На всякий случай она даже мобильный свой выключила!
И мысленно пропела, вспомнив мелодию, которая была сигналом телефона Секлиты Георгиевны:
Это, конечно, не вполне канонический текст, а вариант группы «Гражданская оборона», однако он весьма подходил к текущему моменту!
Когда отъехали, Алёна, знай, оглядывалась и смотрела во все глаза по сторонам, но вроде бы преследователей не обнаружила. Поэтому на полпути она сообщила водителю, что намерена изменить маршрут, и велела везти ее к бассейну «Дельфин». Если водитель и счел, что дамочка малость не в себе, спорить не стал и высадил капризную клиентку, где требовалось.
Алёна обошла здание бассейна кругом, удостоверилась, что слежки нет, и почти бегом ринулась к университету, умудрившись явиться даже раньше Андрея.
— Ну что, вперед?
— Вперед.
И они двинулись… назад, то есть в том направлении, откуда только что прибежала Алёна, — к бассейну «Дельфин». Ей стало смешно, но она помалкивала. Впрочем, как только кончилась ограда университетского парка, сразу свернули в боковую улицу, а потом пошли вниз, к обрыву над Молитовским мостом. Сбоку высились липы и дубы парка «Швейцария», но Андрей вел Алёну по какой-то узенькой и довольно крутой тропинке.
— Самый короткий путь на Черниговскую, — пояснил он. — Мы же спешим?
— Ну да, — сказал Алёна и снова оглянулась.
Сзади — никого. Все в порядке!
— Что ты все озираешься? — усмехнулся Андрей. — Чужие здесь не ходят, не волнуйся. Если дороги не знать, можно скатиться вниз и ноги переломать. Тебе повезло, что я ее знаю!
Собственно, даже при этом условии Алёна несколько раз еле удерживалась на тропе и уже устала ноги ставить боком, чтобы не скользили.
Наконец они спустились под Окский мост. Наверху громыхали трамваи, просвистывали шинами машины. Отсюда, снизу, конструкции, поддерживающие мост, казались подавляюще-высокими, а граффити на них — уродливыми и нелепыми. Алёна никогда не видела в них ничего интересного, поэтому окинула взглядом равнодушно. В любом случае, того, что ей нужно, здесь нет.
Ее спутник яростно щелкал затвором фотоаппарата.
— Андреас, давай в темпе, а? — попросила Алёна, чувствуя, что начинает зябнуть. — В самой водокачке граффити тоже есть, может, там поснимаешь?
— И там, и тут, — пробурчал Андрей, чуть ли не запрокидываясь в сугроб, чтобы заснять какую-то многоцветную загогулину, запечатленную на перекрытиях.
К счастью, это оказалось последним объектом его внимания. Они выбрались на пустую дорогу, засыпанную снегом, с узкой тропой между сугробами. Впрочем, слабонаезженная колея свидетельствовала, что здесь иногда появлялись не только пешеходы.
— На самом деле, — сказал Андрей, — здесь неплохой объезд всех пробок площади Лядова и проспекта Гагарина, только этого никто не знает.
Дорога была окаймлена плотно сплетенными кустами ив. И вот наконец в конце этой черно-белой аллеи показалось нечто красное.
— Это водокачка? — спросила Алёна.
— Она самая, — кивнул Андрей. — Теперь очень тебя прошу: от меня ни на шаг не отходи. Идем след в след, понимаешь, что это такое? Как по болоту. Я более или менее знаю места, где можно безопасно ступить, а в других — провалишься в такую ямину, что запросто шею сломаешь или разобьешься. Я один раз ухнул… на мое счастье, плашмя, повис, как лягушка, ужасно вспомнить, даже не представляю, как вылез.
— Я… да, я буду осторожна, — пробормотала Алёна, не в силах оторвать взгляда от красных кирпичных стен, к которым они приближались.
Это были самые благородные и живописные развалины, которые ей приходилось видеть. Даже сам цвет стен был особенным, он говорил и о качестве кирпича, и о необычайном тщании кладки. Казалось бы, водокачка, ну что особенного? Однако архитектура ее больше напоминала грандиозный храм. Некогда это было великолепное, просто роскошное здание с огромными окнами и сводчатыми потолками, с несколькими залами. Алёна то шла, задрав голову, разглядывая строение потолков, то спешила выглянуть из высокого окна, полюбоваться высоким, заснеженным, заросшим ясенями обрывом, вплотную к которому стояла водокачка, то заглядывала в провалы под полом… Андрей уже устал то и дело одергивать ее:
— Осторожней! Не ходи туда! Стой!
