На экране возникла вращающаяся трехмерная виртуальная картинка — выпуклый осколок, а в нем продольный разрез, нет, скорее узкое отверстие, похожее на щель.
— Прорезь? — спросил Гущин.
— Тебе это ничего не напоминает? Никаких ассоциаций? — спросил Сиваков.
— Нет.
— Мелочь при себе есть?
— Что? Какая мелочь?
— Деньги, монеты, — Сиваков «кликнул», открывая новый файл. — Мы и это прогнали через компьютерную программу. И получили виртуальную модель. Это не глиняный горшок, не чаша, как мы думали сначала, это вообще не предмет посуды. Это совсем другая вещь. Вот так компьютерная программа представляет ее себе в виртуале.
На экране появилась трехмерная модель маленького бочонка с прорезью в верхней части.
— Копилка? — спросил Гущин.
— Глиняная копилка в форме бочонка, — ответил Сиваков. — А это вот ее разбитые части.
Полковник Гущин смотрел на экран компьютера. Пусть так. Но что все это дает? И в этот момент позвонила Катя. Она захлебывалась от впечатлений:
— Федор Матвеевич, они знакомы, они знают друг друга!
— Кто? Да ты где?
— Я все еще на Таганке. Они знают друг друга, понимаете? Дмитрий Момзен и Феликс! Момзен был женихом Мальвины, у них свадьба намечалась даже!
Катя начала сбивчиво и быстро объяснять — все про визит в салон тату в Товарищеском переулке.
— Между Момзеном и Феликсом произошел конфликт из-за того, что Феликс гей, они поссорились, и свадьба его сестры расстроилась. Дмитрий Момзен теперь не может жениться на Мальвине. Федор Матвеевич, вы понимаете? О чем нам говорила Ласточка — он не может жениться на женщине мечты! А Мальвина к тому же и очень богата. Все сразу он потерял. Федор Матвеевич, вы понимаете, кто такой Андерсен? Кого под этим именем Ласточка имела в виду?
В кабинете раздался новый звонок — уже по «кораллу» — прямой связи. Сиваков поднял трубку.
— Это тебя, из оперативно-технического, — сказал он. — У тебя сотовый занят, они не могут тебе дозвониться уже несколько минут.
Катин голос все еще звучал в мобильном. Гущин взял трубку «коралла».
— Товарищ полковник, это служба контроля за объектом. Там в Пыжевском что-то неладно. Четверть часа назад во двор особняка въехал черный джип, машина принадлежит Дмитрию Момзену, мы проверили по базе. И только что прослушка доложила — в гараже слышны женские крики.
Глава 40 В двух шагах от Кремля
Черный джип Дмитрия Момзена въехал во двор особняка в Пыжевском. Автоматика включилась, подняла дверь гаража, и джип газанул внутрь.
За рулем сидел сам Момзен. Олег Шашкин по прозвищу Жирдяй занимал слишком много места на заднем сиденье. В своих объятиях он крепко держал лишившуюся чувств Машеньку Татаринову.
Весь путь от «МКАД Плазы» на юге, сюда, в центр Москвы, в Пыжевский…
Весь этот долгий путь он держал свою добычу цепко, как великое сокровище. С того самого момента, как он ощутил ее рядом — ее теплоту, ее хрупкость, ее слабость, ее страх, с того самого момента, когда она вскрикнула, увидев их в машине — их, а не Феликса, с того самого момента, как пальцы его… толстые грубые пальцы сомкнулись на ее нежном горле, пережимая сонную артерию… и она пискнула, как птица, в его руках, забилась и затихла, потеряв сознание… С того самого момента Олег Шашкин по прозвищу Жирдяй чувствовал себя на вершине блаженства.
Внутри все пело, в груди бушевал огонь — такой, который не потушить, в чреслах все закаменело. Он ощущал себя массивным как никогда, могучим, готовым в одно мгновение осыпать ее, девушку своей мечты, поцелуями и одновременно сломать ей хребет, сделать ее матерью своих детей, искупав в своей страсти, и умертвить — прямо там, в их постели, в их первую брачную ночь.
