О том, что Пашка в городе, сообщил мне Ник, которого его внезапное появление заинтересовало и насторожило. К тому моменту я была накрепко связана с Ником и доказывала ему свою надобность чуть ли не ежедневно, потому что хотела сохранить жизнь себе и Машке. Машка шпионила для Ника, работая секретарем у одного из дружков Долгих, считавшегося весьма ненадежным. Вскоре от него решили избавиться и пристрелили в собственном кабинете. Машке пришлось взять убийство на себя, но вместо тюрьмы она оказалась в психушке, откуда ее через некоторое время выпустили. Разумеется, Ник был уверен: я сделаю все, что он прикажет, оттого и отправил меня к Пашке в надежде, что тот, вспомнив былую любовь, разговорится. Но тот умел хранить секреты, и я до последнего мгновения, когда обнаружила его окровавленного в постели, не знала, что он задумал. От конкурентов Долгих он переметнулся к самому Долгих, снизил цену на документы, но поставил условие: я беспрепятственно уезжаю с ним, причем вместе с ребенком, которого почти сразу после рождения отобрал у меня отец сына, адвокат и ближайший помощник Долгих, Олег Рахманов.
Пока они торговались, в игру вступил Ден. Характеризовать наши с ним отношения я не берусь, дикая помесь ненависти, презрения и взаимных обязательств. Я ему крепко задолжала, и он вроде был мне обязан, ко всему прочему, он решил, что я ему нужна, и даже называл свои чувства любовью. В это я, разумеется, поверить не могла, Ден не из тех, кто способен любить, а если и способен, то такая любовь пострашнее ненависти. В чем я скоро смогла убедиться. Он выследил нас с Павлом, и мой муж через несколько часов умер в больнице. Я вознамерилась отомстить, и… ничего хорошего из этого не вышло. Ден жив и, скорее всего, выкарабкается, а вожделенные бумаги неизвестно где и могут всплыть в самый неподходящий момент, что, безусловно, нервирует моих хозяев. Они ждут от меня большой старательности в обмен на то, что мне позволили и дальше пребывать в этом мире. Ник, как всегда, стремится обыграть ситуацию в свою пользу, то есть хочет иметь компромат на своих хозяев, понимая, что в любую минуту может стать для них фигурой нежелательной.
В общем, ситуацию, в которой я оказалась, завидной никак не назовешь. Я должна найти эти документы. Значит, придется их искать или хотя бы создавать вид, что я это делаю, потому что всерьез найти их не надеялась. Павел мне не доверял, и я понятия не имела, где он мог спрятать компромат. Из разговора с Ником я вынесла убежденность, что и он не в курсе. Поиски банковского ключа, который Павел мог спрятать в каком-нибудь кафе, сущая ерунда, но Ник вроде бы мою идею принял, что уже хорошо. У меня появится возможность что-то придумать или попросту потянуть время. А там посмотрим. Перспектива так себе.
Я попыталась представить, кому Павел мог довериться. О его жизни в последние годы я практически ничего не знала, были у него друзья или нет, тоже неизвестно, ни одного имени он при мне не упоминал. Но документы, судя по всему, существуют, и это внушает определенные надежды. Ник пожертвовал большие деньги, чтобы вытащить меня из дерьма, конечно, не из-за доброты душевной, он делал ставку на эти документы и решил во что бы то ни стало их получить, значит, меня ожидают тяжелые времена.
Я мысленно усмехнулась: а когда было иначе? Выходило, что в моей жизни ничего не изменилось.
Не успела я войти в квартиру, как зазвонил телефон. Со мной желал поговорить следователь, причем незамедлительно, и я отправилась к нему, гадая по дороге, чего ждать от этой встречи. По иронии судьбы следователь оказался моим старым знакомым, но, несмотря на это, дружеской нашу встречу назвать было никак нельзя. С самого начала разговора он был настроен скептически.
– Странное дело, Юлия Витальевна, где вы появляетесь, там непременно вскорости фигурирует труп.
– А где я появилась? – в свою очередь съязвила я.
– Неужто не знаете, что ваш друг господин Миронов в настоящее время находится в больнице, в него стреляли.
– Занятно. Только он мне не друг, а знакомый. И я понятия не имею, где он. Я уезжала на пару недель из города, так что не в курсе.
– И ваш отъезд с этим печальным событием никак не связан?
– Конечно, нет. Я отдыхала на даче у подруги.
– Что так? У вас вроде бы свой прекрасный загородный дом, даже бассейн, я слышал, имеется.
– Имеется. Но мне хотелось побыть наедине с природой, а там большой поселок, народ снует туда-сюда. Вот я и решила…
– А где у подруги дача? – Я назвала адрес, которым снабдил меня Ник.
– Далековато.
