Но как только сумерки упадут на домы и улицы и будочник, накрывшись рогожею, вскарабкается на лестницу зажигать фонарь, а из низеньких окошек магазинов выглянут те эстампы, которые не смеют показаться среди дня, тогда Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться. Тогда настает то таинственное время, когда лампы дают всему какой‑то заманчивый, чудесный свет. Вы встретите очень много молодых людей, большею частию холостых, в теплых сюртуках и шинелях. В это время чувствуется какая‑то цель, или, лучше, что‑то похожее на цель, что‑то чрезвычайно безотчетное; шаги всех ускоряются и становятся вообще очень неровны. Длинные тени мелькают по стенам и мостовой и чуть не достигают головами Полицейского моста…"
Да, лучше Гоголя не опишешь Невский проспект!
Прогулявшись по Невскому и по прилегающим к нему улицам, князь и Одоевский вернулись домой. И буквально через десять минут после них приехал кузен княгини, полковник Петр Петрович Ланской, Высокий, стройный, с черными подкрученными усами и выразительными карими глазами, он был затянут в белый кавалергардский мундир, и выглядел настоящим красавцем. Не мудрено, что его полюбила вдова Александра Сергеевича Пушкина Наталья Гончарова.
Ланской тепло поприветствовал свою кузину, пожал руку князю, и с любопытством посмотрел на гостя из будущего. В свою очередь, Виктор внимательно рассматривал блестящего кавалергарда. Возникла некоторая неловкость, и князь поспешил представить их друг другу. — Пьер, хочу познакомить тебя с моим новым другом, Виктором Ивановичем Сергеевым. Он, так же как и ты, военный. Виктор Иванович воевал на Кавказе, был там ранен, и после излечения вышел в отставку в чине майора
— Виктор Иванович, — продолжил Одоевский, — а это полковник Петр Петрович Ланской, кузен моей супруги. Полковник служит в Кавалергадском полку. Думаю, что он скоро получит генеральский чин.
Сергеев вспомнил, что генералом Ланской станет лишь в октябре 1843 года, а еще через шесть месяцев станет командиром лейб — гвардии Конного полка.
Виктор и Ланской пожали друг другу руки.
Потом полковник спросил у княгини, — Ольга, дорогая, ты в своей записке попросила меня срочно зайти к тебе. Я бы хотел знать, что случилось, и почему ты так спешно захотела меня видеть?
Княгиня немного замялась, но заметив одобрительный кивок Сергеева, решилась, — Видишь ли Пьер, — сказала она, — недавно мы с мужем побывали в будущем…
Ланской с удивлением и некоторой жалостью посмотрел на кузину. — Ольга, да ты в полном здравии? Может быть, тебе стоит вызвать врача?
— Нет, Пьер, — вступил в разговор князь, — ты ошибаешься, если думаешь, что у княгини произошло помутнение рассудка. Мы и в самом деле побывали в будущем. Точнее, в 2013 году от Рождества Христова. И тому есть доказательства.
Пока полковник с изумлением смотрел то на кузину, то на князя, Одоевский достал из ящика своего секретера плотный конверт, и разложил на столе десятка два фотографий, сделанных во время пребывания княжеской четы в Петербурге XXI века.
— Боже мой, что это? — бормотал Ланской, перебирая фото, — где и как сделаны эти рисунки? Ольга — это ты? — спросил он, показывая пальцем на снимок. На нем смеющаяся княгиня в легком платьице и смешной панамке позировала у памятника питерскому фотографу на Малой Садовой.
— Владимир, а это ты? И что это за орудие? — спросил Ланской, выудив из лежавших на столе фотографий одну, на которой князь стоял у входа в Артиллерийский музей рядом с 203–мм гаубицей Б-4.
— Пьер, это не рисунки, а фотографии — ты, наверное, слышал о таком изобретении, как дагерротип? В прошлом году о нем писали в газетах. Так вот, в будущем это изобретение усовершенствовали, и теперь с помощью специального прибора, именуемого фотоаппаратом, можно легко и просто сделать сколько угодно фотографий.
А пушка эта стоит у входа в Кронверк. Посмотри, тебе должно быть хорошо знакомо это место?
Ланской сидел на стуле, тупо перебирая разложенные на столе фотографии. Он верил, и в то же время не верил в то, что говорила ему двоюродная сестра и ее муж. Наконец в голове у него что‑то сложилось в понятную для него картину, и он спросил у князя, — Владимир, а как вы с кузиной попали в будущее?
— Однажды за нами пришли, — кратко ответил Одоевский, — оказывается, что там о нас знают и помнят. Дети в будущем до сих пор читают мои сказки. Да и о тебе, Пьер, там не забыли.
