– Не стоит. Не хочу вас затруднять.
– Никаких затруднений. Пойдемте, – он направился к припаркованной на обочине иномарке.
Поездка заняла не больше четырех минут, но Джеку показалось, прошло не менее четверти часа. Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, с жадностью считывая мельчайшие изменения мимики пассажира. Тот не выглядел несчастным. Джек был готов поклясться, что в эту самую минуту Глеб доволен собственной судьбой и не испытывает дискомфорта по поводу амнезии. Он словно не смирился со своей участью, а принял ее всем сердцем, с благодарностью и трепетом. Последний раз такое умиротворенное выражение на лице друга Иван видел несколько лет назад, когда приятель познакомился с будущей женой…
В голове роились тысячи мыслей, наслаиваясь одна на другую, видоизменяясь, – выделить нечто внятное из этого бесформенного хаоса не представлялось возможным. Высадив Глеба у магазина, Джек почти с тоской проводил его взглядом. Хотелось запереть свое творение в четырех стенах, поместить под микроскоп и изучать, изучать с пристрастием, без сна и отдыха.
– Мне как-то не по себе было, – выдохнула Лиза, когда они отъехали на приличное расстояние, оставив поселок далеко позади.
– Согласен. Доля противоестественного в ситуации присутствовала.
Подруга впилась в него цепким взглядом, будто желала проникнуть в его мысли.
– Тебя это завело, правда?
Джек ответил нарочито небрежно:
– О чем ты?
– Тебя завела ситуация, которую ты сам же и смоделировал. Почувствовал себя очень крутым, да? Фактически богом для отдельно взятой личности.
– И как мне жить теперь с этой правдой? – усмехнулся Джекил и поправил зеркало, в котором отразилось пустое заднее сиденье.
– У тебя кровь? – Лиза перехватила его руку и повернула ладонью вверх. Четыре тонкие ранки темнели на светлой коже, набухая красными каплями. – Где умудрился порезаться?
– Мелочи, – Джек сделал попытку высвободить руку, но Лиза не позволила.
– Не дергайся. – Она достала влажную салфетку и принялась тщательно вытирать его ладонь, подавляя острое желание прикоснуться к ней губами и слизнуть кровь. Проклятое наваждение. Так дальше не может продолжаться. Нужно что-то делать с нелепой страстью. Поставить точку. Здесь и сейчас.
– Иван?
– Да?
– Иван! – настойчиво повторила она.
– Да, Елизавета, – Кравцов быстро посмотрел на спутницу и снова переключил внимание на дорогу.
Сукин сын! Как же хорош! Лиза отвернулась, прижав лоб к холодному стеклу, так и не решившись начать разговор на волновавшую ее тему. В другой раз. Она непременно выскажет ему все в другой раз. Трусливая несчастная идиотка.
Трасса была пуста, Джек включил дальний свет и прибавил скорость. Быстрая езда успокаивала его, помогала привести в порядок мысли. Он вдавил в пол педаль газа, вжавшись лопатками в спинку кресла. Машина стремительно рванула вперед. После инцидента со сбитым пешеходом Джек редко позволял себе лихачить. Но сейчас испытывал физическую потребность в скорости и не мог сдержаться.
Завтра весь день он будет занят на семинаре и освободится лишь поздно вечером. Не хотелось оставлять Глеба без присмотра, но, в конце концов, что случится за сутки? Новая знакомая с удовольствием приглядывает за соседом и, похоже, имеет в отношении его недвусмысленные намерения. Джек видел женщину лишь издалека и не мог оценить ее привлекательность. Но силуэт был обольстительный.
* * *Кирилл проснулся в хорошем настроении. Солнечный день врывался в окно, разливая по комнате почти осязаемый теплый свет, игривые зайчики прыгали по стенам, и огромный дом уже не казался таким пустым и необжитым. Он потянулся и зевнул, улыбаясь. Направился в ванную, насвистывая веселую мелодию. Интересно, как там Ольга? Вчера они не виделись, и он уже успел соскучиться. Надо поскорее перебраться в город, там всяко повеселее будет. Вряд ли Велецкой понравится его решение о переезде, но, как ни крути, оно на пользу обоим. Еще немного времени вдвоем – и от неблаговидного поступка Кирилл вряд ли удержится. Велецкая чертовски привлекательна, сложно противиться соблазну.