– Ага. Что как раз и ценно. Никто мне не мешал.
– Не мешал чему?
– Медитировать, – с серьезным видом ответила я.
Он посмотрел с печалью, но комментировать мои слова не стал, записал адрес, правда, не удержался и буркнул:
– Проверить это нетрудно.
– Ради бога, от всей деревни осталось три дома и те нежилые.
– Не страшно вам там было?
– Я не боязлива.
– В этом не сомневаюсь. А может, все-таки есть причина, по которой вас вдруг потянуло к одиночеству?
– Причин сколько угодно.
– Интересно.
– Вам вряд ли. Депрессия у меня после потери мужа, в общем, жизнь не радует.
– Очень даже интересно, – хмыкнул он. – Как раз о потере мужа я и хотел с вамп поговорить. Его ведь застрелили?
– Застрелили, – кивнула я.
– Кто, вы знаете?
– Нет. Ваши, кстати, тоже не знают. По крайней мере, никто арестован не был, следствие идет ни шатко ни валко, если вообще кто-то еще занимается этим делом.
– У вас не возникло желания самой что-то узнать?
– Странный вопрос. Если вам ничего не удалось, у меня вообще нет никаких шансов.
– Не скажите, – вновь усмехнулся он. – С вашими возможностями… очень может быть, что и узнали бы.
– Что за возможности вы имеете в виду? – удивилась я.
– Ну-ну, Юлия Витальевна, не скромничайте. Нам хорошо известно, кто у вас в друзьях числится.
– Да? Значит, вам известно больше, чем мне.
– Опять же я не уверен, что вы были искренни со следователем. Что-то ведь могли и утаить. Вполне извинительно, между прочим. Может, и за свою жизнь боялись? Дело-то странное. Что за деньги были на месте убийства вашего мужа, к примеру? Откуда они взялись? Вы утверждали, что не знаете. Но, может, догадывались?
– Если бы я о деньгах знала, то постаралась бы их убрать с глаз долой до вашего приезда и сейчас жила бы припеваючи.
Он засмеялся, приглядываясь ко мне, я тоже хихикнула, чтобы сделать ему приятое, но его симпатии не завоевала.
– Любящая женщина в подобной обстановке вряд ли будет думать о деньгах, или мужа вы не любили?
– Скажите, пожалуйста, какое это имеет отношение к теме нашей беседы?
– Прямое, Юлия Витальевна, – посуровел он. – Смотрите, что получается. Муж ваш убит, убийство по всем признакам заказное, действовал профессионал. А через некоторое время вы появляетесь в компании Дениса Миронова, у которого в городе дурная слава.
– Это точно, редкий подлец и к женщинам скверно относится.
Он опять засмеялся.
– Говорят, что под крышей охранной фирмы, – перешел на шепот следователь, – работает киллерская контора. – Он мне подмигнул, весьма собой довольный.
Я изобразила, как могла, потрясение:
– Серьезно? Говорят или правда?
– Правда, Юлия Витальевна, правда.
– Что же тогда вы мерзавца не арестуете?
Он обиженно нахмурился:
– Придет время, арестуем.
– Значит, одни разговоры, – сокрушенно вздохнула я.
– Решительному человеку доказательства ни к чему, если он, к примеру, не в милицию идти собирается, а свой суд вершить.
– Значит, в Миронова стрелял Зорро?
– Кто? – не понял он.
– Мститель. Защитник угнетенных. Что ж, возможно, не перевелись еще на свете чудаки.
– Почему же чудаки?
– Потому что вслед за этим последует либо тюрьма, либо кое-что похуже. Вендетта противозаконна, насколько мне известно, но для людей Миронова дело чести найти стрелявшего, кем бы они не были: профессиональными охранниками или убийцами.
– Тут вы правы, – кивнул он. – Уверен, они его ищут. Может, потому вас и потянуло в уединенное место?
– Не пойму, куда вы клоните, но на всякий случай обращаю ваше внимание на то, что уединенное место я покинула, хотя вы стрелка пока еще не нашли. Я в том смысле, что, если у ребят из охранного агентства имеются какие-то подозрения на мой счет, верхом глупости с моей стороны было бы появляться в городе.
– Признаться, я сегодня, услышав вас по телефону, тоже очень удивился.
– Чему? – сделав вид, что не понимаю, спросила я.
– Тому, что вы взяли да и вернулись.
– Не пойму, на что вы намекаете, – нахмурилась я.
– Бросьте. Все вы прекрасно понимаете. Из ресторана вы уехали с Мироновым. Через час после этого его доставили в больницу с огнестрельным ранением. Для вас, наверное, явился полной неожиданностью тот факт, что он остался жив. И вы поспешили исчезнуть. Я усмехнулась, глядя на него:
– Вы, видимо, мало осведомлены о привычках Миронова. Без охраны он нигде не появляется. Так что отправиться с ним из ресторана и стрелять по дороге мог только камикадзе.
