– Так вот чего он, наверное, орал о помощи – грустно выдохнул председатель и еще раз перекрестился. – Куда-то перенести его надобно…
Корней Аристархович задумчиво потирал подбородок.
– Насчет того, что искать его кинутся – может и правда. Только вот вопрос – кто? – и он обвел всех взглядом.
В ответ тишина. Я чувствовал себя участником какого-то тайного общества, собравшегося темным вечером в избе обсуждать свои неведомые дела. Собственно, так оно и было. Ведь мы – единственные свидетели последних минут жизни и первых смерти этого человека и эта тайна пока принадлежит нам. И Костомаров со своими театральными паузами тут как нельзя кстати.
– Посмотрите внимательно на нашего… пострадавшего, – и все, словно по команде, перевели взгляд вниз. – Он сильно изможден, вероятно не только лесной прогулкой, но и голодом. Одежда тоже прибывает на грани смерти, извините меня за такое сравнение. Мы тоже с вами не в малиновых кафтанах, но это – просто обноски. Лишь бы было что-то на теле. По этим признакам у меня есть одно предположение.
– Каторжник, – уверенно сказал Зверев. Глаза же председателя снова широко открылись и он сделал полшага назад.
– И его вполне могут искать, – добавил доктор.
– Отряды будут по лесу шляться, – процедил сквозь зубы охотник и нахмурился.
Костомаров согласно покивал.
– Вполне возможно. До нас могут и не дойти, но мы можем их встретить и тогда придется вести беседу, отвечать на вопросы. Скорее всего, не очень приятные.
Я догадался, что Зверев и Костомаров совсем не хотят, чтобы кто-то нарушил их лесную жизнь. Судя по взгляду председателя, тот никак не могу решить, как же будет правильно. Все снова замолчали, решая судьбу покойника.
– Можно сказать им, что наше тело, сильно порченное. Медведь подрал или волки доедали, – сказал егерь, поднимая с пола табурет и садясь на него. – Расскажем, как примерно выглядел, нос там, глаза, росту небольшого.
– А поверят, что труп? А не прикрываем по доброте душевной, – Костомарову идея видимо показалась неплохой.
– Одежонку можем отдать, в крови как раз, – Зверев кивнул на тело. – Или голову.
От последних слов меня прошиб пот, а председатель освятил себя крещением, словно отгораживаясь от таких мыслей.
– Одежды мало, – покачал головой Корней Аристархович, – эти так просто не отстанут. Им нужно тело. Или его изображение, – и посмотрел на меня.
Я не сразу понял, каким боком тут я, но потом дошло – фотография. Хорошая идея. Надо только потом как-то аккуратно отрезать нужные кадры, чтобы не губить все катушку. Господи, что за мысли, устыдил я сам себя, тут дело о человеке, а ты трясешься над куском целлюлозы или из чего там эту пленку делают.
Костомаров рассказал остальным, что имеется ввиду. Идею одобрили и принялись исполнять. Я сходил за аппаратурой. Вынесли труп на улицу. Затем подумав, положили на тачку и отвезли недалеко в лес. Ведь наша версия включала смерть от нападения животного, значит и останки должны быть в чаще. Я фотографировал так, чтобы в кадре не было всего туловища целиком, больше акцентируя внимание на лице, на пятнах крови. Зверев вызвался закопать покойника, я в свою очередь – помочь ему с маханием лопатой. Однако охотник настоял, чтобы фотографии были поскорее готовы. Мы с Костомаровым отправилась домой, сопровождаемые резким скрежетом лопаты и звуком летящей с нее земли.
В фотолаборатории вновь закипела работа. Пока нужный отрезок пленки лежал в проявителе, мы с доктором завели разговор о происшествии.
– Корней Аристархович, – я взволнованно ходил в маленькой комнате, – я не успел сказать – ведь этот погибший и есть тот самый, напавший на меня у ручья!
Тот кивнул:
– Я так и подумал, друг мой.
– Скажите, док, вы не думаете, что… – я тоже выдержал паузу. Подхватил, наверное, у Костомарова. – что Денис Егорович нам недоговаривает?
– Ты имеешь ввиду рану на теле покойника или вопрос о вепре? Впрочем, озвучу свое мнение по обоим вопросам. Не Зверев ли ранил этого человека? Возможно из-за какой-то своей тайны, о который мы с вами догадываемся? Вряд ли. Объясню почему. Во-первых, было бы дело в лесу – я уверен Денис Егорович довел бы дело до конца, не дав кому-то убежать так далеко. Во-вторых, рана не похожа на ножевую и тем более не огнестрельная. Что-то похожее на острую ветку. Или клык животного. Отсюда как раз второй вопрос – не скрывает ли наш егерь что-то про вепрей? Про необычных вепрей.
