Всему управлению было известно, что полгода назад в схожей ситуации полковник Козырев лишился сына. Тот учился в МГУ, был вполне нормальный парень. На Кутузовском проспекте у грузовой «Газели» отказали тормоза. Она на полном ходу сбила парня с девушкой, переходящих дорогу.
Девушка выжила. Парень в последний момент прикрыл ее собой, смягчил удар, а сам скончался от разрывов внутренних органов.
— Я все понимаю, Илья, — сказал полковник, выдержав мучительную паузу. — Ты получишь десятидневный отпуск. Он у тебя и так был запланирован. Извини, но это будет твой очередной. Другого дать не можем. Обстановка сложная, много работы, а людей не хватает.
— Я понимаю, товарищ полковник.
— Вот и отлично, что понимаешь. Когда, говоришь, похороны — в воскресенье? Завтра суббота, с утра и поедешь. Бумаги на отпуск оформим задним числом, в понедельник. Сегодня, извини, совещание у генерала Кашарина. — Полковник мельком глянул на часы. — Через пятьдесят четыре минуты. Ты обязан присутствовать, нравится тебе это или нет. Представишь отчет о своих ночных похождениях. Всех интересует фигура Ибрагима Муслимова. Этот тип чрезвычайно опасен. Как ты догадываешься, он пропал и за прошедшие часы нигде не объявлялся. Я объясню Кашарину твою ситуацию. Не волнуйся, особого разноса не будет. Все понимают, что сбои возможны. А у тебя, помимо прочего, немалые заслуги. Вместо себя оставишь старшего лейтенанта Терехова. Парень толковый. Ты голодный? Пойдем в буфет, есть еще немного времени.
— Не пойду. Кусок в горло не полезет. На улице подожду.
Служба есть служба. Существуют незаменимые люди! Он не смог в субботу вырваться в Быстровку.
Пятничное совещание затянулось, Кашарин распекал подчиненных. Имелась информация, что в столичный регион проникла группа боевиков ИГИЛ для организации и проведения терактов. Их никак не могли выследить и ликвидировать. Спецслужбы научились работать, но в них по-прежнему состояли живые люди, не застрахованные от ошибок.
А угроза становилась критической. Радикалы наглели с каждым месяцем, тянули щупальца, проникали во все щели. Мир стоял у критической черты, за которой мог начаться хаос.
Специальные структуры работали без выходных. Проверялась вся информация, поступали доклады агентов.
Только к ночи капитан выехал в Волоколамск. Он мечтал уронить трещащую голову на любую поверхность и отключиться. Илья вошел в квартиру и даже не разделся, просто рухнул.
Через три часа ожил телефон, и старший лейтенант Терехов мрачно пошутил:
— Уважаемые знатоки, за одну минуту вы должны определить, что тикает в черном ящике. Тревога, общий сбор, к черту отпуска! Имеется информация о базе террористов в Зубцовском районе Тверской области. Там что-то замышляется, надо срочно выдвигаться.
Начались еще одни бессонные сутки. Илья не всегда улавливал суть происходящего.
Окраина небольшого городка, сомнительные автомастерские и СТО, в которых наблюдалась нездоровая активность, особенно по ночам. В этих заведениях трудились выходцы из Средней Азии. Там же они и ночевали. Сюда свозили оружие, взрывчатку. В подвале имелся цех, в котором специально обученные люди собирали пояса шахидов.
Остаток ночи спецназ подбирался к объекту, занимал позиции. А утром в округе словно все вымерло. Изредка в мастерских что-то лязгало, работали двигатели.
Прибыли несколько легковушек, которым требовался небольшой ремонт. Их проверили на выезде, за пригорком. Обычные небогатые автолюбители. Кто-то масло менял, кому-то надо было подтянуть сайлент-блоки.
Об СТО эти люди ничего дурного сказать не могли. Трудятся приезжие, открылись недавно, работают без лицензии и рекламы, поэтому цены у них щадящие. Все делают в принципе умело, стараются.
Возможно, злодеи что-то почувствовали. Крупные рыбы не появлялись, опасные грузы не возили. Спецназ убил целый день, торча в засаде. Но информатор был уверен — объект тот самый. А СТО — прикрытие.
День уже клонился к вечеру, когда в болтающиеся ворота бывшего гаража въехал ржавый японский грузовичок. Мастера в промасленных робах смотрели на него без интереса.
— Мужики, сцепление подтянете? — спросил молодой водитель, выбираясь из кабины. — Не могу уже ездить, на ходу разваливается.
Мастера пожали плечами, согласно покивали. Русский язык они понимали, но говорили плохо.
