В дверь опять позвонили. На сей раз явились сразу четверо. Все из нашего девятого «Г». Новая Жаннина подруга Диана Кирейцева, Светка Полежаева, Лариска Рыжова и Игорь Соломатин.
Все они, разумеется, вручили по подарку, однако Жанна пока даже не стала их разворачивать, а просто положила на журнальный столик рядом с моим подарком, который она, между прочим, тоже так и не успела посмотреть.
Последним явился Славка Кирьян.
– Ну, теперь все в сборе, – сказала Жанна.
Юлия Павловна немедленно усадила нас за стол. Побыв немного с нами, она засобиралась к подруге, однако не успела еще уйти, как в дверь опять позвонили. Жаннина мама открыла.
– О-о–о! – тут же донесся до нас из передней ее восторженный возглас. – Жанночка, иди сюда скорее! Оказывается, у тебя еще один гость.
Жанна, недоуменно пожав плечами, выбежала из комнаты. Я тоже был удивлен. Насколько мне было известно, она пригласила на день рождения только семь человек. Кого же это принесло? Впрочем, мне недолго пришлось ломать голову.
– То-олян? – изумленно протянула Жанна. – Разве я тебя…
Она осеклась. Я тоже ушам своим не поверил. Толян Волобуев тоже учился в нашем девятом «Г». Однако его Жанна могла пригласить на день рождения только под страхом смертной казни. Потому что относила таких людей, как он, к разряду «средних придурков». Однако сам Толян последнее время почему-то изо всех сил старался с нами подружиться.
– Жанночка, я ухожу. Веселитесь! – крикнула Юлия Павловна.
Дверь за нею захлопнулась.
– Толян, – снова заговорила Жанна, – разве-я тебя сегодня пригласила?
– Нет, – честно и радостно отозвался тот. – Я пришел по-английски.
К этому времени мы все тоже высыпали в переднюю. Здоровенный белобрысый Волобуев переминался с ноги на ногу возле самой двери. В одной руке он крепко сжимал букет алых гвоздик. В другой у Толяна была коробка с тортом, которой он нервно помахивал из стороны в сторону.
– По-английски? – скривились в усмешке тонкие губы Жанны. – Насколько я знаю, по-английски не приходят, а уходят.
– Другие, может, уходят, – почему-то кинул заискивающий взгляд на меня Толян. – А я вот пришел поздравить. В общем, желаю этого самого… счастья.
– Спасибо, – нарочито сухо произнесла Жанна.
Мы с остальными ребятами переглянулись. Хорошенькое начало дня рождения. Более идиотской ситуации не придумаешь. Вроде бы собрались свои люди повеселиться. И вдруг припирается какой-то «средний придурок», да еще с букетом, с тортом. Ну что с ним прикажете делать? И ведь вроде бы все, кроме Макси-Кота, его знают. Нравится же некоторым ставить всех в неловкое положение!
Я покосился на Жанну. Похоже, она и сама не знала, как поступить. Волобуев по-прежнему елозил спиной по входной двери. Можно было подумать, будто он вознамерился отполировать ее собственной курткой.
– Возьми, Жанна, – протянул он букет и торт. – А если мешаю, могу и уйти.
– Ладно, Толян, – сжалилась виновница торжества. – Раздевайся и заходи. Ведь по-английски все равно уже уйти не сможешь.
– Ага! Не смогу! – радостно улыбнулся он.
Бросив куртку и вязаную шапочку на подзеркальник, Волобуй направился с нами в столовую. Но не тут-то было. Пирс, дотоле попросту настороженно косившийся на него, вдруг грозно зарычал и решительно преградил ему путь к праздничному столу.
– Чего это он? – порядком озадачился Толян.
Пирс продолжал скалить зубы и рычать.
– Фу! – крикнула Жанна. – Свои.
Пирс недоуменно взглянул на хозяйку, затем вновь покосился на Толяна и, брезгливо фыркнув, улез с поджатым хвостом под стол.