Мое сердце быстро застучало «да-да-да-да», словно в знак согласия. Вновь вернулся мой прежний азарт раскрывателя тайн.
– Возможно, конечно, что наш субъект, я имею ввиду умерший, решил поохотиться, для пропитания, но неудачно, – продолжил док.
Черт, восторг стал затемняться разочарованием, но следующие фразы многократно все компенсировали.
– Однако, – доктор откинулся поудобнее на табурете и посмотрел на меня, – раны на животе не являются причиной смерти, в этом я уверен. И они, скорее всего были получены уже после того, как этот человек попал в смертельную для него ситуацию.
– Какую, док? Ну не томите же! – воскликнул я, чуть не подпрыгнув на месте как мальчишка.
– Понимаете, Митт, при осмотре я обнаружил целый ряд странных симптомов: лихорадочно вращающиеся глаза, тремор, слабый пульс с большой аритмией. Я хочу сказать, что он трясся и сердцебиение было очень неровным. Кроме того, на одной руке я обнаружил у него странный ожог, совсем небольшого размера. Я не стал сообщать об это в избе. Игнат Никитович только еще сильнее было разволновался, а Зверев… – Корней Аристархович задумался. – Звереву это либо совсем неважно, либо слишком уж интересно. Мне пришлось очень тщательно порыться в амбаре моей медицинской памяти, друг мой, вспоминая подобные симптомы. Но я вспомнил, на что это больше всего похоже.
Господи, помоги мне выдержать это занудство, думал я, буквально пританцовывая на месте, пока док выдержал паузу и сказал:
– Это очень напоминает сильное поражение током.
– Электричество? Но…где в этой глуши он мог найти электричество? Тут людей днем с огнем не сыщешь! – увидев ироничную ухмылку доктора, я добавил: – Извините.
– Вот это интересный вопрос, уважаемый Митт, – Костомаров задумчиво почесал подбородок. – В морях бывают электрические скаты, но вот о сухопутных я слышу впервые. Лес, конечно, полон неожиданностей, но не настолько же. Причем это не могло быть очень уж далеко. В таком состоянии он мог пройти несколько сот метров. Пускай километр или около того. Ближайший электрический объект – нефтевышки, но до них мало того, что километров немало, так еще и топи там начинаются. Через эдакие болота и здоровые не все пройдут.
У меня тоже пока догадок не имелось. Пришло время продолжить заниматься фотографиями что я и сделал. Улицу уже окутала тьма, и мы с доктором, словно два алхимика продолжали сидеть под красным фонарем.
– А как мы передадим фотографии? – внезапно поинтересовался я.
– Утро вечера мудренее, – изрек Корней Аристархович. – Выбор гонцов у нас конечно не велик, но что-то придумаем. Если вы закончили с проявкой, то давайте спать.
Глава 11. Кто в лесу самый опасный.
Звук словно выполз из моей головы. Глухие удары, звучащие в моем сознании, просачивались в реальность, пока не разбудили меня. Спросонья я не понял, что происходит. Такой обыденный шум, как стук в дверь, здесь звучал так неожиданно, словно грохот подъехавшего из-за угла поезда. Костомаров уже стучал костылями, торопясь открыть дверь.
– Кто там? – промямлил я, вылезая и своего мешка, словно бабочка из куколки.
– Тот, кто нам был нужен, – ответил доктор и отпер свои мудреные засовы. Затем пожал кому-то за дверью руку, кивнул и замахал головой, приглашая гостя войти.
– Хей, Мит, хау а ю? – довольно чисто сказал вошедший и подмигнул мне. – В тесноте да не в обиде, а?
– Юра! – вскакивая воскликнул я. – Я так рад тебя видеть!
Мы обменялись горячим рукопожатием. Было и правда очень приятно видеть этого веселого рубаху-парня. Может быть, все дело в каком-то эффекте привязанности, ведь Юра был первый с кем я нормально пообщался в России.
– Ну как ты тут? – Гаринов обвел взглядом помещение. – Проникся русским духом? Кабанов кстати нашел своих?
– Ох, Юра, – мой голос буквально звенел от волнения. – Тут такое творится! Ты, кстати, можешь мне очень сильно помочь! Да и не только мне.
– Ладно, – усмехнулся мой собеседник, – пошли во двор расскажешь. Я и так уже понял, что у вас тут суматоха какая-то. Игнат Никитович вон белее мела ходит, чуть ли не заикается. Зверев и по жизни-то не образец дружелюбия, а тут вообще как туча грозовая. Я, когда у председателя за тебя спросил, то он оживился весь, руками замахал, мол давай, Юра, езжай туда к отшельнику.
Костомаров хмыкнул. Гаринов шутливо развел руками.
