Минутами позже за рулем огромного Бигфута Олег Шашкин, задыхаясь в противогазе, уже ни о чем не думал и почти уже ничего не страшился — он крутил руль могучей машины и просто давил в лепешку все, что стояло у них на пути к плану «К».
Машенька была с ним в кабине. Кажется, она умирала, но его это волновало уже мало.
Чистота крови… любовь… фашизм и прочее говно…
Момзен наверху в башне «Хаммера» управлялся с гранатометом. От взрывов у них обоих чуть не лопались барабанные перепонки.
Бигфут вырулил на пустой Большой Москворецкий мост. И в этот момент из ворот Спасской башни показались вооруженные бойцы федеральной службы охраны. Кремлевский полк был поднят по тревоге. На стене между зубцами появились люди в черном — снайперы. В отличие от полиции — шумной, храброй и бестолковой — эти действовали тихо, четко и очень быстро.
Дмитрий Момзен, только изготовившийся пальнуть снова из гранатомета, охнул и осел — три пули снайперской винтовки угодили ему в горло, грудь и перебили предплечье.
Из миномета со стороны Спасской башни выстрелили уже по Бигфуту, застопорившему на мосту — снаряд угодил в мотор, а два других разорвали в клочья огромные передние колеса.
И тяжелая машина накренилась вперед, всем своим многотонным весом круша, ломая гранитную ограду моста. Послышался оглушительный треск. И Бигфут — «Хаммер» вместе с обломками парапета, вместе с людьми рухнул в Москву-реку.
Полицейские, спецназ бежали со стороны Ордынки. Но не им пришлось прыгать в воду — все это сделала охрана Кремля. Ныряли несколько раз, пытаясь открыть заклинившие двери машины. Машеньку Татаринову подняли наверх первой. Боец ФСО в черном стал приводить ее в чувство, делая массаж сердца и искусственное дыхание. Машенька начала дышать и кашлять. То же самое проделали и с Олегом Шашкиным, который нахлебался воды и получил черепно-мозговую травму при падении машины. Раненый Момзен, когда его достали с самого дна, практически уже не дышал. Но его запихнули в реанимобиль «Скорой» и под усиленной охраной повезли в больницу.
Полковник Гущин, который все еще никак не мог прийти в себя от того, что видел и слышал в этот вечер, поехал следом за той «Скорой», которая увезла в Первую Градскую больницу спасенную девушку. Его интересовало — кто же она такая. И что произошло между ней и этими двумя, которые попытались штурмовать Кремль.
Глава 41 Юная красавица
О событиях в Пыжевском, на Ордынке и Большом Москворецком мосту Катя узнала из выпуска теленовостей. Она пила яблочный сок в этот момент дома после приключений на Таганке. И едва этим соком не подавилась.
До глубокой ночи она смотрела все новостные репортажи с места событий — информационные агентства бились в судорогах сенсации. В первом часу ночи, прослушав все, о чем бубнил телевизор, Катя уже решила — все, дело кончено. Майский убийца пойман. И то, что все закончилось вот так — лишнее подтверждение тому, что Майский убийца, Дмитрий Момзен — личность необычайная.
Однако во втором часу ночи, ворочаясь с боку на бок в постели, она подумала, что делать выводы пока рано. Надо послушать, что на этот счет скажет полковник Гущин.
И на следующий день его пришлось ждать долго. Но Катя выжидала. Она знала — в криминальной журналистике умение терпеливо ждать — не менее ценное качество, чем бойкое перо или же талант все с ходу выведывать и разнюхивать. Как-никак статья для толстого журнала все еще оставалась главным ее рабочим приоритетом. И казалось, что совсем скоро эта статья завершится с блеском и помпой.
Почти весь день она занималась своей репортерской текучкой для электронной версии «Криминального вестника Подмосковья». После обеда позвонила в ЭКУ эксперту Сивакову. И узнала новые данные о том, чем может оказаться тот самый предмет из глины, от которого черепки. Бочонком-копилкой…
Катя подумала об этом секунду. Бочонок-копилка… Ну да, есть и такие, копилки, они вообще разной формы. Но при чем тут копилка? Такие жуткие убийства — и черепки от копилки…
Полковник Гущин появился в Главке только под вечер.
— Ну? Федор Матвеевич? — Катя, войдя в его кабинет, уже полный сигаретного дыма, умоляюще сложила руки. — Ну что, как это было?
