К северу от Апта имелась одна симпатичная вилла, однако герру Клемпу она показалась чересчур скучной. Имелась одна, недавно перестроенная вилла в Менербе, однако ее сад показался ему слишком маленьким, а мебель — слишком уж модерновой. Еще одна — близ Лакоста: глиняный теннисный корт и бассейн внутри, однако это предложение оскорбило социал-демократическое чувство равенства герра Клемпа. И так продолжалось дальше: вилла за виллой, город за городом, место за местом, пока не осталась одна вилла к югу от Апта, в небольшой сельской долине, засаженной виноградниками и лавандой.
— Идеально, — воодушевленно произнес герр Клемп.
— Там несколько безлюдно.
— Безлюдно — это хорошо.
В эту секунду женщина была с ним абсолютно согласна. Будь ее воля, она закрыла бы герра Клемпа где-нибудь на вилле, в самой отдаленной и безлюдной части Франции, а ключ выбросила. Вместо этого она раскрыла брошюру и по очереди показала снимки всех комнат. Как ни странно, особенно немца заинтересовала передняя, в которой вроде не было ничего особенного: тяжелая клепаная дверь, небольшой декоративный столик, два пролета известняковых ступенек: один ведет на второй этаж, второй — в подвал.
— Есть еще спуск в подвал?
— Нет.
— И никакого хода с улицы?
— Нет, — повторила женщина. — Если вы поселите гостей в спальне на нижнем уровне, им придется пользоваться только этой лестницей.
— Есть фото нижнего уровня?
— Боюсь, разглядывать там особо нечего: только спальня да прачечная.
— Это все?
— Есть кладовая, но для арендаторов она закрыта. Хозяин держит ее под замком.
— Есть нежилые пристройки?
— Раньше были, — ответила женщина. — Их снесли во время последнего ремонта.
Немец улыбнулся и, закрыв брошюру, подвинул ее через стол консультанту.
— Похоже, я определился.
— Когда планируете заселиться?
— Следующей весной. Однако, если возможно, — добавил он, — я бы хотел осмотреть виллу уже сейчас.
— Извините, она занята.
— Вот как? Надолго?
— Нынешние арендаторы должны освободить дом в течение трех дней.
— Боюсь, к тому времени я уже покину Прованс.
— Какая жалость.
***Остаток дня Габриель катался по пригороду Люберона на мопеде, изображая туриста, а на закате остановился в укромном местечке у края долины с тремя виллами. Келлер должен был показаться тут же ровно в шесть, однако и в десять минут седьмого он не пришел. Габриель вдруг ощутил спиной чей-то взгляд. Резко обернулся и увидел наконец Англичанина — тот стоял в темноте, неподвижно, словно статуя.
— Долго вы тут стоите? — спросил Габриель.
— Десять минут, — ответил Келлер.
Габриель завел мотор, и вместе с Англичанином они покинули долину.
18 Апт, Франция
Келлер соврал консьержу, будто гулял по горам — отсюда, мол, грязь на щеках и рюкзаке и пропитавший одежду запах сырости, травы и земли. В номере он тщательно и аккуратно побрился, отмок в обжигающе горячей ванне и выкурил первую за два дня сигарету. Потом спустился в столовую, где наелся от пуза и выпил бутылку самого дорогого бордо, что нашлось в погребе (спасибо денежным запасам Лакруа). Сытый и довольный, он тихими улочками городка отправился в собор. В нефе было пусто, если не считать сидевшего перед алтарем Габриеля.
— Вы точно уверены? — спросил он, когда Келлер присел рядом.
— Да, — ответил Англичанин, медленно кивнув. Он был уверен на все сто.
— Вы ее видели?
— Нет.
— Тогда откуда знаете, что она в доме?
— Преступную лавочку сразу видно, — без тени сомнения произнес Келлер. — В доме либо варят мет, либо собирают грязную бомбу, или же стерегут заложницу. Англичанку. Спорю, что они заняты последним.
— Сколько в доме людей?
— Броссар, женщина и еще двое марсельцев. Днем сидят дома, ночью выходят — покурить и проветриться.
— К ним приезжают?
Келлер покачал головой.
— Каждый день женщина ездила за покупками, здоровалась с соседями. А так все тихо.
— Надолго она отлучается?
— В первый день уехала на час и двадцать восемь минут. Во второй — на два часа и двенадцать минут.
— Ценю вашу точность.
— Заняться больше нечем было.
Габриель спросил, как проводит время Броссар.
— Притворяется отпускником, — ответил Келлер. — Он, кстати, тоже периодически выбирается на прогулку по окрестностям. Осматривается. Раз или два чуть не наступил на меня.
