– Куда он делся? Ведь только что здесь был!
– Тише! – прошелестел второй.
– А чего тише! – возмутился первый. И, чуть повысив голос, позвал кого-то: – Монах! Монах, выходи! Это мы!
– Вы убиты! – послышался тихий голос откуда-то слева и снизу. – Оба!
Тихий-то тихий… А вот для двоих «поисковиков» этот голос уподобился взрыву гранаты. Они подскочили на месте, завертели головами… Артем, или, как его только что назвали, Монах, позволил себя увидеть лишь тогда, когда сам этого захотел. Проще говоря, только что его не было – и вдруг он уже материализовался рядом с парочкой «убитых».
– Монах… – попытался было что-то объяснить тот самый, разговорчивый, однако Артем остановил его коротким резким жестом. Не время, дескать, потом. И тут же двинулся вправо, вокруг поляны, не выходя на открытое пространство и оставаясь в тени кустов.
Незадачливая парочка «убитых», не сговариваясь, последовала за ним. И, надо заметить, их движения были не такими легкими и стремительными, не такими уверенными, как у лидера. Да и шума при ходьбе они производили гораздо больше, хотя и старались изо всех сил ступать осторожно. Этакие слоны. Впрочем, шумели они гораздо меньше, чем это делал бы оказавшийся в подобных условиях рядовой обыватель, выбравшийся из лабиринта городских улиц «на пленэр». Это только рядом с Артемом-Монахом, который при движении был подобен бестелесному духу и, казалось, просто парил над поверхностью земли, не касаясь ее ногами, «убитые» выглядели неповоротливыми и неуклюжими.
Метров через двести троица, ведомая Артемом, свернула с тропы. Пройдя еще какое-то расстояние, Монах вдруг остановился и помигал куда-то в темноту синим глазком армейского фонарика. Через несколько секунд в той стороне заполошно заметалось зеленое пятнышко, выписывающее странные вензеля. А потом оттуда же донеслось тихое:
– Стой! – Голос сопровождал многозначительный металлический лязг. И тут же вопрос: – Кто?
– Свои, – спокойно ответил идущий впереди Артем. И добавил: – Три.
– Четыре! – Теперь в голосе неизвестного звучали радостные нотки. В темноте возник еще один темный силуэт. – Все нормально, Монах?
– Почти, – равнодушно откликнулся Артем, подходя ближе к постовому.
За его спиной, в неглубокой балке, ожидал возглавляемую Артемом команду обычный тентованный «УАЗ-469». Сам «ведущий» по-хозяйски устроился за рулем, а троица сопровождения заняла пассажирские места.
Артем вставил извлеченный из кармана ключ в замок зажигания, но запускать двигатель не спешил.
– Я вам где сказал находиться? – глядя прямо перед собой, жестким, как фанера, голосом поинтересовался он.
На заднем сиденье, где оказались оба «убитых», завертелись, заерзали, зашуршали. Тот, что сидел за спиной Артема, молча опустил голову, как бы признавая свою вину. Однако второй, самый разговорчивый, сделал попытку оправдаться:
– Понимаешь, Монах, тебя долго не было, и мы подумали…
– Не надо думать, – все в той же жесткой манере перебил его Артем. – Надо выполнять приказы. Даже если бы я отходил с боем, вы должны были ждать меня здесь.
Некоторое время все сидели молча. Тишину нарушил резкий голос Артема:
– Так я жду ответа – почему вы вдруг решили не выполнить мой приказ? И еще – кто курил в засаде?
И опять ответом ему была тишина, чуть разбавленная унылым посапыванием.
– Понятно, – констатировал Артем, выждав некоторое время. – Значит, так. На первый раз массовым репрессиям за нарушение приказа подвергать вас не буду…
Оба виновных на заднем сиденье вскинулись, переглянулись, не смея верить в свое везение. И, как оказалось, правильно делали, что не верили. Потому что Артем продолжил:
– …Завтра просто побегаем. Немного… В составе группы. Чтобы прочувствовали всю пагубность курения, особенно в засаде.
Тяжелый вздох, больше похожий на стон, вырвался одновременно из трех глоток. Из личного горького опыта сопровождающие знали уже, что в представлении их требовательного учителя значит «немного побегать». Знали так же хорошо, как и его любимую поговорку: «Хочешь служить в спецназе – полюби бег».
Правда, третий, тот, что оставался у машины, попытался протестовать:
– При чем тут группа? Ну, накосячили пацаны…
– А при том, – не дал закончить ему Артем, – что на работу вы пойдете именно группой. И привыкайте к тому, что за «косяк» одного отвечать придется всем. Вполне возможно, что собственной жизнью. Вопросы есть?
