазами!
Как я тогда рассердилась, как кричала на него!
– Да замолчи ты, старый дурак! Вот взял моду говорить о смерти! Черт знает что! Я даже слушать не желаю! За что ты меня так мучаешь? Что я тебе плохого сделала?
– Ничего! Совершенно ничего плохого, все только самое хорошее, моя маленькая Марфуша! Вероятно, я просто не могу смириться с такой разницей в возрасте… Боюсь потерять тебя, остаться без тебя…
– Имей в виду, ты вполне можешь остаться без меня, если не прекратишь эти разговоры о смерти! Тебя подробно обследовали в европейской клинике и сказали, что для своей профессии и своего возраста ты на редкость здоровый тип, а если это просто кокетство, значит, я ошиблась, и ты непроходимый дурак!
– Если бы ты знала, как я люблю смотреть на тебя, когда ты сердишься! Просто прелесть! Ну, не злись, иди ко мне! Я больше не буду!
И действительно, больше он о смерти не заговаривал. Просто через два месяца умер…
Нет, сейчас не время воспоминаний, надо подумать, что надеть. Я открыла шкаф. Обед для двоих, дома. Надо одеться совсем скромно, чтобы он не подумал, что я намерена как-то его завлекать. И я надела джинсы и бирюзовую рубашку навыпуск. Ой, надо бы освежить лак на ногтях!
К половине второго я была уже готова. И совершенно не волновалась. Зазвонил мобильник.
– Алло!
– Карина Георгиевна, это Ключников!
– О, Феликс! Как здоровье вашей мамы?
– Спасибо, на сей раз все обошлось, хотя перепуг был нешуточный. Карина Георгиевна, мама просила передать вам привет.
– Благодарю.
– И кроме привета я должен все-таки передать вам тот альбом…
– Да-да, конечно.
– Может, встретимся сегодня, выходной все-таки…
– Увы, сегодня не получится.
– Карина Георгиевна, дело в том, что я вынужден буду опять уехать, у меня процесс в Саратове. Это может затянуться. Может, просто пересечемся где-то…
– Пожалуй! Я скорее всего освобожусь часов в пять…
– Отлично! Если позволите, я бы заехал к вам буквально на пять минут. Я сегодня уезжаю…
– Хорошо. Записывайте адрес.
– Я появлюсь от половины шестого до шести. В этом промежутке.
– Очень хорошо!
* * *Мне вовсе не улыбалось опять погружаться в прошлое, смотреть альбом… Но в конце концов, кто меня заставляет смотреть его немедленно? Отправлю его на антресоли к Лёниным дневникам… О, сколько гневных тирад услышала бы я, если б кто-то прочел мои мысли… Сегодня, конечно, у меня все равно будет встреча с прошлым, но с живым… И еще у этого прошлого такой волшебный голос… Би май лав! Ну надо же!
Ровно в два часа раздался звонок в дверь. Я кинула взгляд в зеркало. Порядок! И побежала открывать.