В дверь постучали. Соседка стояла на пороге, румяная, с озорным блеском в глазах. Нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
– Только о тебе вспоминал, – Кирилл открыл дверь, приглашая гостью войти.
– Пойдем ко мне, – без обиняков предложила она.
Один ее взгляд вызвал горячее напряженное желание внизу живота. Кирилл медленно втянул воздух, надеясь погасить возбуждение, но ничего не добился. Какого черта?
– Пошли! – он поспешно обулся и накинул куртку.
Дома у Велецкой было тихо и темно. Тяжелые шторы сдвинуты, и лишь в небольшой просвет между ними проникают тонкие солнечные лучи, позволявшие ориентироваться в пространстве. Не говоря ни слова, хозяйка плеснула в стакан виски и протянула Кириллу. Он сделал пару глотков и пристально посмотрел на Ольгу:
– Спаиваешь меня?
– А если и так? – в ее голосе звучал вызов.
– Я не против.
– Тогда до дна.
Ольга загадочно улыбнулась и поднялась по лестнице на второй этаж. Кирилл залпом осушил стакан и последовал за ней.
…Большое джакузи было наполнено водой до половины. Пахло ароматическими маслами. Возле зеркала стояли зажженные свечи. Ольга скинула платье, затем нижнее белье, и села в ванну. Кирилл завороженно глядел, как смыкается вода на ее совершенной груди, а светлые змеи волос извиваются на прозрачной поверхности. За считаные секунды стащил с себя одежду и залез в горячую воду. Потянулся к Ольге, но та отстранилась:
– Прежде чем мы начнем, я хотела бы рассказать тебе одну историю.
Кирилл кашлянул, скрывая негодование. Разговаривать ему сейчас хотелось меньше всего.
– Да, конечно. Историю о чем?
– О моей первой любви.
На лице Кирилла отобразилось столь явное разочарование, что Велецкая поспешила успокоить его:
– Это займет не больше десяти минут. Мне это очень важно.
Кирилл уныло кивнул. Вероятно, что-то в голове у женщин не позволяет им заниматься сексом, не приплетая любовь.
– Я слушаю.
Ольга минуту помолчала, собираясь с духом, и зашептала:
– У меня была одна-единственная любовь. Очень давно. В школе. Он был хорош собой. Высокий, темноволосый, с таким острым взглядом… Я всегда желала и боялась его взгляда. Казалось, меня видят насквозь. Конечно, это было девичье воображение. Мой принц меня не то что не видел насквозь, а вообще не замечал. Он был из крутых. Знаешь, в каждом коллективе есть горстка ребят, компания друзей, которые держатся обособленно и на других смотрят свысока. Он почти никогда не ходил один, постоянно с дружками. Я часто думала: возможно, если бы мы столкнулись с Ним без свидетелей, Он обратил бы на меня внимание. Я ведь красивая. И сейчас красивая, а семнадцать лет назад была вдобавок свежа и невинна. Я привлекала мужчин. Я могла бы встречаться с кем угодно, но мне нравился только Он. Понимаешь?
Кирилл почувствовал, как слабеет эрекция. На хрена он сюда приперся? Если уж так приспичило, помог бы себе сам. Это проще и быстрее.
Ольга заговорила громче:
– Сколько ночей я проплакала, ненавидя себя за трусость. Другая уже сто раз намекнула бы о своих чувствах, а я даже флиртовать не решалась. Даже Его тень гипнотизировала меня, я теряла дар речи, и единственное, на что хватало моих сил, – пройти мимо бодрой походкой. Кто бы знал, чего мне стоила эта искусственная бодрость. Едва свернув за угол, я хваталась за стену и задыхалась от волнения. Да, я сама придумала это чувство, вырастила его. А когда оно окрепло, жутко испугалась, но уже не могла избавиться от него.
Я долго молилась, сама не зная о чем. Боялась формулировать четкие желания, ведь они могли осуществиться. Я бы лишилась чувств, если бы Он заговорил со мной. Больше всего на свете я хотела лишиться чувств… Должно быть, мою молитву услышали. Но поскольку моя просьба была невнятна, то и ответ я получила такой же. Ко мне стал клеиться Его друг. Имелся в этом своеобразный романтизм. Я даже подумывала, не ответить ли на его ухаживания. Ведь тогда бы я чаще видела Его. А может, даже влилась в их компанию. И кто знает, вдруг однажды Он посмотрел бы на меня по-особенному?