– Во псих, – повертел головой Толян. Тут его взгляд упал на праздничный стол, и он совсем другим тоном воскликнул:
– Классно!
– Специально для него старались, – шепнула мне Динка Кирейцева. – И чего Жанка сразу его не вытурила? Теперь нам весь вечер испортит.
– Ее день рождения, ей и решать, – тоже шепотом возразил я. Положа руку на сердце, я тоже вполне обошелся бы сегодня без Толяна.
– Все равно лучше бы выставить, – настаивала Динка. – Теперь целый вечер придется слушать его дебильные прикольчики.
Не успела она это произнести, Толян, по-прежнему завороженно глядя на стол, потер руки и громко изрек:
– На халяву и зверь бежит.
– Минздрав предупреждал, – выразительно закатила глаза Динка. – Начинается.
Толян, видимо окончательно преодолев первоначальное смущение, с размаха плюхнулся на стул.
– Брысь! – подскочила к нему Динка. – Это мое место!
– Кто первым сел, тот и прав, – громко заржал Толян. – Не нумеровано.
– Ну, так, дорогой джентльмен, – нахмурилась Жанна. – Это как понимать? Ты сейчас себя тоже ведешь по-английски?
– Я нет, – враз стушевался Толян.
– Тогда брысь с Динкиного места и дуй на кухню за табуреточкой, – строже прежнего распорядилась хозяйка. – А я пока достану тебе чистую тарелку. Извини, интуиция подвела. На тебя не накрыли.
Динка мстительно фыркнула. Толян покорно попер на кухню за табуреткой. Я посмотрел на Макси-Кота, сидевшего рядом с Динкой. Он усмехался.
Вернувшись, Толян разочарованно уставился на приготовленную Жанной тарелку.
– На угол не сяду, – твердо произнес он.
– Почему это? – спросила Жанна.
– Примета плохая, – на полном серьезе откликнулся он. – Семь лет без взаимности.
– Взаимность тебе и так не грозит, – без обиняков заявила Жанна. – Так что садись спокойно.
Толян, с большой неохотой поставив табуретку на угол, опустился на нее. Затем сказал сидевшему рядом с ним Славке Кирьяну:
– Гони сюда пирог. Как говорится, никогда не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.
И он захохотал на всю комнату.
– Глупости говорит и ржет, – поморщилась Диана. И так громко шепнула на ухо Макси-Коту, что мы с Жанной, сидевшие рядом, расслышали: – Все-таки надо было его выставить.
Однако Толян недовольства собою явно не чувствовал. Запихнув в рот большой кусок кулебяки с капустой, он весело обратился к Динке:
– Ржу, говоришь? Ну и нормально. Хорошо смеется тот, кто смеется, как лошадь.
– Это когда… как лошадь, – мигом отреагировала Диана. – А когда за столом вместе с тобой сидит сама лошадь…
Лицо у Толяна сделалось задумчивым. Вернее, на нем появились отдаленные признаки мыслительного процесса. В комнате повисла напряженная тишина. Кажется, все присутствующие подумали об одном и том же: назревает серьезный конфликт, и праздник может быть безнадежно загублен.
Однако Толян вдруг снова радостно заржал.
– Не. Я не лошадь. И вообще, как говорится, на чужой каравай семеро одного не ждут.
С этими словами Волобуев увлеченно занялся салатом «оливье». Динка снова раскрыла рот, явно намереваясь ему схамить, когда Жанна вдруг словно бы спохватилась:
– Ой, а подарки-то! Надо их посмотреть!
И она подбежала к журнальному столику. Сперва она развернула Светкин подарок. Это оказался диск одной модной группы.
– Ставь, – немедленно потребовал жующий Толян. – Сейчас попрыгаем!
– Ты сперва поешь, – фыркнула Жанна. – А то с полным ртом танцевать очень вредно.
– Ну, тогда я молчу, – смирился Волобуев и покорно продолжил жевательный и пищеварительный процесс.
