Она говорила что-то еще, а в моей голове пульсом бились ее слова:
«Ты привязан ко мне… Ты привязан ко мне… Ты привязан…»
И тут меня словно током ударило. Уже двое за последнее время называли меня так – «привязанным». Щербатый торговец информацией, которого я спас от рукокрыла. И воин со звучным именем Титаниум, сменивший его на менее пафосное и более привычное для простых людей, населяющих эту землю. Людей. Которых должны были в скором будущем уничтожить мои дети…
Я молча смотрел на чудовище, лежащее передо мной. Чудовище, в словах которой была правда. Она была слишком красивой, чтобы я мог равнодушно оттолкнуть ее. Она не раз спасала мне жизнь, и не важно, что она и насылала на меня тех монстров, которые потом пытались меня убить. Главное, что в последний момент ее чувство брало верх, и она не давала случиться тому, что сама же задумала…
А еще она, хочу я этого или нет, была матерью моих детей. Чудовищем, породившим чудовищ… отцом которых был я. И если женщина родила от тебя полсотни ирреальных монстров, по законам природы ты все равно остаешься их отцом, хочешь ты этого или нет…
Сейчас я смотрел на нее, на коконы возле кровати и чувствовал, как мою душу выкручивают, рвут на части противоречивые чувства к этим существам из другого мира… ставшим частью моего мира и моей жизни. Она ментально привязала меня к себе, опутала мое сознание, заставила делать то, что ей было нужно, – а сейчас отпустила и молча ждала моего решения. А я стоял и не знал, что ответить. Привязанный… Да, возможно. Так или иначе, любой мужчина привязан к матери его детей…
Но это не значило, что, потакая ее желаниям, я должен стать чем-то вроде племенного быка при ней, средством для уничтожения остатков человечества в мире, и без того разрушенном Последней войной.
Я медленно покачал головой. Говорить не было нужды, она и так все поняла – ведь она была частью меня и, думаю, знала мой ответ еще тогда, когда предлагала мне остаться. Во всяком случае, догадывалась, так как отреагировала на удивление спокойно. Лишь слегка приподнятые плечи расслабились, словно с них сняли тяжелую ношу. А еще ее глаза стали совершенно белыми, такими же, как у ее прислужников. Хотя, может, они и были всегда такими, просто я видел в них то, что хотел видеть.
– Да будет так, – бесцветным голосом произнесла она, словно приговор огласила. – Ты сам сказал как-то: чтобы выжить, я должна вырастить клыки. Вырастить, заточить и научиться кусаться.
Она криво усмехнулась, при этом ее верхняя губа приподнялась – ровно настолько, чтобы я увидел ряд неестественно длинных, заостренных зубов. Раньше их не было… А может, и были, просто она заставила меня не замечать их. Любовь слепа, и в данном случае это была не просто поэтическая метафора.
А она продолжала говорить, и каждое ее слово было словно гвоздь, заколачиваемый в крышку моего гроба.
– Любая слабость наказуема, в том числе и слабость королевы. Но если уничтожить причину этой слабости, она исчезнет, а уничтожившего сделает сильнее. Побежденное заболевание дает иммунитет к последующему инфицированию, и я постараюсь более не заражаться столь опасной болезнью, как любовь. Прощай, человек.
Последнее слово прозвучало как издевка. И сразу же я почувствовал боль.
Она родилась внутри моей головы и мгновенно разрослась, разрывая мозг на части, давя изнутри на виски, грозя проломить черепную коробку. Жутко, страшно заболели глаза, будто изнутри в них вогнали раскаленные шилья. Теплое потекло по верхней губе – это двумя струйками полилась кровь из ноздрей. А еще загрохотало в ушах… Но нет, это уже был звук извне. Хоть и хотелось мне упасть на колени, обхватив руками разламывающуюся голову, но я нашел в себе силы обернуться.
Одна из резных створок упала внутрь, сорванная с петель. Вслед за ней в помещение влетела оторванная голова с белыми, выпученными глазами, окутанная редким облачком серого и вонючего тротилового дыма.
«Граната» – пришла вялая мысль. Впрочем, вялость быстро рассеивалась вслед за уходящей болью – королева людов переключилась на новые цели.
Вбежавший в комнату человек с пулеметом вскрикнул и уронил свое оружие. Следом его голова взорвалась, словно перезрелый арбуз, обильно забрызгав коконы кровью и мозговым веществом. Неудивительно. На близкой дистанции ментальный удар королевы мог быть очень эффективным. Особенно – кормящей королевы, которая находилась на пике собственной силы. Я точно знал это, так как все еще ощущал связь с Аньей…
Но сейчас мне больше не хотелось иметь с ней ничего общего. Осознание собственной личности, собственного «я» стремительно возвращалось ко мне, и ментальный удар королевы лишь ускорил процесс.
