Мужские голоса за кустами становились громче. Двое охранников проходили почти рядом. Илью меньше всего занимала тема их беседы, но мозг невольно впитывал ее.
Настроение у обоих было благодушное.
Один усмехнулся и заявил:
— Слава богу, отработал двое суток. Теперь можно отдохнуть, закатиться на Воздвиженскую улицу, расслабиться, шашлыки пожарить. У Светки свой дом на окраине Новославля, бассейн, все соблазны. Надоело уже слушать, как хозяин матом кроет своих домочадцев.
Второй вздохнул и сказал:
— А мне ему еще сутки тащить. Но завтра, Аллах свидетель, я тоже оторвусь. Саид сестру замуж выдает, намечено серьезное пиршество в ресторане «Созвездие». Будет худо, если хозяин опять отправит нас в командировку, как три дня назад.
Мужчины проходили мимо. Они не знали, что за кустами кто-то есть, и не стеснялись в выражениях.
Илья еще не отошел от близости женщины, но волосы на затылке вдруг зашевелились. Снова удивительное рядом? Он сходит с ума, страдает слуховыми галлюцинациями?
Первый охранник говорил по-русски без акцента. Напарник отвечал ему на кавказский манер.
Илья уже слышал эти голоса! Не далее как три дня назад, лежа по горло в болоте. Он упустил Муслимова. Эти вот двое стояли на дороге, крошили пулями кустарник и смеялись. Капитан Мороз вслушивался тогда в голоса, запоминал их. Потом они сели в машину и отбыли неведомо куда вместе с опасным террористом.
Глава 6
Он вслушивался, отключив все прочие чувства. Голоса были очень похожи. Шизофрения на пустом месте? Провал операции нанес удар по профессиональному самолюбию, вот теперь и мерещится что попало?
Голос каждого человека уникален, двух одинаковых не бывает. Тем более этот кавказский акцент, схожие тембры.
Они ждали Муслимова именно в том квадрате. Видимо, у них имелась договоренность. Его повезли в убежище. Куда? На северо-восток, что ни о чем не говорит.
Илья тогда не видел лиц, неужели и этих не рассмотрит?
Голоса отдалялись.
Он на цыпочках выбежал из-за кустов, кинулся за ствол ближайшего дерева. Миллион проклятий! Сетка рядом, за ней щебеночная дорожка, деревья, такие же кустарники. Строения загадочного назначения, окрашенные в зеленый цвет.
Ограда изгибалась влево. Охранники уходили за строения.
Илья любовался их спинами. Легкие жакеты, мешковатые светлые штаны. Один чернявый, с короткой стрижкой. У другого русые волосы и проплешина на макушке. На рыбалке были другие, но явно из той же команды. Посмеиваясь, парочка свернула за угол.
«Бежать в обход, надеясь, что у центральных ворот я засеку их славные лица? Но там охраны больше, и меня засекут. Что за банкир такой? Я даже фамилию не спросил у Кати. — Илья остановился, отступил за кусты. — Не пори горячку, капитан! — приказал он себе. — Поместье никуда не денется. Люди, которые в нем обитают, не растворятся в параллельных мирах. Ты ошибся. Это только голоса, а у тебя мания на почве уязвленного тщеславия.
Черт возьми, Катя! Вдруг я не ошибся, и она работает в доме, где находятся люди, способствовавшие побегу из-под стражи исламских террористов?
Какова вероятность, что охранники действовали сами, без ведома хозяина? Да нулевая. Босс в курсе. Он их и послал! Но какое отношение к мировому терроризму имеет банкир из провинциального городка, какими бы связями в криминальном мире он ни обладал?
Здравствуй, шизофрения, называется. Накрутил».
Илья в глубокой задумчивости возвращался домой. Он вышел из леса, спустился с горки в поселок.
По глади Томки разливались последние лучики заходящего солнца. Деревня вымерла. Как будто после заката в ней происходило что-то ужасное, и жители спешили укрыться.
