— Зато упоминала море и горы.
— И что?
— Заложницу перевезли морем, теперь держат в горах.
— Возможно. А еще ее могли перепрятать или вообще убить.
— Иисусе, — прошептал Келлер. — Черт вас задери с вашим пессимизмом.
— Не забывайте, где вы, Кристофер.
Келлер встал и подошел к алтарю, зажег свечку. Хотел уже вернуться на место, но тут заметил, как смотрит на ящик для подаяний Габриель. Выудил из кармана пригоршню монет и по одной скормил их в щелку. Эхо звона, казалось, звучало еще после того, как Келлер присел на скамью.
— Много времени проводили в католических церквях? — спросил Англичанин.
— Больше, чем вы можете вообразить.
Келлер снова покаянно опустил голову. Свечи в красных подсвечниках отбрасывали розовые отсветы на его лицо.
— Предположим, — произнес он через некоторое время, — что девушка и правда сейчас в другом месте. Однако все указывает на то, что это невозможно. Броссара бы здесь не было — он вернулся бы в Марсель за следующим заказом.
— Сейчас он скорее всего недоумевает, почему Марсель Лакруа не явился в Экс за деньгами. А когда расскажет Полю о том, что случилось, тот задергается.
— Да вы совсем не знаете бандитов.
— Знаю. Даже лучше, чем вы можете себе вообразить.
— Броссар не признается Полю, он соврет, якобы все прошло по плану, и деньги притырит. Не полностью, правда, — придется делиться с женщиной.
Габриель медленно кивнул, как будто Келлер изрек нечто вроде духовного откровения. Потом слегка обернулся посмотреть на женщину, что шла между рядов скамеек: убранные назад черные волосы, высокий лоб, подпоясанный плащ-дождевик. Эхо ее шагов разносилось под куполом, как до того — эхо от падения монеток в ящик для пожертвований. У алтаря она преклонила колени, очень медленно перекрестилась на католический манер и села по другую сторону от прохода. Уставилась прямо перед собой.
— Единственный способ выяснить, на вилле девушка или нет, — произнес Габриель, — это следить за домом продолжительное время. Для этого нужен добротный наблюдательный пункт.
Келлер неодобрительно нахмурился.
— Рассуждаете, как штабная крыса, — заметил он.
— При чем здесь это?
— Вы и вам подобные не можете работать в поле, без явок и номеров в пятизвездочных отелях.
— Евреи не ходят в походы, Келлер. Последний раз, уйдя в поход, они сорок лет проваландались по пустыне.
— Моисей нашел бы Землю обетованную куда быстрее, если б заручился поддержкой ребят из моего полка.
Габриель взглянул на женщину в дождевике — та все еще смотрела вперед, сохраняя на лице пустое выражение. Затем он обратился к Келлеру:
— Как нам быть?
— Не нам, — ответил тот. — Я все сделаю один, как в Северной Ирландии: один человек в засаде, бинокль и мешочек для справления нужды. Старая школа.
— А вдруг вас заметит какой-нибудь фермер?
— Если боец спецназа ВДС сидит в засаде, фермер перешагнет через него и не заметит. — Келлер посмотрел немного на свечи. — Я как-то неделю провел на чердаке в Лондондерри, наблюдая за предполагаемым террористом ИРА. Тот обосновался в доме через улицу. Внизу, подо мной, жила католическая семья — они так и не узнали, что я прятался у них над головой. Когда я уходил, они тоже ничего не заметили.
— А что стало с террористом?
— Попал в аварию. Такая трагедия, без шуток. Он был столпом своего общества.
Услышав шаги, Габриель обернулся — женщина покидала церковь.
— Сколько сможете просидеть в долине? — спросил он.
— Если как следует запастись едой и водой, то где-то с месяц. Однако нам и двух суток хватит за глаза, узнаем — в доме ли заложница.
— Эти сутки могут стоить ей жизни.
— Могут, но потратим мы их не зря.
— От меня что потребуется?
— Если подбросите до места — я не обижусь. Потом можете обо мне забыть.
— То есть без зазрения совести могу смотаться на денек в Париж?
— За каким чертом вам надо в Париж?
— Думаю, пора поговорить с Грэмом Сеймуром.
Келлер не ответил.
— Что-то не так, Кристофер?
— Да нет, просто я два дня просижу по ноздри в грязи, а вы смотаетесь в Париж. Странно…
— То есть лучше мне залечь в грязь, а вы отправитесь потолковать с Грэмом?
— Нет, — ответил Келлер и похлопал Габриеля по плечу. — Поезжайте в Париж. Там самое место штабной крысе.