Теперь это был снова я, Снар, Снайпер, человек, свободный в своих действиях и желаниях. Правда, меня еще связывала с этим чудовищем в женском обличье незримая нить, которую я почти видел наяву. Этакая паутинка между мной и сосредоточенным чудовищем, готовящимся нанести следующий удар тому, кто войдет в спальню.
И тогда я прохрипел, вкладывая в ментальный удар всего себя:
– Ты ошибся, мутант… На, получи от человека!
Я очень явно представил себе, как с сухим треском рвется эта нить, и увидел, как вздрогнула Анья. И отвлеклась на мгновение, глянув на меня. В ее белых глазах промелькнули, сменяя друг друга, растерянность, удивление – и всепоглощающая ярость. На меня и на весь род человеческий, который она собиралась стереть с лица земли. Я понимал, что сейчас эта ярость обрушится на меня, понимал, что ничего не смогу сделать, что сейчас моя кровь и мой мозг брызнут на эти стены. Понимал – и улыбался, глядя в белые глаза своей смерти. Потому что всегда очень приятно вылечиться от болезни, которой тебя намеренно инфицировали.
А потом я краем глаза увидел вспышку слева. Яркую, будто народившееся солнце. И инстинктивно отпрянул в сторону, потому что поток света такой интенсивности никогда не сулит ничего хорошего.
Я ушел от огненного удара, а Анья – нет. Я видел, как она рванулась было, но многочисленные пуповины натянулись, словно канаты, намертво привязавшие королеву к ее ложу. А потом ее накрыла струя неистового пламени, бьющего из «ЛПО-50», который сжимал в руках Толян. Лицо огнеметчика было искажено, он орал что-то нечленораздельное, поливая струями пламени королеву и ее потомство, и его дикий крик почти полностью заглушил стон умирающей Аньи и треск коконов, пожираемых огнем…
Если женщина родила от тебя полсотни ирреальных монстров, по законам природы ты все равно остаешься их отцом, хочешь ты этого или нет.
– Нееет!!!
Протяжный вопль вырвался из моей груди, неведомая сила бросила меня вперед… Но ментальная атака Аньи сделала свое дело, и сейчас я был слишком слаб, чтобы нанести сокрушительный удар в челюсть огнеметчика. Вместо этого я споткнулся и точно рухнул бы на пол, если б меня не подхватили чьи-то руки.
– Держись, Снар! Ты молодец, отвлек эту тварь. Без тебя бы мы не справились!
Голос Тимофея звучал у меня над головой, в нос лезла удушливая вонь паленого мяса, дым, заполнивший спальню, ел глаза, и неудивительно, что по моему лицу текли теплые струйки. Но сейчас это была не кровь, а слезы…
* * *Их было много, собравшихся на главной площади Крепости, у подножия хорошо сохранившейся церкви со Шпилем. Все праздновали победу, веселились по поводу того, что убили много врагов и при этом сами остались живы. При этом среди защитников Кронверка я увидел некоторых жителей Новоселок, а именно – ушастого Ярго с фиолетовым синяком в половину черепа и… жуткую мешанину из плоти пергаментного цвета, в которой торчал внимательный глаз, расположенный примерно на том месте, где у людей положено быть левой щеке. Правда, вместо пары «кедров» за спиной одноглазого висел «Вал» с явно нестандартным глушителем.
Сегодня меня слишком многие хлопали по спине и жали руку, а еще я потерял… так, не думать об этом. Забыть. И точка. Но, так или иначе, сейчас у меня точно не было настроения устраивать разборки. Даже из-за того, чтобы вернуть свой «Вал», модернизированный Кузнецом. Единственное, что мне хотелось, – это поскорее убраться отсюда. Но Тимофей предупредил, что единственный понтонный мост, ведущий с острова, перекрыт до окончания праздника, катера до утра тоже никуда не тронутся, так что хочешь-не хочешь, а мне придется остаться в Крепости до рассвета. Интересно, как они понимают, где ночь, а где утро в сезон белых ночей?
Но одноглазый – не смотри, что гляделка только одна, – вычислил меня сразу. Порыскал моргалой туда-сюда, потом решился и заковылял в мою сторону. Ладно. Если кто-то нарывается на сведение счетов, я особо сопротивляться не буду. Но пусть уж мут не обижается, по собственной воле нарвавшись на разборку, да еще и под соответствующее настроение…
– Значит, если отнести Черному Шаку записку от тебя, то проблем не будет? – поинтересовался я, прикидывая, куда можно врезать этой куче темно-желтой плоти. Получалось, что только в глаз – все остальное было слишком неочевидно.