После диска обнажился Славкин подарок. Кирьян приволок огромную коробку шоколадных конфет под названием «Моцарт». Такую огромную, что почти убежден: купил он ее не сам, а его
предку-врачу преподнес кто-то из благодарных пациентов.
– Это пока оставь, – по-хозяйски распорядился Толян. – Позже с чаем сожрем.
– Как же. Сейчас, – ответила Жанна. – Ты, Толян, случайно не забыл, что это не твой, а мой день рождения? Так что с конфетами я как-нибудь решу сама.
И она от греха подальше упрятала «Моцарта» в стенку.
– Правильно, – с легким армянским акцентом произнес Кирьян. – А с чаем мы его торт будем лопать, – указал он оттопыренным большим пальцем на Толяна.
– А я чо, против? – откликнулся тот. – Для того и волок.
Я про себя отметил: «В общем-то, Волобуев парень правильный. Только немного диковатый. Так сказать, «дитя джунглей».
– Но конфеты торту, по-моему, никак не помешают, – продолжало «дитя джунглей». – Как говорится, ум хорошо, а два сапога – пара.
Естественно, не дожидаясь реакции окружающих, Толян снова громко заржал. Диана со злобою на него уставилась.
– Подарки! Подарки! – немедленно закричала Жанна. – Мы же еще не все посмотрели!
Следующий сверточек оказался Ларискин: маленькая бутылочка туалетной воды и желтый пушистый зайчонок.
– Какой хороший! – обрадовалась Жанна. Пирс вылез из-под стола и, облизав розовым языком бороду и усы видимо, под столом его
кто-то из присутствующих усиленно кормил деликатесами), тоже сильно заинтересовался зайчонком. Пес высоко подпрыгнул и попытался завладеть игрушкой. Однако Жанна оказалась проворнее и отдернула руку.
– Пошел вон, паразит.
– Пошел вон, паразит.
«Паразит» снова улез под стол. Вскоре его усатая морда показалась на коленях Славки Ки – (рьяна. Теперь было ясно, кто его кормит.
В свертке Игоря оказалось два детектива. Жанне такие книги нравились. Нам с Макси-Котом – тоже. Мы переглянулись. Мол, теперь почитаем.
Настала очередь моего подарка. Пока Жанна отклеивала липкую ленту и разворачивала плотную цветную бумагу, я напряженно ждал: понравится или не понравится? Во всяком случае, я очень старался. Эта старинная гравюра девятнадцатого века с изображением Жанны д'Арк мне совершенно случайно попалась в букинистическом магазине. Видимо, по мнению продавцов, особенной исторической и художественной ценности картина не представляла. Во всяком случае, цена оказалась очень умеренной и для меня доступной. Зато Жанна д'Арк на портрете была вылитая наша Жанна. А если еще учесть, что у нашей Жанны прозвище Жанна д'Арк и назвала ее Юлия Павловна в честь Орлеанской Девы, то, ясное дело, мне захотелось подарить ей эту гравюру.
Обертка упала на пол.
– Ну, Федя! – По Жанниному голосу я немедленно убедился: она в восторге. – Где ты такое взял?
Заинтригованные столь бурной ее реакцией, все остальные сгрудились возле гравюры.
– Молодец, Фома, – хлопнул меня по плечу Макси-Кот. – В яблочко!
Другие тоже с интересом взирали на мой подарок. Толян подошел смотреть вместе с тарелкой и вилкой.
– Это чего за мужик? – глянув из-за Жанниной спины на гравюру, поинтересовался он.
– Совсем спятил? – шикнула на него Диана. – Разуй глаза. Какой же это мужик?
– А кто, по-твоему, в таком прикиде еще ходить будет? – ткнул пальцем Толян в рыцарские доспехи Жанны с гравюры.
– Жанна д'Арк, – свысока бросила Диана.
– А-а–а, – ухмыльнулся Толян. – И впрямь она. Сам, Фома, рисовал? – повернулся он ко мне. – С нашей Жанны? Ко-онкретно. Я и не думал, что ты в этом так волочешь.