Поставить машину на яму рабочие не успели. Из кузова полез спецназ! Бойцы работали тихо. Мастера получили по почкам и даже не пикнули, им заткнули рты. Если тут что-то и имелось, то только в подвале.
Но тут из конторы, пристроенной под потолком, внезапно вылез грузный небритый субъект, на присутствие которого спецназовцы, увы, не рассчитывали. Он-то и подал сигнал тревоги. Этот тип бросился обратно в контору, и через мгновение оттуда загремели выстрелы, брызнуло разбитое стекло.
Да, бойцы попали по адресу! Грузного типа кто-то из них снял первой же очередью. Он вывалился из конторы, прогремел по хлипкой лестнице и распластался во всей красе у ее подножья.
Спецназовцы снова работали вчетвером. Толпы тут не требовалось. Двое кинулись к подвалу, заблокировали вход. Вторая пара проверила помещения. Их оказалось немного, и все пустовали.
Зато в подвале кричали люди, трещали автоматные очереди. Там находилось не меньше полудюжины вооруженных преступников.
Не успели спецназовцы предложить им свои условия, как из подвала полетели гранаты. Банда пошла на прорыв. Бойцы сумели укрыться, осколки их не задели.
Они накрыли контратаку плотным огнем. Враг отступил. На ступенях остались трое бандитов, нашпигованных свинцом, как булочки — изюмом. Перекошенные пасти, выпученные глаза.
— Хотите жить, бросайте оружие и выходите строиться! Не хотите — дело хозяйское, упрашивать не будем! — прокричал Илья.
Бандиты предпочли рай с девственницами. Сперва крики, прославляющие Всевышнего, слились в протяжный вой. Потом в подвале прогремел мощный взрыв, от которого задрожали стены. Посыпалась штукатурка. Дрогнул грузовичок, который рабочие не успели поставить на яму, и от него окончательно отвалилось сцепление.
Чувства щемящей утраты спецназовцы почему-то не испытали. Когда осела цементная пыль, они спустились в подвал. В одном помещении размещался склад оружия, в другом — цех по изготовлению поясов смертника. Готовая продукция оказалась взорвана. Удивительно, что потолок выдержал. По полу разбросано стрелковое оружие, цинки с патронами.
Спецназовцы нашли здесь шесть истерзанных мужских трупов и два женских. От человеческих тел осталось немного.
— А что, приятно, — пробормотал Олег Полуян, зажимая нос. — Всегда бы так они сами ликвидировались.
Никитин вытащил из ниши в полу уцелевшие жилеты типа разгрузочных, еще не набитые взрывчаткой, с интересом их перебирал и бормотал себе под нос:
— Смотри-ка, эксклюзив, ручная работа.
Выжившие персонажи, безусловно, имели самое прямое отношение к «фирме». Этого было достаточно. Их привели в чувство, заставили говорить, потом опять погрузили в бесчувствие, связали и затолкали в машину.
— Умеете же, когда хотите, — скупо похвалил по телефону полковник Козырев. — Дождитесь следственной группы, сдайте им клиентов и можете отдыхать.
Группа возвращалась в Волоколамск на микроавтобусе. Все были дико уставшие, голодные, хотели спать, но виновато поглядывали на лицо Ильи, сведенное судорогой.
Товарищи были в курсе. Олег Полуян даже виделся однажды с Настей — они пересеклись у ворот части, а потом сокрушался. Мол, почему такая милая девушка не обратила на него внимания? Капитану Морозу не нужны хорошие зятья? Сейчас бойцы ничем не могли помочь своему командиру?
Это был предел. Хоть в самоволку, хоть в дезертиры!
— Извини, капитан, за задержку, езжай на историческую родину, — смилостивился куратор в краткой телефонной беседе. — Больше не потревожу, оставь за себя Терехова. Извинись за меня перед родными.
Глупо было ехать на ночь глядя. Его качало от усталости. База спецназа, сдача оружия, амуниции, облачение в гражданку. Он добрел до квартиры и завалился спать.
Илья поднялся ни свет ни заря, помылся, начал собираться, укладывал вещи в сумки.
«Даже не выпил за упокой, — мелькнула безрадостная мысль. — Ничего, еще напьюсь».
Он выехал на «Фиате» в восемь утра, заправил полный бак и гнал до Кольцевой, мрачно таращась в лобовое стекло. Воскресенье, пробок нет — единственный положительный момент. Потом по МКАД до Мытищ и налево, на Ярославское шоссе. Монотонная езда с ровной скоростью мимо автосервисов, придорожных заведений, местных граждан, торгующих всякой всячиной.
Несколько раз он выходил из машины, разминался, курил. Проехал Пушкино, обогнул Сергиев Посад. Тоска щемила горло. Лицо сестры стояло перед глазами. Брат умолял ее отвернуться, уйти, но она стояла и с укором смотрела на него.