— Что происходит ночью?
— Кто-нибудь обязательно остается на часах: смотрит телевизор в гостиной или трется в саду.
— Телевизор?
— В щели между ставнями видно мерцание. Кстати, — добавил Келлер, — ставни закрыты все время. Постоянно.
— Свет по ночам зажигают?
— Только не внутри, — ответил Келлер. — Зато снаружи дом — что твоя рождественская ель.
Габриель нахмурился, а Келлер, подавив зевок, спросил, как там в Париже.
— Холодно.
— Вы о погоде или о встрече?
— О том и о том, — сказал Габриель. — Особенно похолодало, когда я предложил, чтобы девушку спасли французы.
— Это еще зачем?
— Точно так же отреагировал Грэм.
— Я поражен.
— Похоже, вы держите руку на пульсе, знаете о жизни на Даунинг-стрит.
Келлер пропустил замечание мимо ушей. Габриель некоторое время смотрел на трепещущее пламя свечей и только потом рассказал, чем закончилась встреча с Грэмом Сеймуром: про явку в Шербуре, команду помощи заложникам, незаметном возвращении в Англию по поддельному паспорту. Впрочем, все это было преждевременным — предстояло еще спасти Мадлен, быстро и тихо. Без перестрелок, без погони.
— Перестрелки — для ковбоев, — заметил Келлер. — А погони бывают только в кино.
— Как нам пройти мимо охраны по освещенному двору?
— Мы не пойдем через двор.
— То есть?
Келлер объяснил.
— Что, если Броссар или его человек спустятся в подвал?
— Это плохо скажется на их здоровье.
— Непоправимо плохо, — добавил Габриель и серьезно взглянул на Келлера. — Понимаете, что произойдет, когда жандармы найдут трупы на вилле? Они начнут опрашивать местное и окрестное население и вскоре составят фоторобот британского спецназовца, который вроде как погиб в Ираке. Плюс к этому сохранятся записи с камер наблюдения в гостинице.
— На такой случай и растет маккия.
— В смысле?
— Я вернусь на Корсику и залягу на дно.
— Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем вы сможете вернуться к работе. Ждать придется очень долго.
— На эту жертву я готов пойти.
— За королеву и родину?
— За девушку.
Габриель молча уставился на Келлера.
— Не любите, когда причиняют боль невинным женщинам?
Келлер медленно кивнул.
— Не хотите рассказать, в чем дело?
— Вы, наверное, не поверите, — начал Келлер, — но я не в настроении пускаться в долгие воспоминания заодно с вами.
Габриель усмехнулся.
— А вы не совсем пропащий человек, Келлер.
— Да, есть надежда.
Заслышав шаги, Габриель обернулся и увидел женщину в дождевике: как и в прошлый раз, она преклонила колени перед алтарем и медленно перекрестилась на католический манер.
— Завтра срок истекает, — напомнил Габриель. — Действовать надо сегодня.
— Чем раньше, тем лучше.
— Чтобы все прошло гладко, нужно больше людей, — мрачно заметил Габриель.
— Не спорю.
— Кто знает, что пойдет не так.
— Не спорю.
— Вдруг девушка не сможет идти?
— Понесем ее, — ответил Келлер. — Мне не впервой выносить людей с поля боя.
Габриель взглянул на женщину в желто-коричневом плаще, потом на свечи.
— Как думаете, кто он?
— Кто — он? — переспросил Англичанин.
— Поль.
— Не знаю. Но если встречу — он труп.
***Из собора Габриель вернулся в отель и сказал менеджеру, что выписывается. Потом успокоил его, мол, причина срочного отъезда — несерьезная. Так, небольшой кризис дома, с которым разобраться под силу только несравненному герру Йоханнесу Клемпу из Мюнхена. Менеджер печально и понимающе улыбнулся, а в душе только порадовался: наконец этот несносный немец уезжает! Персонал гостиницы единогласно признал его самым отвратительным постояльцем, и Мафуз — старший носильщик — даже мысленно желал ему сдохнуть.
Именно Мафуз, стоя, будто колонна, на посту у парадного входа, провожал его взглядом, когда Габриель под личиной герра Клемпа скрылся в ночи. Несколько минут он катался по ночным улочкам города, чтобы проверить, нет ли «хвоста», затем, погасив фару, выехал на неровную грунтовую дорогу, что вела вдоль границы сельской долины. Одна из вилл — та, что на востоке, — светилась огнями, будто в честь праздника. Келлер затаился в сосновой рощице и пристально смотрел на дом. Присоединившись к нему, Габриель тоже стал следить за домом. Через несколько минут в саду появился скрытый тенью человек, сверкнула зажигалка. Вытянув в его сторону палец, Келлер прошептал:
— Бах-бах, ты труп.