Остальные засмеялись. В том числе и я.
– Вы чего? – похлопал глазами Толян.
– Да так, – ответил ему Макси-Кот. – Это не Фома, а старинная гравюра.
Волобуев крякнул. На лице его вновь появились признаки глубоко скрытого, но напряженного мыслительного процесса. Он заглянул в лицо Жанне. Глаза у него выпучились.
– Как же так получается, – медленно начал он. – Гравюра старинная, а Жанна – вот она, здесь. И там наша Жанна, – вновь перевел взгляд на картину он. – Совершенно такая же. Ну, я полностью не врубаюсь.
– Потому что там, – указал на гравюру я, – Жанна д'Арк. А наша Жанна очень на нее похожа.
– А-а–а, – протянул Толян. Внезапно лицо его просветлело, и он с видом первооткрывателя радостно воскликнул: – Ну, теперь мне понятно. А то я все с самого начала учебного года башку ломал, почему нашу Жанку зовут Жанной д'Арк?
– Потому что до некоторых доходит, как до жирафа, – вновь не сдержалась Диана.
Толян помрачнел. По-моему, жирафом ему быть совсем не хотелось. Однако Жанна, чутко контролировавшая ситуацию, с возгласом: «А подарки-то еще не все!» – потянулась к последнему свертку на журнальном столике.
– Ща развернешь, – захохотал Толян. – А там мини-скульптура мужа Жанны д'Арк!
– Толик, – обратилась к нему, словно к маленькому, наша Жанна, – у Жанны д'Арк не существовало мужа. Она ведь была Орлеанской Девственницей.
«Дитя джунглей» замялся, но лишь на мгновение. Затем не отшлифованный цивилизацией природный ум взял свое, и Толян эдак небрежно бросил:
– Шутка юмора. Понимать надо. Ты лучше поскорей разворачивай. А то там, на столе, все скиснет.
Жанна сняла обертку. Под ней оказалась прямоугольная коробка из плотного картона, обклеенного бархатной бумагой бордового цвета.
– Динка, что это? – посмотрела на подругу виновница сегодняшнего торжества.
– Открой и увидишь.
Вид у Динки сделался очень загадочным, а смотрела она почему-то не на Жанну, а на меня.
Аккуратно придерживая позолоченное основание, новорожденная потянула крышку вверх. В коробке лежало что-то завернутое в мягкую белоснежную бумагу.
– Разворачивай осторожно, – предупредила Динка и вновь покосилась на меня. Можно подумать, сегодня празднуют мой день рождения и подарок она принесла тоже мне.
– Да что это? Что?
Я заметил, что у Жанны от нетерпения подрагивают кончики пальцев. Наконец бумага была развернута.
– Ой! – огласил комнату изумленный возглас Жанны. – Какая красивая! Динка, да ты с ума сошла! Это, наверное, столько стоит!
Мы, расталкивая друг друга, склонились над подарком. Каждому, кроме Дианы, любопытно было узнать, что это столько стоит. В коробке лежала на белом шелку кукла с фарфоровым лицом и в старинной одежде.
– Класс! Потрясающе! – почти одновременно выкрикнули Лариска Рыжова и Светка Полежаева.
Мужская часть гостей проявила больше сдержанности, однако и нам подарок Дианы понравился. Даже Толян с шумом поскреб затылок и объявил:
– Вещь антикварная.
– Как всегда, Волобуй, пальцем в небо, – с нескрываемым удовольствием возразила ему Диана. – Эта кукла современная, просто сделана под старину. Но мне понравилась. По-моему, очень симпатичная.
– Очень, – кивнула Жанна.
Подбежав к стенке, она отперла застекленную створку и со словами: «Вот, смотрите!» – аккуратно вытащила трех кукол разных размеров.
– Эти тоже под старину? – поинтересовался Толян.
