Глава 12
Ранние роды
В приемной у полковника Гущина трезвонили телефоны, старая верная секретарша едва успевала отвечать. Кате она сначала кивнула, приветствуя, затем подняла руку в предупреждающем жесте, замотала головой и подняла мохнатые почти мужские не выщипанные брови.
Катя поняла язык жестов так: Гущин один перед совещанием в кабинете, но момент самый неподходящий. Однако любопытство гнало ее вперед, и она открыла дверь кабинета.
Там тоже трезвонили телефоны — и «Коралл», и городской, и мобильный. А Гущин, все еще простуженный, охрипший, сидел и правил в последние минуты перед совещанием свой доклад о работе управления криминальной полиции.
— Федор Матвеевич, здравствуйте!
— Потом!
— Федор Матвеевич…
— Екатерина, зайди позже.
— Федор Матвеевич, у меня срочные вопросы, статья горит!
— Я занят, у меня доклад на совещании через сорок две минуты!
Катя глянула на часы на стене.
— Вы все успеете, а я быстро вас поспрашиваю, у меня статья горит. Вы пишите и отвечайте машинально.
Гущин воззрился на нее сквозь очки. На лице — целая гамма невысказанных чувств. Кто бы другой перетрусил, что его сейчас пошлют куда подальше, — только не храбрая Катя!
— Федор Матвеевич, я сейчас фотографии смотрела с вещдоками и заключения экспертов. Это которое под кодовым названием «Мусор». Спасибо вам, конечно, что меня ознакомили. Только я ничего не поняла.
— И мы не поняли в процессе расследования. Это находили на всех местах убийств. Осталось неразъясненным. Там же сказано. А по-моему, и время тратить на разъяснения нечего, Шадрин сумасшедший.
— Да, я тоже так подумала. Но там такие обстоятельные экспертизы. Вы так все это изучали, так долго, так детально… этот мусор. Искали какие-то связи, ассоциации?
Гущин остервенело правил доклад. На Катю недобро глядела его глянцевая лысина.
— А зачем приезжали из орловской психиатрической врачи? — задала Катя следующий вопрос.
— Уголовное дело смотреть.
— А зачем?
— Они же его там лечат и изучают заодно. Докторскую, видно, главврач намылился писать или что-то для симпозиума.
— Но у них ведь там есть копии многих документов из дела.
Нет ответа, лишь шариковая ручка черкает по бумаге, правит текст доклада.
— А вот я в Новокосине побывала. Шикарный домина у них, его мать сказала, это им сестра подарила. Маньяку, и такой подарок!
— Да, сестра. Она вдова богатого бизнесмена. Сестру младшую она любит, они всю жизнь вместе, это мы тогда на следствии выяснили. Предоставила новое место жительства. Без этого вся программа защиты к черту летит. А они сами ничего не могли толком сообразить тогда. А так у нас теперь гора с плеч.
— Его мать сказала, что он… Родион Шадрин, оказывается, вызывался на допрос в мае. Его водил отец к следователю.
— Да.
— Федор Матвеевич, объясните, пожалуйста, я не понимаю.
— А что тут понимать? Он ведь почти сразу попал тогда в поле нашего зрения. После второго убийства этой Елены Павловой. Она продавщица из супермаркета в торговом центре, ну тот, который возле Кольцевой в Люберцах. Работает круглые сутки. Убийство произошло в семь вечера, труп обнаружили через час. Сразу ввели план-перехват, бросили туда все патрульные машины, две опергруппы. Блокировали весь район — там эти огромные магазины. Строительный, электроники, мебельный. Народу и вечером полно всегда. Начали проверять документы у мужчин — это стандартная процедура по серийным убийствам, еще со времен Чикатило, очень действенная. Кто оказался в непосредственной близости от места убийства. Оттуда слинять можно либо на машине своей, либо на городском транспорте. Не у всех, конечно, проверяли, там уйма народа. Но у Шадрина проверили. Патрульный молодец! Почему-то он сразу Шадриным заинтересовался тогда.
— Но ведь следов крови на нем он не увидел?
— В тот вечер шел дождь, все в куртках, в плащах, под зонтами. Короче, патрульный проверил у него документы. Потом там его отец подошел.
— Отец Шадрина?
— Да, сказал, что вроде как они приехали что-то покупать и сын потерялся в магазине. А через два дня, когда данные обработали на компьютере и отправили по всем управлениям, следователи начали приглашать на допрос всех, у кого проверяли в тот вечер документы. Тогда следователь, как увидел, что парень аутист, даже на допрос за ручку с отцом явился, решил, что… в общем, он тогда его отпустил. На допросе не сумел никакого контакта установить — мол, аутист, что с него возьмешь. А мы лопухнулись. Дали ему возможность еще убить дважды после этого.