***Они уже давно не спали и потому вернулись — с интервалом в десять минут — в гостиницу, где разошлись по номерам. Габриель быстро провалился в забытье без сновидений, а когда открыл глаза, комнату заливало ослепительное сияние провансальского рассвета. Габриель спустился в столовую; Келлер уже сидел за столом — гладко выбритый и свежий как огурчик. Шпион и убийца кивнули друг другу, словно совершенно незнакомые люди; Габриель сел через два столика от Келлера. Они оба молча позавтракали, а после отправились в старинный центр города. На сей раз — за покупками: Келлер приобрел теплое пальто, темный вязаный свитер, рюкзак и два рулона брезента. Еще он запасся водой, готовыми продуктами и полиэтиленовыми пакетиками на «молнии». После шопинга они сытно пообедали, при этом Келлер отказался от вина. После, по пути к долине, где стояли три виллы, он переоделся. Когда Габриель остановился у границы долины, Англичанин, не говоря ни слова, выбрался из машины и быстро, будто заслышавший охотника олень, исчез в подлеске.
На закате Габриель позвонил Грэму Сеймуру в Лондон: назвал место встречи в Париже. В ту ночь Господь — во всей своей безграничной мудрости — послал на Люберон осеннюю бурю. Габриель лежал на кровати у себя в номере, слушая, как барабанит дождь в окно, и представляя, как мокнет в засаде Келлер. На следующее утро он позавтракал в компании газеты и седого официанта, затем отправился в Авиньон, где сел на скоростной поезд до Парижа.
17 Париж
— Я уж думал, что потерял тебя.
— Прошло всего пять дней, Грэм.
— Пять дней — это целая вечность, когда тебе в затылок дышит премьер.
Они прогуливались вдоль набережной Монтебелло, проходя мимо лотков букинистов. Габриель надел джинсы и кожаную куртку; Сеймур — пальто-честерфилд и туфли ручной работы, подошвы которых с виду не касались ничего, кроме ковра в коридоре между кабинетом самого Сеймура и начальника МИ-5. Несмотря на обстоятельства, Грэм получал от прогулки удовольствие: давненько он не выбирался в Париж (или еще куда) без телохранителей.
— Ты поддерживаешь с ним прямую связь? — спросил Габриель.
— С Ланкастером?
Габриель кивнул.
— Уже нет, — ответил Сеймур. — По его просьбе Джереми Фэллон теперь выступает как буфер между нами.
— А с ним ты как общаешься?
— Лично и с большой осторожностью.
— О твоем участии еще кто-нибудь знает?
Сеймур покачал головой.
— Я занимаюсь этим делом в свободное время, — устало произнес он. — Приходится следить за двадцатью тысячами джихадистов, считающих наш островок своим домом.
— Как ты только справляешься?
— Если не считать того, что директор думает, будто я продаю государственные секреты врагам, а жена подозревает меня в адюльтере, то довольно неплохо.
У одного из лотков Сеймур остановился, притворившись, будто выбирает книгу. Стоя у него за спиной, Габриель оглядывал улицу — проверял, нет ли «хвоста». Поза эта выглядела чересчур неестественной: слишком часто Габриель видел в ней других шпионов. Задувал ветер, и от этого на воде образовались пенные барашки. Когда Габриель обернулся, Сеймур сжимал в руках потрепанный экземпляр «Графа Монте-Кристо».
— Ну? — спросил он.
— Классическая история о любви, обмане и предательстве, — сказал Габриель.
— Я хотел знать, не следят ли за нами?
— Похоже, мы оба умудрились проскользнуть в Париж, не привлекая внимания наших друзей из французской разведки.
Сеймур вернул томик Дюма на раскладной стол и пошел дальше. На ходу он вынул из внутреннего кармана честерфилда конверт.
— Прошлой ночью его оставили приклеенным под скамьей в Хэмпстед-Хит. — Он передал конверт Габриелю. — Два дня — или девчонка умрет.
— По-прежнему никаких требований?
— Никаких, — подтвердил Сеймур. — Зато есть новое доказательство того, что она жива. Еще фото.
— Как они указали, где искать конверт?
— Позвонили на сотовый Саймону Хьюитту, используя электронный генератор речи. Хьюитт забрал послание во время утренней пробежки — первой и последней за свою жизнь. Джереми Фэллон передал конверт мне сегодня утром. Думаю, не надо говорить, что напряжение в резиденции премьера царит довольно сильное.
— Дальше будет только хуже.
— Что, прогресса нет? — спросил Сеймур.
— Дальше будет только хуже.
— Что, прогресса нет? — спросил Сеймур.
— Если честно, то я вроде нашел заложницу. Вопрос: что делать дальше?