Похоже, его немного удивлял этот энтузиазм. Ему казалось: ну, посмотрела писательница на развалины издали, ну, впечатлилась… А она снова и снова шныряет по всем углам, как будто что-то ищет.
Она и вправду искала, но пока не находила! Потолок был благороден, кое-где даже сохранилась старая побелка, но это был просто грязно-серый потолок без всякого намека на… на звезды.
Граффити здесь имелось сколько угодно. Чего только не намалевали на стенах! Чего только не написали! Кошки, люди, раскрытые рты, причудливые узоры, в которых на непосвященный взгляд не было никакого смысла, надписи, надписи… почему-то все на английском языке. Однако звезды не принадлежали к числу излюбленных тем граффитистов.
А ведь Константин ясно писал: «Поищите на Черниговской под звездами». Значит, где-то должны быть звезды! Кажется, они обшарили уже всю водокачку, но безрезультатно. Она спросила Андрея, но он тоже не мог припомнить звезд.
А может быть, водокачка вовсе ни при чем?! Да нет, ну как же… А где еще искать?!
Алёна снова подняла голову. Здесь потолок наполовину провалился, остались только балки перекрытия, сквозь которые виднелось серое пасмурное небо.
Небо… да, оно сейчас серое, мутное, непроглядное, но ведь в ясные ночи сквозь проломы видны звезды! Что, если Константин имел в виду именно обыкновенное, настоящее небо, которое можно увидеть сквозь проломы? Но потолок разрушен в нескольких помещениях. Надо их осмотреть и найти… что? Звездное небо… под звездным небом нужно повернуть кривую старухину скатерку. Скатерть-самобранка старухи Лоухи, хозяйки Похьёлы, — это Сампо, волшебная мельница. Значит, здесь что-то должно напоминать о Сампо.
Алёна оглядела каждый камешек, каждую рухнувшую балку в этом зале, потом перебежала в другой, в третий…
Андрей, уже убравший фотоаппарат, шел за ней, ничего не понимая, но чувствуя, что неспроста она так мечется по развалинам водокачки, забыв про опасность.
Те помещения, потолок в которых был цел, она пробегала не глядя. Но те, где наверху зияла хоть малейшая щель, оглядывала очень внимательно.
Но ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего о Сампо, здесь не было.
Кстати, а каким оно должно быть, Сампо? Мельница… Ветряная? Водяная? Ну, нет… В «Калевале» не было точного описания, Алёна вчера не зря сидела перед компьютером.
Собственно, это все описание волшебной мельницы. Еще сказано, что Сампо — большое, но все же его вполне могла унести старуха Лоухи.
И оно, получалось, было похоже на дерево, если имело корни? Ну да, на мировое древо… Недаром же некоторыми исследователями считается, что крышка Сампо символизирует усеянный звёздами небесный купол, вращающийся вокруг центральной оси — опоры, на которой покоится весь мир. А гибель Сампо привела к гибели мирового древа на Северном полюсе…
Однако в той старой книжке, которую Алёна так любила в детстве, было нарисовано что-то круглое, вернее, овальное, яйцевидное, сверкающее и сияющее. И правильно, ведь не только мировое древо знает мифология, но и мировое яйцо как модель мира, как нечто, из чего вообще мир произошел. И оно плавает в водах Мирового океана согласно легендам… а Вяйнемейнен, Ильмаринен и Лемминкайнен похитили Сампо у старухи Лоухи и увезли на лодке в море…
О, да ведь на куртке Данилы было именно изображение Сампо! Сверкающий овал, напоминающий мировое яйцо!
Значит, надо искать что-то подобное? Какой-то овальный камень? Овальную плиту?
О, да ведь на куртке Данилы было именно изображение Сампо! Сверкающий овал, напоминающий мировое яйцо!
Значит, надо искать что-то подобное? Какой-то овальный камень? Овальную плиту?
Но знал ли Константин мифологию столь хорошо? Или он мыслил более простыми символами?
«Кривая старухина скатерка…» Почему кривая? Как вообще может быть скатерть кривой?
Нет, конечно, он имел в виду не скатерть, а мельницу как символ скатерти-самобранки. Кривая — сломанная?
Сломанная мельница под звездами…
Алёна снова отправилась в обход водокачки.