Ланской видимо уже о чем‑то догадался. Он резко повернулся к Сергееву, и спросил у него, — Господин Сергеев, Виктор Иванович, скажите, вы из будущего?
— Именно так, Петр Петрович, — с улыбкой ответил Сергеев, — вот, прибыл к вам по любезному приглашению Владимира Федоровича и Ольги Степановны посмотреть на то, как жили наши предки. Если будет необходимо, то, возможно, я останусь у вас надолго.
— Боже мой, — воскликнул изумленный Ланской, — у меня в голове не укладывается… Гости из XXI века, путешествие во времени, эти огромные пушки, эти одежды… Господа, может быть, я просто сошел с ума?
— Нет, Петр Петрович, — вздохнул Сергеев, — с головой у вас все в порядке. Просто за почти две сотни лет наука так далеко шагнула вперед, что вы себе даже представить это не можете. Помните, как написано у Шекспира: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…"
— Это невероятно, — продолжал удивляться Ланской, — но знаете, господа, почему‑то я вам верю… Скажите, Виктор Сергеевич, а я могу побывать в вашем будущем?
— Конечно можете, Петр Петрович, — развел руками Сергеев, — но сперва нам понадобится ваша помощь… И вот чем вы можете нам помочь…
Praemonitus praemunitus (Кто предупрежден, тот вооружен)
Услышав слова Сергеева, Ланской насторожился.
— Виктор Иванович, — сказал он, я готов вам помочь во всех ваших начинаниях, но только при одном условии. А именно, если все, что вы будете делать в нашем мире, и при моей помощи, не пойдет во вред Государю и России.
— Вы можете не сомневаться в чистоте наших замыслов, — успокоил Сергеев Ланского, — мы, скорее, наоборот, приложим все наши силы для того, чтобы спасти Государя, его семейство, а так же народ наш и Матушку Россию от всевозможных напастей. К тому же иной раз помощь может выглядеть, как дружеский совет. Скажем, к примеру, я могу рассказать вам о той, которая станет вам верной и любящей супругой. И вы будете счастливы с ней всю ваши оставшуюся жизнь, пока, как говорят арабы, "пока не придет к вам Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний…"
Ланской с любопытством посмотрел на Виктора. — Вы имеете в виду?.. — осторожно спросил он.
— Нет, Петр Петрович, не Идалию Григорьевну Полетика, — спокойно ответил Сергеев. Ланской вздрогнул от неожиданности. Оказывается, гость из будущего неплохо знал об его сердечных делах.
— Идалия Григорьевна скоро расстанется с вами, — продолжал Виктор, — она не любит вас. По натуре своей особо циничная и бесчувственная, она ради забавы и пустого тщеславия играет вашим сердцем, как котенок заячьим хвостиком.
Вашей спутницей жизни станет совсем другая женщина. Она вдова, уж ее трагически погиб три года назад. Его убил на дуэли ваш сослуживец по полку…
— Вы говорите о вдове Пушкина! — воскликнул пораженный Ланской, — я женюсь на ней?!
— Да, в нашей истории именно так все и произошло, — сказал Сергеев, — в 1843 году вы женились на Наталье Николаевне Пушкиной, в девичестве Гончаровой. И вы прожили с ней долгую жизнь — Наталья Ланская умерла, когда вам исполнилось 64 года. От брака с ней у вас будут три дочери. Да и дети Александра Сергеевича Пушкина будут относиться к вам, как к родному отцу.
В вашем доме будут жить внуки, племянники ваших братьев, словом, детские голоса в нем будут звучать до конца ваших дней.
— Боже мой… Вот, оказывается, как оно все было, точнее будет… — прошептал потрясенный Ланской, — спасибо вам, Виктор Иванович, я благодарен вам за то, что вы подсказали мне — где искать мое счастье… Да, действительно, вы правы, иногда просто словом можно изменить судьбу человека…
Я теперь ваш должник, и готов сделать для вас, все, что вы не попросите.
— А попрошу у вас я немного, Петр Петрович, — сказал Сергеев, — мы бы хотели взять в аренду участок земли, где‑то 2–3 десятины, на принадлежащей вашему семейству территории у Черной речки. Мы хотим поставить там что‑то вроде сарая или амбара, и разместить в нем свою машину, с помощью которой мы попадаем из будущего в прошлое, и, наоборот…
— Я согласен, — почти не раздумывая, ответил Ланской, — только здесь есть одна сложность — этот участок находится в моем совместном владении с братом Павлом. Но, я думаю, что мы с ним договоримся, и он не будет возражать против вашего там присутствия.
— Я согласен, — почти не раздумывая, ответил Ланской, — только здесь есть одна сложность — этот участок находится в моем совместном владении с братом Павлом. Но, я думаю, что мы с ним договоримся, и он не будет возражать против вашего там присутствия.