— А ты не знаешь? Вся Москва гудит. Сейчас кранами чертовню эту из реки достали, их авто. А до этого я полдня в Пыжевском провел — обыск у них тотальный в особняке. ФСБ там теперь командует, — Гущин курил так жадно, словно это первая сигарета за день. — Чего там у них только нет! И гранаты тебе, и патроны, и автоматы. Целый арсенал в двух шагах от Кремля накопили в тихом особнячке с мезонином. И литература экстремистского толка, и фотографий полно, и компьютеры все забиты разным дерьмом. Но мы-то с Сиваковым и экспертами искали там другое. Я когда этим умникам из ФСБ список наш зачитывал, они лишь хмыкали — сломанная игрушка конь-качалка без нижней деки, обломки бамбукового рожка для обуви, глиняные копилки. Такого мы там не нашли. Зато спиц металлических там, в гараже, полно, и прочего железа разного. И тряпок полно — все в машинном масле. Сиваков все забрал — может, среди тряпок тот самый рваный чехол от подушки обозначится. Нам любая материальная улика сейчас сгодится — любая. С допросами-то пока не выходит ни черта.
— Почему?
— У Олега Шашкина голова разбита, серьезную травму он получил во время падения. Врачи не разрешают с ним пока беседовать — дней десять, а то и больше. А главный фигурант Момзен, тот при смерти. Пули горло и легкое пробили, он сейчас на аппарате в реанимации, не дышит сам.
— Федор Матвеевич, а кто эта девушка, которую они похитили, я по телевизору слышала.
— Юная красавица, — ответил Гущин. — Надо же, профайлер-то прав оказался, а я думал все это туфта. Нет, как в воду глядел наш спец. Юная красавица Мария, Машенька, как она себя называет, Татаринова. Сейчас-то, конечно, по поводу ее внешности такого не скажешь — она избита сильно, лицо все распухло, в синяках. Но на фотографии, даже в паспорте, — хороша, очень хороша. Да, вся эта кровавая карусель закончилась ею — юной красавицей, девочкой мечты. Только вот одна закавыка.
— Какая?
— Она показания дает только на Олега Шашкина. Я с ней говорил — и так и этак. Нет, стоит на своем — бил ее Олег Шашкин. Момзена она вообще с трудом вспомнила — вроде видела однажды. И он ее не бил там, в гараже. Но похитили они ее вместе, вдвоем. И знаешь откуда?
— Откуда?
— Из «МКАД Плазы», она там работала. Говорит, что Олег Шашкин часто наведывался к ней туда, чуть ли не следил. Вот оно куда все поворачивается — торговый комплекс, где побывали супруги Гриневы. Оттуда их могли вести до самых Котельников.
— Так кто все же мог вести — Олег Шашкин или Дмитрий Момзен?
— Я думаю, что оба, — сказал Гущин. — Возможная версия: убивали вдвоем или через раз — то один, то другой. Вероятно, один убивал, другой наблюдал, потом наоборот. У них там такие снимки дома в Пыжевском на большом экране — оголтелый садизм. И есть два очень любопытных факта.
— Каких?
— Во-первых, девчонка эта, Машенька, показывает, что встретилась с Олегом Шашкиным и Момзеном впервые в Косинском парке. Момзену этот район хорошо знаком, раз он был когда-то вхож в дом Масляненко, небось там с Мальвиной гулял, со своей невестой, вокруг озера. А во-вторых, оказалось, что Мария Татаринова знает Феликса.
— Они знакомы?
— Она сказала мне, что сама подошла к машине и хотела сесть, когда ее туда втащили. Я спросил: как же так неосторожно? И девчонка проговорилась: она думала это парень ее, Феликс, там, за рулем. Вроде как свидание. Нетрудно было установить по ее описанию, что это за Феликс такой, он ведь заметный в своем балахоне и жабо. К тому же в «МКАД Плаза» кондитерский бутик «Царство Шоколада».
— Федор Матвеевич, так все сплелось…
— Для Момзена венцом подъема по социальной лестнице в убийствах вполне могла стать девушка Феликса, юная красотка. А Шашкин, по словам Татариновой, был в нее влюблен, если это можно, конечно, так назвать. Судя по всему, Олег Шашкин был полностью подконтролен Момзену.
— Мы же вроде как выяснили, что Феликс — гей, — осторожно заметила Катя. — Зачем ему девушка?
Полковник Гущин запнулся. Потом сказал:
— Видела бы ты их вчера с гранатометом на этой хренотени с колесами. От таких можно ждать чего угодно. Никаких сдерживающих тормозов — это факт.
Катя кивнула — да, тут вы правы.
— Рано или поздно Шашкина мы допросим, — продолжил Гущин. — Насчет Момзена неизвестно, как там все в реанимации сложится. Но у нас дело о серийных убийствах. Одно ясно теперь — Родион Шадрин у них был все то время, пока в «Туле» обретался, как на ладони. Им могли прикрыться как щитом. И вещь лейтенанта Терентьевой ему там, в Пыжевском, могли в сумку сунуть. Нам надо иметь дополнительные улики на Момзена. Нам все равно предстоит найти самое начало веревочки. Где они все могли сойтись. Вроде как познакомились они все в университете. Вот мы этим и займемся — выяснением подробностей жизни нашего Майского убийцы.