Я не собиралась уступать домогательствам – планировала просто пококетничать. Но Его товарища подобный расклад не устраивал. Ему нужно было все и сразу. И мне пришлось дать отпор. Я не церемонилась. Сказала прямо, что он не в моем вкусе и между нами никогда ничего не будет. Отказ его сильно задел.
Так или иначе, но после резкого разговора мой принц впервые посмотрел на меня заинтересованно. Видимо, товарищ поделился с ним своей проблемой. Несколько раз я ловила на себе его пристальный взгляд, и в эти мгновения счастье переполняло меня. Я навоображала себе, что отныне все будет чудесно. Он проникся уважением ко мне и наверняка завелся. Ведь нет большего возбудителя для мужчины, чем трудная добыча…
Кирилла бросило в жар. То ли от горячей воды, то ли от близости обнаженного женского тела. Он хотел попросить Ольгу включить кондиционер, чтобы немного проветрить помещение, но она была слишком увлечена монологом…
– Внезапно со мной стала общаться девчонка из параллельного класса. Конечно, нет ничего странного в том, что люди знакомятся и начинают дружить. Просто эта девчонка… Она была из Его компании. Раньше она меня в упор не замечала. И вдруг проявила неподдельный интерес к моей персоне. Я долго ломала голову над причинами столь разительной перемены. А потом догадалась: это Он попросил ее узнать обо мне побольше. Ведь истинный охотник сперва производит разведку, и только потом начинает преследовать добычу. О, как я ликовала. Мечта начинала осуществляться. Я не верила своему везению. Каждый раз, когда девочка подходила ко мне, я подсознательно ожидала неприятного сюрприза. Например, что она рассмеется и заявит: «Да я же прикалывалась над тобой, дурочка. Неужели ты и правда вообразила, что я хочу с тобой дружить?» Но миновала неделя, вторая, и никто не говорил мне оскорбительных слов. Подруга искренне стремилась узнать меня получше. А однажды пригласила к себе домой.
Я знала, там непременно произойдет что-то особенное. И не ошиблась. К ней в гости пришли ее товарищи. Она изобразила удивление, но только идиот не заметил бы ее наигранность. Я внутренне улыбалась. Он подстроил это специально, чтобы познакомиться со мной.
Они завалились в комнату, и Он сел от меня далеко, поскольку нервничал. Мне это польстило. Единственное, что раздражало, – навязчивое внимание Его друга. Странно. Неужели Он не сказал товарищу о своих чувствах? Он был гораздо деликатнее, чем я предполагала.
Парни пили портвейн, их окончательно развезло. Я разнервничалась – знакомство не клеилось. Иногда волнение способно погубить самую удачную идею. Не стоило ему злоупотреблять алкоголем. Так или иначе, мне стало очевидно, что сегодня ничего не получится. Я решила вежливо откланяться и убраться восвояси. Его друг сказал: «надо поговорить», но я ответила: «в другой раз». Он схватил меня за локоть и поволок в спальню.
Велецкая замолчала, вперив в пустоту потухший взгляд. Кирилл сглотнул: во рту появился неприятный горький привкус, от которого не удавалось избавиться. Попытался открыть кран с холодной водой, чтобы умыться, но не смог поднять руку. Необычная слабость сковала тело. Что происходит?
– Мне казалось, я брежу, – продолжила Ольга. – Разве это могло быть реальностью? Меня раздевают с намерением изнасиловать, а в соседней комнате спокойно прохлаждаются трое свидетелей. И не предпринимают никаких действий, чтобы остановить преступление. Я закричала, все еще не веря в серьезность происходящего. На крик пришел второй, зажал мне рот и стиснул запястья, не давая сопротивляться. Я все еще вырывалась, когда Он вошел в комнату. Он должен был спасти меня, но вместо этого замер в проеме двери. Его любопытный взгляд прилип к моей груди, словно я была куском мяса, без лица, без мыслей, без чувств. Ничего ужаснее я не могла себе представить. А потом Он приблизился и сжал пальцами мой сосок. Меня насиловал Его друг, а Он ласкал мою грудь. Я давилась собственными хрипами, глотая их и не давая вырваться наружу. А потом перестала сопротивляться и умерла.