– Никак нет, – вразнобой и очень уныло отозвалась троица.
– Тогда поехали.
Но перед тем, как запустить двигатель, Артем приподнял рукав куртки и взглянул на светящиеся стрелки часов. «Уже пора бы…» – подумал он и невольно прислушался. Хотя взрыв небольшого заряда, установленного им на рулевую тягу «Мерседеса», вряд ли был бы здесь слышен…
Выбираясь из балки, Артем был озадачен уже совсем другим: как же нелегко будет обучить этих гордых, самолюбивых и эмоциональных ребят самому главному солдатскому умению – точно, быстро и безоговорочно выполнять полученные приказы.
Глава 12
Примерно в то самое время, когда Артем смотрел на часы, черный «Мерседес» летел по горной дороге.
Несмотря на темноту, скорость автомобиля была за «сотку». И дело даже не в том, что Гоги спешил. Он – как, наверное, и всякий другой кавказец, – просто не умел ездить медленно. И плевать на плохую видимость и извилистую, завивающуюся серпантином дорогу. Когда под тобой один из самых лучших в мире автомобилей, а сам ты уверен в своем водительском мастерстве, на многое можно плевать.
Шум двигателя в салоне практически не слышен, перемигиваются разноцветные лампочки на приборной панели, за окнами пролетает рассекаемая надвое ночь… В такие минуты Гоги чувствовал себя пилотом, идущим на запредельной, космической высоте. Музыка – погромче, погромче! Чтобы задавить, заглушить рвущийся наружу отчаянный крик восторга!
…Он не услышал звук взрыва. Просто ощутил толчок, и машину, такую послушную в его руках, бросило к обочине. К обрыву…
Гоги, еще не понимая, что сделать ничего нельзя, что его жизнь уже кончилась, всем своим немалым весом навалился на руль. Но «Мерседес», внезапно приобретший самостоятельность, прыгнул на остатки взорванного много лет назад дорожного ограждения, на какой-то миг замер, вроде сомневаясь, а стоит ли это делать?… И медленно-медленно – как показалось все еще выворачивающему рулевое колесо водителю – обрушился в пропасть, переворачиваясь на лету.
В те секунды, за которые автомобиль пролетел пятьдесят метров, громкая воинственная музыка и отчаянный вопль агонизирующего человека слились воедино. А потом… Глухой удар, звон бьющегося стекла, стон разрываемого металла и ослепительная вспышка взрыва.
Сам водитель всего этого уже не мог ни видеть, ни слышать. Гоги, удачливый и перспективный резидент разведки горцев, умер до того, как его автомобиль коснулся камней на дне ущелья…
Артем Викторович Рождественский, выпускник факультета специальной разведки Среднесибирского высшего командного училища, командир группы отдельной бригады специального назначения ГРУ, был арестован почти в тот же самый день, когда пришел приказ о присвоении ему очередного звания «майор». Офицер был обвинен в умышленном убийстве, в превышении должностных полномочий и в еще нескольких преступлениях.
Сам Артем, с училищных времен носивший прозвище Монах, был твердо убежден в том, что никаких преступлений не совершал. Ночной бой, во время которого стрелял и он сам, и в него. Просто Рождественский оказался удачливее своего противника или лучше подготовленным к такого рода действиям… Пуля тогда еще капитана угодила врагу в голову, небрежно разбросав по близлежащим кустарникам содержимое черепной коробки. Вообще-то, обычное для войны дело… Выбор у противника, конечно, был. Он мог просто сдаться, отделавшись минимальными потерями, но предпочел вступить в бой… И проиграл его.
Казалось бы, все просто и ясно. Ясно для самого Артема и его товарищей по оружию, устанавливающих «конституционный порядок» на Северном Кавказе. Однако убиенный Артемом принадлежал к сильному и влиятельному тейпу. Старшие возмутились – как так?! Их родственник был убит каким-то неверным?! И неважно, что покойный активно сотрудничал и с властями, и с боевиками, «многостаночник» хренов. Для тех мест это, кстати, дело обычное. Подобным там трудно кого-то удивить. Все равно виновный должен быть наказан!
Официальный Грозный подхватил этот исступленный крик и донес его до Кремля, присовокупив свое требование – примерно наказать гнусного злодея и убийцу, который использовал свое служебное положение для сведения личных счетов. А то…
Что именно значит это самое «а то», чеченские лидеры не конкретизировали. Вступать в прямую конфронтацию с Москвой они не собирались – по крайней мере, пока. Столица России заигрывала с недавними врагами, подобно сеятелю, широкими, щедрыми до глупости жестами раздавая им деньги, почетные и воинские звания, высшие государственные знаки отличия ни за что. Надеялись таким образом купить лояльность.