***По Малому мосту они перешли на другой берег Сены и проследовали на площадь перед собором Парижской Богоматери; Габриель все это время на ходу и очень тихо рассказывал об успехах: о том, что визави Мадлен Хэрт из корсиканского кафе зовут просто Поль; что он нанял марсельского контрабандиста Лакруа вывезти Мадлен с острова; что после Лакруа потребовал прибавки к гонорару в размере сотни тысяч евро и что деньги ему должен был передать Рене Броссар в Эксе. И что, когда передача не удалась, Броссар скрылся в уединенной сельской долине, на одной из трех местных вилл.
— Думаешь, Мадлен держат на одной из трех вилл?
— Рене Броссар — заметная фигура в криминальном мире Марселя. Прятаться в долине у него лишь один повод. Если только он не занялся виноделием.
Сеймур покачал головой.
— Жандармы искали Мадлен больше месяца, — произнес он, выдержав небольшую паузу. — Ты умудрился отыскать ее за пять дней.
— Так ведь я не жандарм.
— Потому к тебе и обратились.
Прямо перед ними на фоне собора фотографировались молодые туристы из Восточной Европы: то ли хорваты, то ли словаки… Габриель не разбирался в славянских языках. Он подтолкнул Сеймура влево, и они пошли мимо туристических кафе вдоль улицы д’Арколя.
— Ты не против, если я спрошу кое о чем? — поинтересовался Сеймур.
— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, Грэм.
— Уважь меня.
— Ну, если настаиваешь.
— Как ты узнал про Поля?
— Не могу сказать.
— Где сейчас Марсель Лакруа?
— Про это тоже не спрашивай.
— Кто следит за виллой?
— Один помощник.
— Из Конторы?
— Не совсем.
— Ну что ж, — заключил Сеймур, — очень познавательно.
Габриель промолчал.
— Что вообще ты знаешь о Поле?
— Бегло говорит по-французски, с акцентом, часто меняет внешность и еще, по-моему, любит кино.
— В каком смысле?
Габриель пересказал исповедь Лакруа — ту ее часть, где контрабандист встретил Поля на Каннском кинофестивале, умолчав при этом о скотче, пытках водой и пуле, которую Кристофер Келлер, ренегат из спецназа ВДС, мнимый покойник, всадил Лакруа в лоб.
— Судя по всему, этот Поль — профи.
— Еще какой, — согласился Габриель.
— Считаешь, что он втерся к Мадлен в доверие и после похитил ее?
— На момент похищения они уже были знакомы, — ответил Габриель. — А приходились ли они друг другу приятелями, любовниками или кем-то еще — вопрос другой. Ответ на него, я думаю, даст лишь сама Мадлен.
— Сколько вы следите за домом?
— Пока что меньше суток.
— И скоро ты выяснишь, прячут ли на вилле Мадлен?
— Точно можем вообще не узнать, Грэм.
— И все же? — надавил Сеймур.
— Нужны еще сутки.
— Останется день до истечения срока.
— У тебя нет иного выбора, кроме как удовольствоваться моими сведениями и передать их французам.
Обогнув угол, они вышли на тихую боковую улочку.
— И что мне им сказать, когда они спросят, откуда такая информация? — спросил Сеймур.
— Скажешь: сорока на хвосте принесла. Состряпай убедительную легенду о тайном источнике или перехваченном сообщении. Поверь, Грэм, французы не станут допытываться подробностей.
— А если девушку удастся спасти? Что дальше? — Сеймур тут же ответил на собственный вопрос: — Вскроется интрижка Мадлен с премьер-министром. Французы публично ткнут Ланкастера носом в это дерьмо — на то они и французы.
— Может, и не ткнут.
— Ланкастер рисковать не станет.
— Ты просил найти девушку, — напомнил Габриель, — и я вроде как нашел ее.
— Теперь я прошу ее вызволить.
— Если я войду в тот дом, погибнут люди.
— Французы все спишут на бандитские разборки. В Марселе такое сплошь и рядом. — Помолчав, Сеймур добавил: — Особенно если замешан ты.
Последнее замечание Габриель проигнорировал.
— Допустим, я спасу заложницу. Что дальше с ней делать?
— Доставь в Англию, а там уж мы сами обо всем позаботимся.
— Понадобится легенда.
— Люди постоянно пропадают и возвращаются.
— Что, если видео как-то обнародуют?
— Нет заложницы — нет скандала.
— Ей понадобится паспорт.
— Боюсь, я тебе не помощник.
— Почему это?
— Если я сделаю фальшивый паспорт с фотографией Мадлен, поднимут тревогу. И потом, твоя служба сама неплохо подделывает документы.
— Приходится.
Некоторое время они шли молча. Габриель исчерпал запас возражений и вопросов. Он мог лишь отказать, но не был готов просто ответить «нет».