Илья свернул на Трубную улицу, шел, погруженный в свои мысли:
«Надо спросить у отца, кто обитает в том поместье. Может, вспомнит».
— Матери плохо, — сказал отец, вышедший на крыльцо.
— Что такое? — Илья встревожился и взлетел на ступени.
— Не ходи к ней, пусть отдыхает. — Виктор Александрович схватил его за руку. — Разговаривала, радовалась, что ты опять с Катюшей Ракитиной стал встречаться. Потом побледнела, чуть не упала. Хорошо, что я рядом оказался. На слабость жаловалась, в глазах, говорит, потемнело. Полежала, вроде легче стало. Сейчас уснула, но вся потом обливается. Теперь такое часто будет происходить. Тоска никуда не денется. Ее можно приглушить, но потом она опять постучится. — Отец сжимал перила так, что побелели костяшки пальцев. — Отсюда и состояние такое.
— Может, «Скорую» вызвать?
— Не надо. — Отец поморщился. — Это не лечится, только время поможет. Ей сейчас очень тяжело, Илья. Да и всем нам. Ты уж постарайся не расстраивать мать. Она и так психует из-за твоей непонятной работы.
Они курили на крыльце, мрачно смотрели во двор.
Илья откашлялся и спросил:
— Ты не припомнишь фамилию того самого банкира, у которого Катя работает? Что за человек?
— А тебе это зачем? — Отец с опаской посмотрел на него.
Илья пожал плечами.
— Катя у него работает. Мне хочется знать, в какой обстановке она проводит это время.
Обмануть отца было трудно. Он умел читать по лицам, пусть не все, но многое, снова начал темнеть, занервничал.
— Не совался бы ты в это дерьмо, сынок. Катя работает, у нее все нормально, тьфу-тьфу. — Отец символически сплюнул через левое плечо. — Начнутся неприятности — уволится, никто неволить не будет. Катя может за себя постоять, не волнуйся. У нее трудовой договор, все такое, ее не обидят. Права личности в нашей стране худо-бедно защищены.
«Беззащитна сама личность», — подумал Илья.
Отец, видимо, сам смутился своих слов, отвернулся.
— И все же? Что за фрукт такой?
— Да не знаю, — отмахнулся Виктор Александрович. — Я с ним на брудершафт не пил, на рыбалку не ходил. В параллельные миры стараюсь не соваться. Катя говорила, что человек в принципе цивилизованный, хотя высокомерный, заносчивый. Работников держит в узде, вольничать не позволяет. Помимо банковского дела занимается еще каким-то предпринимательством.
«А ведь я реально лезу в чужой монастырь, — подумал Илья. — Притормозить бы надо. Есть и куда более важные дела.
Например, надо выяснить все нюансы, связанные с аварией. Интуиция подсказывает, что дело тут нечисто».
Он на цыпочках дошел до комнаты родителей, приоткрыл дверь. Мама спала, укрывшись пледом. Сын всматривался в ее обострившееся лицо и вдруг почувствовал злость.
Он осторожно закрыл дверь, вышел обратно во двор. Илья кругами барражировал по нему, курил, посматривая на темнеющее небо.
Остаток вечера прошел в каком-то томительном безделье. Сколько дней ему еще осталось? Шесть? Семь? Вспомнилась Катя. Илья снова почувствовал неловкость, смущение. Не много ли всего наверчено?
Перед сном отец предложил сыну выпить. Они приняли по стопке, больше не пошло. Беседа тоже не клеилась. Мама не вставала, вечер для нее перетек в ночь.
Илья лежал на кровати, глядел на полную луну и не мог избавиться от чувства, что слышит протяжный волчий вой. Сна не было ни в одном глазу, хотелось пить, курить, думать. Он прикладывался к пластиковой бутылке с колодезной водой, смолил сигареты.
