Наступило молчание. Я слышал тихие вздохи позади и понимал, что она плачет. Как мне хотелось обернуться и стиснуть в объятиях эту чудную, обожаемую женщину! Но такова была ее власть надо мной, что я не смел оглянуться, не смел ослушаться.
Не помню, сколько времени мы стояли так, но вдруг я осознал, что вокруг тишина, а позади уже никого нет.
Я был один. Она исчезла.
Тогда пошел и я…
Медленно воротился я домой. Матушка Виртанен не спала, топталась в горнице, таращилась на меня, едва не умирая от любопытства, но я молча прошел к себе, зажег огонь и развернул шелковый синий платок — такой же синий, как платье, в котором я увидел ее впервые.
Она подарила мне браслет. Крупная, тяжелая вещь, видимо, старинная. Звенья из золота, серебра и какого-то неизвестного мне металла, причудливо ограненные прозрачные камни, ранее мною не виданные… Я смотрел как зачарованный. Вещь волшебной красоты и, наверное, очень большой ценности. Только очень дорогому человеку можно было сделать такой подарок…
Сердце мое билось больно, в горле теснило, и слезы вдруг подошли к глазам.
Это были слезы моей первой любви, слезы прощания с ней.
Спустя два дня я уехал пароходом. Когда отшвартовались, я стоял на палубе, и взор мой метался между тонкой фигуркой на причале — это была Лиза, которая вскоре должна была приехать ко мне в Петербург, — и просторным домом на взгорье — губернаторским домом, окруженным парком. Окна были слишком далеко, чтобы я мог хоть что-то разглядеть за ними, но я чувствовал, что она там, смотрит мне вслед, прощается со мной навсегда.
Наши дни
При виде машин милиции, «Скорой» и пожарной, несущихся в одном направлении, любой человек, который читает детективы (да и тот, который их не читает!), сразу поймет, что где-то приключилось что-то неладное. Любой человек, который детективы не только читает, но и сочиняет, сразу подумает: неладное имеет отношение к тем делам, которыми он занят. Честно говоря, Алёна подумала, что неладное приключилось с Константином, ведь машины мчались в том направлении, где был его дом.
Почему ей так показалось? Почему-то.
«Ты стала мыслить теми же клише, которыми по определению мыслят все так называемые сочинительницы дамских детективов», — с презрением сказала себе Алёна и пошла вниз по Ижорской — сначала медленно, а потом почти побежала. На пересечении Ковалихи и Трудовой заливались трехгласым воем машины «Скорой», милиции и пожарная, окруженные мигом собравшейся толпой народу. Впрочем, когда Алёна добежала до перекрестка, пожарная и «Скорая» уже отъехали, и она вздохнула с облегчением, насмешливо назвав себя фантазеркой.
Кажется, она и в самом деле слишком уж распустила свое воображение, к Константину это тройное пришествие сил быстрого реагирования не имело никакого отношения. Очевидно, кто-то из жильцов ошибочно поднял тревогу, или сработала пожарная сигнализация в магазине на первом этаже, или вовсе забавлялся телефонный хулиган…
Можно было со спокойной душой идти к Константину, и она уже направилась было во двор, обходя толпу, когда рядом раздался тяжкий вздох, и весьма немолодая женщина, как-то по-старинному покрытая большим клетчатым платком, напоминающим скорее плед, чем платок, проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Вот и пускай после этого квартирантов! И самого пришили, и бедную Варвару Петровну не помиловали…
— Да она вроде пока жива, — подала оптимистичный голос женщина помоложе в наброшенной на плечи короткой шубке, в которой она, видимо, зябла, потому что то запахивала ее, стискивая ворот у горла, то вдруг накидывала шубку на голову, как шаль.
— Вот именно что пока, — сказала первая женщина. — И вот помянете мое слово, Марья Юрьевна, помрет она!
— Это еще почему? — вступил в разговор высокий, очень худой старик в разношенном лыжном костюме и кацавейке, с шарфом, обмотанным вокруг шеи. — Вам что, врачи сообщили, Нина Лавровна?
