– Теперь будешь знать! – припечатал Сэмюэль Трауб. – И вообще, хватит самодеятельности. С этой минуты вводится дисциплина и распорядок дня, вернее, ночи. Четыре раза в неделю, в понедельник, среду, пятницу и субботу между часом и двумя ночи вы будете проходить через парадные залы и гостиные Баскет-Холла, чтобы экскурсанты, заплатившие за право поглядеть на настоящее английское привидение, могли это привидение увидеть.
– Сэр, вы забываетесь! – отчеканила Дама Роз громко, как только могла. – Я не нанималась к вам в прислуги, как нынешняя мадам. В своем замке я хожу где вздумается и гуляю сама по себе.
– А вы не забывайте, что замок теперь принадлежит мне, и я запросто могу отказать вам от квартиры. На ваше место с радостью пойдет любой из бездомных духов, что бродят по Гэльской пустоши.
– Ха! Посмотрю, как вы сумеете это сделать! Сэр Эдвард не допустит такого поношения родового гнезда.
– Сэр Эдвард умер давным-давно и допустит что угодно. А чтобы выселить из дома вас, достаточно вскрыть ваш ублиет и похоронить ваши останки по-человечески.
– Еще никто не мог найти моей гробницы!
– Они неправильно искали. Если без толку бродить по замку, выстукивая стены, то не найдешь ничего и никогда. А надо всего лишь немного подумать. Отверстие, через которое вам бросали розы, выходило не на чердак, а в комнаты первого или второго этажа. Колонн в замке нет, значит, единственный способ спрятать дыхательную трубу – внутри капитальной стены; они для этого достаточно толстые. Внешние стены укрепленного замка никто портить не будет, значит, отверстие проходит внутри той стены, что делит замок на две части. Внутри этой стены проходит труба от камина, что в пиршественном зале. Думается, ваша труба находится рядом, так проще строить. Прежде ее устье было открыто, а после вашей смерти заложено каминной полкой. Я смотрел, там имеются каменные плиты из местного известняка – справа и слева от камина. Выбор невелик: под какой из них отверстие?
– Под правой, – убито прошептала Дама.
– Да не расстраивайтесь вы, – успокаивающе произнес Трауб. – Лучше радуйтесь, что избежали больших неприятностей. Мы с вами еще сработаемся. Когда миссис Баскет покинет этот мир, мы восстановим в правах кого-нибудь из бастардов, и ваше мнение при этом будет учтено. А пока идите к себе под правую плиту и отдыхайте.
Дама Роз не ушла, а словно истаяла в воздухе. Сэмюэль Трауб отер пот со лба и сказал, обращаясь к своим товарищам:
– Ничего не скажешь, мы неплохо поработали. Заложили основу серьезного бизнеса и распутали сложное дело. Если бы у меня был литературный талант, я бы написал о Даме Роз детективный роман.
– Вот еще… – возразил Томми. – В детективной истории сыщик должен гнаться за преступником и палить из пистолета. А мы так ни разу и не выстрелили. Для чего я покупал револьвер?
– Не огорчайся, Томми. Вот разгребем самые неотложные дела и отправимся в твои владения на Гэльскую пустошь. Будем бегать там до упаду и палить из револьвера, сколько захотим.
Ольга Чигиринская родилась 7 октября 1976 года, аккурат в День Конституции страны, которой больше нет. Писатель, телесценарист, время от времени – христианский апологет. (В частности, в соавторстве с православным С. Худиевым и протестантом М. Логачевым написала книгу «Христианство: трудные вопросы».) Автор четырех изданных романов (из них один в соавторстве с К. Кинн и А. Оуэн). Переводчица с японского языка. Живет в Днепропетровске.
