- Как, капитан Вааген, хотите получить в свое распоряжение исследовательское крыло? - повысила ставки Корделия.
Тот пожал плечами, скорее смущенный, чем рассерженный, так что Корделия поняла: дворцовый врач как минимум наполовину прав. Она охватила Ваагена взглядом, желая завладеть им целиком - телом, разумом, душой, но в особенности - разумом, - и прикидывая, как бы раздразнить его воображение в своих собственных целях.
- Если все пойдет удачно, получите целый институт. Скажите ему, - она мотнула головой в сторону двери, туда, где была комната Эйрела, - я обещала.
Они ушли: один рассерженный, другой смущенный, третий - обнадеженный. Корделия откинулась на подушки и принялась беззвучно насвистывать какой-то мотивчик, а пальцы ее продолжали медленно массировать живот. Сила тяжести исчезла.
Глава 9
К полудню Корделия, наконец, заснула, а проснувшись, совсем потеряла ощущение времени. Она щурилась, глядя на дневной свет, льющийся из окна палаты. Серый дождь кончился. Она потрогала живот, горюя и одновременно обнадеживая себя, повернулась на бок и увидела, что рядом с ее кроватью сидит граф Петр.
Он был одет так, как ходил лишь за городом: старые мундирные брюки, простая рубашка и куртка, которую он надевал лишь в Форкосиган-Сюрло. Должно быть, он приехал в госпиталь прямо из поместья. На тонких губах графа играла встревоженная улыбка. Взгляд у него был усталый и обеспокоенный.
- Милая девочка, не надо ради меня просыпаться.
- Все нормально. - Корделия поморгала, прогоняя пелену перед глазами. Она ощущала себя более древней, чем этот старик. - Есть что-нибудь попить?
Он торопливо налил ей холодной воды из-под крана рядом с кроватью и смотрел, как она глотает. - Еще?
- Нет, спасибо. Вы уже видели Эйрела?
Они успокаивающе похлопал ее по руке. - Я с ним уже говорил. Сейчас он отдыхает. Мне так жаль, Корделия…
- Может, все не так плохо, как мы сначала боялись. Еще есть шанс. Надежда. Эйрел говорил вам про маточный репликатор?
- Что-то говорил. Но плод уже точно пострадал. И непоправимо.
- Пострадал, да. А насколько непоправимо, никто не знает. Даже капитан Вааген.
- Да, я уже видел этого Ваагена. - Петр нахмурился. - Пробивной малый. Из этих, Новых Людей.
- Барраяру такие нужны. Мужчины и женщины. И поколение, обученное технологиям.
- О, да. Мы сражались и отдавали все силы, чтобы такие, как он, появились на свет. Они нам очень нужны, И кое-кто из них это прекрасно понимает. - Осознанная ирония чуть смягчила жесткие линии его рта. - Так вот, про операцию, которую ты предлагаешь: этот перенос плаценты… звучит опасно.
- На Колонии Бета это стандартная процедура, - пожала плечами Корделия. "Конечно, мы не на Бете".
- Но, говоря откровенно, ты же понимаешь… Без операции вы можете сделать еще одну попытку зачать ребенка гораздо скорей. В конечном счете, так ты потеряешь меньше времени.
- Время… не его я боюсь потерять. - Бессмысленное понятие: терять время. Она и так теряла 27.6 часов каждые барраярские сутки. - И в любом случае, больше я не стану рисковать естественной репродукцией. Я хорошо учусь на ошибках.
На его лице промелькнула тревога. - Когда будешь чувствовать себя лучше, то передумаешь. А что важно прямо сейчас… я говорил с капитаном Ваагеном. Он не сомневается, насколько сильно пострадал эмбрион.
- Ну да. Непонятно только, насколько этот вред можно исправить.