В чем он виноват?! Не позвони она за несколько минут до смерти, и все пошло бы не так. Сестра разминулась бы с машиной, ведомой пьяным угонщиком. Она увидела пропущенный вызов и решила позвонить. Зачем он набрал ее номер перед тем отъездом на отлов арестантов? Теперь будет всю жизнь кусать локти и раскаиваться.
За окном мелькали окраины Новославля-Заречного, города, под которым он родился и провел не самую сознательную часть жизни. Слева по борту голубело Кащеево озеро, излюбленное место отдыха горожан. Теперь вокруг него все было застроено, а ведь раньше здесь властвовали пустыри и свалки.
Вот и тот самый проспект Энтузиастов, будь он трижды проклят! Рядом гудели маневровые тепловозы. Какое-то время шоссе тянулось вдоль железной дороги.
За улицей Оловянной он свернул с шоссе на север. Это был самый короткий автомобильный путь от города до Быстровки. Снова показалось Кащеево озеро и исчезло за складками местности. Потянулись осинники, жизнерадостные березняки. Илья спешил, все чаще поглядывал на часы. Не хватало еще на похороны опоздать.
Дорожное покрытие оставляло желать лучшего. Он ехал по красивым сельским местам, мимо голубых камышовых озер, светлых березняков. День выдался тихим, безоблачным, в безбрежной синеве носились стрижи.
Вот к дороге присоседилась бойкая Томка, бегущая меж травянистых берегов. Она загибалась вокруг холмов причудливыми восьмерками. Какое-то время река тянулась рядом, потом ее пересек мостик, и дорога устремилась в седловину между холмами. Снова мостик, опять вездесущая Томка — и бескрайнее русское поле, усыпанное молодыми одуванчиками.
Илья прибавил газу. Дорога сбегала по покатому склону, заросшему пушистой травой. Потом ее опять перебегала Томка.
За бетонным мостиком на том берегу раскинулась Быстровка. Не маленькая, три тысячи населения. Дома в основном одноэтажные, опрятные, с обширными дворами. Дома карабкались на противоположный склон, который украшала линия ЛЭП и купола поселковой церкви, один золотистый и четыре голубых в белый горошек. За дальним косогором было поле, за ним — станционная платформа, которой и пользовались местные жители, чтобы добраться до города.
Дорога разрезала Быстровку почти пополам, взбиралась на дальний холм, убегала в поля. От нее отпочковывались перпендикулярные деревенские улицы. Несколько машин взбирались на далекую возвышенность, поднимали пыль. Они уходили влево, к лесу.
Сердце Ильи екнуло. Это же похоронная процессия, там кладбище! «Фиат» скатился со склона, прогремел по мостику, въехал в поселок, поднимая пыль. Гавкали собаки, курицы и гуси разбегались из-под колес. Он ехал мимо шатких плетней и добротных заборов из профильного листа, покосившихся избушек и основательных кирпичных домов. Люди оборачивались. Возможно, кто-то узнавал его.
Илья успел. Домовина с телом еще стояла на колченогих табуретах. Плакали люди. Их было много, как знакомых, так и нет.
Кружилась голова, жирный пот стекал по щекам. Человеческие лица сливались в какую-то абстракцию. Отчетливо выделялись только три. Мать, отец, молодая женщина, лежащая в гробу.
Илья плакал, не стесняясь слез, гладил белое как мел, какое-то эфемерное, словно ненастоящее лицо Насти, жадно всматривался в него. Может, не она, подменили? Потом обнимал сутулых, сильно постаревших родителей, шмыгал носом, моргал воспаленными глазами.
Анна Акимовна обняла его за плечи и разрыдалась. У отца было каменное лицо, но и он не выдержал, хлынули слезы.
Рядом стояли сельчане. Илья едва замечал их.
Специально обученные люди с постными минами заколотили гроб, опустили на растяжках в яму. Каждый подходил, бросал землю. Потом могильщики дружно заработали лопатами.
Смутно знакомая женщина сунула Илье рюмку водки и конфету. Он вспомнил, но не сразу. Тетя Галя из дома напротив.
Потом человеческий ручеек разделился. Люди выбирались к дороге по непомерно узким проходам между оградками. Илью поневоле злость брала. Огромная страна, земли досыта, а пройти между могилами невозможно.
— Папа, мама, простите, — пробормотал он, давясь слезами. — Не мог вчера уехать, безвыходное положение на работе. Честное слово. Вы же понимаете, что я не специально.