Кирилл поднял на Велецкую беспокойный взгляд:
– Оля… Я сочувствую, – каждое слово давалось ему с большим трудом, язык отяжелел и едва ворочался. Он хотел сказать, что с его организмом происходит что-то неладное и нужно вызвать «Скорую», но Ольга приложила палец к его губам.
– Тсс… Я не закончила, – она усмехнулась. – Тебе кажется, я несу вздор? Заявляю, что умерла, а сама двигаюсь, дышу, разговариваю? Дело в том, что это лишь внешнее впечатление. Глубоко внутри я давно мертва. Знаешь, как тяжело изображать существование, когда на самом деле ты не чувствуешь ровным счетом ничего? Я всегда изображала присутствие – сначала для родителей, потом для мужа, для детей… Это утомительно. В последнее время я все чаще думала, что теперь, когда дети достаточно подросли, а муж уже не испытывает ко мне былой страсти, я могла бы уйти. Уйти физически. Потому что душа моя уже давно там…
Кирилл сделал попытку встать, но не смог пошевелиться. К горлу подступала тошнота, сердце оглушительно стучало в ушах. Ольга улыбнулась:
– Я не молилась с того самого дня, когда Он меня предал. Но в последнее время на меня что-то нашло. Я просыпалась среди ночи и просила дать мне знак. Мне нужна была помощь! И вдруг появился ты. Сначала я не поверила, увидев тебя на дороге напротив своего дома. Несколько дней проверяла тебя. Изучала твои жесты и мимику, и да, да, в каждом взмахе твоих ресниц видела подтверждение ожившего прошлого. Это был ты, моя первая и единственная любовь. Я не могла ошибиться. Для пущей убедительности я выбрала тебе точно такие же синие джинсы и светло-коричневый свитер, в которых ты был тогда… И последние сомнения улетучились.
Ольга наклонилась, коснулась губами его щеки. Кирилл почувствовал кожей ее обжигающее дыхание.
– Теперь я не страшусь. Ты проводишь меня. Символично, не находишь? Однажды ты убил мое сердце, а теперь я убью твое тело, и мы вдвоем покинем это место, в котором так несчастны. Я бы с радостью предварительно забрала твою душу, если бы она у тебя была. Но ты пустой, в тебе ничего не осталось. Только оболочка. Не знаю, кто над тобой поработал. Но теперь мы стали похожи. Если бы у меня было желание и силы отомстить, я бы возродила тебя. Открыла бы твое настоящее имя, да и свое тоже. Раньше меня звали Лида. Впрочем, теперь это не имеет значения. Я не буду восстанавливать твою личность, чтобы потом уничтожить ее так же, как ты уничтожил мою…
Кириллу казалось, что он смотрит паршивый спектакль, не понимает его сути, но по неведомым причинам не может покинуть зрительный зал. Зато актриса наслаждалась собственной ролью. В ее руке сверкнуло бутафорское лезвие.
– Будет больно. Но недолго.
Перевернула руку Кирилла тыльной стороной вниз и сделала несколько глубоких продольных разрезов. Кровь хлынула из вен, окрашивая воду в розовый цвет. Если это чертов спектакль, то почему он так убийственно реалистичен? Сотни вопросов крутились у Кирилла на языке, но туман в голове не позволял сосредоточиться.
– Сегодня мороз, – будничным тоном сообщила Велецкая. – Через неделю Новый год. Какое счастье, что мне не придется его отмечать. Необходимость веселиться – самая утомительная из обязанностей. Наконец-то я избавлюсь от этого, – она хладнокровно разрезала собственное запястье и ласково положила голову Кирилла себе на плечо.
– Все будет хорошо. Я тебя по-прежнему люблю.
Два красных пятна расползались в прозрачной воде, чтобы в какой-то момент объединиться в одно большое, густое, бордовое. Свечи у зеркала горели ровным спокойным огнем, словно пламя было не живым и горячим, а застывшим, вырезанным из оранжевого турмалина.