У Алешки, конечно, сияли от восторга глаза. У меня немного дрожали коленки. Тоже от восторга.
Петруша исчез в темноте и появился снова, как сказочный гном, с какой-то коленчатой штуковиной в руках.
– Во, братцы, пулеметище притащил. Крупного калибра.
Он втащил его в тендер и с помощью мощной струбцины привернул к стальному борту. И вот тут-то эта «раскоряка» сразу же стала выглядеть внушительно и авторитетно. Крупнокалиберно.
– Ну что? К бою? – это наш начальник с кривой бородой сказал. – В путь!
Петруша взялся за тросик, дернул его и подержал. Ночную тишину разорвал тонкий визгливый свисток. А Петруша еще и дернул медную цепочку – и где-то наверху мелодично звякнул веселый колокол.
– К отправлению! – Петруша с усилием повернул маховик большого колеса. И паровозик дрогнул. Стал пыхтеть как-то ровно и ритмично, с нарастающими вздохами. Будто старик просыпался.
Он вдруг дернул свои локти-шатуны и провернул большие колеса. На месте.
– Песочек дай! – подсказал Юрий Иванович.
И Петруша дернул другую цепочку. Оказывается, наверху у паровоза была еще одна труба. Но это была не труба, а емкость для мелкого песка. Если вдруг нужно было резко затормозить, то этот песок попадал между колесами и тормозными башмаками. А если паровоз буксовал, то песок сыпался под колеса на рельсы. Мудрые были все-таки наши предки.
Петруша дернул нужную цепочку, песочек лег на рельсы под колеса. Колеса еще разок крутнулись на месте, и… паровозик, пыхтя и чавкая, раздувая белые усы, потихонечку попер задом.
– Почему задом-то? – взволновался Алешка.
– А у нас сцепка только сзади. Зато автоматическая.
Здорово, но малопонятно.
Но как ни крался паровоз вдоль станционных путей, диспетчер все-таки проснулся и сонно сказал:
– «Трешка»! Куда прешь?
– Шатун прокатываю! – заорал в окошко Петруша в жестяной рупор.
– Ща начальника разбужу! А ну вернися!
Это «вернися-я-я!» донеслось до нас уже за пределами Солнечной. Паровозик, мельтеша своими локотками, постукивал на стыках, посвистывал гудочком. Петруша включил мощный передний фонарь, и мы видели, как убегают назад светящиеся рельсы и как все чаще мелькают тени черных шпал.
Наконец вдали вспыхнули и погасли огни станции, и нас окружила черная степная ночь.
Задний фонарь, на корме тендера, светил тускло, всего на несколько метров. И впереди нас было только небольшое желтое пятно, в котором скакали шпалы и змеились рельсы.
Картина, наверное, со стороны была знатная. Допотопная машина несется в ночи, вся в пару; ее озаряет пламя топки, сзади (или точнее – спереди) сияет круг фонаря, а над всем этим стелется все расширяющийся шлейф дыма.
– Здорово идем! – похвалился Петруша и постучал масляным пальцем по стеклу какого-то прибора. – Сорок верст в час уже набрал. Он и в тыща девятьсот втором году так не бегал.
– Точно! – подхватил Юрий Иванович. – Сорок узлов набрали. Как крейсер идем.
– А ну, братва! Поддадим жару!
И мы стали кидать из тендера в кабину березовые поленья. Я – Алешке, Алешка – Петруше. Юрий Иванович распахивал дверцу топки – оттуда дикий жар и пламя. Петруша бросал туда полено, Юрий Иванович – лязг! – тут же захлопывал дверцу.
– Чтоб калории зря не пропадали! – пояснил он свои действия.
Калории не пропали даром. Вскоре стрелка скоростемера показала уже пятьдесят верст в час.
– Мировой рекорд шестнадцатого года! – гордо сказал Петруша. – Ай да мы!
И мы мчались ночной степью, с паром, с дымом, с громадными искрами, которые вылетали вместе с дымом и гасли в небе, как далекие звезды.