— Да, сынок, мы все понимаем, — выдавила мать. — У тебя не получилось, мы так и подумали. Ничего, нам Катя Ракитина помогла. Она бегала, все готовила, договорилась о хорошем месте на кладбище. Из похоронных агентств звонили наперебой, предлагали свои услуги. Откуда эти хищники все узнают? Выбрали нашу контору, из Сосняков, у них цены божеские.
Катя Ракитина? Что-то знакомое, но до ума не доходило.
Люди на кладбище были в основном свои, деревенские, пара одноклассниц Насти, женщины из больницы, где она работала. Народ садился в машины, кто-то уже оживленно переговаривался. Ожидались поминки. Столы были накрыты в доме.
Илья позвал родителей к себе в «Фиат». Отец и мать были подавленными, приторможенными, не от мира сего. Хуже нет — пережить своих детей. Растил их, давал образование, пекся о благополучии, а вышло вон как.
Его родители всегда прекрасно выглядели. Сельские интеллигенты, воспитанные, грамотные, опрятные, ценящие порядок во всем. Не такие уж замшелые. Они давно освоили компьютер и сотовые телефоны.
Мать всю жизнь трудилась в поселковой библиотеке. Отец окончил сельскохозяйственный институт и тоже застрял в Быстровке. Сперва он был зоотехником, потом до самого ухода на пенсию трудился заместителем директора крупной животноводческой фермы. Мог бы работать и дальше, но разругался с местными воротилами и махнул рукой.
Не такие уж старые его родители. Отцу шестьдесят, мать на четыре года младше. Виктор Александрович статный, седоволосый. Анна Акимовна до пенсии сохранила женственность, точеную фигурку с осиной талией.
Но после гибели Насти они сильно изменились, как-то сморщились, согнулись, сразу стали старыми. Чудовищное горе пригнуло их к земле. Анна Акимовна куталась в черную шаль, ее знобило, хотя на улице было тепло, даже жарко.
Сын вез их аккуратно, объезжал рытвины на пыльной дороге.
— Как это случилось, отец? — Слова давались Илье с трудом.
— Мы знаем только то, что говорят власти. — Голос отца был тусклым, безжизненным. — Но зачем им врать, если все очевидно? Настя перебегала проспект, спешила на электричку. Примерно на разделительной полосе ее сбил «Лексус». За несколько минут до этого его угнали с улицы Свердлова. Водитель начал тормозить лишь за несколько метров. Он потерял управление, врезался в торговую точку, пытался выбраться задним ходом, но не смог, убежал. Мимо проезжал патруль ППС, вызвал автоинспекторов, «Скорую помощь». Настя погибла на месте. Удар был очень сильный. Полиция всю ночь и утро искала водителя, нашла. Он еще не протрезвел, сидел дома, сопротивления не оказал. Говорят, что очень раскаивается. Так хочется посмотреть ему в глаза!..
— Вчера в Быстровку приезжал заместитель начальника районной ГИБДД, — вяло сообщила Анна Акимовна. — С ним еще двое. Скворцов его фамилия. Специально по наши души. Вели себя так сочувственно, выразили соболезнование от имени начальника ГИБДД, который сейчас в отъезде. Сказали, что виновник задержан и понесет заслуженное наказание. Были такие вежливые, скорбящие, интересовались, не может ли государство нам чем-нибудь помочь, в разумных, разумеется, пределах.
— Не понял, — проговорил Илья. — Это что, повсеместная практика? Руководство ГИБДД посещает родственников всех людей, погибших в ДТП? Боюсь, тогда на остальные дела у них времени не останется.
— Мы не знаем, — со вздохом сказал Виктор Александрович. — Может, люди хорошие, или же просто мимо ехали по делам. Какая разница?
— Кто угонщик?
— Господи… — Отец наморщил лоб. — Этот Скворцов не хотел говорить, ссылаясь на то, что расследование еще не закончено, но мы настаивали. А теперь я сам забыл. То ли Кравчук, то ли Кулик. В городе живет. Семьи нет, работать не хочет, перебивается случайными доходами. Все деньги спускает на спиртное. Когда-то был водителем. Объяснить свой поступок не может, говорит, что напился, шел по улице, увидел, как «Лексус» припарковался, пассажиры ушли, а на сигнализацию поставить забыли. Переклинило что-то в голове, решил покататься с ветерком. Город пустой был. Он пролетел только несколько кварталов. Потом стало страшно, что человека сбил, убежал домой. Но следователи нашли на руле и в салоне отпечатки его пальцев.
— Скворцов сказал, что приговоры таким угонщикам-убийцам бывают сравнительно мягкими, — добавила мать. — Но полиция сделает все, чтобы посадить его за решетку на максимально длительный срок, то есть лет на шесть.
— Он всю жизнь должен сидеть и мучиться!.. — У отца побелели скулы, он сжал кулаки.
— Свидетелей происшествия нашли?