Потом они с Габриелем вернулись в «рено» Келлера и, не включая света в салоне, обговорили последние детали плана: штурм, позиции, секторы поражения и то, как вести себя внутри дома. Спустя двадцать минут осталось решить, кто первым выстрелит, запустив механизм действия. Габриель вызвался было добровольцем, однако Келлер урезонил его — напомнил, что он в Херефорде на «бойне» набрал больше всего очков.
— То было просто упражнение, — отмахнулся Габриель.
— С боевыми патронами, — возразил Келлер.
— И все равно упражнение.
— Что предлагаете?
— Я как-то всадил пулю в лоб палестинскому террористу, проехав мимо на мотоцикле, на заднем сиденье.
— И что?
— Террорист сидел в самом центре людного кафе на бульваре Сен-Жермена в Париже.
— Ну да, — изобразил скуку Англичанин, — кажется, я читал об этом в учебнике истории.
В конце концов подбросили монетку.
— Не промахнитесь, — сказал Габриель, пряча монетку в карман. Жребий выпал Келлеру.
— Я никогда не промахиваюсь.
Было около десяти вечера — время штурма еще не пришло. Келлер решил вздремнуть, пока Габриель следил за виллой, представляя небольшую комнатку в подвале: койка, наручники, мешок на голове, ведро для справления нужды, шумопоглощающая изоляция на стенах — чтобы никто не слышал криков несчастной женщины, переставшей быть собой. На мгновение он мысленно перенесся в зимний березовый лес где-то в России: он брел по снегу к даче. Габриель моргнул, чтобы избавиться от воспоминаний и невольно коснулся коралловой руки на шее. Со смертью девушки, вспомнил он предупреждение, откроется правда.
***Четыре часа спустя Габриель потряс Келлера за плечо, и тот моментально проснулся. Вышел из машины и достал из багажника рюкзак, внутри которого лежали: два мотка скотча, пара усиленных болторезов и два глушителя — один для ХК-45 Келлера, второй — для «беретты» Габриеля. Прикрутив глушитель к стволу пистолета, Габриель закинул на плечо рюкзак и последовал за Келлером через рощу; вместе они перешли границу долины. В небе не было ни звездочки, даже луна не светила; ветер не дул. Келлер ступал по жесткой траве и камням тихо и медленно, будто шел под водой. Через каждые несколько шагов он поднимал правую руку, давая Габриелю сигнал остановиться. В словах они не нуждались — каждый шаг, каждое действие обговорили заранее.
У подножья холма разделились: Келлер зашел к вилле с юга и укрылся в сточной канаве. Габриель — с востока и засел в гуще вереска, в пятидесяти футах от границы освещенной зоны. Прямо напротив него были французские двери, ведущие из сада в гостиную. Сквозь щели в ставнях пробивалось мерцание экрана телевизора, и даже вроде бы виднелась тень человека.
Габриель взглянул на часы: 2:37. Оставалось три часа до рассвета, потом человек на вилле больше в сад не пойдет. Он выйдет последний раз — глотнуть свежего воздуха, полюбоваться ночным небом, пускай даже нет луны и звезд и не дует ветер. Из сточной канавы к югу от виллы раздастся единственный выстрел, и начнется действие… Койка, наручники, ведро для нужды и женщина, которая уже не помнит себя.
Габриель снова взглянул на часы — прошло всего две минуты — и поежился от холода. Желая отвлечься, он мысленно перенесся к себе в мастерскую, за холст: на нем Сусанна купалась, тогда как за ней подглядывали деревенские старейшины. Вновь он поместил вместо нее на картину Мадлен, только на сей раз он залечивал раны, причиненные не временем, а людьми.
В своем воображении Габриель работал неспешно: убирал следы от оков на запястьях, возвращал плоть исхудалым плечам, цвет — впалым и бледным щекам. И все это время он следил за утекающим временем, за виллой, что стояла на заднем плане воображаемой картины. Два часа было тихо, затем, когда на востоке забрезжил первый лучик рассвета, французские двери приоткрылись, и в сад к Мадлен ступил мужчина. Он потянулся, посмотрел налево, направо и снова налево. По просьбе Мадлен Габриель быстренько завершил реставрацию; когда на юге в сточной канаве мелькнула вспышка, он поднялся с колен, выхватил пистолет и побежал к дому.
