Мордоворота аж приподняло от ярости над его табуреткой. Вскочил, ППС вскинул, на меня наставил, шипит:
– Да я тебя щас… Да я с тебя за это спрошу по полной! Ты мне, тварь, за базар свой гнилой ответишь!
Я приподнялся на локте, потом откинулся на заднюю стенку клетки. Холодные прутья коснулись затылка. Кайф… То, что надо. А еще надо, чтобы этот придурок клетку открыл. Дальше уже, несмотря на мое состояние, дело техники. Главное, чтобы сотрясенный мозг не подвел, когда я начну действовать. Жаль только, что какая-то сволочь меня разула, берцы мои навороченные слямзила. Значит, придется бить с ноги, сильно загибая пальцы кверху, чтоб не переломать их ненароком.
– Не, мордатый, – лениво сказал я. – Не получится. Спрашивалка еще у тебя не выросла. Потому ты свой автомат на посту и теребонькаешь, вместо того чтобы службу тащить.
Главное, конечно, чтобы он не психанул и стрелять не начал. Но я рассчитывал на то, что пристяжь этого Марда боится его как огня, – я б, например, на удар под дых отреагировал адекватно, вне зависимости от того, кто мне его нанес. А этот стерпел, даже не вякнул. Значит, босс для него что-то вроде бога, от которого можно получать полновесные трендюли и считать это наказанием за прегрешения, а не поводом дать в морду.
Но, похоже, я слегка переборщил с раззадориванием охранника. Даже при тусклом свете жаровни было видно, как побелела от ярости его морда. Видать, насчет баб это я за живое задел. Трусов девчонки не любят, а этот долбодятел, видать, был не из храбрецов, даром что плечи не во всякую дверь протиснутся.
– Разговорчивый, значит, – прошипел он, а сам аж трясется от ярости. И хочется ему меня пристрелить, и страшно – знает, что шеф с него три шкуры спустит.
– Ага, типа того, – хмыкнул я, внимательно следя за стволом автомата и пальцем мордоворота, дрожащим на спуске. Но до стрельбы дело не дошло. Вертухай мой справился с эмоциями, закинул автомат за спину и молча направился в темный угол. Интересно, что он там забыл?
Ах, вот оно что… Мордоворот вышел на свет, держа в руках железный лом.
– Ты, небось, решил, что я клетку открою? – ощерился он, показав остатки гнилых зубов. – Щас тебе. Но разозлил ты меня сильно. Поэтому выбирай. Или ты сейчас руку на пол положишь, я один раз долбану по ней – и сиди дальше. Или я тебе ломом все кости переломаю, а Марду скажу, что ты бежать пытался. Меня за куртку поймал, к прутьям прижал, ключи требовал, задушить пытался, я защищался как мог.
Неплохо придумано. С учетом того, что клетка размером два на два, при определенной сноровке угроза вполне осуществима.
– Да ладно тебе, чего ты, – примирительно сказал я. – Я ж пошутил.
– И дошутился, – рыкнул мордатый, почуяв слабину. – Короче, я до трех считаю. Или руку кладешь, или не обессудь. Раз, два…
– Ну, блин, ну на фига тебе это надо, – протянул я, кладя кисть на грязный пол, поближе к прутьям.
– А чтоб ты в следующий раз думал, с кем связываешься, – вновь ощерился вертухай, примериваясь, как бы ему половчее нанести удар. – И не вздумай дергаться, я острогой рыбу в озере на раз бью.
Просунул он кончик лома меж прутьев и долбанул, как копьем, вложив вес всего тела.
Попади такой удар мне по кисти, ходить мне с изуродованной рукой по жизни. Но не для того я спектакль разыгрывал, чтоб стать инвалидом в этом подвале. Мордоворот, похоже, был уверен, что быстрее него только пуля. Но – ошибся. Одно дело снулых сомов-мутантов мочить в мутной луже, и совсем другое пытаться искалечить человека, готового к подобной пакости.
В общем, лом лишь выбил крошку из бетонного пола. Я же, отдернув руку, перехватил лом и дернул его на себя.
Но мой ход не удался. Я рассчитывал, что вертухай от рывка не устоит на ногах и приложится башкой о прутья, тут я его ломом и доработаю. Но, похоже, мордатый был готов к чему-то такому и, вместо того чтобы хлопнуться ряхой о перекрестия криво сваренных арматурин, устоял на ногах и, в свою очередь, дернул лом на себя.
Несмотря на то что меня неслабо вело в сторону (сотрясение, как-никак), я стальную палку из рук не выпустил. Наоборот, вцепился в нее изо всех сил, уперся ногой в прутья и тянул, тянул, тянул, рыча и матерясь так, как умеют только русские люди, борющиеся за свою жизнь.