«Катя тоже, наверное, спит. Заперлась в каморке под лестницей, свернулась бубликом. Может, про меня думает?..
Теперь насчет охранников. То, что ты слышал, было временным помешательством. Психолог объяснит, как такое происходит.
Какие у тебя доводы, что это и есть те самые парни?
Во-первых, один из них кавказец. Доказательство, конечно, отменное. Голос показался знакомым — не факт. Зыбко. Скажешь кому — засмеют. Интуицию к делу не подошьешь, она и сама сомневается.
Они отправились от болота на северо-восток. Тоже более чем убедительный довод. Куда вела дорога, туда и двинулись. Покинули район и сменили курс. Как проверишь?
Слова чернявого о командировке три дня назад — аргумент серьезный, но тоже не улика. Хозяин мог отправить их куда угодно.
Позвонить полковнику Козыреву, очистить совесть? Глупо. Нет доказательств, только измышления. Запереть эту тему в дальний шкафчик сознания, ключик не выбрасывать, повесить на цепочку.
Что с аварией? Отец говорил, что Настю сбил белый «Лексус RX IV» пятнадцатого года. Машина не из тех, что покупают обычные автолюбители. Возьмешь в кредит, кабала на всю жизнь. Цена от двух миллионов.
Кто такой Кулик? Информации ноль, отец не в курсе. Только общие фразы. Мол, опустившийся асоциальный тип, алкоголик, тунеядец. Увидел, решил покататься.
Почему машина стояла без сигнализации на улице Свердлова? Водитель и пассажиры вышли из нее и отправились по своим делам. Они забыли поставить тачку на охрану. Мимо очень кстати проходил пьяный Кулик.
Мозгов на то, чтобы завести машину хватило, а соображения, что такие тачки угонять не стоит — нет? Есть другие. Весь ночной город забит машинами, припаркованными где угодно, выбирай любую.
Факт, что не поставили на сигнализацию, — весьма сомнительный.
Нужна информация по машине. Кто хозяин, на кого зарегистрирована? Это важно.
На таких машинах всегда стоят видеорегистраторы. Надо бы посмотреть запись, и все станет понятно.
Теоретически, конечно, возможно такое. Шел пьяный идиот, увидел, что люди покинули машину, забыли поставить ее на охрану. Вокруг никого нет, машина красивая.
Скворцов приехал в Быстровку и лично выразил соболезнование. Тоже допустимо, если, скажем, человек хороший, совестливый и сострадательный. Пусть так.
Все же многое необъяснимо. Есть у меня подозрение, что версия с этим вот Куликом сшита на живую нитку».
Утром они с отцом починяли забор с левой стороны двора. Набивали штакетник, заделывали дыры. Соседкой была одинокая пенсионерка, тихая, но ценящая спиртное. За огородом она не следила, и весь ее участок зарос сорняками. Оттуда летели споры одуванчиков, крапивы, прочей гадости.
Терпеть это каждый год было невыносимо. Требовалась нерушимая стена, возведением которой отец с сыном и занимались после завтрака. Они работали дружно, пилили, закапывали столбики, набивали штакетины, взмокли, устали.
Соседка в это время сидела у себя на крыльце и попивала чаек. Судя по усугубляющейся бессмысленности лица этой дамы, в него было что-то намешано. По губам ее блуждала улыбочка состарившейся Моны Лизы.
Иногда к работникам подходила мама. Ей уже было лучше.
К трем часам дня строительство пришлось остановить — закончились стройматериалы. Соседка поганенько хихикала, и Илье очень хотелось бросить в нее чем-нибудь тяжелым.
— Ладно, покурим и пойдем обедать, — заявил отец.
— Съездим в магазин и все закупим, — пообещал Илья. — Но не сегодня. Слушай, отец, по Кулику есть информация кроме той, которую ты уже озвучил?
— Зачем тебе? — насторожился Виктор Александрович. — Что-то неясно?