Коленки у меня уже не дрожали. Руки немного дрожали, от усталости. А на душе была песня.
Летим себе стальными путями с мировой скоростью шестнадцатого года! Как сейчас врежемся в этот гадский «Шапито» на всем ходу! Как останутся от него одни пустые пивные банки!
А от нас? Березовые поленья? И пар над ними, с угольками…
И мои коленки снова дрогнули.
Но тут Юрий Иванович сказал:
– Давай потише, Петя. На цыпочках подкрадемся. Разъезд рядом.
Петруша стал снова вертеть какое-то здоровенное колесо, и послушный ему паровозик стал замедлять ход.
– Поддувало закрой! – скомандовал он.
Вскоре стало совсем тихо. Только ровное пыхтение и постукивание колес по стыкам.
А вокруг – темно. Как в безлунной степи ночью.
– Петруша, – вдруг сказал Юрий Иванович, – расскажи-ка экипажу, как ты немцев в плен брал. А то что-то приуныли хлопцы.
– Ерунда! – отмахнулся дед Петруша. – Это когда было-то!
– Молодежь должна знать своих героев, – насел на него дед Юраша.
– Они сами герои, – похвалил нас Петруша.
«Только не я», – невольно подумалось мне.
– А дело так было. Ходил я в разведку. И у самой линии фронта гляжу: на озерке три немца. Рядом – мотоцикла. Сели они подзакусить. Ну и я тут как тут. Оборванный, с торбочкой через плечо, сопливый, конечно, и босиком.
Подхожу, эссен попросил, пожрать, значит. Ну, обругали, как положено, автоматом погрозили.
Отошел я в сторонку и в ложбинке залег, наблюдаю. Поели немцы, шнапсу своего выпили, решили искупаться. Двое разделись и сразу в воду полезли, гогочут, брызгаются. А третий на бережке сидит, охраняет. Наскучило ему, автомат отставил, губную гармошку взял. Тут, значит, я подкрался и за автомат: хенде, говорю, хох. Руки вверх, значит. Немец гармошку выронил, глазами хлопает. Вот такая ерунда…
А паровозик бежал себе и бежал, тихонько бежал, будто тоже к рассказу прислушивался.
– Ну вот… Велел я им друг друга связать, запряг в мотоциклу и прямо голяком погнал к нашим.
– А как же вы с ними разговаривали? – не удержался Алешка. – По-немецки?
– А у меня переводчик был. Вот вроде этого. – И Петруша кивнул на автомат, висевший на плече Юраши. – Тут каждый поймет.
«Это точно», – подумал я, вспоминая, как встретил нас охранник Костя в вагоне «Шапито».
– Вон он! – вдруг шепотом сказал Петруша, высовывая голову в боковое окно. – Вижу! Спят сволочи! Наворовались – и спят. Ничего, щас мы их побудим! Готовь пулемет, Иваныч.
– Леха, где заряды? – спросил начальник поезда.
Лешка протянул ему черную сумочку. Юрий Иванович покопался в ней, перебирая какие-то цветные трубочки.
– Поздоровше выбирай! – посоветовал Петруша.
– Оно так! – Юрий Иванович отдал Алешке сумку и полез в тендер. Через секунду: – Первое орудие готово! Заряд фугасный! Трубка ноль-ноль. Прицел шестнадцать, прямой наводкой.
– Огонь! – рявкнул Петруша.
И что тут было! И что тут стало! Завопил свисток, зазвенел колокол. А из тендера вылетела с шипением и треском голубая огненная трасса и прошла прямо над крышей «Шапито».
Мы с Алешкой с разных сторон спрыгнули на насыпь, обогнали паровоз, подбежали к вагону «Шапито» и – раз-два! – накинули стальные запоры на дверях.
В это же мгновение паровоз «трешка» ударил своей автоматической сцепкой буфер вагона, продвинул его по инерции вперед, замедлил ход, остановился и заработал локтями назад. Поехали!
Мы догнали паровоз, вскочили на его лесенки. Старики втянули нас внутрь.
– Десант на борту! – доложил Петруша.