— А камеры наблюдения что показали?
— Ничего для нас полезного. Ты дашь мне наконец возможность работать спокойно над докладом?
— Да вы исправляете, вон все исчеркали. И зачем столько правок? Надо говорить всегда по первому варианту, он самый прикольный, — Катя указала на скомканные листы бумаги в мусорной корзине. — Федор Матвеевич, а лифчик?
— Какой еще лифчик?!
— Лифчик, мать Шадрина сказала. У него в сумке нашли.
— А, это… Это предмет нижнего белья. Он его срезал с тела лейтенанта Марины Терентьевой. Пока срезал, сволочь, поранил ей всю грудь… Ты что, хочешь, чтобы мы гласности предали тот факт, что он срезал с тела лейтенанта полиции предмет нижнего белья и носил его с собой как фетиш?
— Нет, что вы. Это точно вещь Терентьевой?
— Без всякого сомнения.
— Его мать сказала, что эту вещь нашли в сумке Родиона. Я разговаривала с ними сегодня… Они, конечно, все лгут. Но за него они не заступаются. Это лишний раз доказывает, что они обо всем догадывались, знали. Отец молчал во время разговора, точно воды в рот набрал. Говорила в основном мамаша. Она красивая женщина. И очень молодая, слишком молодо выглядит для такого взрослого сына.
— Неудивительно, — хмыкнул Гущин, что-то жирно подчеркнув в тексте доклада. — Она же его родила в пятнадцать лет. Ранние роды. Была еще несовершеннолетней.
— Она родила его в пятнадцать лет?
— Да. Залетела от кого-то. Шадрин ведь ему не родной отец. Они поженились, судя по свидетельству о браке, лишь спустя пять лет. Ей двадцать исполнилось, а он ее намного старше. Парня-аутиста он усыновил. У них несколько лет не было своих детей, видно, опасались. Потом пошли эти младшие.
Катя молча смотрела на глянцевую гущинскую лысину, склонившуюся над столом.
— Федор Матвеевич, а как вы все-таки вышли на него окончательно? Как поняли, что это он?
— Екатерина, ты все свои статейки пишешь, а у меня доклад в министерстве через полчаса! На расширенной коллегии! Мне еще доехать туда надо на Житную и сосредоточиться, чтобы что-то там из всей этой бумажной хрени не забыть!
Когда уголовный розыск… даже старой школы уголовный розыск рявкает вот так — это означает одно: дело связано с секретами агентуры. И раскрывать эти секреты агентуры, с помощью которой и был задержан серийный маньяк, уголовный розыск старой школы не станет даже под пыткой.
И Катя не стала больше допытываться. Она кротко пожелала полковнику Гущину удачи на «расширенной коллегии» в министерстве.
Глава 13 Шоколадная фабрика
Вера Сергеевна Масляненко — в девичестве Вера Веселовская, старшая сестра Надежды Веселовской — в замужестве Шадриной, ночью мучилась жестокой бессонницей.
Она ворочалась на огромной кровати номера люкс питерского бутик-отеля на Морской, несколько раз вставала в туалет, пыталась читать, пыталась считать.
За торжественным ужином в ресторане отеля, увенчавшим форум воротил кондитерского бизнеса, Вера Масляненко выпила несколько бокалов красного вина. А вино всегда действовало на нее возбуждающе. Сон бежал без оглядки, мысли в голове роились, сами собой строились планы, воображение рисовало картины прошлого. И все это пекло как жар изнутри. Все это возбуждало, переполняло до краев.
Вера Масляненко старше своей сестры на десять лет, и она отличалась пылким воображением, энергичным характером и железной волей. И красотой. Нет, красивы они с сестрой были обе — каждая по-своему. Очень красивы.
Вера Масляненко в своей пышной кровати вспомнила себя совсем молодой, закрыла глаза, вздохнула и…
Нет, как тут уснешь.
Этот чертов бизнес-форум. Она откровенно скучала на нем, хотя сумела завести несколько полезных знакомств. И все благодаря своей красоте, которая даже сейчас, в ее-то годы, привлекала мужчин — и старших, и младших. И наших, и забугорных — многих.
Когда такая жизнь за плечами, муж, двое детей — теперь уже взрослых, вдовство, состояние, нажитое с таким трудом. Многим приходилось жертвовать, очень многим, и жертвы были большие, порой непосильные — как смерть мужа, например. Но только не красотой, не своим женским обаянием.
Да, в свои пятьдесят Вера Масляненко продолжала нравиться мужчинам. Но мужчины ее уже мало интересовали. Все ее интересы, страсти и надежды, все мечты поглощала фабрика, доставшаяся ей в наследство от покойного мужа.