О своем новом рассказе «Контроллер» Ольга рассказывает следующее: «Он написан в мире цикла “В час, когда луна взойдет”. Сейчас стыдно признаваться, что пишешь “про вампиров”, но мы начали тогда, когда еще не вышли “Сумерки”. И у нас правильные вампиры: властолюбивые эгоистичные кровососущие твари. Цикл “В час, когда луна взойдет” создавался совместно с К. Кинн и А. Оуэн, но этот рассказ, по условиям сборника, написан соло».
Добавим от себя: «Контроллер» – рассказ самостоятельный и сюжетно завершенный, так что читать его можно даже тем, кто не знаком с исходным циклом.
Ольга Чигиринская Контроллер
По прикидкам Цумэ, долго куковать под подъездом не пришлось бы: утро, люди идут на работу, кто-нибудь да откроет.
Так и сталося, як гадалося, – дверь запищала, открылась, вылетел какой-то хмурый субъект в надвинутой до самого рта бейсболке и, чуть не переходя на бег, помчался в сторону автобусной остановки.
– Опаздываем, молодой человек, опаздываем, – промурлыкала Вика себе под нос. Цумэ сжал губы. Да, со стороны этот субъект выглядел как опаздывающий на работу… куртка молодежного фасона, но уже лет пять как не в моде, бейсболка рекламная, топтуны разбитые… какой-нибудь старший помощник младшего оператора в торговой сети или «эникейщик» нижнего звена.
Он не опаздывал куда-то. Он бежал от кого-то. В ужасе, в панике.
Цумэ одной рукой придержал дверь, другой – Вику.
– Я пойду первым, хорошо?
Вика немного удивилась, но не возразила.
Дощечка у почтовых ящиков. Квартира 78, третий этаж, не будем тревожить лифт.
– Какой мерзкий запах, – сказала Вика.
Запах он почуял еще на первом этаже. Просто с выводами спешить не стал.
– Знаешь, мне почему-то кажется, что в его квартире и должно так вонять. Что он мерзкий, жирный, никогда не моющийся хикки.
– Тихо. – Цумэ натянул рукав на кулак, осторожно толкнул дверь. Та послушно стронулась внутрь квартиры. Запахло сильней и гуще. Как плохо, подумал он. Как плохо, когда худшие ожидания оправдываются.
– Лучше тебе в квартиру не заходить, – сказал он. – С человеком, которого так рвало, явно случилось что-то нехорошее.
– Тогда мне лучше зайти. – Вика решительно шагнула через порог. – Я все-таки медик.
Медик тут бесполезен, а сказать «а я все-таки данпил [1] и эмпат» – обвалить все прикрытие.
– Ладно, только надень вот это. – Он достал из сумки капсулу с бахилами. – И ничего не трогай руками.
– Ух ты. Может, у тебя и перчатки есть?
Цумэ вздохнул и достал упаковку хозяйственных перчаток. И вторые бахилы – для себя.
В гостиной Вика закрыла рот рукой. Тому, что лежало на диване, медик уже не был нужен. То есть нет – был. Тот медик, чьи пациенты уже ни на что не жалуются, – никак не Вика.
– Присядь там, в прихожей, – предложил Цумэ.
– И не таких видали. – Вика поборола слабость, шагнула вперед. Покойник не располагал к выслушиванию пульса или проверке апноэ, но зрачковый рефлекс отважная Вика проверила. Что ж, раз у нас под рукой медик – отчего бы не извлечь из ситуации все возможные выгоды?
– Как ты думаешь, сколько времени он уже мертв?
– Я же не судмедэксперт.
– А на глазок?
Вика попробовала отогнуть сведенный палец мертвеца.
– Самое меньшее пять-шесть часов. Точнее не берусь. Это… это он?
– С высокой вероятностью – да. Ну что, программа выполнена? Ты посмотрела ему в глаза?
Вику чуть передернуло.
– Ты предупреждал, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. А почему ты решил, что это он?
– Сенсорный замок. Если это не он – то почему предполагаемый «он» не запер дверь? Причина смерти, по-твоему, – отравление?