- Милая моя. - В обеспокоенной улыбке прибавилось напряженности. - Понимаешь… Если бы ты носила дочь - или даже второго сына, - мы бы могли позволить себе потворствовать твоим понятным, похвальным даже, материнским чувствам. Но это создание, если выживет, в один прекрасный день должно будет стать графом Форкосиганом. Мы не можем позволить, чтобы граф Форкосиган был калекой. - Он удовлетворенно откинулся на спинку стула, точно привел неоспоримый довод.
Корделия наморщила лоб. - Мы - это кто?
- Дом Форкосиганов. Мы - один из старейших великих Домов Барраяра. Никогда, наверное, он не был самым богатым, лишь изредка - самым сильным, но чего нам недоставало в богатстве, мы восполняли честью. Девять поколений форов-воинов. Было бы ужасно, если девять поколений пришли бы к такому финалу, ты не находишь?
- Дом Форкосиганов в этот момент состоит всего из двух человек: вас и Эйрела, - заметила Корделия, одновременно обеспокоенная и изумленная. - Ужасный конец вашу семью не удивит: это случалось на всем протяжении вашей истории. Форкосиганы гибли от взрывов, пуль, голода, болезней, сумасшествия; их топили, жгли живьем, рубили им головы. Только в своей постели не умирал никто. Я думала, ужасы - это ваш удел.
Граф вымученно улыбнулся. - Но мутантами мы не были никогда.
- Наверное, вам стоит поговорить с Ваагеном еще раз. Повреждение плода, которое он вам описал, - тератогенное, но не генетическое, если я его верно поняла.
- Но люди будут думать, что он - мутант.
- А вам не все равно, какого черта думают невежественные простолюдины?
- Другие форы, дорогая моя.
- Форы или простолюдины, но невежественны они одинаково, уверяю вас.
Руки у графа дернулись. Он открыл было рот, закрыл, нахмурился и уже резко произнес: - И все же никогда граф Форкосиган не был подопытным кроликом.
- Что ж. Значит, он послужит Барраяру еще до своего рождения. Неплохое начало благородной жизни. - Возможно, из этого ужаса родится что-то хорошее, какое-то благое знание; то, что поможет если не им самим, то другим несчастным родителям. Чем больше Корделия об этом думала, тем больше укреплялась в правильности своего решения, со всех сторон.
Петр отпрянул, дернув головой. - Все вы, бетанцы, кажетесь такими мягкими, но в вас есть ужасающее хладнокровие.
- Рационализм, сэр. В рационализме есть свои плюсы. Вам, барраярцам, стоит его как-нибудь попробовать. - Она прикусила язык. - Но… по-моему, мы забегаем вперед, сэр. Впереди еще много с… - "страхов" -… с-сложностей. Перенос плаценты на таком позднем сроке беременности даже на Бете - непростая вещь. Признаюсь, жаль, что нет времени привезти сюда с другой планеты более опытного хирурга. Но ничего не поделаешь.
- Да… да… может, оно еще умрет, ты права. Не нужно… но я опасаюсь и за тебя саму, девочка. Стоит Разве дело стоит того?
Что стоит? Чего? Откуда ей знать? Легкие у нее горели. Она слабо улыбнулась графу и покачала головой; голова болела, виски и шею точно стиснуло.
- Отец, - раздался от двери хриплый голос. Эйрел, все еще в своей зеленой пижаме, прислонился к косяку двери. К носу его шли трубки от портативного кислородного аппарата. Как давно он там стоит? - Думаю, Корделии нужен отдых.
Она встретилась с мужем глазами, через плечо графа. Благослови тебя Бог, милый мой…
- Да, конечно. - Граф Петр собрался с силами и встал, скрипя суставами. - Прости. Ты, конечно, прав. - Он еще раз крепко пожал руку Корделии своей сухой стариковской ладонью. - Поспи. Когда ты выспишься, то сможешь мыслить яснее.
- Отец!