— Вот и отлично, — сказал Сергеев, — тогда нам больше не придется с такими неудобствами и предосторожностями пробираться в ваш мир через Летний сад.
— Кстати, Владимир Федорович, — обратился Виктор к Одоевскому, который вместе с княгиней внимательно слушал его разговор с Ланским, — вы не будете против, если я установлю в вашей квартире "маячок".
Заметив недоумение на лице княжеской четы, Виктор пояснил, — "маячок" — это такое устройство, с помощью которого можно переориентировать место перехода из прошлого в будущее с Летнего сада в вашу квартиру. И попадать в Петербург XXI века теперь можно будет прямо из этой комнаты.
Это все Антон постарался, изобрел новое устройство.
— А это не будет опасно для нас? — осторожно поинтересовалась княгиня.
— Ничуть, — ответил Сергеев, — ведь вы видели, что временной портал открывался в квартире Антона, и при этом даже рюмка в его серванте не звякнула. Да и не стал бы Антон рисковать вашими здоровьем и жизнью.
— Ну, тогда, ради Бога, устанавливайте свой, как вы говорите, "маячок", — сказал Одоевский. — Кстати, можно на него посмотреть?
Сергеев принес из соседней комнаты одну из своих сумок, вжикнул молнией — тут на лице у Ланского появилось изумление, таких застежек ему еще видеть не приходилось. Из недр сумки Виктор извлек небольшую пластиковую коробочку с антенной и лампочкой — индикатором.
— По графику очередной сеанс связи с будущим у нас должен быть завтра в полдень, — сказал Сергеев. — Вот мы тогда и опробуем "маячок".
— Да, Петр Петрович, — обратился он к Ланскому, — если вы найдете время, то приходите, вы своими глазами увидите, как работает наша машина времени…
— Принепременно приду, — ответил заинтригованный полковник, — знаете ли, такое зрелище я вчера еще представить себе не мог.
— Виктор Иванович, — вы ведь, как сообщил мне князь, бывший военный. Не могли бы вы мне рассказать о вашей армии? Какая она сейчас у вас?
Сергеев достал из своей, казалось, бездонной сумки, ноутбук. Одоевские, уже были знакомы с этим устройством своих потомков, и потому особого удивления при виде его не проявили. А вот Ланской наблюдал за манипуляциями Виктора с изумлением, как ребенок, за руками фокусника, извлекающего из своего цилиндра кроликов, ленты и зажженные лампы.
Когда включенный ноутбук начал загружаться, и на заставке появилось изображение танка Т-90, полковник вздрогнул.
— Виктор Иванович, скажите, это боевая машина из будущего? — спросил он у Сергеева. — Как она движется, и где люди, управляющие этой машиной?
— Петр Петрович, это танк, — ответил Виктор, орудуя "мышкой", и пытаясь открыть одну из папок, в которой хранились фотографии современной боевой техники. — Такие боевые машины появились на полях сражений в начале ХХ века. Они бронированы, выдерживают попадания снарядов, сами стреляют из пушек и движутся с помощью мотора, работающего на горючем, изготовленном из нефти. В Великой войне с Германией, которая случилась еще до моего рождения, подобные машины сотнями сражались друг против друга, уничтожая себе подобных.
Виктор щелкнул "мышкой", и на экране появился отрывок из киноэпопеи "Освобождение", рассказывающий о танковом сражении на Курской дуге. Танки, русские и немецкие сошлись в лоб друг с другом. Боевые машины вспыхивали, взрывались, горящие танкисты выскакивали из них и дрались среди огня и дыма. Волею режиссера день стал кроваво — красным, казалось, что горит земля и небо…
Потрясенные князь, княгиня и Ланской смотрели на монитор ноутбука. Когда отрывок из "Освобождения" закончился, первым пришел в себя Одоевский.
— Виктор Иванович, — сказал он хриплым голосом, — это так и было в жизни? Я ведь знаю, что в подобных, как вы говорите, фильмах, участвуют актеры.
— Владимир Федорович, — ответил Сергеев, — в жизни было еще страшнее. Мне не довелось участвовать в той войне, потому, что меня тогда еще на свете не было, но повоевать мне все же довелось. И в Афгане, где я получил первую контузию и дырку в правую ногу, и в Чечне, о которой у меня память вот здесь, — Сергеев показал на шрам на лбу, — и еще два осколка в ногу, на этот раз, в левую. Но все равно, скажу честно, с той Великой войной мои войны не могут сравниться.
— А чем вы командовали, Виктор Иванович, — спросил Ланской, — вы ведь были майором.