– Синее лицо, полквартиры заблевано – застрелился, не иначе. – Вика нервно хохотнула. – Жора, нам пора уходить. Я имею в виду – вызывать полицию и уходить во двор. Здесь нам делать нечего. Что ты творишь?
– Подключаю тарабайку[2]. – Цумэ сел за терминал. – Смотри, машина включена. А я любопытный опоссум. Ба, он оставил предсмертную записку прямо в своем блоге. «Я устал ковыряться в вашем говне, уроды. Я ухожу. Мучайтесь дальше. И от Квашни есть польза». Что-то не нравится мне эта аутоэпитафия…
– О боже. – Вика зачем-то метнулась из комнаты в кухню. И уже из кухни: – Ой, мама!
– Что такое?
– Жора, иди сюда!
Когда зовут таким тоном – надо идти.
Итак, кухня. Чайник на столе. Одинокая чашка с недопитым отваром… лиловых цветов, которые Вика, фармацевт со специализацией травника, наверняка узнала. Узнала и села на табурет, чтоб не грохнуться в обморок. Широко расставила ноги, свесила голову вниз, часто дыша.
– Все нормально, королева. – Цумэ присел, поддержал за плечи. – Я держу. Чего наглотался наш глупый сталкер?
– Ак… аконит. – Вика выпрямилась, потирая грудь. – О-о, как все плохо.
– Ну что тут сделаешь. – Цумэ распечатал платок. Вика не плакала, но мало ли… – Мы ведь и раньше знали, что он дурак, правда?
– Ты не понимаешь. – Вика замотала головой, пепельные кудри упали на глаза. – Это я его убила.
* * *Итак, картина текущих событий на субботу 15 августа 2123 года, 11:08 утра.
Раз – труп гражданина Новосельникова по адресу Тверь, Обозный переулок, дом 53. Несомненно, труп, и несомненно, именно этого гражданина, он же собственник вышеозначенной квартиры, что подтверждается: а) дактилосканированием и б) найденными документами. Труп находится на диване, в положении «лежа», диван, труп и окрестности сильно испачканы физиологическими жидкостями покойного гражданина, как то: рвотой и мочой. Судя по запаху, покойный, так сказать, открылся с обоих концов, но в штаны я ему не полезу, это работа судмедэксперта, прости, Валера.
Два – граждане Карастоянов и Квашнина, обнаружившие труп и вызвавшие полицию. Жители Санкт-Петербурга. Она – сотрудник компании «Лакшми – натуральная косметика», фармацевт. Он – сотрудник охранно-сыскного агентства «Лунный свет», секретарь. Угу, видали мы таких секретарей с пластикой профессиональных рукопашников. Пришли к гражданину Новосельникову обсудить отвратительное поведение оного в Сети по отношению к гражданке Квашниной и под угрозой судебного преследования потребовать безобразия прекратить. Безобразия гражданина задокументированы, документы предъявлены и приобщены к делу. Карастоянов этот скользкий тип, надо бы его покрутить. С Квашниной, на первый взгляд, все ясно, она в стрессе, и у нее на то есть серьезная причина, поскольку…
Поскольку три – на кухне в чайнике и чашке обнаружен отвар аконита, а госпожа Квашнина два года назад написала в своем блоге, какое это вредное, опасное и ядовитое растение, можно отравиться одним запахом, если ты полевая мышь… А покойный, по словам Валеры, бухнул себе в чай этого аконита столько, что хватило бы на сотню юных бойцов из буденновских войск и еще осталось бы на эскадрон гусар летучих.
И предсмертная запись в блоге, с явным указанием на Квашнину, которую в процессе своей противоправной деятельности, именуемой сталкингом и травлей, покойничек звал Квашней…
Марта встряхнула головой, канцелярит посыпался из ушей. Почему нельзя писать отчеты человеческим языком? «В бирюзовом плаще с кровавым подбоем летящей походкой милонгеры [3] пасмурным летним утром пятнадцатого числа месяца августа вошла в подъезд по Обозному переулку детектив первого разряда Тверского управления Министерства внутренних дел ЕРФ [4] лейтенант Марта Равлик». Грох! Трах! Бах! Покатился с кресла федеральный прокурор высокий господин [5] Кондрашов, только ноги его над столом торчат!
