Лассе стал искать, что бы ещё покрасить, и мазнул Боссе кистью по носу. Боссе хотел ответить брату тем же, но тот отскочил. Боссе помчался за ним с кистью и закапал весь пол. На шум прибежала мама. Боссе чуть не плакал от обиды. Чтобы его утешить, мама сама мазнула кистью Лассе по носу, а потом отняла у них краску с кистями и сказала, что им ничего нельзя поручить.
Тут Бритта с Анной принесли свой пирог. Он был тоже очень хороший, но мой всё-таки чуть-чуть лучше. Мы пошли на чердак, pi Боссе полез по липе, чтобы позвать Улле. Он тоже должен был отведать пирог Бритты и Анны.
На чердаке было тепло и уютно. Дождь барабанил по крыше и журчал в водостоках. Пирог оказался очень вкусный. Но больше всего я радовалась, что мы с Бриттой и Анной помирились.
— Может, ты и правда не наступала вчера на черту, — сказала Анна.
— А может, я всё-таки немножко на неё наступила, — призналась я.
Почти под самой крышей чердак пересекают две балки. На них можно забраться, хотя это и трудно. Там и стояли мальчишки, когда пугали нас в новогодний вечер. Лассе предложил всем залезть туда. Мы так и сделали. Мы даже прыгали с одной балки на другую. Это было очень страшно, но весело. Вдруг к нам на чердак поднялся папа. Мы притаились на балке, и он нас не заметил.
— Нет, здесь детей нету! — крикнул он маме. — Они, наверно, перелезли к Улле.
И папа спустился вниз.
Мы очень смеялись. А вечером рассказали папе, что, когда он искал нас, мы стояли на чердаке на балке. И он назвал нас проказниками.
Там, на чердаке, Лассе вдруг сказал:
— Смотрите, что это за бумага тут за стропилом? На ней что-то написано!
Мы спрыгнули с балки и подошли к окну. Лассе протянул нам бумагу, и мы прочли:
«На острове спрятан клад. Я полажил там настоящие жемчужины. Ищити в серидине острова. Живший тут в прежние времена».
— Ой, как интересно! — воскликнула Анна. — А сколько ошибок!
— Это не ошибки, — сказал Лассе. — Так писали в прежние времена.
— Подумать только, настоящие жемчужины! — сказала я. — Их непременно надо найти. Тогда мы станем миллионерами!
А Бритта ничего не сказала.
— Давайте завтра отправимся на остров! — предложил Лассе.
— Решено! — в один голос сказали Боссе и Улле.
Но Бритта по-прежнему молчала.
Остров в Бюллербю был только один — маленький островок на озере, на котором весной пасся баран Ульрик.
Дождливый день оказался не таким уж и скучным. Тем более дождь уже кончился, и мы побежали к дедушке читать газету. Мы с Анной прыгали от радости, что найдём настоящие жемчужины, и рассказали о них дедушке, но Бритта нас перебила:
— Вот дурочки! Неужели вы не понимаете, что это очередная проделка мальчишек?
— Откуда ты знаешь? — удивились мы.
— Очень просто. Если бы эту записку действительно написал человек, который когда-то жил в Бюллербю, он бы так не подписался. Ведь для него те времена были настоящие, а не «прежние».
А мы с Анной об этом и не подумали! Но Бритта сказала, что надо притвориться, будто мы ничего не заметили, поехать искать клад и там мальчишкам отомстить.
Мы ищем клад
Наутро мы взяли лодку и поплыли на остров. Грёб Лассе. Мальчишки говорили только о кладе.
— Если мы его найдём, — сказал Лассе, — мы отдадим жемчуг девчонкам. Он им больше подходит.
— Ладно уж, — согласился Боссе. — Правда, его можно продать и получить за него кучу денег, но мне всё равно, пусть он достанется девчонкам.
— Конечно, — сказал Улле. — Я не против!
— Что-то вы сегодня больно добрые! — удивились мы.
— Только ищите его сами, а мы с Боссе и Улле будем купаться, — сказал Лассе, когда мы приплыли на остров.
И они улеглись на камень, чтобы позагорать.
— Не забудьте, что искать надо в середине острова! — напомнил Лассе. — А если найдёте, позовите нас. Мы хотим посмотреть, как вы будете открывать жестяную банку.
— Откуда ты знаешь, что жемчужины лежат в жестяной банке? — спросила Бритта. — В записке об этом ничего не сказано.
Лассе немного смутился и ответил:
— Клады всегда зарывают в жестяных банках.
