Он несколько раз повторил этот маневр и опустился на глубину, где было спокойно, куда волны не достигали.
Здесь было темно и вода была прохладная.
Ему не нужен был свет. Осязание, сосредоточенное в щупальцах, и слух вполне заменяли глаза.
Он спокойно продолжал процеживать через себя воду и уверенно отыскивал в темноте водяные слои, напитанные кислородом и кишащие инфузориями.
Слабый шум в воде известил его, что приближается стая рыб. Он их не особенно боялся.
Не торопясь втянул в себя щупальца и стал ждать, неподвижно повиснув в воде.
Теперь он совершенно был похож на гвоздь.
Несколько рыб окружили его и пробовали раскусить.
Но белемнит пришелся им не по зубам.
Твердая, известковая оболочка не поддавалась и выскальзывала из зубов.
Поняли рыбы, что здесь ничего не выйдет, и взялись за голову, где скорлупа была потоньше.
Белемнит испугался и пустил в ход свое средство к защите: выдавил из чернильного мешка, что помещался сзади жабр, несколько капель черной жидкости.
Она быстро расплылась вокруг и окрасила воду в бурый цвет.
Шарахнулись рыбы в сторону, ослепленные едкой жидкостью.
Под защитой бурого облака белемнит с полчаса прислушивался. Кругом все было тихо. Рыбы ушли.
Он выпустил щупальца и опять поплыл за добычей.
Недолго ему пришлось спокойно плавать.
Сильный шум и содрогание водяных слоев принесли ему весть о большой опасности.
Белемнит проворно втянул в себя щупальца и вытолкнул на этот раз целую струю чернильной жидкости.
Она окрасила и отравила море на несколько метров вокруг.
А вода все сильнее и сильнее вздрагивала и шумела.
Враг приближался.
Скоро он показался большущей черной тенью.
Это был ихтиозавр, крупное и хищное морское чудовище, каких теперь не водится.
У него были длинные, усаженные зубами, челюсти.
Он издали почуял белемнита, но едкая чернильная жидкость щипала глаза и он не мог рассмотреть свою добычу.
Взмахом могучего плоского хвоста он рассеял чернильную тушу.
Разинул челюсти и схватил белемнита за голову.
Хрустнула раковина, как скорлупа, и исчезла в пасти чудовища.
Только острый конец белемнита откололся и медленно стал погружаться на дно.
А хищный ихтиозавр поплыл прочь, наводя ужас и панику на мелких морских обитателей.
Обломок белемнита стукнулся о морское дно, усеянное живыми и мертвыми раковинами, и остался лежать неподвижно.
Проходили годы, века и тысячелетия.
Белемнит все лежал на прежнем месте.
Только сверху засыпали его толстым слоем песок, ил и раковины.
Каждый год этот слой становился все толще и тяжелее.
Умрет ли рыба или раковина — все падает на дно.
Понемногу вырастали целые горы из остатков морских животных.
Они плющились и сжимались под своей собственной тяжестью и превращались понемногу в серый камень-известняк, каким кроются панели в наших городах.
Так постепенно вырастали на морском дне известковые горы.
С каждым тысячелетием все выше и выше поднималось дно, мелело море, отступало в стороны и заливало острова.
А тут еще грозные, подземные силы выпирали морское дно снизу.
Выпучивали его вверх, как пузырь.
Дрожала первобытная земля от беспрерывных подземных толчков.
Клокотало, волновалось море и медленно уступало место будущему материку.
Наконец он поднялся и его встретили горячие лучи солнца.
Они высушили мелкие соленые лужи морской воды.
А самые большие и глубокие остались и до сих пор под названием Каспийского и Аральского морей.
Внутри одной известковой горы нового материка затерялся маленький осколок белемнита, сдавленный со всех сторон плотным камнем.
Он пропитался известью и окаменел. Шли века бесконечной чередой и сменялись тысячелетиями. Выпадали на новый материк дожди из туч, занесенных ветром с моря.
Скоплялись озера и реки пресной воды.
Они не высыхали потому, что все время пополнялись проливными дождями.
А где появлялись реки и озера — там начинали расти трава и деревья. Их семена приносились ветром из отдаленных стран.
Прилетели птицы, но не те первоптицы, что охотились на белемнитов, а настоящие, покрытые перьями.
Первоптицы, ихтиозавры и белемниты давным-давно все вымерли. От них и следа не осталось. Только кое-где, изредка, находят люди окаменелые кости и дивятся чудовищной их величине.