— Никто мне, Сергей Иваныч, ничего не сообщал, — мрачно сказала женщина в платке, которую, как несложно было понять, звали Ниной, а носила она диковинное отчество Лавровна, — но у меня своя голова на плечах, и совсем даже не пустая, чтоб вы знали. Кому надо было Варвару Петровну трогать? Ну кому старуха могла дорогу перейти? Всего-то за ней грехов, что, как денек потеплей, она плюх на лавочку во дворе и ну трындеть со всяким, кто мимо пройдет. Какая в том смертельная вина? Никакой. Убивать-то ее жильца пришли, а Варвару Петровну пристукнули как свидетеля. Ну а коли человека нарочно пристукивали, так небось не для того, чтобы он жив остался!
— Ну, если Варвара Петровна не померла еще, может, выживет, вон как ретиво «Скорая» примчалась, — вздохнул Сергей Иваныч.
— Дай бог, — поддакнула Марья Юрьевна, снова накидывая на голову свою шубку, отчего ее голос раздавался словно из какой-то пещеры. — Она-то, может, и выживет, а Костик… он уж нет, бедолага. Его-то насмерть зарезали… Мне его жалко. И вежливый, и тихий, и как-то приятно, что в таком магазине свой человек работал. Не скажу, чтобы я в это «Видео» часто ходила, уж и дороговизна там, всего-то и разок заглянула за пылесборниками, обратилась к какой-то девчонке, а она с ножом к горлу: скажи да скажи, какая у вас модель пылесоса, да не просто модель, а какой у нее номер. Мне почем знать? Эти мешки, оказывается, для каждого пылесоса разные, один к другому не подходят. И тут подошел Костя, поздоровался и принес мне какие-то мешки, которые ко всем пылесосам враз подходят, а она, та девушка…
— Все это очень похоже на то, о чем говорил Шамрай в связи с его интерполовскими делами, так что я его вызвал сюда, — раздался громкий голос, и какой-то мужчина, говоря по мобильному телефону, прошел к одной из двух милицейских машин, сел в нее, и она тотчас уехала.
— А она, та девушка, оказывается, и знать не знала, что у них такие мешки в продаже есть! — продолжала Марья Юрьевна.
— Да как же это может быть? — изумилась женщина в платке. — Да раньше разве такое случалось, чтобы продавщица не знала, какой у нее товар есть в наличии?!
— Ну, вспомнили! — отмахнулась Марья Юрьевна. — Раньше! Мало ли что было раньше! А теперь вот не знают.
Алёна едва подавила желание расхохотаться. Нет, ну правда — пароль и отзыв! Но сейчас ее чувство юмора явно неуместно.
— Вы совершенно правы, — сказала она, обращаясь к Марье Юрьевне. — Константин был очень внимательным и добрым. Даже невозможно поверить, что с ним могла такая беда случиться.
— А вы его знали? — повернулись к ней все трое собеседников. — Откуда?
В трех парах глаз сверкнула подозрительность, а женщина в шубе даже сбросила ее с головы.
— Мы вместе работали в «Видео», — не моргнув глазом, соврала Алёна.
— Ага! — воинственно воскликнула Марья Юрьевна. — Так это ваша сотрудница про мешки…
Алёна в ее сторону и бровью не повела, а продолжала:
— Константин вчера уволился, но забыл кое-что из своих вещей. Я решила занести по пути, я… я живу там, на Большой Печерской, — махнула она рукой вперед и выше, потому что именно там, наверху косогора, и находилась Большая Печерская улица, — и вдруг слышу… такое несчастье! Он ведь собирался уезжать, насколько мне известно…
— Да, видать, так и не собрался и не соберется уже, — со свойственной ей несколько ехидной мрачностью изрекла Нина Лавровна. — А вы не врете, что с работы? А то была у него тут одна такая… тоже вроде с работы, а я вот уверена, что это именно она Костика и Варвару Петровну пришила.