Джека Потрошителя… ненастоящего Джека Потрошителя, — подумала Катя.
— Я завтра поеду, снова попытаюсь расспросить Мальвину, — сказала она. — В любом случае… Если Ласточка не появится, то… мы поговорим вполне обычно — о Дмитрии Момзене, об их отношениях, о несостоявшейся свадьбе. Если же Ласточка вдруг придет, то… я постараюсь побольше расспросить ее об Андерсене. Эта девушка Мария… Машенька об Андерсене ничего не говорила? Олег Шашкин при ней не называл так себя или Момзена?
Полковник Гущин отрицательно покачал головой.
Глава 42 У озера
Катя решила ехать в Косино на следующий день на своей машине — так удобнее. В это утро она не торопилась, как обычно. Даже встала намного позже. Спустившись во двор, она открыла гараж — их с подружкой Анфисой общий друг крошечный «Мерседес-Смарт» грустно дремал в плену у скуки.
— Сейчас прокатимся далеко, — сообщила ему доверительно Катя. — Вот увидишь, это будет незабываемо.
Она даже не подозревала, что слова ее — вещие. И представить себе не могла, какие события впереди.
С Фрунзенской набережной до Косино — путь неблизкий. Пробки на Комсомольском проспекте, на Садовом кольце, на Земляном Валу — намаявшись в них, Катя решила миновать кошмарную Рязанку и ехать через шоссе Энтузиастов и МКАД. Но выиграла она от этого мало, скорее проиграла. И поняла, что к пробкам надо относиться стоически, иначе рехнешься.
На МКАДе крошка «Смарт» даже разогнался немножко, весь искрясь на майском солнце, точно игрушечный.
И тут Катя поняла, что делает огромную ошибку — она ведь не позвонила Вере Сергеевне Масляненко и не договорилась о встрече. Настолько ее воображение потрясли события в Пыжевском, что она… она просто об этом напрочь забыла. А ведь Масляненки каждый сам по себе — мать на своей шоколадной фабрике, Мальвина, возможно, на лекции, Феликса неизвестно где носит, и Ласточка…
Катя поймала себя на мысли, что думает о Ласточке, как о реальном живом существе.
Она съехала с МКАДа — проделала большую часть пути, и что же теперь, поворачивать назад? Можно позвонить сейчас…
Но Катя решила — нет, раз уж так вышло, что без звонка, так и поеду — фактор неожиданности. Если Масляненки дома — хорошо, если их нет, то… Может, все-таки кто-то есть. Время всего половина первого, в богатых домах рано не встают. Кто бы там ни находился сейчас — Мальвина ли, сама хозяйка Вера Сергеевна или ее сын, она задаст вопросы о Дмитрии Момзене и о несостоявшейся свадьбе любому из них.
С улицы Большой Косинской она свернула в парк к Святому озеру и… ее поразил великолепный вид — в этот солнечный день конца мая, почти по-летнему знойный, озеро манило прохладой и тенистыми берегами. На песчаном пляже загорали отдыхающие. В озере уже купались — самые смелые. Слышался плеск и смех детей.
Катя медленно поехала по аллее для транспорта. Она миновала школу верховой езды — с аллеи хорошо было видно, как «на кругу» рысили всадники.
Катя подумала о юной красавицепо имени Машенька. Она так и не видела ее — интересно, какая она? Венец всего происшедшего, всех этих кровавых страшных убийств, «подъема по социальной лестнице» по трупам жертв, и… последняя жертва, к счастью, спасенная…
Последняя ли?
Аллея вывела на улицу новостроек — как и там, в Дзержинске, как и там, у Черного озера — тут новые многоэтажки.
Внезапно Катя увидела впереди у ресторана «Менуа» на светофоре синий фургон «Фольксвагена». Самый обычный фургон — новенький, как и все в этом микрорайоне. На боку фургона — яркая надпись: «Царство Шоколада».
Фургон принадлежал фабрике, а за рулем его… Катя газанула — благо улица свободная, поравнялась на светофоре, заглянула в кабину водителя и..
За рулем фургона сидел Роман Ильич Шадрин — отчим.
Внезапно Катя ощутила, как спина ее, руки, лоб покрылись холодной испариной.
Отчего? Она не могла объяснить — это был мгновенный прилив страха, нет, ужаса. Он прошел так же быстро, как и наступил, но…
Она вцепилась в руль. Куда он направляется? Фабрика не здесь. Здесь только дом его богатой родни, то есть не его родни, а его красавицы-жены. И он имеет, по оперативным данным, совсем другую машину, легковую. Почему сейчас он ведет фургон фабрики? Да, он в прошлом своем — личный шофер мужа Веры Масляненко, он водит любой транспорт, но куда он едет?
