Приказ Жукова требовал от 33-й армии маршем пробиться к Угре. А плацдармы на реке для их приема должны были тем временем отбить ее 43-я и 49-я армии. Вот оно, спасение. И 33-я армия верила в это спасение. Потому так яростно и ломилась к Угре. Где, как потом выяснилось, ее никто не ждал. Кроме немецких пулеметов.
А теперь вернемся к тексту директивы. В сегодняшний день. И посмотрим на события с расстояния. Начинается документ словами: «Ввиду невыполнения 43-й и 49-й армиями поставленных задач по очищению от противника тыловых путей 33-й армии и соединению с группой Ефремова…» В этой фразе уже все и сказано. Жуков все продумал, все понял. Понял и свою оплошность, недооценку сложности положения группы Ефремова, и то, что генералы Голубев и Захаркин, возможно, два с половиной месяца водили его за нос. Он давал им новые и новые пополнения, а они губили их на небольшой глубине в полтора-два километра от своего фронта, посылая ему сводки: попытка атаковать с целью прорубить коридор к Ефремову снова окончилась неудачей…
Жуков в директиве вновь поставил генералам Голубеву и Захаркину боевую задачу захватить Мосеенки, Дегтянку, Тибейково, Новую Михайловку, Большое Виселево, Жары. Если бы войска 43-й и 49-й армий вышли на этот рубеж, судьба армии и генералов Ефремова и Офросимова была бы иной. Ведь на этот рубеж с западной стороны как раз и вышли основные группы прорывающихся, в том числе и штабная группа. И тут возникает два основных вопроса к генералу Жукову (к маршалу Жукову у меня вопросов нет):
1. Почему ни генерал Голубев, ни генерал Захаркин не выполнили боевой приказ командующего Западным фронтом?
2. А может, Жуков отдавал командующим 43-й и 49-й армиями заведомо невыполнимый приказ?
Не хочется об этом думать. Но и не думать невозможно. Потому что наступило такое время, когда картину хочется и необходимо видеть во всех ее красках и сюжетах, в том числе и не очень талантливых и красивых. Если проблема заключается в неразрешенности первого вопроса, то возникает еще один: почему, как раз в этот период, Жуков дает, по сути дела, блестящую характеристику на генерала Голубева и почти уничтожающую на генерала Ефремова? Если же правомерен второй вопрос о заведомой невыполнимости приказа, то… То комфронтом этой директивой просто губит и 33-ю, и ее генералов, одновременно прикрывая себя.
Горькие выводы. Горькие. Но, повторяю, и обойти это молчанием уже нельзя. Славу Жукова как лучшего полководца Великой Отечественной и Второй мировой войны это не умаляет.
Да, воевать тогда только-только учились. И генерал Жуков, быть может, учился быстрее других. Потому и будет по праву и по заслугам удостоен маршальских звезд и орденов с алмазами. Не хочу я никого мазать черными красками.
Говорят: смерть всех уравнивает. Нет, не уравнивает. Во время Великой Отечественной войны погибло много генералов. Ракутин, братья Егоровы, Качалов, Ершаков, Городнянский, Кирпонос, Богданов, Ватутин, Черняховский, другие. Но вряд ли о ком-нибудь из них в последние годы говорят так много и с таким почтительным уважением, как о генерале Ефремове. Память народа, этот коллективный организм, очень прихотлива в своей избирательности. Уж как пытались некоторые историки, политики и политисторики стереть, вытравить из этого организма имя Зои Космодемьянской, а ничего не вышло. Народная память хранит этот трогательный, возвышенный теперь уже до эпических высот народный образ. Зоя Космодемьянская погибла в полосе действий именно 33-й армии, под Наро-Фоминском. С каждым годом все выше и просветленнее в народной памяти становится и образ генерала Ефремова. Почти каждый год о нем и его армии выходит новая книга или телевизионный фильм. Я думаю, настанет время, когда мы узнаем все о гибели командарма. Явью станут и те темные пятна, которые пока еще скрывают некоторые черты подвига 33-й армии. Но об этом разговор еще поведем и мы.