— У тебя полчаса, самое большее, — сказал Андрей. — Иначе я опоздаю.
— Андрей, ты иди, — сказала Алёна. — Иди. Я теперь тут уже более или менее ориентируюсь и не заблужусь. На обратном пути, конечно, на ту круть, где мы спускались, не полезу, выйду по Черниговской к Нижне-Волжской набережной, и все будет в порядке. Иди, спасибо тебе большое!
Андрей покрутил пальцем у виска:
— Ты что? Разве можно тут оставаться одной? А ухнешь куда-нибудь нечаянно? Или с потолка кирпич обрушится? Ты думаешь, если в этом зале потолок еще не проломлен, значит, он не может рухнуть в любой момент? Никуда я не пойду, и если ты за полчаса не управишься, я тебя пинками отсюда прогоню, поняла?
Алёна усмехнулась. За полчаса она или найдет то, что ищет, или не найдет.
Но это как в сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Что она ищет? А главное — зачем?
Вот именно. Зачем ей все это нужно?
Ну, затем, чтобы знать…
Что знать?
— Андрей, слушай, а ты не в курсе… тут искали какие-нибудь клады?
— Да запросто, — кивнул он. — Где их только не ищут! Даже под нашей хрущевкой вдруг начали какие-то умники рыть — говорят, там, судя по старым картам, должно быть спрятано несметное сокровище. А здесь-то… ходили слухи, будто эсеры после экса сюда добычу принесли — от охранки спрятать, а пол просел — тут же на зыби станция выстроена, постоянно всякие осадки-просадки происходили, — ну и все деньги сгинули без следа. Потом, когда революция началась, якобы один из Рукавишниковых, ну, богачей наших знаменитых, их усадьба на Верхне-Волжской набережной стоит, ну, ты знаешь, последнюю заначку тут оставил… А уже после развала Союза золото партии тут искать стали, ты представляешь?! Будто бы его последний секретарь обкома сюда тайно свалил, весь областной золотой запас. Но это уже полный маразм.
Алёна кивнула. Золото партии — да, но добыча эсеров… Серафима Клитчоглоу была эсерка, ее прапраправнучка хочет что-то найти здесь…
Или это совершенно не имеющие друг к другу отношения события? Ни друг к другу, ни к каким-то там звездам…
Алёна вздохнула и безнадежно взглянула на потолок. Звезды, звезды… В этом зале явно делать нечего: потолок целый, не обвалившийся, даже чистый, до него граффитисты не добрались, слишком высоко, однако все же умудрились подняться метров на пять от пола и оставили там серебристую надпись — stars.
Что?!
Но ведь stars — это звезды!
Алёна опустила глаза и увидела, что стоит на круглой крышке люка водосливного колодца.
Алёна медленно сошла с крышки.
Крышка не овальная, а круглая. Может быть, это и имел в виду Константин под словом «кривая»? Кривая — то есть не в виде яйца, а просто круглая. И она под звездами! Неужели это оно? Неужели именно о ней писал Константин?!
Ох и накрутил…
Ну, предположим, Алёна угадала. И что теперь с этим делать?
— Слушай, Андрей, — сказала она. — Давай попробуем эту крышку поднять, а?
— Ты что? — спросил он с ужасом. — Туда лезть собралась?! Да никогда в жизни. Через пять моих трупов!
— Нет, я хочу просто заглянуть туда, понимаешь? Просто заглянуть!
Андрей оценивающе посмотрел на крышку.
— Не с моей спиной такие штуки ворочать, — сказал с сожалением. — Потом не разогнусь. Тут нужно что-то железное, чтобы поддеть, как рычагом. И пяток крепких парней. И вообще, думаешь, если бы эту крышку было так просто поднять, ее не уперли бы уже давно местные бомжи и не сдали бы в металлолом? Ты посмотри, посмотри, ее даже покурочили, явно тут не один раз пытались ломами поддеть!
«Но как же эту крышку мог поднять Константин? — недоверчиво подумала Алёна. — Как он мог это сделать один? Или не один? С кем? С Данилой? Или…»
Она зажмурилась, вспоминая записку:
«Давайте, давайте, поищите на Черниговской под звездами, кривую старухину скатерку подкрутите, может, чего и найдете с этим горячим парнем, только этого вам в жизни не понять, дебилам с большой дороги! Да вы раньше сдохнете, чего вам и желаю. А меня не ищите — это бесполезно, я к вам больше не вернусь!»