Первая брачная ночь… Пусть она началась вот так — с похищения, с сомкнувшихся пальцев на теплом горле, с этого дурманящего аромата ее враз обмякшего тела — пусть так, это ничего не значит. Настоящий кайф еще впереди.
От всех этих мыслей Олег Шашкин рос и твердел так, что самому даже не верилось. Целовал Машенькины рыжие волосы и лоб, покрытый испариной. И каждый раз встречал в зеркале заднего вида взгляд Дмитрия Момзена. В голубых глазах его бушевало белое пламя.
Весь путь Машенька была как мертвая. И только когда они въехали в гараж, она слабо застонала. Ресницы ее дрогнули.
Момзен выключил мотор.
— Мы дома.
Олег Шашкин наклонился и поцеловал Машеньку в губы — впервые. Он почувствовал, как его тело прошил электрический заряд в тысячу вольт.
— Хорош тут лизаться, — усмехнулся Момзен. — Бери ее в дом.
В этот миг Машенька очнулась и открыла глаза. Секунды она тупо смотрела на Олега Жирдяя, потом со стоном повернула закостеневшую шею, увидела машину, Момзена.
Она дико вскрикнула и забилась.
— Тихо, тихо, тихо, — Олег Шашкин крепче сжал ее и начал осторожно высаживаться из высокого джипа с ней на руках. — Тихо, тихо, это я, любимая, это я.
— Ты что… пус-с-с-ти…
— Это я, ты у меня… детка моя… моя красавица… ты со мной, ты моя, — голос Олега Шашкина дрожал от возбуждения. — Никто никогда больше… никто к тебе не прикоснется, не взглянет, только я… ты моя..
— Пуссти… ты что? Вы кто?! Где я???! — Машенька лихорадочно озиралась, одновременно слабо, но все активнее и активнее начиная вырываться из рук. — Пусстиии меня!
— Ты моя… это должно случиться, я тебя предупреждал, ты моя… никто не смеет тебя… с тобой… быть с тобой, только я… я твой, твой!
— Пусстиии меня! Толстый! Урод! Пусти! Я закричу!
— Моя, ты моя!
— Ай-й-й-й! Урод вонючий!! Ай-й-й-й! Помогите!!!
Машенька закричала на весь гараж. И в испуге и остервенении отвесила Олегу Жирдяю звонкую оплеуху. От неожиданности он разжал руки, и она шлепнулась прямо на бетон у джипа.
Однако тут же вскочила и, шатаясь на нетвердых ногах, бросилась к двери гаража, истошно крича: помогите! Кто-нибудь! Помогите мне!!
Дверь гаража с лязгом опустилась. Момзен нажал на кнопку дистанционного пульта. Олег Шашкин налетел на Машеньку всей своей стокилограммовой тушей. Но она, сверкая глазами и отчаянно вопя, снова ударила его и вцепилась своими ногтями… ах, тот самый маникюр Черная роза — ему в щеку, оставив на ней алые борозды.
— Ты что? Царапаться? Ты — царапаться? — взвыл Олег Шашкин. Он не выносил, когда кто-то — неважно кто, даже девушка мечты — причинял ему боль. — Сука, я по-хорошему хотел с тобой!
— Помогите! Помогите мне!! — Она, крича, снова замахнулась, но он поймал ее руку, крутанул так, что хрустнул сустав.
Машенька дико заорала от боли, и вопль этот… Ох, словно стрелу выпустили из туго натянутого лука… Олег Жирдяй внезапно ощутил, как внутри все стало так горячо, что-то отпустило разом…
Вот… вот оно… и не надо больше притворяться… сдерживать себя, держать в узде…
Он с размаху кулаком ударил Машеньку в лицо. И она отлетела снова к джипу к самым ногам Дмитрия Момзена, который молча наблюдал за происходящим.