— Я точно с работы, — глядя честными глазами, прижала руку к шубке Алёна. — А о ком вы говорите, кто это — «одна такая»?
— Ну, так я вам и сказала, — насупилась Нина Лавровна. — Я даже милиции этого не скажу, а чтобы всякой встречной-поперечной…
— Какая же это я встречная-поперечная? — насупилась и Алёна. — Я начальник отдела менеджмента, непосредственный руководитель Константина. И ответственно заявляю, что никто из наших сотрудников не мог совершить такое злодейство. Вы оговариваете наш трудовой коллектив, клевещете на ни в чем не повинных людей. Если вы видели убийцу, ваш гражданский долг — немедленно сообщить милиции, а не тратить время на досужую болтовню.
На самом деле она очень надеялась, что досужая болтовня еще хотя бы немного продлится. Вот такие злоязыкие и мрачные соседки — кладезь разнообразнейшей информации, сколько раз она в этом убеждалась! Только вынимать эту информацию из них надо умеючи…
— Да уж, — поддакнул Сергей Иваныч, — гражданский долг и всякое такое — это вам не кот начхал, Нина Лавровна!
— Да не видела она ничего, — усмехнулась Марья Юрьевна, снова ныряя в шубку. — Правда, Нина Лавровна? Просто захотелось лясы поточить… вы же это страсть любите, Варвара-то Петровна не одна на лавочке сиживала, а с вами, вы с ней на пару наждачной бумагой каждого из нас вжикали. Учет вели, кто с кем пришел, когда ушел, а потом по всему дому хвостом сплетни разносили.
На самом деле она очень надеялась, что досужая болтовня еще хотя бы немного продлится. Вот такие злоязыкие и мрачные соседки — кладезь разнообразнейшей информации, сколько раз она в этом убеждалась! Только вынимать эту информацию из них надо умеючи…
— Да уж, — поддакнул Сергей Иваныч, — гражданский долг и всякое такое — это вам не кот начхал, Нина Лавровна!
— Да не видела она ничего, — усмехнулась Марья Юрьевна, снова ныряя в шубку. — Правда, Нина Лавровна? Просто захотелось лясы поточить… вы же это страсть любите, Варвара-то Петровна не одна на лавочке сиживала, а с вами, вы с ней на пару наждачной бумагой каждого из нас вжикали. Учет вели, кто с кем пришел, когда ушел, а потом по всему дому хвостом сплетни разносили.
— Да уж какой учет? — всплеснула руками Нина Лавровна. — Где нам хотя бы за вами и вашими кавалерами уследить, Марья Юрьевна, тут милицейский полк нужен!
Алёна встревожилась. Тема разговора сменилась и вышла из-под контроля. Надо повернуть ее назад, к Константину, но поди вклинься в эту бабью перепалку!
— Ну, это вы сейчас говорите, когда вам семьдесят пять стукнуло, а когда было сорок пять, тоже были — ягодка опять, — хохотнула Марья Юрьевна. — Я же помню, как вы летом на дне рождения Варвары Петровны подвыпили и рассказывали, что, когда муж ваш умер, у вас сразу столько появилось поклонников, что…
— Вот! — вдруг возопила Нина Лавровна и хлопнула себя по лбу так звонко, что Марья Юрьевна чуть не уронила шубку. — Вот где я ее раньше видела!
— Кого? — чуточку испуганным хором спросили Марья Юрьевна, Сергей Иваныч и примкнувшая к ним Алёна, все вместе решившие, что Нина Лавровна не иначе отшибла себе разум и стала заговариваться.