Это замечание произвело впечатление на следователя, он замолчал, рисуя авторучкой круги на листе бумаги.
– Для меня загадка, почему вы сидите передо мной в таком цветущем виде, – вдруг заявил он. – Либо вы каким-то образом смогли договориться, либо… работы у нас в скором времени прибавится.
– Намекаете, что очередным трупом буду я? И с какой стати? Вы всерьез решили, что в Миронова стреляла я? Чушь. Он высадил меня…
– Не сомневаюсь, что вы дословно повторите его показания, – перебил меня следователь. – Поначалу охранники вовсе отказывались говорить, а потом только и делали, что вас выгораживали. И они, и сам недостреленный.
– Может, в отличие от вас, они люди здравомыслящие?
– Очень интересно, Юлия Витальевна, что такое у вас есть на Миронова, если он не решился вас тронуть? – медленно произнес он, глядя мне в глаза.
– Это простое любопытство или…
– Или. Очень бы хотелось, чтобы это «что-то» оказалось у нас, возможно, тогда мы избавили бы город от этого мерзавца.
– С удовольствием помогла бы родной милиции, да нечем, – развела я руками.
– Не спешите с ответом, – серьезно сказал он. – Подумайте.
– Если бы я могла его посадить… – мечтательно протянула я.
– Тогда что? Не стали бы стрелять?
– Это ваши фантазии…
– Подумайте, Юлия Витальевна, хорошо подумайте.
После этого он перешел на сугубо деловой тон, задал надлежащие вопросы, а я на них надлежаще ответила, подписала протокол и, простившись, отбыла. Напоследок он извинился за беспокойство и намекнул, что просто так от меня не отстанут и встретиться нам еще не раз придется. Это как раз беспокоило меньше всего. На меня у них ничего нет, иначе разговаривал бы он по-другому. Но мысли о Дене настроения мне отнюдь не улучшили, и я поехала домой, утешая себя тем, что придет вечер, и мы увидимся с Машкой.
Она позвонила где-то через час:
– Салют. Купила в аптеке «Мирену». – Я вслушивалась в ее голос, боясь обнаружить в нем недавнюю тоску, но он звучал весело. – Однако дороговато.
– Зато надежно.
– Верю на слово.
– Верь. Испробовала на себе.
– Запиши меня к своему врачу.
– Без проблем.
– Ты помнишь, что мы идем в ресторан?
– Конечно.
От нечего делать к этому мероприятию я начала готовиться заранее. Долго выбирала платье, потом сидела перед зеркалом и разглядывала свою физиономию. Она мне не нравилась, а если честно, откровенно пугала, потому что у меня было лицо человека, которого я не знала. Тут я плавно перешла к размышлениям, а что я за человек, и неудержимо скатилась в слезливое самокопание. Хотя жалко мне себя не было, противно – да, а жалко – почти никогда.
Я поспешила отвлечься от этих мыслей, тут и Машка позвонила, они приехали на такси и ждали возле моего подъезда. Мы отправились в ресторан «Эгоист», он открылся всего месяц назад. Машка была оживленна, держала Тони за руку и торопливо пересказывала какой-то фильм, виденный ею вчера по телевизору. Я кивала с большим энтузиазмом, будто это как раз то, что больше всего волнует меня в настоящий момент. Время от времени я ловила на себе взгляд Антона, настороженный и даже испуганный, хотя это, конечно, глупость, чего ему бояться? В отличие от Машки он был неразговорчив, предпочитал улыбаться, практически не участвуя в нашей болтовне. То, как он смотрел на Машку, как ухаживал за ней, окончательно убедило меня в том, что ее беспокойство не более чем глупые бабьи страхи.
Стоило Машке уйти в туалет, как за столом возникла неловкая пауза. У меня из головы все никак не шел наш недавний разговор с Машкой про «Мирену» и просьба подруги записать ее к врачу. Тони вертел в руках салфетку, сосредоточив на ней все свое внимание, я чрезвычайно увлеклась рыбным ассорти.
– Как дела у Олега? – вдруг спросил он и досадливо поморщился, должно быть, злясь на себя за этот вопрос. – Мы довольно давно не виделись, – будто извиняясь, добавил он.
– По-моему, все прекрасно, – ответила я. – Вчера он заезжал сообщить, что между нами все кончено.
Антон уставился на меня с таким видом, словно пытался решить: шучу я или говорю серьезно.
– Вы поссорились? – уточнил он. – Нет.
– Тогда я не понимаю…
– Не обращайте внимания. – Мне вдруг стало жаль Антона, не его вина, что друг у него редкая сволочь. – Наши отношения простыми не назовешь. Но я успела к ним привыкнуть, уверена, он – тоже.