– Полный вперед! – скомандовал Юраша.
И мы уже нормальным ходом – не задом наперед – помчались в обратный путь. Волоча за собой вагон с пленными врагами.
Представляю, что у них там сейчас творится.
Но пока ничего особенного не творилось – ни стука в дверь, ни криков, ни выстрелов.
– Крепко спят, – сказал Юрий Иванович. – Хорошие сны видят.
– Ничего, скоро побудим, – с угрозой сказал Петруша и дал длинный победный свисток.
Глава XIII И ГДЕ ОНИ ВСЕ?
Паровоз, раздувая белые усы, мчался по степи. Постепенно бледнело перед ним световое пятно круглого фонаря – то ли светало, то ли луна, наконец, поднялась.
– Во, – сказал Петруша, когда позади остались река Ея, шаткий мостик и густой лес, – хорошее место.
– Чем хорошее? – не поняли мы.
– Для разборок хорошее. Щас мы с ними разберемся.
Паровозик замедлил ход и остановился, попыхивая, среди цветущих трав, неподвижно застывших под лунным светом.
Мы спрыгнули на землю и пошли к вагону. Остановились возле двери. Юрий Иванович поднял автомат. Петруша помахивал увесистым поленом. Я вскарабкался по ступеням, откинул засов; выхватив пистолет и отодвинув дверь, живо отскочил в сторону.
– Народный спецназ! – объявил Юрий Иванович громовым голосом в жестяной рупор. – Выходи по одному! Без оружия!
В ответ – тишина. Ни звука.
– Не боись, братва! – добавил Петруша. – Без суда не расстреляем! Выходи по одному!
Ни звука. Тишина.
– Боятся, – сказал Алешка. – Спрятались. – И прокричал во весь свой звонкий голос: – Полковник Оболенский! Выходите! Вы свободны!
И Оболенский не отозвался на призыв родного младшего сына.
– Странно, – пробормотал Петруша. – Заходи, Юраша. Я прикрою. – И он поднял полено над головой.
– Странно, – пробормотал Петруша. – Заходи, Юраша. Я прикрою. – И он поднял полено над головой.
Юрий Иванович взял автомат на изготовку, осторожно поднялся на площадку и исчез в темноте вагона. Через секунду там вспыхнул слабый свет. И начальник снова появился в дверях, освещенный сзади аварийной лампочкой.
– Никого… – изумленно произнес он.
Мы ринулись в вагон. Там действительно никого не было. Кроме беспорядка.
Сразу за тамбуром валялись разорванные и смятые коробки из-под бумаги для принтеров. Весь пол был усеян… долларами.
Мы бродили по колено в деньгах, но ничего не обнаружили. Кроме двух пулевых дырок в перегородке, да блеснула под столиком медная гильза.
Юрий Иванович поднял ее.
– Пистолетная, – сказал он. – А у них – автоматы. Это обнадеживает.
Да, картина обнадеживающая. Повсюду – следы борьбы, кучи денег, остатки еды и банки из-под пива. Дырки от пуль. Очень обнадеживающие.
– Думаю, повязал ваш батя бандитов, – покачал головой Петруша. – Опоздали мы.
Я его уверенности не разделял. Алешка, похоже, тоже.
Мы еще раз облазили весь вагон, осмотрели, но ничего существенного не нашли.
Странно. И подозрительно. Исчезли бандиты… Ну, на это, в общем-то, наплевать. Но исчез и наш папа. И куда-то делись «ботаники». Пленного машиниста тоже нет.
И никаких следов. Только затоптанные деньги и рваные коробки, в которых они, видимо, лежали.
– Чего делать-то? – Петруша почесал затылок концом полена.
– Назад поедем, – решил Юрий Иванович. – Милицию призовем. Разберутся.
Ну да, мы-то уже разобрались.
Мы закрыли и заперли дверь. Взобрались на свой паровоз. И запыхтели обратно к Солнечной. Таща за собой злосчастный «Шапито».
– Петруша, – вдруг положил ему руку на плечо Юрий Иванович, – глянь-ка туда.