На Оранжерейной улице и в парке и дальше — глубже в парк — Катя преследовала его неотступно. Ей казалось, что и скрытно. Она уже поняла — да, он направляется именно туда, в дом родни своей жены.
Она дала ему фору — пусть приедет туда первый, иначе он заметит ее машину.
Сидела в «Смарте» на обочине и смотрела, как стрелка на часах приборной доски описывает круг. Выждав время, она вышла, закрыла машину и пешком пошла к дому.
Синий фургон у ворот кирпичного замка под медной крышей она увидела издали. Машина у калитки, ворота открыты. Романа Ильича нет.
Катя бегом преодолела расстояние до дома, обогнула машину и вошла через открытые ворота во двор.
Все то же самое… как и там, в доме в Котельниках… ворота настежь, машину только-только успели загнать внутрь, как смерть… смерть их настигла… а здесь…
Она оглянулась — двор все такой же запущенный, как и в прошлый раз, — на дорожках сор, газон уже совсем зарос, клумбы заглушили сорняки.
Позади дома послышался какой-то шум — Катя выглянула из-за угла: Роман Ильич Шадрин открывал двери гаража. Возле гаража стоял роскошный серебристый «Мерседес» — на нем ездила Вера Сергеевна. Роман Ильич открыл гараж, потом вернулся к «Мерседесу», сел за руль и медленно начал загонять машину в гараж.
Катя посмотрела вверх на окна дома — пыльные. Но… или ей сейчас послышалось, или там внутри музыка играет.
Она вернулась к входной двери и увидела, что та приоткрыта. Послышались шаги, хруст гравия — Роман Ильич возвращался к фургону.
Катя скользнула за дверь в прохладный холл — она наблюдала за ним через щель.
Роман Ильич открыл уже теперь багажник фургона и начал вытаскивать оттуда что-то громоздкое.
Большой вместительный контейнер из желтого пластика с крышкой — в таких контейнерах на шоколадную фабрику доставляли сыпучие грузы. Пластиковый контейнер походил на огромный сундук.
Слабые отзвуки музыки доносилась со второго этажа. Внезапно все стало очень громко — видно, распахнули дверь. Музыка, знаменитые «Шестнадцать тонн» — что у них наверху, вечеринка, что ли? Что привез им Роман Ильич? Что в том контейнере?
Катя уж было хотела заявить о своем присутствии: эй, есть кто дома? Но что-то удержало ее, заставило оглянуться сначала по сторонам.
Все тот же запущенный холл, как и сад, — пыли на дорогой мебели и роскошной люстре стало еще больше, словно тут вообще никто не убирался с тех самых пор, как они с полковником Гущиным побывали здесь.
Возле самой двери стояли две больших туго набитых сумки — как будто кто-то приехал или собирался уезжать. Катя нагнулась и пощупала — в одной сумке явно обувь — вон как выпирает, а в другой — какие-то вещи. Край молнии разошелся и…
Она увидела корешок книги, запихнутой в сумку сверху. Еще не понимая, что она делает, потянула молнию и достала книгу.
Коричневый потрепанный переплет. Ханс Кристиан Андерсенъ. Сказки и истории.
Катя смотрела на обложку, потом открыла титульный лист — антикварное издание 1893 года. Великолепные иллюстрации. На внутренней стороне надпись шариковой ручкой:
Хотел подарить «Пиноккио», но у антиквара только это, сказки… Надеюсь, станешь любить меня больше своих книжек. Эта самая сладкая наша сказка: я люблю и хочу тебя, ты моя…
Примерно посередине книга открывалась легко, чуть ли не сама. Было очевидно, что именно это место в ней читали чаще, чем все остальное. Стоя в пустом пыльном холле этого дома, где сейчас с верхнего этажа звучали «Шестнадцать тонн», замирая каждую секунду от того, что отчим… Роман Ильич может войти, Катя открыла книгу на том самом месте, где эта книга открывалась сама.
Свинья-копилка…
Сказка «Свинья-копилка»
Страницы сплошь заляпаны пятнами — жирными пятнами, грязными пятнами, бурыми пятнами. Засалены, затрепаны, надорваны, словно это место читали и перечитывали. Вверху над текстом иллюстрация — копилка-свинья на комоде. Этакий маленький глиняный бочонок на ножках с пятачком и прорезью на спине для монет.
Катя держала эту книгу, эту сказку и…
Сколько игрушек было в детской! А высоко, на шкафу, стояла глиняная копилка в виде свиньи. В спине у нее, конечно, была щель… и две монеты в копилке уже лежали…
Кукла с подклеенной шеей сказала: «Давайте играть в людей — это всегда интересно!»