– Где вы были все это время? Маша так волновалась…
– Я уже извинилась перед ней. Хотелось побыть одной.
– У вас, правда, все в порядке? – с запинкой произнес он.
– Да, конечно, – кивнула я. – Может, и с Олегом еще помиримся.
На счастье, вернулась Машка, и разговор прервался. Она наклонилась ко мне и шепнула:
– Посмотри, кто здесь.
– Что за секреты? – улыбнулся Тони.
– Никаких секретов. Просто один наш знакомый.
Я повернула голову и за угловым столиком увидела Долгих в компании полного мужчины лет пятидесяти и платиновой блондинки в декольте, ей было хорошо за сорок, но она явно предпочитала об этом не вспоминать, по крайней мере, вела себя как капризная девица. Толстяку это вроде бы нравилось, он хватал ее за руки и шумно целовал их. Долгих взирал на разыгравшуюся сцену с улыбкой, которая казалась слегка утомленной. «Может, ему просто надоело растягивать рот до ушей», – подумала я, и тут наши глаза встретились. Его взгляд вновь поразил меня. Умный, ироничный и бесконечно усталый. Если бы я не знала, кто передо мной… то что? Одно несомненно: мой давний заклятый враг по иронии судьбы имел внешность стопроцентного положительного героя, даже самый проницательный человек не распознал бы в нем злодея.
Долгих едва заметно улыбнулся и кивнул мне, а я поспешила отвернуться, успев заметить, что блондинка и толстяк с интересом посмотрели на меня.
– Это ведь Вадим Георгиевич? – вроде сомневаясь, спросил Тони.
– Он самый, – кивнула Машка.
– Может, стоит подойти поздороваться?
– Не стоит, – покачала она головой.
– Да?
– Пусть люди отдыхают.
Я поспешила избавиться от мыслей о человеке, что сидел за моей спиной, но в тот вечер нам все-таки пришлось сказать друг другу несколько слов.
Я возвращалась из дамской комнаты и столкнулась с ним у входа в зал.
– Добрый вечер, – сказала я и нашла в себе силы улыбнуться.
Пройти мимо, не поздоровавшись, казалось мне невежливым, хотя какая, к черту, вежливость. Он прекрасно знал, что за чувства я испытываю к нему, догадывался уж точно, если давал себе труд вообще думать об этом. Я была уверена, что он, кивнув в ответ, пройдет мимо, но он вместо этого задержался и произнес без насмешки:
– Прекрасно выглядите.
– Спасибо.
– Вы редкая женщина, Юля, страдания вас как будто украшают.
– Вас это огорчает? – съязвила я, хоть это и было неразумно.
– Нет, что вы. Радует.
– Здорово. А я вот повода радоваться, признаться, не вижу.
– Неужели? – поднял он брови.
Я насторожилась, ожидая, что он еще скажет, и досадуя на себя за только что произнесенные слова.
– Вам не приходило в голову, что вы в рубашке родились?
Надо полагать, это намек на мое скверное поведение и его не знающую границ доброту, благодаря которой я до сих пор жива.
– Наверное, так и есть, – поспешно согласилась я.
– Не советую испытывать судьбу до бесконечности, – отрезал он. Это уже походило на угрозу.
Пока я соображала, что ответить, он улыбнулся и, кивнув мне, пошел дальше.
– Чтоб тебя, – пробормотала я под нос и поспешила к своему столику.
– Что он тебе сказал? – забеспокоилась Машка.
– С его точки зрения, я прекрасно выгляжу.
– Вот сволочь.
Тони с недоумением переводил взгляд с жены на меня.
– В чем дело? – спросил он.
– Так, проехали, – нахмурилась Машка.
– Нет, серьезно, чем он вам не угодил? По-моему, Вадим Георгиевич…
– Он просто душка, – перебила его Машка. – Кто бы спорил?
Тони замолчал, нахмурившись и сообразив, что объяснений не дождется. А я за него порадовалась, он жил в мире, где не надо ежедневно бороться за свою жизнь, где такие, как его друг Рахманов и этот Долгих, были вполне приличными людьми и даже вызывали симпатию. Интересно, что было бы, узнай Антон правду? Тони странный парень, так что остается лишь гадать. Вполне вероятно, что он на старинный манер отказался бы пожать руку мерзавцу. Пусть пребывает в иллюзиях, крепко спит по ночам и считает своего друга отличным парнем.
Мы пытались вернуться к ничего не значащей болтовне, но беседа не клеилась. Я взглянула на часы, пора отправляться к Виссариону, негоже пренебрегать своими обязанностями.
– Что ж, по домам? – сказала я.
Машка, взглянув на меня, кивнула. Тони расплатился, и мы пошли к выходу.