Нет. Не покатится с кресла Кондрашка – лишь подожмет бледные губенки свои да скажет дистиллированным голосом: «Перепишите, Марта».
– А что это там за шаги такие на лестнице? – Тьфу, вскочила на булгаковскую лошадь, теперь не соскочишь.
– Труповозка подъехала, – доложил Валера.
– Твои выводы после первичного осмотра?
– Умер где-то в десять вечера. Одиннадцать самое позднее. Точней скажу, когда вскрою.
…Вещественные доказательства: проба из чайника с отваром, чашка, из которой пил покойник, чайник, заварка и те разрозненные цветки, что в заварку не попали. Жесткий диск с терминала. Вся кухня обсыпана порошком. Комната в ее незаблеванной части – тоже. Решающий вопрос: убийство или самоубийство?
– …Убийство. – Гражданин Карастоянов сидел, закинув ногу за ногу, и нагло демонстрировал скульптурные икры, обтянутые высокими носками-хосами. – Готов поспорить на свое целомудрие.
Марта смерила его взглядом. Нужна сверхдоза уверенности в себе, чтобы спорить на нечто заведомо отсутствующее.
– Откуда такая уверенность?
– Мерзавец травит женщину. Годами. Ненавидит до пены изо рта. Регистрирует восемьдесят девять виртуалов, чтобы сказать ей гадость. Взламывает переписку. И кончает с собой тем способом, который подсказала она. Это хоть как-то срастается?
– Моя практика показывает, что срастаются иногда самые дикие вещи. А ваша?
Карастоянов медленно убрал левую ногу с правой, секунду или две сидел, чуть откинувшись назад и расставив колени, потом закинул правую на левую.
Мужикам надо законом запретить носить килты. Вот почему невозможно удержаться и не посмотреть? Все равно ведь ничего не видно.
Твою мать.
– Вы сами не верите, что это самоубийство. В глубине души – не верите. Он тролль сто двадцатого уровня. Такие не кончают с собой.
– Он сорокалетний хикки с геморроем и без малейших признаков половой жизни. Такие кончают с собой – только вперед. Что вы делали в его квартире?
– Вы только что говорили с Викой. Вы прекрасно знаете, что я делал в его квартире: страховал ее на случай… на всякий случай.
– Какой «всякий»?
– Всякий. Когда впечатлительного импульсивного человека несколько лет травит мудак, может произойти всякий случай.
– А обязательно было ехать?
Карастоянов вздохнул. Театрально так вздохнул. Артист.
– Мы ее отговаривали. Но, поскольку наша часть работы уже сделана, документы переданы и чек выписан, метод воздействия на тролля стал полной прерогативой клиентки.
– Она заплатила еще немного, и вы согласились поехать как охранник?
Еще один театральный вздох.
– Нет. Я поехал как приятель. Воспользовавшись выходным. По правде говоря, мне страшно хотелось затащить Вику в постель. А это несовместимо с профессиональной этикой: спать с человеком, на которого работаешь. Так что в настоящий момент я не сотрудник агентства «Лунный свет», а лицо частное.
– И как?
Карастоянов склонил голову набок.
– Поскольку следующий вопрос явно будет «что вы делали вчера между девятью и одиннадцатью», мой ответ: именно это.
– Вы нежное алиби друг друга?
– Да.
– А за каким лешим вам понадобилось заходить в квартиру?
– Вика предположила, что пострадавший может быть еще жив.
– И вы все время таскаете с собой бахилы и перчатки?
– А это противозаконно? Мы ничего не трогали на месте преступления. Вика только проверила зрачковый рефлекс, и все.