Наивные люди, не имевшие ни малейшего представления о кавказском, как это принято говорить, менталитете. Такое поведение расценивается горцами не как жест доброй воли, а как проявление слабости и трусости. Да, они берут – а чего не взять, если «халява» прет как из рога изобилия? Но при этом презирают дающего…
Но это так, небольшое отступление. Можно сказать, крик души…
Голос Грозного, в отличие от многих и многих голосов «дорогих россиян», был Кремлем услышан. В военную прокуратуру и военный трибунал Северо-Кавказского военного округа поступили ЦУ «сверху» – майоришку укатать лет на двадцать. И всем станет хорошо и благостно. Судьба отдельно взятого офицера в расчет не принималась.
Тут опять подняли голос старшие тейпа. Двадцать лет – это, конечно, неплохо, но при чем тут российские законы? Есть адат! Злодею должно перерезать горло на могиле усопшего! Или камнями забить на городской площади, при большом скоплении народа. Или еще как-нибудь убить, но непременно прилюдно и медленно. А закон… В конце концов, здесь вам, неверные, не Россия! И плевать тут на ваши законы хотели. С самой высокой горы.
Официальный Грозный опять было что-то вякнул, на этот раз о выдаче. Но тут Москва проявила твердость. «Антитеррористическая операция» продолжалась, нужда в пушечном мясе оставалась актуальной. А кто завтра пойдет в бой, если сегодня российского офицера выдадут на расправу чеченцам? Тем более что фамилия Рождественский, так же, как относительно недавно другая фамилия, Ульман, оказалась на слуху. Со всех концов страны звучали голоса в поддержку офицера, его дело вновь и вновь перетряхивалось негосударственными СМИ, так называемая оппозиция на каждом своем митинге вспоминала «жертву системы»… Родилось очередное обращение военнослужащих войск специального назначения к гаранту Конституции… Короче, в преддверии очередных выборов никому недавно не известный, засекреченный до этих событий майор стал раздражающим фактором…
Сам Рождественский в это время находился в СИЗО, в условиях строгой изоляции, и ничего о том, что творится на воле, просто не знал. Ждал судилища и приговора, ни на что хорошее для себя не надеясь.
Но тут опять вмешались старейшины «пострадавшего» тейпа. Наказать! По законам гор. Заплатить за умерщвление майора любую сумму. Деньги не имеют значения, когда задета честь. И – понеслось…
Был открыт сезон охоты на Артема. Чеченцы, подкупленные ими уголовники и продажные представители пенитенциарной системы, сотрудники спецслужб – всем хотелось увидеть труп офицера. После покушения в СИЗО на юге России Артем неожиданно для себя был этапирован в Сибирь, в Красногорский следственный изолятор. Там-то и развернулись события, в корне изменившие его жизнь.
Благодаря начальнику войскового караула на этапе Артем оказался в «красной хате» Красногорского СИЗО, то есть камере, где содержались бывшие сотрудники правоохранительных органов. Почти одновременно с ним в Красногорск прибыли эмиссары чеченцев и представитель спецслужб. Чеченцы договорились с городским «положенцем», Слоном, что офицер будет выкуплен из тюрьмы и передан им. Ну, а «спец» хотел не так уж и много – чтобы «раздражающий фактор», будоражащий общественное мнение, тихо исчез. К примеру, захлебнулся бы слюной во сне… Или, упав с верхней шконки в камере, сломал себе шею…
В результате разработанной помощником Слона по вопросам безопасности сложной многоходовой комбинации Артема удалось спровоцировать на побег. Но вот только в руки чеченцев он так и не попал. Оказавшись на воле, офицер сам занялся своей судьбой.
С помощью отставного подполковника Федора Багрова, бывшего командира отряда спецназа ГУИН, с которым Артем познакомился и подружился в тюремной камере, а также Максима Оболенского, однокурсника по высшему командному, Рождественский справился со всеми своими врагами. Или – расправился?…
Так или иначе, а по Красногорску прокатилась волна неожиданных смертей. Скончался «положенец» Дюня Слон. Могучий организм авторитетного промышленника не сумел совладать с угодившей в голову пулей. «Группа захвата» чеченских кровников оказалась уничтожена практически полностью. Выжил только один – руководитель, но и тот получил тяжелое ранение. Умер и «безопасник» Слона, бывший чекист. То ли совесть заела, то ли «посчастливилось» ему встретиться с раздраженным Багровым, который имел некоторые расхождения с мнением бывшего контрразведчика по вопросам теории оперативно-разыскной деятельности. Ну, а для представителя спецслужб была сфабрикована довольно убедительная легенда кончины «неудобного» майора…
Разумеется, после того как все участники событий получили свое, Артем не стал сдаваться властям. Но и оставаться в Красногорске не мог. И тогда он вместе с Багровым отправился на ближайшую войну. И – вновь на Кавказ. Малюсенькая, малозаметная на карте южная республика как раз объявила о своем суверенитете и вышла из состава горной страны, одной из многих, что родились на обломках бывшей империи.