И мальчики стали купаться, а мы отправились на поиски.
— Я им ещё припомню эту жестяную банку! — сказала Бритта.
Посреди острова есть каменная россыпь. Сверху на ней лежали несколько новых камней. Мы сразу догадались, зачем их туда положили. Под ними была спрятана ржавая жестяная банка. Мы открыли её. В ней была записка:
«Ха-ха-ха! Девчонки — дуры, верят любой чепухе! Живший тут в прежние времена».
Вы помните, что на этом острове пасся баран Ульрик, который чуть не забодал нас? После него на острове осталось множество твёрдых чёрных орешков. Мы взяли несколько орешков, положили их в банку и написали новую записку:
«Вот вам настоящие жемчужины! Берегите их, потому что их оставил живший тут в прежние времена!»
Потом мы спрятали банку под камни, вернулись к мальчишкам и сказали, что никак не можем найти клад.
— Теперь вы его поищите, а мы искупаемся! — сказала Бритта.
Сперва они не хотели искать без нас, но потом всё-таки пошли. Наверно, решили перепрятать банку, чтобы её легче было найти. Мы поползли вслед за ними, как настоящие индейцы.
Мальчишки подошли к россыпи, и Лассе вытащил из-под камней банку.
— Вот дурёхи! Ведь она на виду лежит, — сказал он и помахал банкой.
— Там что-то гремит! — сказал Боссе.
Лассе открыл крышку и прочёл вслух нашу записку. Потом он зашвырнул жестянку подальше и воскликнул:
— За это им надо отомстить!
Тогда мы с хохотом выскочили из кустов и, перебивая друг друга, стали рассказывать, что сразу догадались, что это проделки Лассе. Но Лассе сказал, что они тоже сразу догадались, что мы догадались, что это его проделки. Конечно, он врал, но мы на всякий случай сказали, что мы догадались, что они догадались, что мы догадались, что это проделки Лассе. И тогда мальчишки сказали… Не знаю, сколько раз мы произнесли слово «догадались», но у меня закружилась голова, и больше я уже ничего не слышала. Потом мы купались возле нашего камня и брызгали друг в друга водой.
После купания Лассе предложил играть в разбойников. Мы устроили разбойничье логово на старом сеновале. Сеновалом больше не пользовались. Он почти развалился, и крыша протекала. Предводителем у нас был, разумеется, Лассе. Он сказал, что он Робин Гуд. Боссе был его помощником, его звали Ринальдо Ринальди. Лассе сказал, что мы должны грабить богатых и отдавать награбленное бедным. Мы задумались, но оказалось, что мы не знаем ни одного богатого. Бедных мы тоже не знали, разве что старую Кристин.
По приказанию Лассе мы по очереди влезали на сосну, которая росла рядом с сеновалом, и следили, чтобы к острову не подошёл вражеский флот. Чтобы влезть на сосну, надо было сначала забраться на дырявую крышу сеновала. Сосна была такая высоченная, что мы с Бриттой и Анной не решались залезть на самую верхушку. А Лассе, Боссе и Улле ничего не боялись.
Но даже с самой вершины сосны не было видно никакого вражеского флота.
Когда подошло время обеда, Лассе приказал нам с Анной переплыть на материк и награбить еды.
— Помните, грабить можно только богатых! — сказал он на прощание, и мы поплыли.
Но мы так и не знали, кого же нам грабить. Поэтому я пошла к маме и попросила разрешения награбить в кладовке разной еды, так как мы с Лассе и Боссе к обеду не вернёмся. Мама, конечно, разрешила. Я взяла, ветчины, колбасы и варёной картошки. И много бутербродов с сыром. А мама дала мне горячих плюшек и большую бутылку молока.
Я побежала к Анне. Она тоже набрала полную корзину еды.
Когда мы вернулись в разбойничье логово и выложили свою добычу, Лассе похвалил нас.
— Прекрасно! — сказал он. — Надеюсь, вам пришлось грабить с опасностью для жизни?
Мы с Анной не были уверены, что нашей жизни угрожала опасность, но на всякий случай сказали, что небольшая опасность нам, конечно, угрожала.
— Прекрасно! — повторил Лассе.
Мы разложили еду на плоском камне и ели, лёжа на животах. В разгар пира Боссе сказал:
— Эй, Робин Гуд! Ты же говорил, что мы должны всё отдавать бедным, а сам только набиваешь себе брюхо!
— А я и есть бедный! — ответил Лассе, беря ещё кусок ветчины.