Некоторое время ситуация была патовой. Силы у нас оказались примерно равными, но все-таки мордоворот был потяжелее меня килограммов на пятнадцать, да и по голове его наверняка сильно не били в недалеком прошлом. В общем, я почувствовал, как на меня с новой силой накатывает дурнота, и осознал, что еще пара секунд – и я больше не удержу эту чертову железяку…
Но вновь случилось не так, как я рассчитывал.
Послышался характерный тупой звук, и я почувствовал, как резко ослабла хватка моего визави, – да так, что я сам едва не грохнулся навзничь с ломом в руках. Но устоял. Железная палка сыграла роль противовеса и помогла остаться в вертикальном положении, благодаря чему я вдобавок разглядел впечатляющую картину.
Мордоворот медленно оседал на пол, а сзади него, яростно поблескивая глазами цвета льда, стояла Анья, держа в руках ту самую кривую табуретку, на которой совсем недавно восседал мой незадачливый вертухай. Стало быть, ею он и получил по затылку, в пылу борьбы не услышав кошачьих шагов моей напарницы. Признаться, и я ее не заметил – габаритная фигура моего оппонента полностью заслонила девушку. Сейчас же мордатый занавес медленно падал вниз, открывая исключительно приятную для меня картину. Даже дурнота притупилась, и тошнить вроде поменьше стало.
– Спасибо, – с чувством произнес я.
– За это не благодарят, – буркнула Анья, нагибаясь и засовывая руку в карман вертухая. – Ты мне тоже один раз спас жизнь, так что теперь мы в расчете. Долг Жизни уплачен.
В ее ладони звякнула связка ключей. Ну и отлично. Сейчас она откроет клетку, а там все будет гораздо проще…
Вдруг Анья сдавленно вскрикнула, а я невольно закусил губу.
Мордатый оказался крепче, чем ожидалось. Пока девушка шарила по его карманам, он успел прийти в себя, сориентироваться и понять, что Анья одна. Осталось только неожиданно и резко выбросить вперед руку, схватить девушку лапищей за горло и легонько сжать. То, что он сделал это не в полную силу, я понял по хрипу Аньи. Значит, еще жива, значит, мордатый решил ее не убивать. Хорошему воину достаточно мгновения, чтобы раздавить пальцами трахею противника, а мордоворот по меркам этого мира был все-таки неплохим бойцом, несмотря на его недостатки.
– Попалась, сучка! – прошипел он, медленно доставая длинный нож из ножен на поясе. – Помочь своему кобелю пришла, да? Соскучилась? Ничего, сейчас ты поймешь, что я лучше. Только не обессудь, я люблю с кровью. Трахать и резать понемногу. Лицо, руки, шею. После этого ты точно станешь другой и наверняка надолго меня запомнишь…
Он говорил что-то еще, но я уже не слушал. Я был занят, взвешивая на руке трофейную железяку. У меня был только один шанс, а в моем состоянии попасть с трех метров, метнув лом сквозь прутья решетки, – задача непростая. Но решить ее нужно, причем так, чтобы урод больше не поднялся с этого пола.
Наконец я размахнулся, насколько позволяла моя тесная клетка, и с силой метнул заточенную железяку…
Но в самый последний момент мой добротно побитый организм сыграл со мной злую шутку. Меня слегка качнуло, и лом, слегка чиркнув по решетке, полетел не совсем туда, куда я его отправил…
Хотя мой бросок оказался не совсем безрезультатным. Метил я в голову мордоворота, а вместо этого грубо заточенное железо врезалось в кисть руки, сжимающей рукоять ножа.
Послышался хруст, за ним – грохот лома, упавшего на пол. А потом заорал вертухай, из раздробленной кисти которого торчала тоненькая сломанная кость. Вот оно как, значит, получилось. Судьба – девушка справедливая и беспредельщиков наказывает сообразно тому злу, которое они причинили другим, или собирались причинить. Рано или поздно. В данном случае, очень хорошо, что рано.
От боли вертухай разжал хват на горле Аньи. Девушка, хрипя, вдохнула – и с неожиданным проворством бросилась к ножу, валяющемуся на полу.
Мордоворот слишком поздно осознал свою ошибку. Дернулся было к Анье, забыв про искалеченную руку, но та плавным движением ушла от его броска, гибкой змеей скользнула за спину… Тоненькая, но сильная ручка легла на рот вертухая, после чего основанием указательного пальца девушка резко надавила на корень мясистого носа.
Это очень больно. Настолько больно, что даже здоровенный мужик хочешь-не хочешь, а запрокинет голову, повинуясь движению девичьей ладони. А потом девушка, продолжая удерживать голову мордатого вертухая прижатой к своему плечу, воткнула нож на четыре пальца ниже правого уха и мощно резанула от себя, одновременно отворачивая голову обреченного влево. Это правильно. Это чтоб поток кровищи, хлынувший из располовиненной сонной артерии, не залил ее с головы до ног.