Шашкин подскочил и ударил Машеньку снова — на этот раз по спине, и она вскрикнула опять.
Он ударил ее ногой, поддев носком своего тяжелого армейского ботинка ее промежность.
— А-а-а-а-а!
Это уже кричала не Машенька, это орал он сам в неистовстве и страсти. Он любил ее, как никогда, в этот миг. Запомнишь меня! Запомнишь меня, сука, бью, значит, люблю, я люблю тебя и бью, и буду бить…
— И буду би-и-и-и-ть!
Машенька визжала от боли — у нее были сломаны рука и нос, и лицо превратилось в кровавую маску, она уже просто визжала на одной высокой вибрирующей ноте, где лишь мука и боль…
И в этот момент со стороны дома послышался шум, в дверь гаража забарабанили.
— Прекратить немедленно! Открыть дверь! Это полиция! Отпустите женщину! Всем выйти!
— Менты, — Дмитрий Момзен произнес это спокойно, словно это не дверь их гаража содрогалась от ударов. — Доигрались мы. Псы нагрянули. Что стоишь, рот разинув? Что столбом застыл?!
— Я не… Дима, что нам делать теперь?
— Забыл, чему я учил?
— Дима, но мы… у нас тут сам знаешь что… все в доме, они найдут…
— Возьми себя в руки. Ну? Я кому сказал?! Приди в себя!
— Но мы… а как же она?
— Ты ее хотел, так забирай с собой. — Момзен пнул распростертое тело и одновременно швырнул своему приятелю связку ключей. — План «К»! Вот не думал, что он так скоро нам пригодится.
Первыми прибыли к особняку в Пыжевском патрульные полицейские машины отдела Пятницкий — полковник Гущин позвонил на Петровку в МУР и в отдел полиции, что на Пятницкой улице, — ближайший отдел к Пыжевскому переулку.
Время — семь вечера — тот патовый момент, когда ваш навигатор со шкалой пробок показывает: город стоит. С Никитского из ГУВД оперативная группа во главе с Гущиным в Замоскворечье по пробкам могла добраться не скоро, а действовать надо было безотлагательно.
Но и патруль из отдела Пятницкий пробился к особняку лишь через восемнадцать минут. Сотрудники полиции сразу же бросились одновременно в армейский магазин и к закрытому гаражу. Они тоже услышали доносившийся оттуда крик.
Никто из них, даже полковник Гущин, ввинтившийся в оперативной машине в гигантскую пробку, растянувшуюся от Лубянки до Варварки, не представлял, какие события впереди и что вообще такое может случиться в самом центре Москвы.
Полицейские стучали в дверь гаража, потом пытались ее выбить. Затем ринулись в особняк, но тут с мезонина, с застекленной террасы грянула автоматная очередь — пули выбили искры из плитки, выстилавшей двор, и одна, как назло, попала прямо в закамуфлированный передатчик, заткнув его навсегда.
В этот момент в Пыжевский прибыли еще патрули отдела Пятницкий. Мгновенно оценив ситуацию — выстрелы, вооруженные преступники в доме, они перекрыли переулок и…
Вот тут-то и начался кошмар. В НИИ в Пыжевском и в расположенных тут офисах закончился рабочий день — поток людей хлынул на улицу и заструился в направлении Ордынки и станции метро Третьяковская. У многих тут стояли машины, и они пытались выехать, другие, наоборот, въехать, чтобы свернуть в Старомонетный. Когда раздалась автоматная очередь, все сначала опешили, а потом началась паника — люди побежали кто куда, машины запрудили переулок, забив его наглухо.
Сотрудники полиции первым делом… да что там говорить, надо было организовать эвакуацию людей из опасной зоны!
Автоматные очереди — две разом ударили с верхнего этажа, вспугивая всех голубей тихого Замоскворечья.
— Граждане, уходите, покиньте переулок, тут находиться опасно! — громыхал полицейский мегафон.