— Да ту самую, которая и Костика пришила, и Варвару Петровну на тот свет переадресовала, — пояснила Нина Лавровна, и Алёна насторожилась. — Вы только вспомните! Сидели мы в тот день за чаем, ну, когда Варвары Петровны день рожденья праздновали, и вы были, Марья Юрьевна, и Костик… да, Варвара Петровна и его пригласила, а он ей подарил такие сушители для обуви, говорил, у них это сейчас хит продаж, и тут вдруг в дверь звонок. Варвара Петровна вышла открыть и возвращается с девушкой. Такая вроде ничего особенного, беленькая, в маечке, джинсиках… У вас есть такая в «Видео»? — внезапно повернулась она к Алёне, и та, уже позабывшая, кем отрекомендовалась, даже шарахнулась было от неожиданности, но немедленно пришла в себя и снова вошла в роль.
— Да у нас там каждая вторая в маечке и джинсиках, вы подробней ее опишите! — сказала она, подумав, что предполагаемая убийца — явно не женщина с браслетом. Интересно, эта блондинка — та самая, о которой Константин говорил с Данилой, которую называл скупой сукой и на встречу с которой намерен нынче вечером ринуться Данила? Но тогда опять получается, что Костя врал, мол, с этой женщиной толком незнаком… А может, это опять не она, не та женщина?
Помнится, она смеялась над Дракончегом, который не скрывал от нее своих былых похождений и намекал, что не намерен останавливаться на достигнутом: «Женщины тебя погубят!» — пророчила Алёна. Ну а вот Костю они уже погубили, причем самым буквальным образом.
Воспоминание неожиданно больно царапнуло сердце и память, потому что рядом маячило зловещее слово «никогда», но опять думать о Дракончеге Алёна себе не позволила, да, собственно, Нина Лавровна не дала ей такой возможности, продолжая свой рассказ:
— Ну и вот, Варвара Петровна ее привела, а Костя аж вскочил, когда она появилась, и уставился так странно. А Варвара Петровна кудахчет — она уж под хмельком была: да проходите, садитесь с нами к столу, рядом с Костиком, вы, наверное, его барышня? Ах, какой у меня квартирант замечательный, вы за него крепче держитесь, он мне как сын, мы так болтаем, бывало, обо всем на свете! Разошлась совсем. А девушка хмуро отвечает: «Нет, мы просто работаем вместе. Константин, у меня к вам срочный разговор, давайте выйдем». И они ушли. Помните?
— Нет, я не помню, — вздохнул Сергей Иваныч. — Я к тому времени, видать, уже перебрал, помню, жена меня домой увела, а больше ничего.
— А я помню! — всплеснула руками Марья Юрьевна и еле успела подхватить свою падающую шубку у самой земли. — Помню ее! Это такая… беловолосая, сероглазая, курносенькая? У нее сережки еще были такие длинные, чуть не до плеч? Дорогие сережки, Сваровски или как-то там… Но откуда вы знаете, что именно она Варвару Петровну и Константина убила?!
— А оттуда, — заявила с торжеством Нина Лавровна, — что я нынче была у Варвары Петровны, вот как раз час или полтора назад, зашла за теркой, моя затупилась вконец, а новую купить никак не соберусь. Ну, пошли на кухню, вдруг звонок. Варвара Петровна вышла, кого-то впустила, потом вернулась на кухню и говорит: мол, это к Косте — девушка с работы. Я терку взяла и ушла, потом, наверное, всего полчасика и прошло, слышу, Клара на весь подъезд кричит, дескать, маму застрелили и квартиранта ее. Клара, бедная, зашла мать навестить, а там такое! Клара и милицию вызвала, и «Скорую».
— А пожарных? — с любопытством спросила Алёна.
— Да это я, — виновато развел руками Сергей Иваныч. — Я задремал было, вскинулся — в подъезде кричат что-то. Я спросонок и набрал 01 — просто так, на всякий случай…
— Ну, надо было еще аварийную горгаза и горводоканала вызвать на всякий случай, — хмыкнула Марья Юрьевна. — И слесаря из домоуправления. И электрика!
— Ну вот, — заворчал Сергей Иваныч, — такой серьезный разговор пошел, а вы шутки шутите!