— Есть маленько, — согласился Илья. — Натура у меня такая, отец, — ищущая. Люблю полную ясность.
Отец как-то съежился. В глазах его блеснуло что-то непонятное, но слишком уж похожее на страх.
— Другой информации нет, сынок. Не лезь, прошу тебя.
— Ты был в полиции, говорил с автоинспекторами, со следователем. Показалось что-нибудь странным?
— Они были не очень разговорчивы. — Отец с усилием сглотнул. — Мычали сквозь зубы. Но у них всегда так, для полиции это рутина. Я не заметил ничего странного. Сказали, что отправили все данные в ЗАГС. Там можно получить справку о смерти. Следователь Свиридов был молчаливый, подчеркнуто вежливый, про Кулика сказал лишь общие фразы.
— У них имеется запись с видеорегистратора? Это важная улика, сейчас ее разрешается приобщать к делу. Прибор включается одновременно с запуском двигателя.
— Про это он ничего не говорил. — Отец пожал плечами. — Им и так все ясно. Ах, да, — вспомнил он. — Я спрашивал у следователя про Кулика: мол, что за гаденыш, как получилось, что он угнал машину? Можно ли увидеть его, посмотреть в глаза? Он среагировал резко. Никаких разговоров, преступник изолирован от общества и будет наказан по всей строгости закона. Мне не о чем волноваться, органы надежно стоят на страже спокойствия граждан.
К четырем часам пополудни сгустились тучи, набухли. Сперва они зависли над деревней, потом медленно поползли с севера на юг. Иногда порывами налетал ветер, безобразничал, тряс деревья, новенькую ограду между участками и отправлялся дальше. На севере стало чуть проясняться.
Мама развесила во дворе постиранное белье, но передумала и сняла его.
В начале пятого Илья сделал телефонный звонок.
— Приезжай, — снисходительно поговорил человек, с которым он разговаривал. — Буду рад.
— Ты куда? — всполошился отец, видя, как сын выгоняет «Фиат» из-под навеса.
— В город съезжу, — отозвался Илья. — Ненадолго. Дело есть. Старого знакомого повидать.
— Илья, ты что-то задумал. — Отец побледнел, покосился на крыльцо.
Мама не видела этой сцены, сидела дома в неведении.
— Оставался бы лучше дома, сынок…
— Отец, я уже вырос. — Илья нахмурился. — Имею право прокатиться до города и обратно. Это не то, о чем ты беспокоишься. Подумай лучше о чем-нибудь высоком, — пошутил он. — О своем давлении, например. Вечером приеду, не волнуйся. Большая просьба. Не звони мне, даже если задержусь. Сам свяжусь.
Еще бы он не приехал. Ведь собрался Катю встречать после работы!
Сын утешительно подмигнул отцу и выехал за ворота. Виктор Александрович закрыл их за ним и увидел, как «Фиат» в клубах пыли скрывается за поворотом. Он решил, что маленький дождик сейчас точно не помешал бы.
Зачем отец подумал об этом? Закон подлости — самый исполняемый в мире!
Илья еще не выехал за пределы поселка, а в небе уже засверкало, загремел гром. Дождь сыпал равномерно, но пока еще терпимо. «Фиат» поднялся по склону, пока дорога не успела раскиснуть.
Только он подъехал к лесу, как началось светопреставление. Ветер дул ураганными порывами, швырял потоки воды. Кусты на опушке полегли, как расстрелянные солдаты. Гром гремел над самой головой Ильи.
Навстречу пролетел микроавтобус, расшвыривая грязь. Водитель спешил добраться до поселка.
Дорога раскисала, превращалась в месиво. Дождь хлестал по крыше.
Ехать дальше было глупо. Илья добрался до леса, скатился с дороги под сосну с массивной кроной и погрузился в ожидание. Он и курил. В машине было сухо, душновато. Но стоило открыть окно, как салон наполняла промозглая сырость. Гроза как будто предупреждала, мол, еще не лето, рано радоваться.
