И немцы и наши лощину могут использовать для перехода разведгрупп, для подтягивания к чужой передовой штурмовых групп и поэтому лощину наверняка нашпигуют минами. Переходить надо там, где не ждут, действовать от противного.
Как наступила темнота, пошли. Игорь полагал – половину дистанции идти, потом ползком, судя по ситуации. Неожиданно подошли к траншее. Игорь, шедший в дозоре, разговор услышал, сделал знак. Сам лег, пополз. Надо разведать, как проскочить вторую линию обороны. Там обычно ведут себя более беспечно. Замер буквально в двух шагах от траншеи. Табачным дымком тянет, неспешный разговор.
– Думаешь, штрафники долго продержатся?
– «Дирлевангер» в трусости не замечена. А если много русских танков в атаку пойдет, ни одна дивизия позиции не удержит, даже эсэсманы.
– Да, танков у русских много.
– Отто, давай о чем-нибудь другом. Что из дома пишут?
Дальше пошел разговор для Игоря не интересный. Он отполз назад. Николай прошептал:
– Ну что?
– Сейчас докурят и разойдутся, будем перебираться. В передовой траншее «Дирлевангер».
– Понял.
Немцы стали формировать штрафные подразделения еще до войны. Комплектовались они из уголовников, из солдат, совершивших преступления уже на службе. Трибуналы давали срок, и штрафник служил от звонка до звонка. Ранение срок пребывания в штрафниках не снижало, в отличие от сталинских штрафников. Не Сталин или НКВД изобрели штрафбаты, они переняли чужой опыт.
Для разведчиков в данной ситуации немецкие штрафники – это хорошо. Завзятых уголовников не исправишь, выпивают, службу несут небрежно. Хотя командиры у штрафников из обычных. За неповиновение могут расстреливать на месте. Подползли к траншее, Игорь в нее спустился, поддержал девушку, чтобы перебраться смогла. Николай перепрыгнул, руку Игорю подал, чтобы выбрался. Дальше ползком, Игорь впереди. Показалось, что ползли очень долго. Игорь беспокоиться стал – не отклонились ли от курса? Вдруг траншея изгиб делала, и они сейчас ползут параллельно обеим траншеям? Но стали попадаться пустые консервные банки, бутылки, он успокоился. Из траншеи разговор, пьяный смех, звуки губной гармошки. Чего фрицам не спится, что празднуют? Пришлось немного в сторону переползти. А там в траншеях пусто, даже часовых не видно. Прежним способом перебрались. Когда Елене помогал, ладонями почувствовал, как девушку бьет крупная дрожь. Уже через бруствер перебрались, под колючку пролезли, Игорь спросил:
– Ты что трясешься, как осиновый лист?
– Страшно. Немцы совсем рядом.
Первым снова Игорь полз, руками землю перед собой щупал. Мины были, густо, противопехотные, их оползали стороной. Потом пошла земля, изрытая воронками от мин и снарядов, вокруг осколки с острыми краями.
– Все, поднимаемся, от немцев порядочно отошли.
Оба разведчика поддерживали девушку под руки, она скакала на одной ноге, обняв их за шеи. И вдруг голос сбоку:
– Это что за гидра трехголовая? Руки подняли все!
– Свои, разведка.
– Разберемся, топайте вперед.
– Если с поднятыми руками, летчица не может, в ногу ранена.
Игорь приврал по ранению, но подействовало. До наших траншей уже немного. Сначала разведчики спрыгнули, приняли девушку. Тут же бойцы подошли, автоматы забрали. Эх, пехота! Пистолеты-то остались! А дальше уже знакомый вариант – в блиндаж командира роты, звонок в дивизию.
– Ждите!
Все трое на топчан уселись и задремали. Не слышали, как входили-выходили бойцы, разбудил их зычный голос:
– Подъем! Машина за вами пришла, проводят, вон сержант Ковригин.
Разведчикам оружие вернули, довели до штаба полка. Встречал старлей Пахомов.
– Сказали – разведчиков трое, в роте у нас женщин нет.
– Крылов погиб при выполнении задания. А штурман с нашего сбитого самолета. При приземлении с парашютом ногу подвернула.
– В госпиталь забросим, по пути.
Лену высадили у госпиталя, на руках занесли в приемное отделение. На прощание она обняла обоих, всплакнула.
– Даже не знаю, мальчики, как бы я без вашей помощи выбралась! Страшно в разведке служить!
– Думаю, в авиации не лучше, видели мы, как по вашему самолету зенитки лупили. И в окоп не спрячешься, землица не укроет.
– Я к вам в роту обязательно заеду после выздоровления.
– Ага, ждем.
Уже в кузове «Доджа» Николай сказал:
– Не приедет.
– Почему так решил?