— Да что тут серьезного? — передернула плечами Марья Юрьевна. — Мало ли, какая девушка с работы могла к Косте прийти? Необязательно та самая, которую мы на дне рождения видели. Вот и эта могла. — И она указала на Алёну.
— Я только что зашла во двор, — покачала та головой. — Как раз отсюда выехали пожарная и «Скорая».
— Ну-у, это никому неведомо, когда вы здесь появились, — с боевым огнем в глазах повернулась к ней Нина Лавровна. — Может, вы их убили, а потом зашли снова — посмотреть, в какую сторону поворачивается расследование.
— Это по принципу, что убийцу всегда тянет на место преступления? — невесело пошутила Алёна. — Меня не тянет — наверное, потому, что я не убийца. Час назад я была в «Видео», там есть кому это подтвердить, да и на более раннее время у меня алиби есть. Так что не получается ничего из этой версии.
Нина Лавровна огорченно всплеснула руками:
— Ну что ж это за незадача такая, ну что я из кухни-то не выглянула, когда Варвара Дмитриевна ту девушку впускала?! Главное, у нее телевизор был включен, я засмотрелась на что-то, уж не помню, и не выглянула. Вот дура старая, как будто у меня телевизора нет, такой случай пропустила!
— Да вам повезло, что вы! — утешила Марья Юрьевна. — Если бы вы ту девушку видели, вы были бы свидетельницей. И где гарантия, что она не начала бы охотиться на вас, чтобы вы ее не выдали?
— Боже! — заломила руки Нина Лавровна и так побледнела, что это было видно даже в сгустивших сумерках. — Я… я что-то замерзла. Я домой пойду.
И она засеменила в ближайший подъезд, из которого в эту минуту вышли двое мужчин, в которых, несмотря на штатское, безошибочно можно было признать сотрудников милиции. До Алёны и стоявших рядом с ней Марьи Юрьевны и Сергея Иваныча долетел обрывок разговора:
— Ну что, тело можно увозить. Да, это вполне может тянуться к следу, который взял Шамрай. Говорят, он сюда сейчас приедет. А пока, Кузьмин, нужно срочно связаться с кем-то из «Видео», может быть, там что-нибудь известно о его связях. Пошлите туда оперативников, я только не в курсе, до которого часа магазин работает.
— Вроде до двадцати одного, — ответил Кузьмин. — Я сам туда сейчас же подъеду, товарищ Спиридонов.
— Да вот девушка из «Видео» уже тут! — воскликнула в эту минуту Марья Юрьевна и ткнула пальцем в Алёну.
Дела давно минувших дней
В Петербурге я ударился в работу и спустя некоторое время собрал труппу из молодых актеров. Одной из них была моя Лиза, а следующей весной к нам должны были присоединиться и Васильевы. Мы прекрасно понимали, что с опытными труппами нам не тягаться, а потому искали для первых спектаклей провинциальные городишки, куда еще не дошла железная дорога, а значит, зрители там не избалованы петербургскими и московскими гастролерами. Мы рассылали письма председателям театральных обществ, и наконец — осень уже шла к концу! — получили ответ из города Вытегра — той же Олонецкой губернии, что и Петрозаводск. Там уже лежал снег… Решили ехать на санях и после нескольких дней пути оказались там, куда Макар телят не гонял!
Показывать свое искусство нам предстояло в клубе. Вид его был жалок… зал мог вместить чуть больше сотни человек, сцена маленькая, тесная, со скрипучими подмостками, в единственной артистической уборной стены покрыты плесенью. Но делать нечего, надо начинать работу! Пошли искать жилье. Однако никто не хотел сдавать нам комнат. Ответ был один: «У нас уже жили актеры — знаем!» Кое-как сняли целый верхний этаж в деревянном доме на самой окраине городка, но без какой-либо мебели. В складчину накупили на базаре деревянных столов и табуретов, сшили из мешковины «перины» и набили сеном. Сговорились, что хозяйка будет каждый день варить нам горшок щей с мясом — сразу и первое, и второе.