Небо спешило излить месячную норму осадков. Ненастье сместилось на юг и продолжало бушевать. Но постепенно напор дождя стал ослабевать. Он уже не хлестал, а размеренно падал, чертя пространство косой линейкой.
Илья вывел машину на дорогу. Стекла потели, вентилятор не справлялся, пришлось включить кондиционер. Он ехал мимо съежившихся березовых лесков, маленьких деревушек.
Вскоре грунтовое покрытие сменилось асфальтовым. Парадоксально, но теперь «Фиат» плелся еще медленнее. Ямы в асфальте под слоем воды заметить было невозможно.
Через сорок минут Илья въехал в Новославль. Здесь тоже шел дождь. Ненастье выдуло прохожих с улицы, остались только машины.
Районное управление внутренних дел располагалось в трехэтажном особняке из красного кирпича. Свободных мест на парковке хватало. Дежурный в вестибюле смерил его подозрительным взглядом, но пропуск на данного посетителя имелся.
Кабинет заместителя начальника уголовного розыска находился на третьем этаже, почти под крышей. Илья постучал, просунул голову в щель.
— Да ладно уж, входи, не стесняйся, — сказал, вставая из-за стола, капитан Архипов, одноклассник и друг непутевого детства.
— Есть минутка, Павел Евгеньевич? — Илья манерно расшаркался.
Приятели обнялись. Непринужденной обстановке способствовало полное отсутствие посторонних людей в кабинете.
Пашка сильно изменился. Он всегда был пухлый, рослый, раскованный, бойкий на язык. Нынче похудел, даже ростом как-то укоротился. Глаза смеялись, но лицо было настороженным.
— Ну что, хулиган? — Илья обозрел апартаменты капитана полиции. — Как ты тут обитаешь? Скромненько, конечно, но какие твои годы? Сильно занят?
— Да все нормально, садись. — Архипов придвинул товарищу стул, а сам уселся на кушетку, обтянутую кожзаменителем. — Четверть часа до конца рабочего дня, хватит пахать на сегодня. Объясни, на хрена ты с собой дождь привез?
Слово «хулиган» вырвалось у Ильи не случайно. Детство и юность у них были бурные, противоречивые. В милицию забирали по ерунде, драться приходилось со шпаной из соседних деревень. Бывший одноклассник в его сознании всегда олицетворял анекдот: «Хулиган Сидоров был доставлен в районный отдел полиции, где и проработал до самой пенсии».
Теперь от бывших хулиганов не осталось и следа. Прошлое поросло быльем, оба выбрали правильную дорогу. Пашка после армии окончил школу милиции, заочно — юридический вуз. Он имел семью — миловидную жену на несколько лет моложе себя, двух крохотных дочурок.
Друзья иногда переписывались, созванивались.
— Ты как? — спросил Илья. — Еще не всех урок переловил?
— Всех-то зачем? — осведомился Пашка. — Урок ловить надо вдумчиво и постепенно, а то без работы останусь. А ты как?
— Ты должен знать. — Илья стер улыбку, пристально посмотрел ему в глаза.
Архипов стушевался, уткнулся глазами в стол.
— Вот черт!.. Да, Илюха, прости. Соболезную. Настя была замечательной девчонкой. Помнишь, я к вам приходил в десятом классе, пытался за ней приударить? Она уже тогда была красавицей. Ты мне кулак показал, сказал, что в мокрое место превратишь. Мы все ее очень любили.
Илья пристально посмотрел на товарища. Тот поднял глаза и смутился еще больше. В них мелькнуло что-то похожее на тщательно скрываемое чувство вины. Архипов никогда не был сволочью. У него имелся свой кодекс и собственная мораль — пусть гибкая, подстраиваемая под него лично, но тем не менее.