Разумеется, идее суверенитета была противопоставлена другая – «территориальной целостности». И мандариновые сады превратились в поле боя…
Россия в этом конфликте приняла сторону южан. Ибо горцы давно уже не были хозяевами в своей собственной стране, а рулил там сытый заокеанский дядя, в недавнем прошлом – «вероятный противник». Ну, а ныне – невероятный друг.
Соответственно, Артем и Багров, которые, несмотря ни на что, по-прежнему считали себя русскими офицерами, поддержали выбор Родины. И в спешном порядке формирующие свои вооруженные силы южане охотно взяли их инструкторами во вновь комплектуемую бригаду специального назначения. Взяли на правах наемников… То есть за приличные деньги в СКВ.
Правда, сам Артем иногда «работал», как говорится, «в поле»… Но за отдельную плату и только в особых случаях. Физическое устранение Кавтадзе и было одним из таких «случаев». Уж слишком широко развернулся разведчик горцев в приграничной полосе, сумев создать разветвленную и работоспособную агентурную сеть. Конечно, свято место пусто не бывает. Но пока новый примет агентуру, пока разберется в обстановке, освоится, есть некоторая свобода для маневра.
Поспать удалось не больше двух часов, но Артему хватило и этого времени. Конечно, о полноценном отдыхе не могло идти и речи, однако и разбитым он себя не чувствовал. Знавал и худшие дни…
Когда Рождественский, проделав пятнадцатиминутный комплекс разминочных упражнений, с полотенцем на плечах вышел в коридор офицерского общежития, он буквально нос к носу столкнулся с поджидавшим его там Багровым. В отличие от приятеля, Федор Аверьянович был уже полностью одет.
– Проснулся? – шагнул Багров навстречу младшему товарищу.
Артем пожал плечами и удивленно приподнял брови – странный вопрос. Лишний. Как в данной ситуации, так и вообще. Бывшего подполковника явно что-то серьезно смущает, иначе не стал бы толкаться в коридоре.
– Там этот… – шкодливо отворачиваясь, продолжил Багров, – куратор прикатил. Тебя уже спрашивал…
Ага. Вот и ответ. Старший товарищ чувствует себя неуверенно именно в связи с этим визитом. Стало быть, в то время, пока Артем отсутствовал, Федор Аверьянович чего-то тут такого начудесил.
– Что случилось, Федор? – нейтральным тоном поинтересовался Артем.
Вообще, интересные сложились между ними отношения. Вроде бы Федор Аверьянович и возрастом постарше, и звание у него в той, прошлой жизни повыше было, и должность значительнее. Однако он безоговорочно признавал лидерство Артема.
– Да так… – Багров упорно избегал встречаться с ним взглядом. – Ничего особенного…
– Не темни! – нетерпеливо попросил Артем. Заставлять ждать куратора из местного разведуправления нежелательно. Но и идти на эту встречу, не зная толком, что именно сотворил Багров, нельзя.
– Да тут вчера прибыли кандидаты… – неохотно начал рассказывать Багров.
Отдельная бригада специального назначения разведуправления южан – разумеется, Главного! – мало того что по штатной численности больше соответствовала мотострелковому батальону, так еще и находилась в стадии формирования. Полностью укомплектована личным составом была только одна рота, первая. С ней сейчас и работали – занимались боевой и специальной подготовкой, боевым слаживанием групп. В остальных подразделениях только-только наметился своего рода костяк – офицеры и сержанты. Кандидаты на службу прибывали ежедневно, но тестирование инструкторов – причем, по меркам российского спецназа, довольно щадящее! – выдерживали немногие. Хорошо, если один из десяти кандидатов допускался к дальнейшему обучению. И это еще не значило, что он останется в бригаде. Столь жесткий отбор – не извращенные фантазии садистов-инструкторов Рождественского и Багрова, не детское желание продемонстрировать всем вокруг собственную «крутизну», а необходимость, позволяющая в дальнейшем минимизировать боевые потери.