Да ничего не надо поднимать. Крышку люка надо просто-напросто повернуть, ведь Костя пишет — покрутите! Может быть, это только кажется, что она вросла в пол, а на самом деле это просто хитрый такой замок, который нужно просто знать, как открывать?
Вот взяться за эту выемку посредине и…
Нет, не верится даже!
Алёна сняла перчатки и потрогала углубление в середине крышки. Нет, пальцами здесь нечего делать, нужно вставить ломик, или толстую, очень крепкую ветку, или еще что-то в этом роде, а потом…
— Ого! — сказал вдруг Андрей. — А здесь сегодня что-то оживленно…
Алёна посмотрела в высокое окно. Как раз напротив него на дороге остановилась машина — большой темно-синий джип. Передняя дверца открылась, и из машины выбрался… Вейка, а за ним…
Алёна в ужасе стиснула руки.
Не хотелось верить глазам.
Нет, этого не может быть… как они сюда попали? Как они узнали?.. Как ее выследили?!
Незадолго до этого мгновения человек в сером пальто, черной шапочке и черном шарфе, который последние два дня то удачно, то не очень следил за Алёной Дмитриевой, подошел к ее дому и позвонил в домофон. Никто не отвечал. Он позвонил снова. И снова не дождался ответа.
Он нахмурился, потому что, когда шел к подъезду, обратил внимание на освещенное окно. Значит, писательница дома. Что же не отвечает?
Возможно, не слышит сигнала домофона?
Он наугад набрал номер другой квартиры, и вскоре отозвался женский голос:
— Кто там?
— Электрик, в подъезде неполадки со светом, — ответил человек. — Откройте, пожалуйста.
Замок щелкнул.
Человек головой покачал, дивясь людской доверчивости: суббота на дворе, ну какой электрик потащится свет чинить?! — и вошел подъезд.
Поднялся на нужный этаж и остановился перед дверью, за которой находилась квартира Алёны Дмитриевой.
Позвонил раз, другой, третий; позвонил еще и еще.
Дверь никто не открывал.
Человек порылся в кармане и достал листок бумаги. На нем были написаны оба телефона Алёны — квартирный и мобильный. Сначала он набрал квартирный — раздались короткие гудки. Что, так увлеклась разговором, что не слышит звонков в дверь?
Набрал ее мобильный номер и получил ответ:
— Телефон абонента выключен или временно недоступен.
Подождал, снова позвонил в дверь и по домашнему номеру.
Картина та же.
Вышел из подъезда, предварительно подсунув под дверь краешек запыленного половичка, чтобы дверь не закрылась, закурил, подумал…
Зазвонил его мобильный. Человек вздохнул, понимая, что сейчас начнутся вопросы, на которые у него нет ответа.
— Ну что, нашел ее? — спросил нетерпеливый голос.
Человек подробно объяснил ситуацию.
— А какое у тебя ощущение — есть кто-то дома или нету? — Теперь голос звучал встревоженно.
— Свет в квартире горит… — неопределенно ответил человек.
— Ну, это старый номер, — хмыкнул звонивший. — Подожди пять минут и снова поднимись, потарабань в дверь. Я тебя наберу через некоторое время, одну идею надо проверить…
Человек ровно через пять минут вошел в подъезд, отодвинув половичок и похвалив себя за предусмотрительность. Он как раз поднимался на второй этаж, когда его мобильный затрезвонил.
— Алло?
— Ее нет дома, — сказал разозленный голос. — Она хитрая… И свет включила для блезиру, и трубку сняла. Да-да, я на телефонную станцию позвонил — разговора там нет, трубка просто снята. А идея моя правильная оказалась — таксопарки проверить! С утра у нее было заказано такси «Сатурн», собиралась на вокзал, но потом вроде туда не поехала. Короче, выходи на угол Ижорской, к «Спару», я сейчас подъеду, заберу тебя, надо вызвонить этого водилу и узнать, куда он ее все-таки отвез.
Дела давно минувших дней
В театре Серафима больше не появлялась. Она сказала, смеясь, что своим дурацким скандалом в собрании я провалил весь их конспиративный замысел.
— По-хорошему, надо уехать отсюда, да поскорей, — проговорила она задумчиво. — Но пока не могу.
Мне хотелось думать, что она не уезжает, потому что не может покинуть меня… О себе могу сказать одно: я лежал у ее ног, как пес, и ринулся бы вслед за ней по первому ее самому небрежному посвистыванию.