Бутылка с молоком ходила по кругу, и каждый пил сколько хотел. Наконец мы съели всё, кроме двух бутербродов с сыром, которые спрятали в своём логове.
День выдался на славу. Мы много купались, лазили по деревьям и воевали, разделившись на две шайки. Мы с Анной и Бриттой были в одной шайке, а мальчишки — в другой. Наша шайка заняла сеновал и охраняла его от мальчишек. Бритта стояла на страже в дверях. Анна выглядывала в окно. А мой наблюдательный пост был на дырявой крыше. Но мне было трудно долго сидеть на крыше, я спустилась вниз и заняла пост рядом с Анной. Мальчишки, конечно, воспользовались этим, залезли по задней стене сеновала на крышу и оттуда спрыгнули вниз. Они взяли нас в плен и хотели расстрелять, но не успели. Лассе крикнул:
— Вражеский флот подходит к берегу!
Это был Оскар, которого мама послала за нами на остров. Он сказал, что уже девять часов, и спросил, неужели мы такие глупые, что сами не знаем, когда нужно возвращаться домой.
— Неужели вам даже есть не захотелось? — сердито спросил он.
И мы почувствовали, что нам действительно хочется есть. Папа и мама уже давно поужинали, но нас в кухне ждали молоко, бутерброды и яйца.
Мы с Анной доставляем людям радость
Однажды учительница сказала нагл, что мы должны стараться доставлять людям радость.
— Никогда не делайте того, что может кого-нибудь огорчить, — сказала она.
Вечером того же дня нам с Анной пришло в голову, что надо не откладывая начать доставлять людям радость. Но мы не знали, кого выбрать первым. В конце концов мы решили начать с Агды и побежали на кухню. Агда мыла пол.
— Не ходите по мокрому полу! — сказала она.
— Агда! — обратилась я к ней. — Мы хотим доставить тебе радость. Скажи, что нам для тебя сделать?
— Уйти из кухни! — сказала Агда. — Большей радости вы не сможете мне доставить.
Мы, конечно, ушли. Но кому же приятно доставлять людям радость таким образом? Учительница наверняка имела в виду что-то другое.
Мама собирала в саду яблоки, я подошла к ней.
— Мамочка, что сделать, чтобы доставить тебе радость? — спросила я.
— А ты уже и так доставила мне радость, — ответила мама.
— Нет, так не считается. Я хочу что-нибудь сделать!
— Не надо ничего делать, — сказала мама. — Будь доброй и хорошей девочкой. Этого довольно.
Я вернулась к Анне и сказала ей, что учительница, наверно, не знает, как трудно найти человека, которому можно доставить радость.
— Давай попробуем доставить радость дедушке, — предложила Анна.
И мы побежали к дедушке.
— Мои подружки пожаловали! — сказал дедушка. — Вот так радость!
Нам стало досадно. Ведь дедушка обрадовался, как только мы вошли к нему. Нам и делать ничего не пришлось.
— Нет, дедушка, — сказала Анна. — Ты рано радуешься. Сперва мы должны что-нибудь для тебя сделать. Учительница — велела нам доставлять людям радость, но мы не знаем, как это делается.
— Ну, если хотите, почитайте мне газету, — предложил дедушка.
Так ведь мы и без того каждый день читаем дедушке газету! Нет, это не годилось. Анна сказала:
— Дедушка, а может, тебе будет приятно погулять с нами? Ты же всё время сидишь дома!
Дедушка не очень обрадовался, но гулять с нами всё-таки пошёл. Мы обошли весь Бюллербю и рассказывали ему обо всём, что попадалось нам на глаза. Он шёл в серединке, а мы держали его за руки. Поднялся ветер, стал накрапывать дождь, но мы не обращали на это внимания, потому что решили во что бы то ни стало доставить дедушке радость.
Наконец дедушка сказал:
— Может, мы уже нагулялись? Мне бы хотелось пойти и лечь в постель.
Мы отвели дедушку домой, и он сразу же лёг, хотя было ещё рано. Анна подоткнула вокруг него одеяло. Дедушка выглядел очень усталым. Анна спросила:
— Ну, дедушка, что тебя сегодня обрадовало больше всего?
Мы думали, он скажет, что самой приятной была прогулка, но ошиблись.
— Да, пожалуй, самое приятное было вернуться домой и лечь в постель, — ответил дедушка.
После ужина мы с Анной сели учить уроки, и нам было уже некогда доставлять людям радость. К тому же мы не были уверены, что доставляем её именно так, как нужно.