И глаза честные-честные.
– Тот парень, который утром выбегал из дома, опишите его.
– Рост примерно сто семьдесят – сто семьдесят пять. Блондин, длинный нос, подбородок скошен, глаз не разглядел. Уши маленькие, с удлиненными мочками, не проколоты. Пользуется хендс-фри гарнитурой «Стриж». Черные джинсы, льняная куртка темно-синего цвета, красно-синяя клетчатая рубашка под ней, оранжевая бейсболка с рекламой акции «Пиво Жиг». Топтуны модели «Ирбис лайт», позапрошлого года.
– Однако, – с уважением протянула Марта. Такого детального описания она не получала от свидетелей давненько. Лет шесть назад по делу проходил высокий господин, вот он отчитался еще подробней и даже завиток раковины уха набросал – еще бы, память-то эйдетическая.
– А в рабочей карточке агентства вы значитесь как секретарь.
Карастоянов развел ладонями.
– Арчи Гудвин, секретарь Ниро Вульфа. – Немного подумал и добавил: – И я думаю, на дверной ручке или на самой двери вы найдете его пальцы. Он не просто спешил – бежал в панике.
– Можно получить то, что вы собрали на Новосельникова?
К килту прилагался спорран, и из глубин споррана Карастоянов извлек лепесток памяти.
– Дело закрыто, плохой парень мертв, а клиент не против – дарю.
Марта забрала лепесток и протянула бланк.
– Подпишите.
Карастоянов внимательно прочел и подписал обязательство не покидать Тверь в течение суток.
Марта спорила больше для проформы – что Новосельников убит, она не сомневалась ни секунды. Несмотря на то, что она сказала Карастоянову, несмотря на предсмертную запись в блоге – это было убийство. Люди, проводящие всю свою сознательную жизнь в городе, не пойдут за отравой в чисто поле. Они в аптеку пойдут. «Соломон, дай мне опиум, у меня понос». Это раз, два: где комм? Такие, как Новосельников, не расстаются с электронными девайсами. Дома бригада его не нашла. И три: сенсорный замок. Да, был шанс, что покойный нарочно оставил дверь открытой. Имитаторы частенько так делают, чтобы нашли и откачали. Но имитатор, поняв, что не едут откачивать, не валялся бы в квартире на диване. Выполз бы к соседям, на лестницу, на улицу. Вызвал скорую. Что возвращает нас к вопросу: где комм?
К часу пополудни она получила экспертное заключение: Новосельников напился отвара двух видов аконита, ака бореца: северного и джунгарского, который римляне поэтично называли «матерью всех ядов». Сеть услужливо поведала, что этот второй вид бореца растет преимущественно в Казахстане, но мало ли куда какие семена заносит ветер. К тому же борец ради красивых цветов многие выращивают на клумбах, и, хотя сортовые виды считаются неядовитыми, опасность заключается в том, что фиг ты на глаз отличишь сортовой от несортового. Поработал на клумбочке без перчаточек – глядишь, и поплохело.
Марта любопытства ради отыскала и прочитала в блоге Виктории Квашниной (юзер aketi) давнюю статью о растительных ядах. Постинг начинался словами: «Почему в детективах преступники идут на дикие ухищрения ради добычи мышьяка или цианистого калия, когда достаточно выехать за город?» Это начало показалось Марте крайне неудачным. Идея спрятать постинг под замок – здравой. Это сужало круг поиска до… двухсот девяти человек… Марта прокляла Викину общительность.
Она задала поиск по слову «аконит» и обнаружила, что население должно быть весьма широко информировано о свойствах этого растения, семена же можно купить в любом сетевом магазине цветов. Правда, все магазины уверяли, что у них продается только культурный аконит «с низким содержанием алкалоидов». Но тут же предупреждали, что с растением нужно работать исключительно в перчатках, не трогать глаза и не касаться губ.