– Мы и сами не знаем, где через неделю будем. Рота передислоцироваться может, как и весь фронт. В своем тылу будем или в чужом. А может, как Крылов. Даже могилы нет.
О погибшем Крылове каждый помнил, но пока выбирались из немецкого тыла, не говорили при девушке. И она потеряла боевую подругу, и они товарища.
В роте их встретили как героев. Утром авиаразведка по следам дымов и пожара фото сделала. Поняли, чьих рук дело. Игорь подробный рапорт написал, о том, что радиста не нашли после выброски, а поиском обнаружили аэродром, о гибели нашего ночного бомбардировщика, о бое.
– Молодцы, отдыхайте. Я начальнику разведки доложу, думаю – к наградам представят.
– Крылова посмертно тоже. И про летчиков не забудьте.
– У них свое командование есть, мы не имеем права.
Пару дней отдыха, а потом дивизии фронта в наступление пошли. Взвод разведчиков, с которым Игорь был, посадили на танки. Задачей было – ворваться в город, пройти насквозь, не ввязываясь в бои, и остановиться на противоположной окраине. Из города шоссе выходит, за ними мост. Таким образом, немецкие части в ловушке, в кольце окажутся. Если пехота на подручных средствах через реку переправиться может, то танки, машины, пушки придется бросить. Городишко мал, довоенная численность тридцать тысяч, но войск в нем много, в основном тыловые подразделения. Сначала была массивная артподготовка. Снаряды, мины, реактивные снаряды «Катюш» перепахивали передовую не меньше часа. Потом в атаку танки пошли при поддержке самоходок. Немецкие траншеи с ходу прошли. Видел Игорь – сопротивляться там некому было. Разрушенные блиндажи и доты, и трупы, трупы. Танки наши сразу разделились. Одна часть вправо ушла, другая влево, явно желая взять город в кольцо. И только шесть танков с десантом прямо на город двинулись. Сопротивление немцев в виде противотанковой батареи подавили быстро. И вперед! На улицах плотно грузовики стоят, тягачи. Танки гусеницами крушили все. Десант с брони спрыгнул. Невозможно усидеть, удержаться на танке, когда он под себя пушку подмял, а потом всей тяжестью грузовик смял. Разведчики бежали за танками, глотая пыль и солярочный выхлоп. В городе паника, организованного сопротивления нет. В одном из переулков дивизион самоходок немецких. И все к танкам кормой повернуты. Развернуться невозможно, переулок узкий. Один из наших «Т-34» почти весь боезапас расстрелял. Как можно упустить такую возможность. Снаряд за снарядом в тонкую кормовую броню рубок вгонял, пока почти все не занялись черным дымом. Экипажи в панике, как крысы с тонущего корабля, побежали. Вот тут разведчики не сплоховали. Огонь из всех стволов открыли. У немецких экипажей только личное оружие – пистолеты. Получилось избиение младенцев. Самоходка опасна, когда в ней экипаж. А порознь и боевая машина и самоходчики уязвимы. В плен никого не брали, хотя некоторые, видя бесполезность обороны, подняли руки. Для пленных конвой нужен, а разведчиков всего взвод, людей не хватает. И как их в наш тыл вести, когда через город не пройдешь, немцев полно?
Танки выбрались на окраину города. Два стволами вперед, три развернулись в сторону города. Прорываться немцы попытаются отсюда.
Десантники выбрали удобные места – в придорожной канаве, в воронках, за деревьями, лишь бы укрытие было, приготовились держать оборону. Танки по соседству внушали уверенность. Плохо, что на открытом месте стоят, как мишени на полигоне.
Немцы пришли в себя не скоро, только через час при поддержке пехоты попытались выкатить на прямую наводку противотанковую пушку. Видимо – от безысходности. Потому что не успели артиллеристы станины развести, как первым же выстрелом из танка пушка была уничтожена вместе с расчетом. Но пехота рискнула. Весь их порыв был тут же остановлен огнем танковых пулеметов и автоматами десанта. Потери немцы понесли большие. А уже слышны выстрелы пушек слева и справа от города. То наши танковые клинья пошли в обход. Немцы попытались отбить атаку. Но самоходки, вполне серьезные «Артштурм» и «Хетцер» были в массе своей сожжены нашими «тридцатьчетверками».
Командир гарнизона на своей шкуре почувствовал, как стягивается смертельная удавка на шее. Окружения немцы боялись, как наши в сорок первом, панически. Окружение – это бесславный плен, холодная Сибирь.
Игорь заметил, как к танкам по развалинам подбираются фаустники. То и дело показывалась труба одноразового гранатомета с толстым набалдашником гранаты. Это были «панцерфаусты». Дальность полета гранаты невелика – 50–60 метров, поэтому солдату надо подобраться к «Т-34» как можно ближе. У немцев был еще «панцершрек», изделие многоразовое, со щитом стальным для укрытия стрелка. У него дальность полета гранаты больше, но он тяжелее и применялся в основном со стационарных позиций – из окопов, дотов.