Сегодня меня слишком многие хлопали по спине и жали руку, а еще я потерял… так, не думать об этом. Забыть. И точка. Но, так или иначе, сейчас у меня точно не было настроения устраивать разборки. Даже из-за того, чтобы вернуть свой «Вал», модернизированный Кузнецом. Единственное, что мне хотелось, – это поскорее убраться отсюда. Но Тимофей предупредил, что единственный понтонный мост, ведущий с острова, перекрыт до окончания праздника, катера до утра тоже никуда не тронутся, так что хочешь-не хочешь, а мне придется остаться в Крепости до рассвета. Интересно, как они понимают, где ночь, а где утро в сезон белых ночей?
Но одноглазый – не смотри, что гляделка только одна, – вычислил меня сразу. Порыскал моргалой туда-сюда, потом решился и заковылял в мою сторону. Ладно. Если кто-то нарывается на сведение счетов, я особо сопротивляться не буду. Но пусть уж мут не обижается, по собственной воле нарвавшись на разборку, да еще и под соответствующее настроение…
– Значит, если отнести Черному Шаку записку от тебя, то проблем не будет? – поинтересовался я, прикидывая, куда можно врезать этой куче темно-желтой плоти. Получалось, что только в глаз – все остальное было слишком неочевидно.
– А что, были проблемы? – невинно воззрился на меня одноглазый, на всякий случай попятившись назад.
– Были. У Черного Шака. А сейчас будут у тебя.
Я изо всех сил пытался накрутить себя – но не получалось. Потому, что понимал, зачем накручиваю. Чтобы забыть. Но и сейчас уже было ясно – то, что произошло в спальне королевы, никогда не забудется. И почему у меня как в известной песне, только наоборот? В смерти – везет, даже побратимом ее прозвали. А в любви – нет. Причем так не везет, что порой хоть в петлю…
– Слушай, брат, давай не будем, а? – забормотал предводитель народа Новоселок. – Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон – а в моем случае это, стало быть, сам понимаешь, критично.
Я невольно усмехнулся. Пройдоха сейчас был само смирение, ну чисто кот из популярного мультфильма, только уродливый до невозможности.
– Ладно, проехали, – махнул я рукой. – Как ты тут оказался вместе со своим… как его…
– Ярго, – заметно повеселел одноглазый. – Так, стало быть, просто всё. Как ты ушел, посыльного мы перехватили, хомо. В деревню хомовскую шел от Кронверка, людей на помощь звать. Сначала съесть хотели, а потом подумали, что это, стало быть, хороший повод с хомо замириться. Нас мало в Новоселках, порой био голодные нападать стали, так без дружбы да торговли с нашими понтами загнемся. Ну, стало быть, сковырнули мы тот плакат – ну, ты помнишь, который «Хомо проход запрещен!» и так далее, снарядили отряд и пошли в Кронверк. Двое наших погибли по пути, и посыльный хомо тоже. Но прибыли вовремя, как раз когда ты в Крепость пошел. Ну, Ярго с ходу все понял, он умный, не смотри, что лысый. А еще способный. В частности, помимо всего прочего, умеет подавлять ментальное воздействие на расстоянии. Ну, и начал он дистанционно королеву давить, пока я бестолковым хомо объяснял, что стрелять в нас не надо, так как мы друзья. Стало быть, Ярго ее и давил, да так, что она поняла насчет серьезности ее потерь, когда уже было поздно. Ну, дальше ты знаешь. Ярго сейчас пьяный в дупель, перенапрягся, когда королеву давил. А теперь перерасслабился. Но как протрезвеет и в себя придет, будет тебя искать, чтоб помириться.
Н-да… Мне только мириться с таким страшилищем не хватало. Небось, тоже полезет руку жать и по плечу хлопать, а у меня и так после давешних приключений все тело словно отбивная.
– Я, стало быть, тоже хотел помириться, – замялся одноглазый. – Ты уж не обессудь, если чего. Я вообще считаю, что с героями надо в ладу жить. Так что, стало быть, вот…
С этими словами предводитель народа Новоселок снял с себя «Вал» и протянул мне.
– Ну, это, стало быть, подарок. Чтоб зла не помнил, если что, и все такое… Это мы у болотного народа выменяли, хороший автомат, тебе пригодится. А мне как-то с «Кедрами» привычнее.
«Надо же, – удивился я. – Оказывается, и у таких бывает что-то типа совести».