- А ты почему не в постели? - забеспокоился Петр уже в дверях. - Пойдем, сынок, ляжешь… - Его голос стих дальше по коридору.
Когда граф Петр, наконец, ушел, Эйрел вернулся к ней.
- Отец тебя побеспокоил? - с мрачным видом поинтересовался он. Корделия протянула ему руку, и он присел рядом. Вместо подушки она положила теперь голову ему на колени, прижавшись щекой к твердым мускулам под тонкой тканью пижамы, а Эйрел гладил ее по волосам.
- Не больше обычного, - вздохнула она.
- Я боялся, что он тебя расстроит.
- Я и расстроилась. Просто так устала, что не в силах с воплями бегать взад-вперед по коридору.
- А. Так все-таки расстроил.
- Да. - Она помедлила.- В определенном смысле он сказал важную для меня вещь. Я так долго боялась, ждала несчастья - ниоткуда, откуда угодно. И вот - прошлая ночь, и худшее уже случилось… только ничего еще не кончено. Окажись удар окончательным, я могла бы сдаться. Остановиться. А так мы идем вперед. - Она потерлась щекой о ткань пижамы. - У Иллиана есть какие-нибудь новости? Мне казалось, я чуть раньше слышала его голос в коридоре.
Эйрел продолжал так же размеренно гладить ее по волосам.
- Он закончил предварительный допрос Ивона Форхаласа с фаст-пентой. А сейчас занимается арсеналом со старым оружием, откуда Ивон украл солтоксин. Похоже, тот мог выбрать этот яд не совсем случайно, как он утверждает, но ему незаметно помогли. Майор-интендант, отвечавший за склад, исчез. Самовольно оставил пост. Иллиан не уверен, убрали ли того, чтобы расчистить Ивону дорогу, или он, напротив, помогал Ивону, а теперь в бегах.
- Он мог просто испугаться. Если виновен в халатности.
- Помоги ему бог, если не так. Потому что, если он сознательно содействовал… - Рука, гладившая ее по волосам, невольно сжалась. Сообразив это, Эйрел с приглушенным "Прости…" расслабил пальцы и продолжил ласку. Корделия, ощущавшая себя сейчас раненым зверьком, легла щекою повыше ему на бедро и обняла мужа за колено.
- А что касается отца… если он снова тебя побеспокоит, отсылай его ко мне. Не надо тебе с ним общаться. Я сказал ему, что решать будешь ты.
- Я? - Ее рука не шевельнулась. - Не мы вместе?
Он помолчал. - Что бы ты ни решила, я тебя поддержу.
- Но чего хочешь ты сам? Ты о чем-то умалчиваешь?
- Я не могу не понять его страхов. Но… есть вещи, которые я с ним не обсуждал и не собираюсь. Следующий ребенок у нас не получится так легко, как первый.
"Легко? Ты называешь это легким?"
Он продолжил: - Одним из малоизвестных побочных эффектов солтоксина является микрорубцевание яичек. При этом число сперматозоидов безвозвратно падает. Об этом меня предупредил терапевт, когда вел обследование.
- Чушь, - возразила Корделия. - Все, что нужно: две соматические клетки и репликатор. Твой мизинец и мой большой палец ноги, если их сумеют соскрести со стен после следующей бомбы, могут плодить маленьких Форкосиганчиков еще лет сто. И столько, сколько наши потомки захотят.
- Но не естественным образом. Значит, не на Барраяре.
- Или изменив Барраяр. Черт. - Рука Эйрела дрогнула, такая горечь прозвучала в голосе Корделии. - Если бы я только настояла на том, чтобы сразу воспользоваться репликатором, ребенку не грозила бы никакая опасность. Я же знала, что это безопаснее, что они здесь есть… - Ее голос пресекся.