— Вдруг она окажется не в состоянии передвигаться? — спросил он наконец. — Вдруг совсем расклеится? Пока оклемается, пройдет время.
— Что предлагаешь?
— Если Мадлен держат на вилле и если нам удастся ее вызволить из плена, я отвезу ее на явку во Франции. Туда же вызову команду: врача и молодых сиделок, чтобы ей было комфортно. Почистим девушку, приведем в себя.
— А после, когда будет готова ехать?
— Изменим ей внешность, сфотографируем и справим израильский паспорт. Затем переправим через Ла-Манш, и дальше — она уже ваша забота.
Дойдя до конца улицы, они вернулись к собору Парижской Богоматери. Сеймур поправил шарф и притворился, будто любуется аркбутаном.
— Ты так и не сказал, где эта вилла, — безразличным тоном напомнил он Габриелю.
— Скоро сам все узнаешь.
— А Марсель Лакруа?
— Этот мертв.
Сеймур обернулся и протянул ему руку.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Ступай на Северный вокзал и ближайшим поездом возвращайся в Лондон.
— До вокзала больше мили.
— Тебе ходьба на пользу. Не пойми превратно, Грэм, но выглядишь ты просто ужасно.
***Оказалось, Сеймур не помнит дороги до вокзала. Он был работником МИ-5, а значит, выбирался в Париж только на конференции, в отпуск или за пропавшей любовницей премьер-министра. Габриель шепотом подсказал ему путь и проводил до входа на станцию, где Сеймур исчез в море попрошаек, драгдилеров и чернокожих таксистов.
Оставшись в одиночестве, Габриель на метро проехал до улицы Согласия и пешком отправился к посольству Израиля, что находилось в доме 3 по улице Рабле. Позвонив из вежливости руководителю отделения, Габриель связался с дежурным на бульваре Царя Саула и запросил команду по оказанию помощи заложникам на одну из явок во Франции. Спустя пять минут дежурный перезвонил и сказал, что в течение суток команда из трех человек будет на месте.
— Где сама явка?
— Есть новая точка в Нормандии, недалеко от паромной пристани в Шербуре.
— Что в ней?
— Четыре спальни, кухня, совмещенная со столовой, прекрасный вид на Ла-Манш. Домработницы, если нужно.
Габриель нажал «отбой» и забрал ключи из сейфа начальника отделения. Близилась половина пятого — он как раз успевал на пятичасовой поезд до Авиньона. Когда Габриель вернулся в Апт, было уже темно. В эту ночь дождь не шел, только сильный ветер шнырял по узким улочкам старинного центра города. Из солидарности с Келлером Габриель не спал, просто лежал в кровати. Утром он выпил намного больше своей обычной дозы кофе.
— Плохо спали, мсье? — поинтересовался пожилой официант.
— Все этот ваш мистраль, — пожаловался Габриель.
— Да, страшное дело, — согласился старик.
***Вывеска над входом в лавку гласила: «НЕДВИЖИМОСТЬ В ЛЮБЕРОНЕ». Вылепив на лице скептическую мину герра Клемпа, Габриель некоторое время изучал фотографии объектов на витрине и только потом вошел. Его приветствовала женщина в желто-коричневой юбке и облегающей, будто мокрой, белой блузке. Манера общаться герра Клемпа не показалась ей приятной. Мало какой женщине она казалась таковой.
Он сказал, что Люберон очаровал его и что в будущем он планирует вернуться и пожить здесь подольше. Комната в отеле не подойдет: дабы прочувствовать Люберон, хорошо бы арендовать виллу. Не абы какую, а добротную, вдали от туристов. Герр Клемп — не турист, он путешественник.
— Есть принципиальная разница, — сказал он, хотя, если разница и была, женщина ее совершенно не понимала.
Нечто в поведении герра Клемпа подсказывало ей: быстро от него избавиться не получится. К несчастью, женщина встречала много подобных клиентов — эти рассматривают каждое предложение, и ничего их не устраивает. Однако другой работы в этом местечке, которое так нравится герру Клемпу и ему подобным, для нее не сыскалось, поэтому она предложила клиенту кофе со сливками, и, усиленно изображая энтузиазм, стала показывать буклеты.
К северу от Апта имелась одна симпатичная вилла, однако герру Клемпу она показалась чересчур скучной. Имелась одна, недавно перестроенная вилла в Менербе, однако ее сад показался ему слишком маленьким, а мебель — слишком уж модерновой. Еще одна — близ Лакоста: глиняный теннисный корт и бассейн внутри, однако это предложение оскорбило социал-демократическое чувство равенства герра Клемпа. И так продолжалось дальше: вилла за виллой, город за городом, место за местом, пока не осталась одна вилла к югу от Апта, в небольшой сельской долине, засаженной виноградниками и лавандой.