19 Люберон, Франция
К тому времени, как Габриель вошел в освещенную зону, Келлер уже во весь опор мчался по саду. Он первым добежал до открытой двери и встал слева от нее. Габриель остановился справа и бегло взглянул на поверженного охранника: даже не проверяя пульс, он понял, что мужчина мертв. Пуля сорок пятого калибра четко вошла в череп и вынесла мозги. Мертвец так и не понял, что его поразило. Он и умер-то, еще не коснувшись земли. Достойная смерть — для преступника, солдата… для всякого.
Габриель взглянул на Келлера. Оба замерли в одинаковых позах: плечом к стене, держа пистолет обеими руками, дулом вниз. Келлер коротко кивнул. Поднял пистолет на уровень глаз и медленно вошел в дом. Габриель — следом, прикрывая Англичанина справа. В гостиной было пусто и тихо, только работал телевизор: Джимми Стюарт вытаскивал Ким Новак из воды в бухте Сан-Франциско. Пахло прокисшей едой, табачным дымом и пролитым вином. Всюду валялись пустые коробки из-под продуктов. Месяц в Провансе, подумал Габриель, и тот проведен бандитами в духе марсельского криминального подполья.
Келлер вошел в пятно света от экрана телевизора, поводя пистолетом из стороны в сторону под углом в девяносто градусов. Габриель шел в полушаге следом, взяв на себя слепую для Англичанина зону. Так они дошли до разделяющей гостиную и столовую арки. Габриель заглянул в соседнюю комнату, огляделся во всех направлениях, не опуская пистолета, и вернулся к Келлеру. У входа в кухню повторил тот же маневр. В обеих комнатах он никого не заметил, и обе они были завалены грязной посудой и столовыми приборами. При виде беспорядка шея у Габриеля побагровела от гнева: как правило, если похититель живет как свинья, то и с пленником не слишком-то церемонится.
Наконец они добрались до прихожей — единственного помещения, что еще как-то соответствовало картинке на фотографиях в брошюре: тяжелая деревянная дверь, декоративный столик, две известняковые лестницы — одна наверх, вторая вниз, обе погружены во тьму.
Келлер встал ровно между пролетами, а Габриель, вынув из кармана фонарик, начал спускаться. Фонарик он не зажигал, постепенно погружаясь в темноту — одна ступенька, вторая, третья, четвертая… На полпути вниз он услышал наверху быстрые шаги, потом два приглушенных хлопка. Это Келлер быстро выпустил две пули.
Кто-то решил спуститься на первый этаж.
Кто-то наткнулся на человека, набравшего в свое время наибольшее число очков на херефордской «бойне».
Кто-то погиб.
Габриель зажег фонарик и продолжил спуск, перемахивая через две ступеньки за раз.
***Внизу обнаружилось фойе с плиточным полом и дверьми во всех трех стенах. Слева располагалась запертая кладовая; амбарный замок ярко сверкнул в луче фонаря, а значит, провисел здесь недолго. Скинув рюкзак и достав из него болторез, Габриель перекусил дужку — небольшое усилие, и замок со звоном упал на пол. Габриель отодвинул щеколду и распахнул дверь — в ноздри ударил тяжелый и приторный запах. Запах человека, которого держат в плену. Габриель повел по сторонам лучом фонаря: койка, наручники, мешок, который, очевидно, надевали на голову пленнику, ведро для нужды, шумопоглощающая изоляция на стенах.
Вот только Мадлен здесь не было.
Наверху раздалось еще два хлопка.
Потом еще два.
***Первое тело лежало у подножья лестницы на второй этаж. Это был один из охранников, который не показывал носу из дому. Правда, мало что от его носа, да и лица вообще осталось благодаря точным попаданиям двух пустотелых пуль сорок пятого калибра. Та же участь постигла и лежащего рядом Рене Броссара. Он все еще сжимал в безжизненной руке пистолет. На площадке второго этажа Габриель заметил труп женщины. Келлер не хотел убивать ее, но она не оставила выбора — навела на него пистолет и точно собиралась стрелять. Англичанин пощадил ее лицо, всадив обе пули в грудь. В итоге она единственная осталась жива. Опустившись рядом на колени, Габриель взял ее за ледяную руку.
— Я умру? — спросила женщина.
— Нет, — сказал Габриель. — Ты будешь жить.
— Помогите. Прошу, помогите.
— Помогу, — ответил Габриель. — Если ты поможешь нам. Скажи: где найти девушку?
— Не здесь.
— Тогда где она?
Женщина беззвучно шевелила губами.
— Где? Где она? — повторил вопрос Габриель.
— Клянусь, я не знаю. — Женщина задрожала, она уже не видела его. — Пожалуйста, — шепнула она, — помогите.
— Когда ее отсюда забрали?
— Два дня назад. То есть три.
— Когда точно?
— Не помню. Пожалуйста, помогите…