- Ш-ш. Если бы я только… не соглашался на эту работу. Оставил бы тебя в Форкосиган-Сюрло. Простил бы этого идиота-убийцу Карла, ради бога. Если бы мы только спали в разных комнатах…
- Нет! - она крепко стиснула его колено. - Я отказываюсь ближайшие пятнадцать лет жить в бомбоубежище. Эйрел, эта планета должна измениться. Так - невыносимо.
"Если бы я только никогда не приезжала сюда…"
Если бы. Если. Если.
***
Операционная выглядела чистой и светлой, хотя по галактическим стандартам обставлена была бедновато. Корделия, лежащая на парящих носилках, повернула голову набок, чтобы видеть как можно больше. Лампы, мониторы, операционный стол, под ним - резервуар для стока. Техник проверяет что-то у емкости с булькающей светло-желтой жидкостью. Корделия твердо сказала себе: это не точка, откуда нет возврата. А лишь следующий логический шаг.
Капитан Вааген и доктор Генри в стерильном облачении ожидали возле стола. Рядом с ними стоял переносной маточный репликатор - полуметровой высоты емкость из металла и пластика, с панелями управления и лючками для доступа внутрь. Лампочки на ее боках сияли желтым и зеленым. Очищенный, простерилизованный, с заряженными заново питательными баками и кислородными баллонами… Корделия глядела на репликатор с огромным облегчением. Примитивное барраярское вынашивание в стиле "назад-к-обезъянам" было всего лишь ошибкой, торжеством эмоций над логикой. Ей так хотелось угодить этому месту, прижиться здесь, постараться стать барраяркой… "Теперь за это расплачивается мой ребенок. Нет. Больше никогда".
Хирург, доктор Риттер, оказался высоким, темноволосым, смуглым мужчиной; кисти рук у него были длинные и сухощавые. Эти руки Корделии понравились с первой же секунды, как она их увидела. Уверенные такие. Риттер с медтехником переложили ее на операционный стол и убрали парящие носилки. Доктор Риттер успокаивающе улыбнулся: "Все хорошо".
"Еще бы не хорошо, мы же еще не начали!" раздраженно подумала Корделия. Доктор Риттер ощутимо нервничал, хотя это напряжение каким-то образом доходило лишь до локтей, не затрагивая кисти. Хирург был другом Ваагена, именно капитан втянул его в это дело - уже после того, как вместе с Корделией провел целый день над списком более опытных специалистов, которые один за другим отказывались даже браться за этот случай.
Вааген тогда объяснил Корделии: - Знаете, что такое четверо верзил с дубинками в темном переулке?
- Что?
- Форский вариант иска о профессиональной небрежности. - Вааген хихикнул. Он был склонен к совершенно черному и язвительному юмору. За это качество Корделия была готова его расцеловать. Он был единственным, кто позволял себе в последние три дня шутить в ее присутствии, и, возможно, самым рационально мыслящим и честным человеком из всех, кого она встречала после своего бегства с Беты. Корделия была рада, что сейчас он рядом.
Ее перекатили на бок, и кто-то коснулся ее позвоночника медпарализатором. Покалывание, и замерзшим ступням вдруг неожиданно стало тепло. А ноги вдруг стали тяжелыми и неподвижными, точно мешки с салом.
- Вы чувствуете? - спросил доктор Риттер.
- Чувствую что?
- Прекрасно. - Он кивнул технику, и вместе они положили ее на спину. Техник обнажил живот Корделии и включил стерилизующее поле. Хирург принялся ее пальпировать, сверяясь с головидео-мониторами на предмет точного положения младенца в чреве.
- Вы уверены, что не хотите спать во время операции? - в последний раз уточнил доктор Риттер.
- Нет, я хочу видеть. Это рождается мой первенец. - "А может, мой единственный ребенок".
Он едва улыбнулся. - Храбрая девочка.
" Какая, к черту, девочка - я старше тебя!" Доктор Риттер, как она догадывалась, предпочел бы проводить операцию без лишних глаз. Ну-ну.