И мы все высунулись в правое окошко. И где-то далеко, казалось, прямо в степи, увидели слабо светящийся огонек. Двигающийся в том же направлении, что и мы.
– Дрезина вроде, – предположил Петруша. – Со стороны сто двадцать шестого прет. На нашу линию выходит.
– Перехватим! – решил наш командир. – Может, из них кто. Или из наших. Поддай пару.
И мы поддали. Да еще как!
Но эта самая дрезина оказалась проворнее. Вскоре она выскочила из-за лесополосы, перескочила на наш путь и помчалась впереди нас.
Это было какое-то странное сооружение. Четыре колеса и больше ничего. Ну и, наверное, бензиновый движок. Потому что мы видели, как за дрезиной вьется и растворяется синий дымок в свете нашего фонаря.
– Кажись, двое там, – сказал Петруша, вглядываясь в даль. – Ну-ка я их окликну. – И он схватил свой рупор: – Говорит борт локомотива номер три! Немедленно остановитесь! Или открываю огонь на поражение!
А дрезина только пуще задымила. И погасила свой огонек.
– Пару! Пару! – скомандовал Петруша.
Мы неслись на всех парах светлеющей ночью. Азарт погони захватил нас. Березовые поленья одно за другим исчезали в топке, лязгала дверца, стрелка манометра дрожала у красной черты. Над головой то и дело раздавалось ужасающее шипение – клапан сбрасывал излишки давления.
А локомотив номер три чухал и чухал, попыхивая, бешено вертел колеса своими стальными локтями шатунов и кривошипов. И время от времени свистел гудком и шипел паром. Прямо какой-то Змей Горыныч. Маленький, но ужасный. Скороварка на колесах, как сказал потом Алешка.
Погоня между тем длилась. Мелькали впереди шпалы, мелькали по сторонам покривившиеся столбы с провисшими проводами. Прыгала над нами тускнеющая луна.
– Немедленно остановитесь! – снова прокричал Петруша. – Кормовое орудие – огонь!
И снова жахнул наш беззатворный пулемет. И прямо над дрезиной мелькнула и погасла где-то вдали голубая стрела.
Впереди пути сдвоились, разошлись, снова сдвоились.
– На Незамаевку пошли, – решил Юрий Иванович. И вдруг заорал Петруше прямо в ухо: – Тормози! Там мост разобран.
– Ерунда! Проскочим! – не сразу врубился дед Петруша. Но тут же завертел большое колесо тормоза.
Змей Горыныч застонал, нехотя стал снижать скорость.
– Песочек, песочек давай! – крикнул Юрий Иванович.
Внизу раздался скрежет, и скорость еще более заметно стала падать.
– А ведь не поспеем! – сказал Петруша и повернулся к нам: – Братва, не робей! Как скомандую – прыгай разом в обе стороны, подальше от пути.
«Как это разом в обе стороны прыгну», – подумал я озабоченно. Но додумать не успел.
Впереди показалась ложбинка. С остатками небольшого моста. На дрезине попытались затормозить. И все произошло в одну секунду.
Дрезина взлетела над рекой и плюхнулась в нее, как с трамплина, подняв огромный столб воды. Змей Горыныч взвыл и остановился, подрагивая, у самого обрыва.
Мы выскочили из будки (разом в обе стороны) и помчались по берегу.
– Опоздали, – вдруг сказал Юрий Иванович. – Не взять.
И точно. На тот берег реки выбрались две фигуры – маленькая и побольше – и шустро скрылись в прибрежных зарослях.
Петруша почесал затылок.
– Тама их не сыщешь. Ушли, однако.
– Скоро светать начнет, – сказал Петруша. – Домой пора. Пока нас не хватились.
– Поехали, – согласился Юрий Иванович, – не все ж победы одерживать. А вы, хлопцы, не журитесь. В другой раз мы их заловим. И батю вашего найдем.
Сказал вроде как-то спокойно. Но в его словах было столько уверенности, что мы приободрились и забрались в будку.