Правда, долго удерживать безвольное тело Анья не стала. Придержала ровно столько, сколько требуется для нанесения широкого разреза от уха до уха, и энергичным толчком бедра отшвырнула мордоворота от себя. И это тоже правильно, ибо серьезно раненный организм в восьми случаях из десяти рефлекторно-экстренно освобождается от дерьма и мочи – чисто чтобы продукты жизнедеятельности в кровь не попали и заражение не вызвали, что особенно актуально при ранениях брюшной полости. А потом неопытный диверсант полдня камуфлу отстирывает от крови и чужого поноса, мгновенно пропитавшего штаны и умирающего, и его убийцы.
Но сейчас организм мордоворота старался зря. С правильно, не киношно перерезанным горлом человек умирает в считаные секунды. Это на экране порой чиркнут лезвием по коже, и нехороший человек тут же дохнет в конвульсиях. В жизни же это действительно грязное дело требует сноровки, которая у Аньи определенно имелась. Нет, ну честное слово, девчонка нравилась мне все больше и больше. И дело не в ее навыках, которые, скорее, могут отпугнуть любого нормального мужчину. Просто не каждый мужик пойдет спасать малознакомого товарища из плена, осознавая при этом, что для достижения задуманного придется убить охранника. Ведь поймают мутанты и за убийство человека из свиты ценного гостя точно не пожалеют «сестру» – вон они как перед этим Мардом приседали. Даже страшно представить, на что способны муты, желающие выслужиться перед сильным союзником.
А она не испугалась. Пришла, убила и сейчас идет к клетке, перебирая связку с ключами окровавленными пальцами, – даже при наличии необходимых навыков трудно зарезать человека, не замаравшись в его крови.
– Где это ты так ножом работать насобачилась? – поинтересовался я, пока Анья подбирала ключ к большому висячему замку, тронутому ржавчиной.
– Дома свиней резала, – буркнула девушка. – У нас под землей большое хозяйство. Было. Пока не пришли твари и не выгнали нас в городские руины.
Понятно… Значит, не по своей воле ее народ из-под земли вышел. Получается, вынудили. Так уж устроен мир, что каждый борется за кусок пожирнее. А кто не борется, довольствуется объедками, либо дохнет с голоду. Все остальное – высокие слова, бесполезная философия, суета сует и томление духа. Или ты грызешь, или тебя грызут. И у каждого на свете – своя правда, и свое личное право грызть, которым ты либо пользуешься, либо сам рано или поздно подставишь горло под чужие клыки…
Замок, раскрывшись, лязгнул и прервал мои мысли о вечном.
– Быстрее, – проговорила Анья, открывая скрипучую дверь моей клетки. – Скоро светает, и нам нужно побыстрее убраться из Новоселок, пока нас не заметили.
– Ну уж нет, – покачал я головой. – Слишком много у меня вопросов возникло к Марду и этой гостеприимной шайке уродцев.
Сказал – и невольно взялся за прутья клетки, ибо меня снова качнуло. Проклятое сотрясение! Проклятый Мард с его способностями псионика. Сволочь. Что победил – ладно, это полбеды. Но за то, что он меня на колени приземлил, он ответит по полной.
– Ты не можешь даже нормально идти, – продолжала увещевать Анья. – Пойдем. Я знаю, как отсюда незаметно выбраться.
Я вновь упрямо мотнул головой, хотя тут же пожалел, что это сделал. Тошнота немедленно подкатила к горлу, того и гляди, блевану своей спасительнице под ноги, чего мне, кстати, решительно не хотелось. В каждом мужике сидит пацан, который больше смерти боится показать свою слабость перед девчонкой. Даже если для этой слабости есть вполне объективные причины.
– Ну, хорошо, – неожиданно смягчилась Анья. – Я попробую тебе помочь.
– Как? – выдавил я из себя, уже готовый выть от собственного бессилия. Сотряс извилистого оказался слишком сильным, и я вряд ли сделаю самостоятельно десяток шагов без риска со всего маху грохнуться и без того разбитой мордой об землю.
Но тут она шагнула вперед, не мигая глядя на меня. Ее глаза словно засияли изнутри белым светом, и я понял, что не могу пошевелиться. Я стоял столбом и видел, как она подошла, медленно подняла руки и положила мне на виски прохладные ладони…
Это было восхитительно… Тупая ломота внутри черепа почти сразу стала вполне терпимой, а после и вовсе исчезла, растворившись в потоке блаженства, охватившего мое тело. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой… и когда внезапно все это закончилось, я немедленно убедил себя в том, что ничего не было. Я же давал себе слово не влюбляться, вот и нечего. Подумаешь, девчонка-экстрасенс, в мире постапа и покруче чего встречается. Например, те же кио женского пола, которые внешностью и формами, пожалуй, покруче Аньи будут.