Игорь заметил, как к танкам по развалинам подбираются фаустники. То и дело показывалась труба одноразового гранатомета с толстым набалдашником гранаты. Это были «панцерфаусты». Дальность полета гранаты невелика – 50–60 метров, поэтому солдату надо подобраться к «Т-34» как можно ближе. У немцев был еще «панцершрек», изделие многоразовое, со щитом стальным для укрытия стрелка. У него дальность полета гранаты больше, но он тяжелее и применялся в основном со стационарных позиций – из окопов, дотов.
– Парни, за кирпичами двое фаустников. Задача – уничтожить, как минимум – не давать поднять голову.
А сам пополз в обход. Сначала по канаве, потом укрываясь за завалившимся кирпичным забором. Как только немцы пытались переползти, десантники накрывали их плотным автоматным огнем. Среди немцев героев мало, сильны, когда в массе. Фаустники поняли, что их засекли, замерли. А Игорь сбоку зашел, когда оба стали видны. Снял с пояса лимонку, чеку выдернул, приподнявшись, кинул. За заборчик упал, какая-никакая, а защита от осколков. Хлопок гранаты, черный дым. Едва он рассеялся, Игорь по телам пехотинцев очередь дал. Не любил он, когда недобитый враг за спиной оставался, все делал наверняка. Сам на секунду приподнялся, показывая себя своим бойцам, чтобы не подстрелили случайно. К убитым немцам пополз. Фаустпатроны его интересовали. Удобное и мощное оружие, вполне может пригодиться. Оба гранатомета уже были готовы к стрельбе, рычаги взведены, подняты прицелы. Со стороны посмотришь – штамповка, оружие простое, если не примитивное. Но при попадании в танк выводит боевую машину из строя, а экипаж, как правило, гибнет. В лучшем случае получает тяжелые ранения или ожоги, кому повезет. В сторону города повернулся. Получилось – как в дозоре, впереди своего взвода. Но место удобное, остатки какого-то здания, похоже, бомба угодила, причем давно, уже трава высохшая внутри. Не иначе – англичане или американцы бомбили, В прошлом году наши самолеты так далеко на территорию Германии не залетали.
Послышался рев мотора. Из переулка выползла самоходка, сделала в сторону наших танков выстрел и тут же задний ход, скрылась за зданием. Игорь обернулся посмотреть, все ли танки целы. Все произошло быстро, наводчик самоходки не имел времени прицелиться точно. Танк не подбил, но гусеницу повредил. Теперь «Т-34» лишился хода, не мог менять позицию.
Игорь выматерился. Если немец предпримет такую тактику, ему может повезти. Пополз вперед, практически повторяя маршрут фаустников. До угла, из-за которого StuG 40 выползал, метров сто оставалось, но самых опасных, простреливаемых с верхних этажей зданий. Игорь к окнам присмотрелся. В одном показался солдат, блеснула оптика. Игорь в окно очередь всадил. Из другого дома забил пулемет.
Игорь за кирпичи спрятался, а пулеметчик не унимается. Пули по кирпичам бьют, осыпая кирпичной крошкой, рикошетя, пролетая над головой. Позицию пулеметчика с нашего танка засекли, влепили в окно осколочно-фугасный снаряд. Немец из окна так и вылетел вместе с пулеметом. Из переулка снова рев мотора, показался ствол пушки, затем и весь «Артштурм». Выстрел! Самоходка назад попятилась, но наши танкисты наготове были. Сзади, со стороны танков, два выстрела, почти слившихся в один. У самоходки ведущий каток разбило, размотало гусеницу. Она успела скрыть за углом корпус, оставшись вне зоны поражения, только дульный тормоз торчал.
Во время перестрелки бронированных монстров Игорь вскочил, перебежал правее, укрылся за бетонным колпаком. Немцы бронеколпаки делали для дотов, устанавливали пулеметы. Сейчас дот пуст, но внутрь забираться смысла нет, амбразура повернута не в ту сторону. А дот – не танковая башня, не повернешь. Но как укрытие от пуль со стороны противника вполне сгодится. От новой позиции часть переулка видна. Игорь увидел, как к обездвиженной самоходке подходит еще одна. Самоходчики начали приспосабливать к буксировочным крюкам трос. Только сделать это непросто. Танковый трос металлический, в руку толщиной, гнется плохо и тяжелый. Немцы хотели утащить с удобной позиции подбитую машину, Игорь улучил момент, метнулся вперед, залег за раздавленным грузовиком. Защита слабая. Но лучше, чем на открытом месте. До самоходки, что пришла на помощь, дистанция для фаустпатрона максимальная. И надо поторапливаться, экипажи скрылись в боевых машинах. Еще минута-другая, и они поедут, дистанция станет запредельной. Игорь встал, укрытый капотом грузовика. Трубу гранатомета под мышку, сам прицел навел, нажал спуск. Выстрел! Игорь сразу упал, чтобы не быть пораженным огнем пехоты. Хлопок выстрела слышали, до немцев рукой подать. Со зла могут расстрелять из пулемета. Бронебойные пули грузовик насквозь пройдут.