Утро было холоднее обычного. Солнце вроде как и вовсе не выходило, окружение хмурилось на нас темными бровями леса и сопело шуршанием ветра в кустах.
Недалеко от дома стоял знакомый мне автомобиль, к которому мы и направились. Юра развернулся ко мне лицом, опершись спиной на машину:
– Выкладывай, что там у тебя.
Я в подробностях описал вчерашнюю историю. Юра слушал молча, лишь иногда кивая. Глаза его иногда бегали влево-вправо, словно он что-то анализировал. Разговор дошел до места, где я попросил его отвезти фотографии в населенный пункт и отдать там местному шерифу или кто здесь следит за порядком. Какой-то, наверное, комитет, с невыговариваемой аббревиатурой. О причинах таких сложностей с фотографированием трупа, я так же не умолчал, и Гаринов немного помрачнел.
– В принципе, я вас понимаю, – Юра посмотрел куда-то вбок. – Мне не трудно, заеду отдам кому нужно. Но скажу тебе… – он шумно выдохнул и продолжил. – В общем, Митт, опасность и правда есть. Преступник – черт с ним, он уже мертв. И тебе или кому-то очень повезло, не оказаться на его месте, ты даже не представляешь, как. Но вот эти люди, которых здесь не очень хотят видеть, могут все-таки захотеть посмотреть на все сами. Местные ладно, ничего им особо не будет. Ну позаходят в избы, посмотрят страшными глазами, попугают властью, но не более. Что с местных взять? Три калеки, две чумы. А вот американец, да еще видевший сбежавшего каторжника – уже мягко говоря заноза в их железных задницах. Я не говорю, что тебя тут же арестуют и все такое, но выходить на дуэль с этими кабинетными воинами – тоже не порекомендую. Знаешь, как у нас говорят – пахнет жареным.
Я не знал и смотрел на Юру словно ученик, первый день пришедший к мастеру.
Гаринов отодвинулся от машины и потер одной ладонью другую, словно медленно втирал туда крем.
– Ты бы не задерживался здесь надолго. Понятно, что, отмахав такой путь, не шибко хочется быстро возвращаться, но есть шанс, потенциальный конечно, остаться здесь надолго.
Я удивлялся себе. Еще совсем недавно от такого предупреждения меня бы затрясло, и отъезд не заставил бы себя ждать. В нашу-то американскую полицию не хочется лишний раз попадать, а здесь мое воображение рисовало строгие лица, или даже, чугунные рыла, как я где-то читал, темные обшарпанные кабинеты и полная беспомощность. Виной, скорее всего, были газеты, писавшие о новой советской России. Однако, у меня было дело, мое дело. Разве может искатель сокровищ остановиться перед воротами в сокровищницу, боясь, что на него нападут дикие звери, и даже не попытаться их открыть? И я не смог.
– Спасибо, Юра, – я искренне смотрел на собеседника. – но у меня еще есть тут некоторые дела.
Как знаешь, словно сказал разведёнными руками Гаринов.
– Как тут твоя охота? – он махнул указательным пальцем на лес.
– Да не особо, – взгляд смущенно потупился. – Но я еще надеюсь.
– Понятно, – беззаботно ответил Юра, и подмигнул мне. – Ладно, пора мне двигать дальше по маршруту. Давай свои карточки. Если что – то буду дня через три или около того.
Мы попрощались. Я стоял, провожая взглядом машину, пока та не скрылась в чаще. Черт, забыл совсем рассказать ему найденном в лесу сборище людей, может он чего знает и нет смысла тратить время. И про поражение умершего электрическим током тоже. Мое возбуждение уходило, я буквально в прямом смысле слова остывал, лицезрея окружающий лес и пытаясь собрать мысли в кучу.
За утренним кофе я сказал Костомарову, что хочу сходить в деревню по нескольким причинам: вернуть Наседкиной кочергу, навестить председателя, посмотреть, как он. Заодно и расспрошу его о загадочном Хуртинском. Костомаров одобрительно кивнул:
– Действительно, наш нелюдимый товарищ оказался не так прост. Вчерашнее происшествие отвлекло нас от вчерашней находки. Что Вы можете сказать о журнале?
Я еще раз коротко взглянул на потрепанный глянец. Крупно написанное название, ценник в двадцать центов в правом нижнем углу, и фоном этому всему – нарисованная семья крупных кабанов. Я даже на порог сознания не пускал слова «случайное совпадение».
– Журнал очень известен в США и даже за пределами, – начал я, все еще рассматривая картинку. – Это не совсем массовое чтиво, скорее для ученых ну или, как минимум, учащихся. Статьи проверяются специальными редакторами, стиль изложения целиком научный, для простого читателя – скучноватый и не до конца понятный.
– Стало быть, человек читающий его – ученый. И в данном выпуске присутствует статься о лесных кабанах?