А суеверные дикари слагают сказки про великанов, живших в древние времена.
Широкая могучая река медленно катила свои воды в соленое море.
Ее берега заросли дремучими лесами, а в них поселились птицы и разный дикий зверь.
Огромный лось с зубчатыми рогами пробирался сквозь чащу на водопой.
На берегу, в каменной расщелине известковой горы, что когда то была на дне моря, поселился пещерный медведь.
В прибрежных камышах, хлюпая в вязкой трясине, переваливался с боку на бок свирепый носорог.
А в хвойных безбрежных лесах бродил могучий, косматый мамонт.
Он прочищал перед собой тропу к реке. С корнем выворачивал хоботом деревья и проламывал кривыми клыками заросли.
Вслед за мамонтом, озираясь на каждом шагу, крался человек, а рядом с ним его сын — мальчик.
За поясом человека торчало несколько каменных ножей, а в руке он сжимал деревянную рукоятку каменного топора.
Его бронзовое тело было прикрыто звериной шкурой.
Всклокоченные волосы связаны на затылке в пучок.
Длинная, спутанная борода, белые острые зубы и горящие, как уголья, глаза жадно и настойчиво смотрели вдаль из-под нависших, густых бровей.
Откуда взялся этот дикий, первобытный человек — нам неизвестно.
Уже несколько дней он шел по следу мамонта.
Питался по пути чем попало: лягушками, ящерицами и земляными червями.
Выкапывал съедобные корни.
Если же и этого не попадалось, то подтягивал живот покрепче сыромятным ремнем, чтоб как-нибудь обмануть голод и упорно шел вслед за зверем.
Это был первобытный, дикий человек, не умевший добывать огня.
Оружие его было сделано из камня и едва отесано.
Он вовсе не думал одолеть один на один грозного великана-мамонта, а просто выслеживал его, чтоб донести потом своему племени и сообща начать охоту за зверем.
Таков был план первобытного человека и он настойчиво шел по следу.
Он держался на таком расстоянии, чтоб зверь его не учуял.
Изредка останавливался и чутко прислушивался.
Глубоко втягивал ноздрями воздух и зорко всматривался вперед.
Мальчик следовал примеру отца и учился на деле охотничьему искусству.
Влажный ветерок пахнул в лицо человека и принес ему радостную весть.
В глазах дикаря промелькнул огонек торжества.
Наконец-то кончился его опасный длинный путь.
Влажный воздух предвещает близость воды и мамонт, конечно, поселится невдалеке от нее.
К тому же кругом хвойный лес.
Молодая хвоя — любимое лакомство зверя.
Человек, крадучись, свернул с тропы.
Сделал большой обход и вышел на реку, около крутого, скалистого обрыва.
Красным заревом вечерней зари была залита западная сторона горизонта.
Верстах в полутора, на берегу реки, человек увидел едва заметную черную точку.
Она слегла колыхалась и двигалась.
Крепко стиснул дикарь рукоятку каменного топора.
Он радовался, что мамонт остался на берегу реки и наверное надолго.
Теперь он не уйдет от охотников.
Человек осторожно спустился с крутого обрыва известковой горы.
Отыскал небольшую расщелину и забрался в нее.
Здесь он решил переночевать, чтобы завтра, чуть свет, тронуться в обратный путь к своему племени и сообщить радостную весть о находке мамонта.
В расщелине было тесно для двоих, но зато сухо и никто не мог напасть врасплох.
Человек подобрал под себя ноги и укрылся шкурой.
Под голову положил каменный топор и заснул.
Ему снилось, как он приведет сюда воинов своего племени.
Они выроют глубокую яму на тропе, расчищенной мамонтом.
Ничего не чуя, зверь пойдет по ней на водопой и провалится в яму.
А, может быть, его нарочно пугнут, если захочет старшина племени, самый старый и опытный охотник.
Самое важное, чтоб мамонт попался в яму.
Тут уж его одолеют люди.
С гамом и гиканьем налетят они на яму. Окружат ее со всех сторон.
Градом посыпятся в мамонта глыбы камней, колья и что попало.
Когда вырвется из груди великана предсмертный рев и беспомощно осядет туша в глубь ямы, тогда начнется пир.
Заработают каменные топоры и ножи.
Лучшие куски съест старшина племени. Затем воины наедятся до одурения сырого, теплого мяса. Напьются горячей крови.
Потом женщины, дети и старики.
Старикам можно и не давать. Они пользы не приносят, а только лишние рты в племени.