Доктор Риттер сделал паузу, окидывая все взглядом в последний раз, словно мысленно проверял готовность людей и инструментов. Или собирался с духом, догадалась Корделия.
- Давай, Риттер, вперед, приятель, - окликнул его Вааген, нетерпеливо барабаня пальцами. В его голосе странным образом смешивались: на поверхности - саркастическое подначивание, в глубине - теплота искреннего ободрения. - Мои сканеры показывают, что кости уже начали отслаиваться. Если процесс зайдет слишком далеко, мне не на что будет их наращивать. Режь сейчас, а ногти грызть потом будешь…
- Сам грызи свои ногти, Вааген, - любезно отозвался хирург. - Только скажи мне под руку еще что-нибудь, и я попрошу медтеха тебе в глотку расширитель поставить.
Давние друзья, прикинула Корделия. Хирург поднял руки, глубоко вздохнул, взялся за виброскальпель и одним абсолютно рассчитанным, аккуратным разрезом вскрыл брюшную полость. Медтехник тут же плавно повторил его движение хирургическим тяговым лучом, пережимая сосуды; крови пролилось не больше, чем если бы кошка оцарапала. Корделия ощущала надавливание, но не боль. Следующие разрезы вскрыли стенку матки.
Перенос плаценты был гораздо более сложной процедурой, чем простое кесарево сечение. Нежную плаценту химической и гормональной стимуляцией побуждают отсоединиться от богатой кровеносными сосудами матки, не повредив слишком много крошечных ресничек, а затем, отделенную от стенки матки, заливают проточным, обогащенным кислородом питательным раствором. Между плацентой и стенкой помещают губчатую прокладку репликатора, и реснички плаценты частично внедряются в эту новую основу, и лишь затем вся эта конструкция извлекается из живого материнского тела и помещается в репликатор. И чем больше срок беременности, тем сложнее перенос.
Тяж пуповины между плацентой и младенцем во время операции находится под контролем, и туда при необходимости делаются инъекции кислорода. На Колонии Бета за это отвечал бы хитрый приборчик, здесь же рядом с операционным столом маячил техник с пневмошприцем.
Медтехник начал заливать в матку прозрачный ярко-желтый раствор. Жидкость переполняла матку и, чуть окрашенная розовым, сбегала по бокам Корделии в сток под столом. Хирург работал фактически под водой. Да уж, перенос плаценты - отнюдь не чистая операция.
- Прокладку, - потребовал хирург негромко, и Вааген с Генри, подкатив маточный репликатор к Корделии, извлекли из него губчатую основу с питательными тяжами. Хирург немедля подхватил ее микротяговым лучом и начал прилаживать. Рук его Корделия не видела, как ни скашивала глаза через свой округлившийся - ах, как мало округлившийся! - живот. Она задрожала. Лоб Риттера покрылся потом.
- Доктор…! - техник показал что-то на мониторе.
Риттер поднял глаза, отозвался неопределенным хмыканьем и продолжал свою тонкую работу. Что-то говорил техник, о чем-то тихо переговаривались Вааген, Генри, профессионально, обнадеживающе… холодно-то как…
Поток, стекающий по белой коже, вдруг превратился из розоватого в ярко-алый, брызжущий, хлещущий быстрей, чем поступала в матку питательная жидкость.
- Зажать! - прошипел хирург.
Корделия успела бросить только взгляд на крошечные ручки, ножки, влажную темноволосую головку под пленкой; ребенок, размером не больше выловленного из ведра котенка, выгибался в затянутых в перчатки руках хирурга. - Вааген! Если не передумал, так бери его сейчас! - рявкнул Риттер. Руки Ваагена в перчатках погрузились в ее живот, и темные вихри закружили Корделию, голову охватила боль, взорвавшись искрами перед глазами. Темнота наплывала. Последним, что она услышала, было отчаянно шипящее ругательство хирурга: "О ч-черт…"