— Ну, командовал я теми, кто ремонтировал и чинил вот эти самые танки. Моя должность называлась заместитель командира батальона по технической части. Но, поверьте мне, Петр Петрович, доставалось нам всем, и тем, кто вел танки в бой, и тем, кто чинил их, часто под огнем врага.
— А какие у вас награды? — профессионально поинтересовался полковник.
— За Афганистан я получил орден Красной звезды, — ответил Сергеев, — это что‑то вроде вашего ордена Святой Анны четвертой степени. Не знаю, равноценно ли подобное сравнение. А за Чечню меня наградили "Орденом Мужества". Возможно, что он может быть приравнен к ордену Святого Великомученика Георгия четвертой степени. Честно говоря, я не могу твердо сказать — сравнимы ли эти два ордена, но в ту новогоднюю ночь из нашего танкового батальона уцелели немногие.
— Да, Виктор Иванович, досталось вам, — сочувственно сказал Ланской. — Только у нас нет такой техники, как ваши танки. У нас кавалерия, тяжелая и легкая, пехота, артиллерия. Кстати, кавалерия у вас есть?
— В общем, нет, — ответил Сергеев, — если не считать парадный Президентский полк, за на пограничных заставах в горах конные патрули для обхода границ. Век конницы закончился, хотя в Великую войну она еще успела себя показать.
— Петр Петрович, — сказал Виктор, — сейчас, при императоре Николае Павловиче Российская империя находится в зените своего могущества и еще не забыта громкая слава Отечественной Войны. Но через четырнадцать лет ей придется столкнуться с объединенными силами Британии, Франции и Турции. Тогда они осадили Севастополь, и вся огромная русская армия не смогла отразить десант противника. Слава побед, сменилась позором поражения. Нет, русские солдаты и офицеры ничем не опозорили своего честного имени, но они не смогли отразить врага, нанести ему поражение и закончить войну взятием вражеской столицы. Следующего такого успеха пришлось ждать девяносто лет. А это главное. Причин такого неуспеха много, они разные, и о них стоит поговорить отдельно.
Мой предок Харитон Осипович Сергеев сражался на бастионах осажденного Севастополя, был там ранен, выжил, заслужил два солдатских Георгия за храбрость. От него и пошла наша династия, в которой все мужчины служат в армии. И я хочу помочь своему предку, и, вместо позорного Парижского мира, навязанного России союзниками, добиться полной победы над ними. Я полагаю, Петр Петрович, что в этом моем желании нет никакой угрозы Трону и Империи? Мы хотим предупредить Государя о грозящей России опасности. Ведь, как говорили древние: "Praemonitus praemunitus", или по — русски: "Кто предупрежден, тот вооружен".
— Конечно, нет, Виктор Иванович, никакой угрозы я не вижу, — ответил полковник Ланской, — и я лишний раз убедился, что цели вашего пребывания в нашем мире благородные, а, следовательно, помогать вам — это мой долг перед Государем и Отечеством…
И вечный бой! Покой нам только снится…
Когда Сергеев и Ланской оговорили главное, разговор перешел на частности. Виктор постарался подоходчивей разъяснить полковнику планы людей из будущего.
— Петр Петрович, мы прекрасно понимаем, что без содействия Государя и некоторых высших чинов Империи, у нас вряд ли что получится. Вы ведь прекрасно знаете характер царя. Он с трудом воспринимает чьи‑либо советы, особенно, если они идут вразрез с его мнением. Кажется, что в правительстве только министр финансов граф Канкрин имеет смелость возражать Государю. И тот терпит его исключительно из‑за того, что Егор Францевич сумел навести порядок в российских финансах, и разумность его мыслей и распоряжений доказана делом.
А вот советов в отношении того, что касается армии, и всего, что с ней связано, как мне кажется, Государь не потерпит. Так как же нам быть?
— Гм, Виктор Иванович, — задумчиво сказал Ланской, — а вы правы — действительно, придти к Государю и заявить, что, дескать, все, что делается в России с армией — неправильно, а надо делать вот так, — закончится, скорее всего, гневом Государя и неприятностями для того, кто посмеет это заявить. Тут надо придумать что‑то другое.
— Мы полагаем, что надо здесь для начала показать, что называется, товар лицом, — сказал Сергеев, — было бы неплохо уговорить Государя лично посмотреть на все то, о чем мы собирались ему сказать. Он может не верить чужим словам, но своим глазам он поверить должен. Следовательно, надо убедить его отправиться в будущее. Ну, а там, в зависимости от того, как пойдут дела, он может принять правильное решение. Или откажется от нашей помощи. В таком случае, как говорится, насильно мил не будешь. Но, мне почему‑то кажется, что Государь примет единственно верное решение.