Из особняка били из автоматов прямо туда — на звук.
Воя сиреной, на углу взвизгнув тормозами, остановилась машина «Скорой помощи» — странного вида, похожая на длинный фургон. Из нее горохом посыпались не врачи, о нет… вооруженный спецназ пользовался таким транспортом во время часа пик, когда дорогу на улицах в гигантских пробках водители уступали лишь «Скорым».
Полковнику Гущину и оперативникам пришлось бросить машину в начале Ордынки и бежать до Пыжевского переулка на своих двоих. Вся улица тоже оказалась забита транспортом, пробка — полный коллапс. За мостом на Варварке полицейские уже все перекрыли, но тут в тесном старинном Замоскворечье это было словно мертвому припарки.
В Пыжевском Гущин увидел только пустые брошенные машины и сотрудников спецназа — они заняли позиции, рассредоточились. Он быстро переговорил с командиром спецназа и доложил ситуацию: двое опасных преступников, подозреваемых в серийных убийствах, и с ними женщина… что за женщина — пока неизвестно… оперативники вели наблюдение за домом, прослушивали… пришлось действовать вот так…
В этот момент спецназ попытался штурмовать особняк. Автоматные очереди и взрыв — из дома бросили гранату, потом еще одну и…
Пыжевский переулок — узенький, тихий, похожий на ущелье, содрогнулся от взрывов. В розовом здании НИИ взрывной волной выбило стекла. Осколками посекло знаменитые пихты Пыжевского переулка, посаженные тут еще в незапамятные времена.
— Вызывайте подкрепление, — посоветовал Гущин. Увы, не он распоряжался этой операцией по захвату.
— Деться им все равно отсюда некуда, — ответил командир спецназа. — Ни выехать, ни въехать, тут все перекрыто намертво, а дом мы блокировали.
После взрывов гранат наступило подозрительное затишье. Спецназ готовился к новому штурму особняка. Полковник Гущин понимал — сейчас в ход пойдут спецсредства — шашки со слезоточивым газом разом забросят во все многочисленные окна этого чертова дома… этого дурдома, который оказался с огромным сюрпризом.
Прячась за припаркованными машинами, Гущин продвинулся вперед — вот отсюда дом, палисадник и двор просматриваются хорошо — калитка и забор разворочены взрывом, в ухоженном дворе ямы теперь, стекла разбиты — везде полно осколков. И никакого движения в особняке…
Он видел, как спецназовцы двинулись вперед с разных сторон. Пш-ш-ш-ш! Бамс! Первый контейнер со спецсредством влетел в окно армейского магазина. Пш-ш-ш-ш! Контейнеры полетели в мезонин и на крышу. Всего несколько секунд, и особняк наполнился белым дымом, и вот тут…
Бах! Двери гаража вылетели с треском и грохотом. В клубах одуряющего дыма возникло что-то огромное. Послышался рев могучего мотора, и что-то вырвалось наружу оттуда.
Ударила автоматная очередь, заставляя спецназ отступить. Гигантский, поразительного вида автомобиль предстал перед их глазами. Это был так называемый Бигфут, а фактически бронированный «Хаммер», поставленный на высоченные толстые колеса суперповышенной проходимости.
Такие авто полковник Гущин видел лишь по телевизору на экстремальных автогонках. Но эта дрянь вырулила прямо навстречу им из клубов ядовитого спецсредства «черемуха».
Наверху в башне восседал стрелок! Резиновая морда, хобот, стекла-очки — он не страшился никаких спецсредств, он же был в противогазе. И не автомат уже держал он в руках — там, на башне Бигфута, был закреплен гранатомет!
Ба-бах! Новый взрыв гранаты пробил брешь в стене многострадального НИИ почвоведения. Ба-бах! И от «Скорой» спецназа остались одни горелые ошметки. Ба-бах! Граната просвистела прямо над головой полковника Гущина, и он бросился ничком на тротуар, закрывая голову от посыпавшихся на него осколков стекла и кусков штукатурки.