Жуков, ставя в своей директиве задачу Ефремову, предписывает ему: «В авангард и боковые отряды выделить лучшие части, усилив их артиллерией, орудиями ПТО…» Какими еще ПТО, когда уже не осталось ни одного снаряда? В приложениях к основному тексту вы найдете среди воспоминаний свидетельства о том, что во время прорыва зачастую и винтовки-то использовались как дубинки — не было патронов. И Жуков прекрасно знал, что боеприпасов к противотанковым орудиям нет. Да и как те орудия тащить по лесам, по тяжелому апрельскому снегу, будь даже снаряды? Эти 10 километров надо было пробежать налегке, одним-двумя бросками. «Тебя бы сюда хоть на недельку…» Побудь Жуков пусть даже и не недельку, а сутки-двое в окруженной группировке, директива на выход наверняка была бы иной. И главная поправка была бы в дате выхода. Все ветераны в один голос твердят, что «по сухому снегу» они бы вышли, обязательно бы вышли…
Что касается пункта «г» директивы, то авиация в эти дни из-за плохих погодных условий и низкой облачности не работала. И этот приказ Жукова не был выполнен. Хотя экипаж По-2, который доставил в район прорыва радистку Марию Козлову, все же взлетел с Мятлевского аэродрома.
Ночью с 11 на 12 апреля в штабе генерала Ефремова собрались командиры дивизий и боевых групп. Была зачитана директива штаба Западного фронта на выход. Командарм выслушал доклады. Положение становилось все хуже. Немцы сдавливали кольцо. Отдельными группами проникали в расположение частей.
Прорыв назначили через сутки. Походную колонну армии выстраивали в два эшелона. Первый: 338-я и 160-я стрелковые дивизии. В течение суток эти две дивизии должны были сосредоточиться в лесах южнее Красного и Шпырева. Эти дивизии должны были обеспечить боковые боевые охранения и заслоны, чтобы прикрыть движение обозов с ранеными. Они же формировали усиленные группы прорыва. Во втором эшелоне должна была двигаться 113-я стрелковая дивизия. Ей предназначалась роль арьергарда.
В ту же ночь каждому командиру были розданы письменные указания для проведения в частях, подчиненных им, необходимые приготовления. В приказе также давались указания о том, как действовать во время выхода.
«1. Постоянно действовать сильной разведкой в каждом полку.
2. Иметь истребителей танков, включая в состав отряда саперов, знающих минную тактику по уничтожению танков.
3. Иметь разведку пути с лопатами.
4. Всем повозочным иметь лопаты.
5. Всем выздоравливающим иметь лопаты.
6. В санбаты дать запасных лошадей.
7. Увеличить число офицеров связи.
8. Разъяснить всем командирам и политработникам, что он за потерю управления своими людьми несет строжайшую ответственность, боец же за потерю своего командира привлекается к строжайшей ответственности — тоже один другого ни при какой обстановке терять не смеет.
Обязательно составить списки в ротах, командах и копии их иметь у командиров батальонов и штабах частей.
9. Иметь постоянно сильное боевое охранение флангов при нашем наступлении.
10. Взаимодействуя с соседями, наносить удары во фланги врага и тыл смело, дерзко. Пехоту врага отрезать от танков и уничтожать ее.
11. При появлении танков и авиации противника продолжать наступление через леса.
12. Бесперебойно держать связь с соседями.
13. Не потерять ни одного раненого.
14. Всех убитых вывозить с собой.
15. Строжайшая секретность должна быть сохранена о нашем наступлении — ударе с тыла по врагу».
Характерно то, что командарм настраивал своих офицеров на то, что это не отход, не бегство, а наступление. Однако наступления не получилось. Обстановка менялась с каждым часом, и это не только вносило существенные коррективы, но зачастую и ломало ранее намеченные планы.