– Нет, – бережно прижимая кукол к груди, ответила Жанна. – Они самые настоящие старинные. В них играла еще моя прабабушка. Мама их называет: «Наше единственное наследство».
– Дай посмотреть, – потянулся к фарфоровым куклам Толян. – Хочу сравнить, чем старинные отличаются от нестаринных.
– Нет, – увернулась от его растопыренной пятерни Жанна. – Руками не трогать.
Толян вздохнул, но послушался. Жанна, видимо решив не искушать судьбу, вернула «единственное наследство» обратно в стенку. Затем, вернувшись к журнальному столику, взяла Динкин подарок и поставила его рядом со старинными куклами.
– Как здорово! – улыбнулась она. – Теперь у меня действительно целая коллекция!
– Так и было задумано, – самодовольно ухмыльнулась Динка.
Еще через некоторое время Толян с грохотом отъехал в тесной компании с собственной табуреткой от стола.
– Ну, все, – похлопал он себя по оттопыренному животу. – Я нажрался. Больше не могу.
– С чем тебя, конечно, и поздравляем, То-лик, – скорчила презрительную гримасу Динка.
– Да я, вообще-то, к чему, – полностью проигнорировал ее выпад «дитя джунглей». – Теперь самое время растрястись и попрыгать. Ставь, Жанка, свой новый диск.
Мы с Макси-Котом переглянулись. Конечно, совсем не плохо, когда человек чувствует себя в гостях как дома. Но ведь не до такой же степени. Хотя Толян, судя по его виду, был вполне собою доволен.
– Так, – поднялся он с табуретки. – Стол ставим к стенке. Освобождаем пространство.
И, полностью игнорируя Славку Кирьяна, который еще что-то доедал, Толян толкнул стол по направлению к стене.
– Эй, осторожней! – взвился на ноги Славка.
– Смотреть надо, – ничуть не смутился Толян.
Завершив перестановку стола, он довольным взглядом окинул освободившееся пространство и властно распорядился:
– Давай, Жанка, ставь диск. Она повиновалась.
– Нет. Это слишком тихо, – тут же сказал Толян и, подбежав к музыкальному центру, повернул регулятор громкости до предела.
Грохот в комнате поднялся такой, что, по-моему, даже затряслись стены.
– Ну и ну, – поделился я впечатлениями со стоявшим рядом Максом, но собственного голоса не услышал.
– Говори громче! – любезно поднес ухо к самому моему рту Макси-Кот. – Я ни фига не слышу.
Толян, однако, был вполне доволен. Он уже ритмично двигался в самом центре комнаты. Нам ничего не оставалось, как присоединиться.
Но танцевальная часть продолжалась недолго. Где-то под потолком оглушительно хлопнуло. На нас дождем посыпались стекла. Одновременно вырубился свет. Музыка смолкла. Мы все застыли на месте.
– Ребята, вы живы? – послышался из темноты голос Жанны.
– Живы, – ответил я. – А чего случилось?
– Это все Волобуев виноват, – узнал я голос Славки Кирьяна.
– При чем тут Волобуй? – немедленно возмутился Толян. – Лампочка в люстре лопнула, и все дела. Хорошо, я еще стол к стене отодвинул. А то бы всю еду стеклом засыпало.
– Зато я вся в стеклах, – послышался хнычущий голос Светки. – Ой! Ну вот! Порезалась! Ребята! Сделайте что-нибудь!
– «Что-нибудь» – это, Фома, к нам, – тронул меня за плечо Макси-Кот. – Аида на лестницу. Там у вас где-то должны быть пробки.
Мы ощупью двинулись в переднюю. Пирс, естественно, завертелся у нас под ногами, и я два раза чуть на него не наступил. Наконец мне удалось нашарить его на полу и подхватить на руки.
– Жанна! Возьми пса! Иначе он лапы себе порежет, как Светка.
– У меня не лапы, – тут же с обидою отозвалась Полежаева. – Я руку порезала. У меня кровь вдет.