Шоколадная кондитерская фабрика «Царство Шоколада». Она сама придумала это название, и муж тогда одобрил — пойдет. Они в то время имели еще жировой комбинат и завод по производству колбасных изделий и полуфабрикатов. Покойный муж — умный человек, дальновидный, говаривал, что есть лишь две сферы приложения капитала и получения гарантированных прибылей в мире — нефть и еда.
Есть люди никогда не перестанут, а значит, пищевая отрасль — супердоходное дело. Все остальное приходит и уходит, меняется, взлетает акциями до небес, а потом рушится. И лишь еда вечна.
Жировой комбинат и колбасный завод муж продал, как только его болезнь не оставила ему никакой надежды на счастливое будущее, на жизнь. Шоколадную фабрику Вера Масляненко взяла в свои руки. И добилась многого сама. Пока муж ее медленно и мучительно умирал от рака, лечился, делал бесчисленные операции, она работала как лошадь.
И добилась — «Царство Шоколада» задавило конкурентов, приобрело престижнейшие бутики в самом центре Москвы и Петербурга, магазины в крупнейших столичных торговых центрах. Фабрика получила широкую потребительскую сеть на стандартную продукцию и клиентов высокого ранга на эксклюзивную продукцию. Фабрика представляла кондитерские изделия и свой фирменный шоколад на всех выставках пищевой промышленности в регионах и в Европе, получила ряд престижных наград качества.
Шоколадная фабрика…
Это — место, ради которого стоит жить.
Ворочаясь без сна в своей роскошной постели номера люкс отеля на Морской, Вера Масляненко думала о своей возлюбленной фабрике.
Да, именно так она воспринимала «Царство Шоколада» — как живое существо, как своего ребенка, который лишь радовал ее и радовал, и радовал, и радовал, даже тогда, когда другие ее дети огорчали.
По жизни Вера Масляненко обожала шоколад. Те восхитительные плитки «Красный Октябрь»… помните их? Горький, сладкий, терпкий, темный шоколад, что тает во рту… А шоколадные наборы «Золотой олень» — помните такие? А шоколадные бутылочки с ликером? Возьмешь такую в рот целиком, раскусишь и шоколад пропитается ромом или коньяком… и что там все эти финские конфеты с водкой, куда им до неземного блаженства…
На своей фабрике Вера Масляненко всегда мечтала приблизиться к тому идеалу. Новейшие поточные автоматизированные линии бельгийских производителей шоколада — она купила все это дорогое оборудование для своей фабрики в Брюсселе — этом шоколадном королевстве. Она ездила по Бельгии и Швейцарии, посещала кондитерские фабрики, отбирала лучшее в технологиях.
«Царство Шоколада» — она создавала свою фабрику по кирпичику с нуля. Это другие в свое время подсуетились, схимичили, хапнули себе заводы и производства и лишь разрушили их. Не сумели ничего создать. Ничего, ничего! А она… она создала свое царство с нуля.
В голом поле в Подмосковье у леса — приехали рабочие и построили фабрику с нулевого цикла. И наполнили ее чудо-механикой — автоматикой, поточными линиями, роботами, электроникой, датчиками, сенсорами.
Привезли и смонтировали чудо кондитерских технологий — новейшей модели агломератор-гранулятор. Агрегат совершенно фантастического инопланетного вида — весь состоящий из стекла и хромированных труб, жидкокристаллических дисплеев сенсорного управления и говорящим (!) с обслуживающим персоналом голосом робота, рассказывающего о каждой новой фазе производственного цикла. Агломератор-гранулятор производил дозируемые гранулы продукта — растворимое какао-молоко и растворимый кофе. Он один приносил фабрике бешеный доход.
Но главное и самое прекрасное, самое чудесное — это шоколадные цеха.
Порой Вера Масляненко приезжала на свою шоколадную фабрику ранним утром и проводила на ней весь день — нет, не в офисе, а в шоколадных цехах. И ей не надоедало. Она не уставала любоваться и восхищаться, активно вникать в процесс производства, расспрашивать специалистов.
Она не имела никакого технического образования, никогда не кончала пищевой институт или техникум. Но к шоколадному делу у нее, видно, был врожденный талант и страсть.
Царство Шоколада…
Царство Небесное…
Это там, в Царстве Небесном, молочные реки и кисельные берега. А тут на фабрике реки шоколада, и они текут, текут… Здесь идут сахарные дожди и ромовые дожди, тут нет цветов, но пахнет ванилью и спелыми вишнями. Здесь пахнет корицей и лимоном, кардамоном и апельсиновой цедрой. Тут порой случается град из драже, изюма и миндальных орехов. Выпадают обильные осадки из фисташек и карамельного крема.