Однако высокий дух стойкости в армии сохранялся до последних минут ее существования. Ни свидетельства выживших, ни немецкие трофейные документы не обнаруживают ни одного факта коллективной сдачи в плен. Не сдавались до последнего. О том же, как выполнялся во время прорыва пункт 8-й инструкции, свидетельствуют такие факты. Когда разрозненные группы теряли надежду на выход и командир стрелялся, тут же на поясных ремнях вешались солдаты. Это было. Жутко, но это — правда.
Тема самоубийств во время неудачного прорыва продолжена и в приложениях. На ней, этой теме, кстати, пытался играть и тот человек, чья роль в судьбе командарма и всей штабной группы, а может, и армии, еще остается предметом исследований.
Утром 12 апреля в дивизии и на боевые участки ушел приказ командарма № 027 — на выход.
«1. Противник, занимая Песково, Буслава, Беляево, Щелоки, Реутово, активными действиями прикрывает свою группировку на р. Угра с запада.
2. Во исполнение приказа главкома № К/217 для одновременного разгрома противника совместно с 43 и 49 армиями и соединения со своими армиями наша группа войск наносит удар в ночь с 12 на 13.04.42 с тыла по врагу общим направлением через Мал. Виселево, Мосеенки, Стененки на Бол. Устье, Косая Гора, Русиново.
«1. Противник, занимая Песково, Буслава, Беляево, Щелоки, Реутово, активными действиями прикрывает свою группировку на р. Угра с запада.
2. Во исполнение приказа главкома № К/217 для одновременного разгрома противника совместно с 43 и 49 армиями и соединения со своими армиями наша группа войск наносит удар в ночь с 12 на 13.04.42 с тыла по врагу общим направлением через Мал. Виселево, Мосеенки, Стененки на Бол. Устье, Косая Гора, Русиново.
Главный удар через Родня, Шумихино, Нов. Михайловка, Мосеенки.
3. 338 сд наступать в полосе: справа — (иск.) Реутово, (иск.) Ступники, (иск.) Слободка, (иск.) Андреенки, Русиново; слева — (иск.) Беляево, (иск.) Родня, Шумихина, (иск.) Нов. Михайловка, (иск.) Мосеенки, Косая Гора.
4. 160 сд наступать в полосе: справа — Беляево, Родня, (иск.) Мал. Бославка, Нов. Михайловка, Мосеенки, (иск.) Косая Гора; слева р. Угра.
5. 113 сд, составляя арьергард группы войск, прикрывать наступление группы войск.
Действовать методами подвижной обороны — уничтожая наседающего врага, разрушать, минировать пути за собою, устраивать завалы. Противник должен всюду встречать непреодолимые и труднопреодолимые препятствия.
6. В авангарды и боковые отряды выделить лучшие части, снабдив их артиллерией, орудиями ПТО, минометами и саперными частями.
При встрече с противником в затяжные бои не вступать, а немедленно обходить противника по закрытой местности.
Движение совершать главным образом ночами.
Все дороги к основным маршрутам главных сил также минировать, для чего заранее выбросить отборные команды саперов.
При нашем наступлении местный конский состав, обоз и мужчин от 16 до 55 лет забирать с собой.
7. Дивизиям 338 и 160 иметь сильные авангарды, постоянно действовать в полосе своего наступления усиленной разведкой из лучших отборных сил. Организовать сильные боковые отряды. Дивизиям иметь свои арьергарды на случаи просачивания врага в тыл действующих дивизий и для охраны раненых.
8. Начало общего наступления приказанием командарма, письменно или лично. Наступление внезапное — без артиллерийской подготовки.
9. Требую от командиров и комиссаров всех степеней решительных, смелых и дерзких действий.
Тщательно продумать и отработать все вопросы взаимодействия, организовать четкое управление частями и подразделениями. Каждому командиру до командира дивизии включительно иметь двух заместителей.