Петруша дал свисток и тронулся задним ходом.
– Юрий Иванович, – вдруг через некоторое время спросил Алешка. – А что такое 126 км?
– Станция тут когда-то такая была. Возле нее шоссе близко проходит. И мост есть. Раньше бойкое место было. А ты почему спрашиваешь?
Алешка ответил не сразу. И задал еще один вопрос:
– А как вы думаете, что такое А и Д – 126 км?
Юрий Иванович пожал плечами. Тогда Алешка протянул ему стодолларовую купюру.
– Посмотрите.
Юрий Иванович взял банкноту, повертел ее в руках. Опять плечами пожал:
– А чего мне ее смотреть? Я эти баксы сроду в руках не держал.
– Ну приглядитесь. – Алешка был настойчив. – Может, я ошибаюсь…
Юрий Иванович поднес купюру поближе к плафону, всмотрелся.
– С другой стороны, – подсказал Алешка.
– Ну и что? Дим, ну-ка глянь. У тебя глаза-то помоложе.
Я стал рассматривать бумажку. Серого цвета. С каким-то президентом. И тоже ничего особенного не заметил. Да я и не больно-то эти деньги видал.
– Номер и серию посмотри, – сердито и нетерпеливо подсказал Алешка.
Посмотрел. Серия АД, а номер… а в номере аккуратно зачеркнуты лишние цифры, так что остались только один, два, шесть. И к ним добавлено коротенькое «км». Папиной рукой! Точно!
– «АД» – это «Алеша и Дима», – уверенно сказал Алешка. – А 126 км – и так ясно. Это папа для нас оставил!
– Сомнительно, – проворчал Петруша. – Такой кавардак в вагоне…
– Вот именно! – горячо прошептал Алешка. – Такой кавардак! А бумажка эта лежала на столе, прижатая банкой от пива.
А ведь логично!
– Дуем на сто двадцать шестой! – решительно скомандовал Юрий Иванович.
А мы и так уже к нему приближались. В свете фонаря мелькнул погнутый столбик с цифрой «132».
– Поддай-ка пару! – и Петруша распахнул дверцу топки.
А мы опять начали швырять в нее поленья.
Ну и ночка!
Снова мы неслись по темной степи, и слева от нас неслась над степью круглая желтая луна.
На сто двадцать седьмом километре Петруша начал притормаживать.
– Нам лишний шум ни к чему. Кто его знает… Может, засада там. Вражеская хитрость.
Можно подумать, что наш паровоз подберется к 126 км на цыпочках. Он даже когда на месте стоит – хоть уши затыкай.
Тем не менее к полустанку мы подъехали тихонько, малым ходом. Готовые, в случае чего, дать деру на полном пару.
Стали. Попыхивая. От луны было довольно светло. Мы осмотрелись, не выходя из паровоза. Петруша так и держал руку на реверсе, готовый в любую секунду дать ход. А в другой руке держал свое любимое полено.
И сначала мы ничего особого не увидели. Впереди – мостик, блестит под луной речка… Какое-то строение без крыши и без одной стены. Кусок платформы.
И вдруг в глубине строения мелькнул и замигал огонек.
– Нам сигналит! – ахнул Юрий Иванович.
– Ясно – нам! – согласился Петруша. – Вопрос – кто? Друг или враг?
– А вот я сейчас узнаю! – Юрий Иванович по пояс высунулся в окно и гаркнул на всю степь в жестяной рупор: – А ну выходи по одному! А то как врежу короткой очередью!
– Не стреляйте, Юрий Иванович! – послышалось в ответ. – Свои!
– Степа! – прогремел Юрий Иванович. – Беги сюда! Машинист мой, пропащий, – пояснил он нам. – Вот он сейчас все и расскажет..
Глава XIV А ДАЛЬШЕ ЧТО?
– Покушать что-нибудь есть? – жалобно начал свой рассказ машинист. – Нам ни пить, ни есть не давали. Ну, от жажды я уже не страдаю. Полреки выпил. До сих пор в животе булькает. А жрать хочу – хоть поленья грызи.