Граната панцерфауста угодила в лобовую броню самоходки-тягача. Взрыв, люки распахнуло взрывной волной, оттуда рванулось и тут же погасло пламя. Самоходка замерла. Но никто не смог выбраться из нее.
– Ага, получили! – позлорадствовал Игорь.
Все, панцерфаустов нет, надо выбираться назад. От раздавленного грузовика пополз к доту. С верхних этажей его засекли немцы. Винтовочный выстрел, второй. Пули били рядом. Игорь вскочил, помчался прыжками, зигзагами. Так попасть в него труднее, если только из пулемета очередью. Успел за дот рухнуть, и сразу по бетону ударили пули. Очередь длинная. Пулеметчик цели уже не видит, лупит со зла.
И вновь на прорыв ринулась немецкая пехота. Танки открыли огонь из пушек осколочными снарядами, из курсовых пулеметов. Десант тоже огрызался огнем. Стрельба с обеих сторон оглушительная. Немцы гибли, но ползли вперед. Задача понятная, добраться до танков, закидать гранатами. Не получилось. Все пространство от домов и почти до танков было усеяно трупами. Здесь стрельба стихла, а на окраинах с юга и севера слышна ожесточенная перестрелка – пушечная, пулеметная.
Потеряв массу солдат и техники, немецкое командование поняло бесплодность попыток прорыва. Из-за угла дома, где чадили подбитые самоходки, вышел офицер. Одет как на парад. Сапоги надраены, на груди награды, через плечо под погоном аксельбанты. А в руке белый флаг. Пользуясь моментом, Игорь бросился бежать к своим. Упал рядом со своими бойцами. Офицер флагом размахивает, кричит:
– Парламентер! Переговоры! Не стреляйт!
– О сдаче говорить будет, – высказал предположение сержант Синицын.
– Не наше дело, есть командир танковой группы, ему решать.
От танкистов к разведчикам подошел командир. В замасленном комбинезоне, лицо грязное от пороховой копоти.
– Разведка, кто-нибудь понимает по-немецки?
– Я, старшина Катков.
– За мной!
Танкист сильно проигрывает немцу. Тот в чистом обмундировании, а наш как сельский тракторист. Но танкиста это не смущало, он чувствовал себя победителем. Сблизились. Офицер козырнул по-армейски, понимал, что нацистское приветствие явно не понравится русским.
– Майор Шнитске! С кем имею честь?
Игорь перевел.
– Скажи ему, я старший лейтенант Сарычев, командир танковой роты.
Игорь перевел, немец кивнул.
– Я уполномочен комендантом города оберстом Шварцем вести переговоры.
– Переговоры будут только о сдаче в плен! – заявил Сарычев. – О полной и безоговорочной! В противном случае все военнослужащие будут уничтожены. Город в окружении, попытки вырваться приведут к новым жертвам.
Лицо офицера оставалось невозмутимым, чувствовалась военная выучка.
– Я передам господину коменданту ваши слова, господин обер-лейтенант.
– Мое командование дало час на раздумье, потом начнется штурм. Можете объявить жителям – пусть выходят, их не тронут.
– Обязательно передам господину коменданту.
Офицер снова козырнул и ушел. Твердым, почти парадным шагом. А ведь наверняка хотелось побежать.
– Разведка, ты где так лихо научился шпрехать по-ихнему? – спросил старлей.
– Учителя были хорошие.
Старлей стянул с головы танковый шлем, потер ладонью мокрую от пота голову.
– Пойду своему начальству докладывать. Рация плохо работает, помех полно.
Разведчики встретили Игоря вопросами.
– О чем говорили?
– О сдаче через час.
Видимо, старлею удалось связаться по рации с командованием. От танков прибежал молоденький танкист.
– Велено передать, чтобы мирным жителям преград не чинить, выпускать.
– Поняли, исполним.
К исходу часа из города потянулись жители. Сначала старик со старухой, толкавшие перед собой коляску с нехитрыми пожитками. Следом женщина с младенцем на руках. Из переулка выглядывали другие. Опасались русских, смотрели, как пройдут первые. А кто будет стрелять по старикам и женщине с ребенком? Так и прошли, оглядываясь, – не выстрелят ли в спину? За ними потянулись другие, уже посмелее.
– Так, парни. Становимся по обе стороны дороги. Стариков, женщин, детей – пропускать. А мужчин задерживать, будем досматривать.