10. Мои заместители: первый — генерал Офросимов, второй — полковник Олихвер»[128].
В этот день 113-я стрелковая дивизия, накануне пробившая брешь в кольце окружения, пошла на прорыв остальными своими частями и, совершив марш, сосредоточилась в лесу западнее Дмитровки. Особенно отличился во время рейда 1288-й полк. С боем он подошел к броду через Угру в полутора километрах северо-восточнее Дрожжина, на глазах у противника форсировал по льду реку и с ходу атаковал немецкий гарнизон в Молоденах. Противник был целиком уничтожен, захвачены трофеи: станковый пулемет, винтовки, автоматы, гранаты, патроны. Были также захвачены пленные. Весь день, до вечерних сумерек, вели бой бойцы 1138-го полка. Они удерживали село Красное, прикрывая отход двух других полков и тылов с обозами и ранеными. Таким образом, 113-я прибыла в район сосредоточения к ночи. Измотанные долгим, изнурительным переходом бойцы тут же попадали в снег и уснули. Шпыревский лес последнюю ночь стерег их покой. Но отдыхать бойцам 113-й пришлось недолго. Через несколько часов их подняли и маршем направили на рубеж Высокое — Красное, чтобы контролировать переправу через Угру во время выхода колонн.
Командарм собрал штаб. Было принято решение отложить выступление на сутки. В штаб фронта ушла телефонограмма, а в дивизии с приказом об отсрочке выхода на прорыв тут же отправились офицеры связи.
Оперативная группа и командарм в эти дни находились в селе Шпыреве.
Весь день и всю ночь в штабах уничтожали документы. Приказано было привести в негодное состояние технику и вооружение, которую нельзя было взять с собой. Часть орудий и машин закопали.
С собой решили взять только то, что легко можно было переносить на руках: стрелковое оружие и противотанковые ружья.
Командарма волновали раненые. Полковник И.Г. Самсонов к вечеру доложил:
— Медсанбаты и раненые готовы к выступлению.
— Сколько у нас раненых? — спросил Ефремов.
— Всего 2193 человека. Медперсонал, врачи, ездовые — 371 человек. Охрана — 93 штыка.
— Сколько подвод?
— 199, товарищ генерал. Семь заводных лошадей.
— Хорошо. Проинструктируйте ездовых, весь персонал и охрану, чтобы в пути следования ни в коем случае не создавали заторы и пробки. Пусть гонят лошадей из последних сил. Раненых нужно вывезти всех до одного человека.
13 апреля в 9.00 в штаб Западного фронта ушла последняя шифровка.
«1. В силу затяжных боев на участке 338 и 113 сд в ночное время с 12.04 на 13.04.1942 года время потеряно.
2. Организую прорыв на участке Реутово, Щелоки, Дорки, Беляево и Буслава в ночь на 14.04.1942 года.
3. О часе общего наступления донесу дополнительно.
4. В Красное большое скопление пехоты противника с артиллерией. Допускаю наличие в Красное до 10 танков противника.
5. В 22.00 прошу бомбить Щелоки, Дорки, Беляево, Буслава, Песково.
6. На участке 160-й сд ведется обстрел расположения наших частей.
Готовлю прорыв».
Накануне авиация фронта удачно отбомбила немецкие войска на дорогах и в деревнях, оставленных отходящими дивизиями 33-й армии и тут же занятых противником.
К 18.00 подразделения 113-й стрелковой дивизии сменили части 160-й и 338-й стрелковых дивизий, заняв рубеж Красное — Федотково протяженностью около 10 километров.
160-я к 21.00 вышла в район Шпырева.
И в это время происходит новый сбой: 338-я сбилась с пути, заблудилась и вышла в район сосредоточения только к вечеру. Времени на отдых не оставалось.