Бигфут, отчаянно взревев мотором, вырулил в переулок и въехал, точно на холм, на патрульную полицейскую машину, превращая ее в лепешку.
Бабах! Лупили из гранатомета.
Бигфут подминал под себя машины с устрашающей легкостью. Спецназ поливал его огнем из автоматов, но пули лишь отскакивали от бронированных стекол и боков супермашины.
Двигаясь как танк, пробивая себе путь, въезжая на крыши машин, давя все эти авто: «шевроле», «вольво», внедорожники, «форды», «жигули», «мерседесы» и «тойоты», из которых давно уже выскочили и бросились как зайцы наутек все — и водители и пассажиры, Бигфут двигался вспять движению по парализованной Ордынке — туда, к мосту, за которым Кремль.
— Понял, куда они направляются?! — заорал не своим голосом кто-то то ли из спецназа, то ли из прибывших на подмогу «приданных сил» с Петровки, 38. — Вызывайте бронетранспортеры! Перекрывайте мост! Васильевский спуск!
Но было уже поздно что-то там перекрывать — Бигфут раздавил в блин последнюю стоявшую на его пути машину и въехал на мост.
К счастью, мост уже опустел — огромный, широкий, он словно приглашал прокатиться по нему с ветерком, чтобы закончить то, что начато, большим раскардашем, а может, и большой кровью.
Громко завыла сирена тревоги. С Красной площади, с Кремлевской и Софийской набережных в спешном порядке сотрудники федеральной службы охраны эвакуировали людей. Как на зло в этот теплый майский вечер Красная площадь ломилась от туристов. И зевак становилось все больше, как только там, за мостом на Ордынке, началась канонада.
Когда под грохот в дверь гаража Дмитрий Момзен выкрикнул: «План К!», Олег Шашкин по прозвищу Жирдяй вначале опешил и…
Он всегда думал, что они просто играют в некую потрясающую игру наподобие компьютерной, когда подключаешь новенький Xbox и погружаешься в виртуал с головой — палишь, стреляешь из автомата, танка, пушки, снайперской винтовки и орешь от восторга, поражая все мишени игры.
И вот эта игра их тайная, опасная, захватывающая, горячившая кровь игра неожиданно обернулась…
Олег Шашкин лишь глянул на окровавленное лицо Машеньки Татариновой, когда Олег Момзен рывком чуть ли не за волосы поднял ее с бетонного пола:
— Эх, какое дело прахом из-за рыжей шлюхи! Что опять столбом застыл?!
— Я… ничего, я с тобой! Тут в доме мы не можем долго… и сдаться не можем, у нас здесь оружие, тротил, мы ж переворот хотели… теперь нас посадят… нас посадят в тюрьму навсегда!
— Что струсил, сразу в штаны наложил? Бери гранаты! Противогаз не забудь!
Момзен кричал, сверкая глазами. Бешеный и бледный, он был неистов. В тот миг Олег Шашкин осознал — он во власти ненормального, но уже поздно менять эту власть над собой.
— «Семь психопатов» смотрел? — ревел Момзен, стреляя из автомата по полицейским с галереи. — Половой вопрос, политика, чистота крови, фашизм, страх смерти, искусство и прочее говно подождут. Сегодня мужик должен быть мужиком! Бери автомат, готовьсь! Запомнят нас! Они запомнят нас надолго!
Мужик должен быть… да… но не в этом доме в Пыжевском, полном оружия, собранного за все эти годы Рейнскими романтиками так любовно и трепетно, не в этом доме, который скоро превратится в глухой капкан.
Минутами позже за рулем огромного Бигфута Олег Шашкин, задыхаясь в противогазе, уже ни о чем не думал и почти уже ничего не страшился — он крутил руль могучей машины и просто давил в лепешку все, что стояло у них на пути к плану «К».