Здесь так сладко… Что хочется остаться тут навсегда и забыть, что…
Что жизнь наполовину уже прожита…
Да и если что-то было не так в той жизни, это можно забыть лишь здесь, на фабрике, когда шоколад разливается по формам.
Главное, от чего зависит качество шоколада, — это какао-бобы…
На фабрике есть цех, где какао-бобы чистят, сортируют, термически обрабатывают, удаляя всю лишнюю влагу. Затем бобы дробят в какао-крупку, потом размалывают в порошок. Нагревают, перерабатывают при высокой температуре, извлекают какао-масло…
Это из-за него шоколад тает во рту, заставляя забыть обо всем — о хорошем и плохом. О минувших годах, о прошлом, даже о будущем.
Вера Масляненко обожала приходить в третий цех — цех темперирования шоколада. Здесь в огромных чанах густую шоколадную массу перемешивали роботы-автоматы и охлаждали постепенно, постепенно, понижая градус за градусом. Шоколад густел, матерел, бурлил, вибрировал наслаждением и негой. В шоколадный чан хотелось нырнуть, чтобы искупаться, омолодиться, стать шоколадной царицей в царстве сладком, царстве фабричном.
Затем шоколад роботы-агрегаты медленно разливали в формы и снова охлаждали. И Вера Масляненко следила за этим процессом часами вместе с оператором цеха. Порой она сама просила позволения поуправлять процессом и под руководством оператора нажимала на сенсоры дисплея, заставляя роботы-агрегаты подчиняться своей воле.
Это возбуждало и радовало ее безмерно — когда шоколад растекался по формам, когда роботы шоколадной фабрики ей подчинялись.
Она любила, когда ей подчинялись. Муж приучал ее в свое время подчиняться ему, и она долго, очень долго это делала. А потом поняла, что лучше, если все станут подчиняться ей — так больше удовольствия и меньше бед.
Лежа без сна в своем номере люкс в эту майскую теплую белую питерскую ночь, Вера Масляненко не думала ни о чем — ни о своем сыне Феликсе, ни о своей дочери Мальвине, ни о своей сестре Надежде, ни о своем покойном муже, ни о своем племяннике Родионе, ни о бизнес-форуме, ни даже о грабительском росте цен на какао-бобы и сахар.
Мыслями и душой Вера Масляненко вся была там — на своей шоколадной фабрике, созданной с нулевого цикла и превратившейся в существо почти что из плоти и крови, если считать шоколад плотью…
Плоть, что сладко тает во рту при каждом укусе жадных зубов.
Кровь, что пахнет ванилью и медом, сливками и коньяком.
Даже здесь в номере отеля, окнами на Морскую, Вера Масляненко ощущала вкус и аромат шоколада.
Нескончаемые автоматические поточные линии, штампующие весь их фабричный ассортимент товаров: шоколад плиточный, шоколад ручной лепки, конфеты ассорти, конфеты с ликером, конфеты с вишней, конфеты пралине, конфеты с миндалем и фисташками, шоколадные фигурки — сова из шоколада, шоколадный слон, шоколадный носорог, пасхальные зайцы, пасхальные яйца, шоколадные букеты, шоколадные открытки, шоколадные шахматы, когда ладья ест слона, а конь ест ладью, шоколадные бутылки с бренди, шоколадные картины, шоколадные гадательные наборы, шоколадные палочки, шоколадные книги, шоколадные ножи…
Чтобы все это царствовало и приводило в экстаз во веки веков, как Царство Небесное, Вера Сергеевна Масляненко готова была умереть и погубить всех… весь мир, если это понадобится.
Когда вы создаете что-то своими руками с нуля и это становится вашей страстью, а затем входит в вашу плоть и кровь, как Царство Небесное, в которое вы в сущности не очень-то и верили всю свою жизнь, все остальное отходит на второй план.
Все остальное перестает существовать, становится лишь досадной помехой на пути к истине из шоколада… нет, из вашей сбывшейся мечты.
Глава 14 Особняк на Пыжевском
Вечером, как обычно по пятницам перед закрытием магазина армейских товаров, в особняке в Пыжевском проходило собрание-сбор всех частей.
Рейнские романтики устремлялись со всех концов города и Подмосковья в тихое Замоскворечье, в этот старый, великолепно отреставрированный купеческий дом, полный секретов и тайн. Приезжали в основном на дорогих машинах — тяжелых джипах, «лендроверах», кое-кто даже на роскошном «Мерседесе» — подарке родителей ко дню свадьбы. Но были и такие романтики, которые приезжали на метро, просачивались тихо во внутренний двор и словно терялись в анфиладе комнат — невидимые и неслышимые до поры до времени.