Полковник Кучинев к этому времени еще не вполне оправился от ранения, которое получил в февральских боях во время атак на Вязьму. Дивизией он не командовал. Начальник штаба полковник Тетушкин, сославшись на свои преклонные лета и нездоровье, от командования дивизией отказался и, имея легкое ранение, с каким бойцы даже не покидали окопов, на одном из последних самолетов улизнул за линию фронта в расположение Восточной группировки. Узнав о бегстве полковника под видом тяжелораненого, командарм отправил в штаб в Кондратьеву шифротелеграмму:
«1. Нач. штаба 338-й сд Тетушкин плохо руководил участком обороны. 31.03.42 сдал врагу Мал. Коршуны, Цинеево, свою радиостанцию, бежал с поля боя, был ранен. Плутовским путем он от меня эвакуировался на самолете.
За дезертирство с поля боя Тетушкина судить.
2. Перебросьте сильного нач. штаба дивизии на 338 сд скорее»[129].
Судьба полковника Тетушкина после гибели командарма сложилась так. В мае 1942 года по представлению штаба Западного фронта Я.П. Тетушкин был назначен командиром 143-й стрелковой дивизии Воронежского фронта. Г.К. Жуков под суд полковника не отдал, но и рядом терпеть не стал, отослал подальше. На командной должности шаркнувший по-цыгански из-под Вязьмы себя не проявил и вскоре был отправлен на другой фронт и некоторое время руководил курсами младших лейтенантов. Что ж, от своего хвоста не уйдешь…
В 23.00 войска Западной группировки пошли на прорыв.
В журнале боевых действий 33-й армии в этот день появилась следующая запись:
«Части Западной группировки вели бой на прежних рубежах и готовились к выполнению боевого приказа № 027 в ночь с 13 на 14.4.42 г.
Авиация армии бомбардировала скопление войск противника в Беляево, Староселье.
Дороги в районах расположения дивизий и тылов армии труднопроходимы для транспорта.
Связь с дивизиями Западной группировки по радио через опергруппу»[130].
Первые километры колонны 33-й армии преодолели благополучно. Движение происходило двумя параллельными маршрутами.
Основная колонна имела следующее построение: впереди 400 человек авангарда — ударная группа, за ними штабная группа и оперативный отдел, затем главные силы 160-й стрелковой дивизии, затем тылы штаба армии, обоз с ранеными и тылами дивизии. Части 338-й стрелковой дивизии, которые в последних боях понесли самые тяжелые потери, должны были двигаться параллельным маршрутом. 113-я — в арьергарде.
Начало выхода казалось успешным. Прошли несколько километров без единого выстрела. Вышли на большак Беляево — Буслава. Эту дорогу нужно было перейти как можно быстрее, потому что разведка доносила: по ней время от времени курсируют одиночные танки и бронетранспортеры с пехотой.
Головная группа миновала большак. И тут каким-то образом впереди нее оказались части 338-й стрелковой дивизии, которые должны были идти параллельным маршрутом. Войска смешались. Движение замедлилось. В некоторых местах произошли заторы. Тем временем штабная группа, выйдя из Шпыревского леса, ступила на открытое пространство. И тут с двух сторон ударили пулеметы. В первые же минуты были убиты десятки бойцов и командиров. Произошло мгновенное замешательство, как бывает в ближнем бою. Живые, видя смерть своих товарищей и муки раненых, которые стонали в кровавом снегу, попятились назад. Видя неладное, командарм тут же подал команду ближайшим офицерам поднимать бойцов и идти на прорыв. И сам, выхватив свой ТТ, стрелял в сторону пулеметов, кричал: «Вперед! Братцы, вперед! Тут пропадем! Спасение — там!» И поднимал залегших, и вместе с этой, хлынувшей через дорогу лавиной вскоре достиг леса впереди. Смяли, уничтожили несколько пулеметных гнезд. Там пули уже реже ранили бежавших. А дорога позади стонала стоном сотен израненных, искромсанных пулями тел. Вскоре поток иссяк. Немцы создали сплошную стену огня, преодолеть которую было уже невозможно. Мины начали рваться на дороге и в лесу.