Но отказываться не стал. Оружие, усовершенствованное Кузнецом, слишком дорогого стоит. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, щедрость одноглазого стала понятна – единственный магазин «Вала» был пуст, и, думаю, найти в этих краях патроны 9 на 39 миллиметров будет равносильно чуду. Но я как-то привык надеяться на чудеса, особенно когда дело касается отличного российского оружия, потому я, подогнав ремень, лишь повесил автомат на плечо и кивнул.
– Принято. Мир.
– Ну и отлично, – отчего-то обрадовался одноглазый. – Ну, стало быть, бывай, брат. Не поминай лихом.
И укатился в толпу празднующих.
Я же тем временем начал уже конкретно чесать макушку на предмет, как бы мне свалить с этого острова. Куда? А какая разница куда, если я ни черта не помню…
Стоп. На этот раз стандартная установка не сработала. С тех самых пор, как я обнаружил себя лежащим на столе торговца хабаром, привык я думать, что ни черта не помню о своем прошлом. И, недавно получив возможность вспомнить, автоматически заблокировал ее, запретив себе вспоминать. Потому, что страшно это, узнавать о себе новое, которое на самом деле – хорошо забытое старое. Реально страшно. А вдруг вспомнишь что-то такое, от чего и жить-то дальше не имеет смысла?
«Или наоборот – жизнь приобретет смысл…»
Эти слова прозвучали в моей голове, словно их произнес кто-то знакомым тихим голосом. Тем самым, которым когда-то одна девушка сказала мне:
– Теперь мы в расчете, сталкер. Не забывай…
Тогда я не понял, что она имела в виду. А сейчас – дошло… Будто громом поразило, да так, что я непроизвольно охнул и, чтобы не упасть, прислонился к обгорелому дереву, так кстати оказавшемуся за спиной.
Не забывай… А я – забыл. Вернее, насильно заставили меня в секретной лаборатории забыть симпатичную, улыбчивую, курносую девушку Машу, из тех, про кого говорят «ничего особенного, но с изюминкой». Первую юношескую любовь парня по имени Иван, которого потом и друзья, и враги будут звать Снайпером… У нее были волосы цвета воронова крыла и небесно-синие глаза… Такие же, как у другой, совершенно другой девушки с другим именем и другой внешностью.
Но глаза у них были одинаковыми…
Совершенно одинаковыми…
Потому, что никакие чудеса Зоны не могут изменить зеркала души цвета единственного в мире артефакта.
Мне не хватало воздуха, я задыхался от нахлынувшего понимания, которое, словно цунами, смело враз все мелкое и незначительное, что отделяло того паренька с простым русским именем от курносой, синеглазой девушки из такого далекого прошлого.
Что отделяло меня от нее…
Моя рука случайно коснулась рукояти «Бритвы», и это простое прикосновение подействовало на меня, как холодный душ. Непослушными пальцами я расстегнул ворот, присел на землю, холодную от выпавшей росы, и достал из чехла свой нож.
«Бритва» поблескивала синевой, словно приглашала – хочешь, я прямо сейчас открою для тебя ворота в другой мир, который наверняка окажется лучше этого? В котором не нужно будет мучиться сомнениями и воевать с чудовищами, в том числе живущими в тебе самом? Может, попробуем? Должен же быть где-то среди многообразия Розы Миров уютный уголок для усталого путешественника?
Я провел пальцем по плоскости клинка и улыбнулся.
– Не искушай. Теперь-то я точно знаю, зачем пришел именно сюда, пройдя через череду миров… Вернее, за кем.
Я смотрел на клинок, отливающий небесной синевой, а в моей голове вновь звучали последние строчки старой песни, которую спела когда-то давно девушка с глазами цвета единственного в своем роде артефакта:
Эпилог
Наутро его провожали всей крепостью – героя, благодаря которому хомо вновь вернули себе свою Крепость. За ночь мотоцикл ему отремонтировали, пулеметы обратно прикрутили, патронами короба набили, жратвой, водой и необходимой в пути снарягой нагрузили так, что его мотоцикл аж просел под тяжестью груза. Даже патроны для «Вала» нашли и наштамповали их в синем Поле смерти столько, что можно поле очередями косить. Знал бы, ни за что б не отдал. Впрочем, и хомо с ним, с «Валом» с этим. Предводитель народа Новоселок не для того в такую даль притащился, чтобы жалеть о бесполезной железяке. Зато последнее подозрение от себя отвел, одарил по-богатому героя, чтоб его в пути сожрали так же, как отряд предводителя народа Новоселок схомячил посыльного-хомо на подступах к Крепости…
Одноглазый сплюнул, отчего зашипела и запузырилась земля, на которую попала зеленоватая слюна. После чего огляделся, удостоверился, что все заняты проводами героя, и потихоньку направился к металлической двери, ведущей во внутренние коридоры Петропавловки.