Впрочем, мяса будет много.
Его хватит надолго всему племени.
А когда выйдет — опять пойдут на охоту.
Опять начнут подтягивать животы, пока не посчастливится. И так всю жизнь.
Сильный порыв холодного ветра прервал приятный сон голодного первобытного человека.
Он выглянул из расщелины.
Небо сплошь заволокло грозовыми тучами.
Весь горизонт пылал от зарниц.
Доносились отдаленные, глухие раскаты грома.
Человек со страхом всматривался в ночную темь.
Он не знал, что такое молния и гром, но чувствовал, что надвигается что-то грозное и непостижимое.
Налетел шквал. Застонали и затрещали деревья. Каскадами полил проливной дождь.
Грохотала тьма, озаряемая вспышками молний.
Человек в ужасе прижался к стене расщелины, а мальчик уткнулся лицом в складки звериной шкуры.
Вдруг яркий зигзаг прорезал тьму.
Он ударил в верхушку соседней скалы. Человек видел, как рассеклась она надвое и обрушилась вниз.
Дрогнула земля от потрясающего удара молнии.
После этого гроза стала быстро стихать. Тучи уносились вдаль. На небе засверкали звезды.
Долго стоял человек около стены, оглушенный.
В ушах у него звенело, а в глазах мерещилась огненная стрела.
Когда загорелась заря и выплыло из туманной дали лучезарное солнце, человек вышел из своего убежища.
Он пошел к разбитой скале, чтоб отыскать громовую стрелу.
И нашел ее под грудой обвалившихся камней.
Он радостно выхватил из-под них знакомый нам острый конец окаменелого белемнита.
Человек решил, что это и есть громовая стрела.
Он срубил топором крепкое, прямое деревцо, счистил с него кору с сучками и насадил на него белемнит.
Получилось длинное, тяжелое копье, с острым каменным наконечником.
Человек уже хотел пуститься в обратный путь, к своему племени, когда несколько мелких камешков скатилось к его ногам.
Он взглянул вверх и замер от ужаса.
Там стоял грозный, пещерный медведь с лобастой, косматой головой.
Их взгляды встретились.
И человек прочел мысли своего противника:
— Я голоден, — думал медведь.
— И я тоже, — подумал человек. — Поэтому согласен вступить в бой. Громовая стрела разбила каменную гору. Неужели она не уничтожит моего врага?
И потрясая в воздухе копьем, человек первый сделал шаг навстречу противнику.
Сердито заворчал медведь и поднялся на задние лапы во весь свой богатырский рост.
Человек с разбегу ударил копьем в грудь.
Удар был страшный.
Глубоко вошло древко. Пробило сердце и вонзилось в спинной хребет.
Рявкнул зверь и в предсмертной агонии облапил человека, не успевшего увернуться в сторону.
Хрустнули кости, и оба противника мертвые скатились с утеса в реку.
Там их затянуло зыбучими песками.
Покрыло сверху илом и засыпало камнями во время обвалов.
Так бы племя первобытных людей и не узнало, куда делся их храбрый воин, если бы не вернулся сын пропавшего.
Много дней мальчик блуждал по лесным дебрям. Днем шел, а по ночам спал на деревьях, чтобы не достали хищные звери.
Наконец попал на след своего племени. Отыскал его и рассказал воинам про виденную им реку, громовую стрелу и поединок отца с пещерным медведем.
Он навел их на след мамонта.
Им удалось его загнать в яму.
Целый месяц пировали охотники над тушей зверя.
Так справили первобытные люди тризну по погибшему воину.
Опять пошли бесконечной вереницей десятки, сотни и тысячи лет…
Креп понемногу разум человеческий.
Племена разрастались в многочисленные народы. Отвоевывали люди земли у зверей. Рубили леса. Строили деревни и города.
Прокладывали железные дороги сквозь непроходимые болота, леса и неприступные горы.
Бежали по рельсам стальные паровозы, оглашали свистками дебри, где когда-то ревел косматый их хозяин, мамонт.
Выдумали люди и настоящие громовые стрелы — пушки.
Все это было создано благодаря пытливому уму человеческому, при помощи научных знаний.
Если бы люди верили в чудеса и не пытались узнать правду, — то были бы и до сих пор дикарями.
Верили бы в чертей и громовые стрелы, а сами ходили бы пешком в звериных шкурах вместо того, чтоб ездить на поездах и одеваться в платье.
Так кончил свой рассказ учитель.
Мальчики помогли ему снести кость первобытного человека в школу.