Я поднял взгляд на доктора:
– Вы думаете, что Хуртинский может быть как-то связан с появлением этих зверей в округе?
– Либо изучал методы борьбы с ними, – задумчиво почесал бороду док. – Что говорится в статье?
Я бегло прочитал материал, пытаясь найти какую-то зацепку.
– Да ничего особенного, – немного расстроенно протянул я. – Выкладка про образ жизни кабанов, Sus scrofa, семейная иерархия, ареал обитания. Самцы ведут бродячий образ жизни, самка с детьми – на небольшой территории. Чуют человека за полкилометра. Охотятся ночью. Прекрасно плавают. Раздражительны. Могут нападать на телят и даже коров. В ярости легко нападают на человека, делая это феноменально быстро.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал доктор. – Примем информацию во внимание. Жду вас, Митт. Может быть председатель и прольет еще немного света на нашего ученого.
Игнат Никитович Сидел за столом, на котором матово поблескивал гранями мутноватый стакан. Вначале я подумал о привычном (и далеко не только русском) средстве снятия стресса, но обратил внимание, что стакан был полон, а старик лишь постукивал пальцами по столешнице, словно стакан был налит кому-то другому. Председатель коротко взглянул на меня, но ничего не сказал. Переживания немного отодвинули мою робость, и я спросил, как он себя чувствует, не нужна ли помощь.
– Да… – он махнул рукой. – Мне-то чего, переживем как-нибудь.
Я понимающе кивнул и спросил:
– А что вы знаете о Хуртинском? Не помню имя отчества. Я его только что видел, но он исчез куда-то. Будто…скрывается.
Председатель поднял на меня взгляд, словно не понимая вопроса. Затем моргнул и лицо его немного расслабилось:
– Хуртинский? Да, а что Хуртинский. Ну живет там, – махнул он куда-то рукой. – Нелюдим аки монах. Тоже из наехавших. Своих тут мало осталось. Чем занят не знаю. На огороде или с ружьем не видывал. Может и правда монах какой, святым духом питается.
Да уж, негусто с досье.
– Скажите, а как он сюда попал? Ну пришел или привел кто-то?
Игнат почесал бороду, вспоминая:
– Давнехонько было. На машине кажись привез его кто-то. С тюками и сундуками какими-то. Да, – припомнил председатель, – даже за избу не сам он просил, а кто-то еще. Избенки пустой не было, подселили к старухе одной. Ее тут не особо любили, жила на отшибе. Померла она потом, наверное.
– Наверное?
– Не припомню чтоб хоронить носили. Или носили? – старик поморщился, словно воспоминания требовали больших физических сил. – Не припомню.
– Спасибо Игнат Никитович, – поблагодарил я и уже сам себе сказал: – Получается, он тоже ушел из прошлой жизни.
– Дык приезжали за ним пару раз, – неожиданно выдал старик. – Важные такие, в плащах, шляпах. То с ним беседовали сами, а бывало он не открывал, так мне письма секретные оставляли.
– Секретные? Почему секретные? – заинтересовался я.
– Ну так, – председатель многозначительно поднял подбородок. – Печать сургучовая, не абы как.
– И они еще у вас? – с каким-то азартом спросил я.
– Отнес ему самому. На кой мне хранить их у себя.
Я задумался. Этот Хуртинский оказался не таким уж простым отшельником. Его искали, нашли, но почему тогда не увезли? Я задал этот вопрос председателю.
– Да кто их знает, – равнодушно ответил тот. – Может посмотрели, что у него с головой не в порядке да возится не захотели.
– А письма?
Игнат Никитович лишь пожал плечами. Ладно, уже кое-что.
– А где именно он здесь живет, не подскажете?
Председатель удивленно взглянул на меня:
– Зайти хотите? Зря, не примет. А хотя, дело ваше…
Поблагодарив старика, я двинулся дальше по намеченному маршруту. Погода сильно изменилась, стало гораздо темнее. По небу, словно куда-то притягиваясь неведомым магнитом, ползли темные тучи и на открытой деревенской поляне чувствовался ветер.
Следующий пункт – Наседкина. Я с благодарностью вернул кочергу, справился о здоровье Тимы. Парень все еще был в кровати, но нашел силы на приветливую улыбку. Сама же хозяйка была в работе, хотя выглядело так, словно она просто не торопясь ходит куда-то, нарезая круги между домом и двором. Но на столе лежали овощи, видимо готовились для консервации. На улице, на дощатой столешнице, в таком же положении лежали тушки каких-то птиц или мелких животных. Кроме того, в доме жарко горела печь и судя по мучным следам – не только ради нагрева воздуха. Я на секунду представил, как это тяжело делать все своими руками, зная, что альтернативы нет, не говоря уже про заботу о сыне.