Такие вот мысли гонял я в своей вылеченной голове, а внутри чувствовалось совсем другое. На самом деле, очень не хотелось мне, чтобы она убирала руки от моих висков. Так бы держала и держала, а я б в ее глазищи смотрел, уже не белые, а вполне себе человеческие, только с очень светлой радужкой…
Но все хорошее обычно быстро заканчивается, такое уж у него, хорошего, свойство. Анья отняла руки от моей головы, опустила длинные ресницы и тихо сказала:
– Надо идти.
А я как нутром почувствовал, что ей тоже не хотелось прерывать ментальный контакт и что ей было так же приятно, как и мне, – ну, или почти так же. Бывает такое, знаете ли, что людям просто очень хорошо вдвоем, и никто им больше не нужен. И говорить ничего не надо, потому что чувствуют они друг друга без всяких слов, соединенные незримыми нитями… И убеждай себя пустыми словами, и говори хочешь мысленно, хочешь вслух все, что в голове твоей вертится, а никуда ты, мужик, теперь не денешься…
– Надо идти, – повторила она. – Я… я немного могу брать под контроль живые существа… на расстоянии. Только очень ненадолго. Есть гораздо более сильные псионики, сильнее меня, и Мард – один из них. Но я попробую его придержать, иначе ты просто не сможешь к нему подойти.
Видно было, что ей трудно говорить. Она явно боялась, что я отшатнусь от нее, как сделали бы многие другие. Мутант – это приговор. Мутант – это другой, не такой, как ты, чуждый тебе и твоему племени, враждебное существо, вполне возможно жаждущее вцепиться тебе в горло, чтобы напиться свежей крови. Это устойчивый стереотип, от которого очень трудно избавиться. Ровно до тех пор, пока кто-нибудь не ткнет в твою сторону пальцем и не скажет: «Все сталкеры – мутанты». И ведь прав окажется. Мы чувствуем аномалии не так, как большинство людей. На многих из нас не действуют артефакты, смертоносные для других. А еще мы по собственной воле лезем туда, куда никакой нормальный человек не сунется, даже если на него автомат наставить. Вот и получается, что сталкеры с мутантами одной крови. Одна Зона нас породила, хоть и в разных мирах. И дорога у меня теперь с этой девчонкой одна на двоих.
– Хорошо, – кивнул я, поднимая с пола нож мордатого. – Веди.
* * *Она даже не спросила, куда нужно меня вести, – всё и так было понятно. Мард со своей пристяжью расположился в доме рядом с апартаментами Ярго – так же добротно сложенном из бревен, но одноэтажном. Возле входа в дом отирался камуфлированный воин с автоматом на ремне и скучающей гримасой на небритой роже. Типа, охрана, за такими стенами предосторожность явно излишняя. Для нас – в том числе.
Мы с Аньей укрылись за углом дома, служившего складом всякого барахла и одновременно каталажкой, оборудованной в обширном подвале. Из импровизированной тюрьмы Анья меня вытащила, теперь вставал вопрос, как пройти через площадь незамеченным ни охраной со стен, ни личным секьюрити Марда, позевывающим возле входа в опочивальню шефа.
Площадь, кстати, была неплохо освещена горящими факелами, что были воткнуты в стальные держатели, привинченные к стенам домов. Причем, воткнуты грамотно, перекрывая друг друга так, чтобы охрана могла видеть все, что делается внутри крепости.
Впрочем, все это Анью не остановило. Она просто вышла на освещенную площадь, бросив мне через плечо:
– Давай за мной. Только быстро. Мои силы не безграничны, и я не смогу держать их долго.
Мы бегом пересекли площадь, при этом я старался расфокусированным зрением охватить как можно большее пространство. Если кто-то дернется на стене или охранник Марда перестанет раздирать пасть в очередном зевке и попробует нас остановить, надеюсь, я успею среагировать. Трофейный автомат, который я забрал у покойного мордоворота, несомненно, грел душу, хотя я осознавал – если кто-то поднимет тревогу, мы вряд ли проживем дольше тридцати секунд. Слишком хорошо была освещена площадь, и слишком много было охраны на стенах. Я насчитал не меньше дюжины мутантов, шатающихся по бревенчатому боевому ходу. Возможно, их было и больше, у меня на спине глаз нету. Да и не нужно это. Заметят, так нам вполне той дюжины хватит, расстреляют, как в тире. Хорошо, если успею двух-трех снять из непристрелянного оружия. Слабое утешение. Но я очень надеялся на впечатляющие способности своей спутницы. Больше было просто не на что надеяться.