Они не боялись теперь, что черт явится к ним за своим пальцем.
Они поняли, что наука говорит правду, а темный и суеверный дед Трофим ничего не знает.
И откуда ему знать, если он неграмотен и в школу никогда не ходил.
Ее ведь недавно в селе выстроили.
Н. Плавильщиков БРОНТОЗАВР{14} Рис. Т. Лебедевой
I. МИЛЛИОН ЛЕТ тому НАЗАД
Черное озероЛист, тихо кружась, упал на воду…
Иглы араукарий дрогнули и зазвенели на гибких ветвях…
Деревья чуть наклонились и снова выпрямились…
Едва заметны были розовые облака на горизонте. Солнце садилось.
В тинистой воде медленно поднимались большие пузыри. Они доплывали на поверхность воды, переливаясь красным, синим и желтым, и лопались. Мелкие круги разбегались от лопнувшего пузыря, бороздили воду и, сталкиваясь друг с другом, превращались в нежную рябь.
На смену лопнувшим пузырям поднимались все новые и новые.
Казалось — тинистая вода дышала.
Толстый слой ила и отмерших частей растений устилал дно огромного болота-озера. В этой разлагающейся массе жили мириады бактерий брожения, и радужные пузыри, прорывавшие сонную гладь озера, говорили о непрестанной деятельности этих обитателей темного дна.
Высокие деревья отражались в черной воде. Их ветви свисали над заболоченным озером, странные двухдольчатые листья чуть шевелились на длинных черешках.
Ветер дул с озера и нес с собою запах гнили и тины.
В густых зарослях папоротников, хвощей и кустов было тихо. Ни одна птица не мелькала в зелено-бурых ветвях, ни одна бабочка не порхала в поисках за яркими и душистыми цветами, ни одна пчела не гудела в траве. Цветов не было — были только листья и ветви, только высокие стволы и ярко-рыжие лепешки лишайников на их темно-серой коре.
Лес молчал и казался спящим.
СтрекозаГигантская стрекоза, в полметра длиной, слетела с куста и понеслась над водой. Ее крылья громко шуршали, а на поворотах издавали резкий дребезжащий звук.
Пролетев над краем болота, стрекоза повернула и полетела обратно вдоль берега, поблескивая крыльями в лучах заходящего солнца.
С папоротника слетело большое насекомое. Стрекоза круто повернула…
Насекомое кружилось над водой, то поднимаясь, то опускаясь. А за ним — кружилась, поднималась и опускалась стрекоза. Казалось они играли. Но то не было игрой, то была борьба, в которой проигравший платил — жизнью.
Насекомое проиграло.
Стрекоза взвилась кверху, упала и — с добычей в сильных челюстях — уселась над водой. Ветка, на которую она села, чуть дрогнула и провисла: стрекоза была очень тяжела, она весила не менее полукилограмма.
Стрекоза медленно жевала, и ее вид был страшен — так велики были челюсти и так быстро и неустанно они двигались. Казалось, что это не насекомое, а какая-то странная машина, перемалывающая что-то сказочными жерновами.
Огромные глаза охватывали голову стрекозы, заходили на бока, прикрывали затылок, спускались на лоб. Стрекоза сразу видела вправо и влево, взад и вперед, вверх и вниз. И этот чудовищный кругозор делал еще страшнее хищное насекомое.
Стрекоза жевала. Ее глаза тускло светились и чуть поблескивали в лучах солнца сотнями нежных граней.
Оторванная ногаСтрекоза слетела на песок…
Не успела она сесть, как из-под лежавшего здесь полусгнившего ствола дерева высунулись клешни, а сзади них засверкали две ярких точки.
Сухопутный краб уставился своими стебельчатыми глазами на стрекозу. Он медленно высовывал голову из-под ствола и пристально глядел.
Его глаза были так блестящи, что казались не глазами, а кусочками стекла.
Стрекоза опустилась на песок.
Ее прозрачное слюдяное крыло прикоснулось к стволу дерева почти над входом в нору краба. Медленно высунулась голова, блеснули глаза, протянулась клешня…
Громко затрещав крыльями, рванулась стрекоза, схваченная за ногу. Она рванулась так сильно, что наполовину вытащила краба из его норки. Но клешня успела сжаться, нога стрекозы была захвачена крепкими тисками. Треща крыльями, ярко сверкавшими в красных лучах солнца, стрекоза пыталась подняться на воздух, а краб не разжимал клешни и цеплялся членистыми ножками за кору ствола.