На другой день мы спросили у учительницы, что надо сделать, чтобы доставить человеку радость. Она сказала, что иногда для этого достаточно сущего пустяка. Можно, например, спеть песенку одинокому и больному человеку или подарить букет цветов тому, кто никогда в жизни их не получал, или дружески поболтать с очень застенчивым человеком.
И мы решили попытаться ещё раз. За обедом я услыхала, как Агда сказала маме, что наша соседка Кристин лежит больная. Я побежала к Анне.
— Нам повезло! — сказала я. — Заболела Кристин, бежим споём ей.
Кристин, конечно, обрадовалась, когда мы пришли, но, по-моему, она удивилась, что мы не принесли ей никаких гостинцев. Ведь мы никогда не приходили к ней с пустыми руками. «Наверно, она обрадуется, когда мы ей споём», — подумала я.
— Кристин, мы хотим тебе спеть! — сказали мы.
— Спеть? — изумилась Кристин. — Это ещё зачем?
— Чтобы доставить тебе радость, — объяснила Анна.
И мы запели громко-прегромко. Мы спели несколько песен. По виду Кристин нельзя было сказать, что она очень радуется. Мы спели ещё три песни. Кристин не радовалась. Мы с Анной уже осипли, но твёрдо решили не уходить, пока не доставим Кристин настоящую радость. Однако Кристин слезла с кровати и сказала:
— Вы, детки, пойте, а я пойду посижу на крылечке.
Тогда мы с Анной догадались, что продолжать пение бесполезно, и распрощались с Кристин.
— Давай лучше подарим кому-нибудь цветы, — предложила Анна.
Мы думали-гадали, кому бы подарить цветы, как вдруг возле хлева увидели Оскара. Он возил на тачке навоз. Мы подбежали к нему, и я спросила:
— Оскар, тебе дарили когда-нибудь цветы?
— Так я же ещё живой! — засмеялся Оскар.
Вот бедняга, он думал, что человеку дарят цветы только на похоронах! Анна ужасно обрадовалась: наконец-то мы нашли человека, которому никогда в жизни не дарили цветов. Мы побежали и нарвали букет вереска. Он получился очень красивый, и мы отправились с ним в хлев.
— Оскар, вот мы дарим тебе цветы! — сказали мы и протянули ему букет.
Сначала он подумал, что мы над ним смеёмся, и ни за что не хотел брать букет, но мы его упросили.
А когда мы с Анной, немного позже, искали убежавшего кролика, мы увидели свой букет воткнутым в навозную кучу.
— Наверно, учительница что-то перепутала насчёт цветов, — сказала Анна.
И мы решили больше никогда не доставлять людям радость.
Вечером мы увидели у нас в кухне человека, который сидел на скамье с очень смущённым видом. Это был Свенссон из Большой деревни. Он пришёл, чтобы купить у нас поросёнка. Лассе и Боссе уже побежали за папой. Свенссон сидел на кухне и ждал папу. Анна отвела меня в уголок и прошептала:
— Смотри, какой он застенчивый! Давай попробуем ещё разок?
И мы решили попробовать. Обычно мы болтаем без умолку, но когда потребовалось завести разговор, чтобы доставить Свенссону радость, мы не могли придумать, с чего начать. Наконец я решилась.
— Правда, сегодня хорошая погода? — спросила я.
Свенссон не отвечал. Наверно, он бы слишком застенчив. Я повторила:
— Сегодня хорошая погода, правда?
— Угу, — буркнул Свенссон и снова замолк.
Через минуту я опять сказала:
— А какая хорошая погода была вчера! — И взглянула на Анну, чтобы она помогла мне.
Анна сказала:
— Может, и завтра будет хорошая погода!
— Угу, — опять буркнул Свенссон.
Тут на дворе появился папа, и Свенссон поднялся. Уходя, он улыбнулся и спросил:
— А какая погода была позавчера?
— Может, мы всё-таки доставили ему хоть маленькую радость? — неуверенно спросила Анна.
Но вскоре нам с Анной всё же удалось доставить человеку настоящую радость. Учительница сказала, что Марта из нашего класса тяжело заболела и лежит в постели. Перед сном я долго думала о Марте. И решила подарить ей Беллу, свою самую красивую куклу. Потому что знала, что у Марты нет никаких игрушек.
Утром я сказала об этом Анне. И тогда она принесла свои самые интересные сказки. После уроков мы вместе побежали к Марте. Она лежала в постели и была очень бледная. Марта ужасно обрадовалась, когда мы положили ей на кровать Беллу и книжку! Она обняла их и засмеялась. А потом крикнула своей маме, чтобы та пришла посмотреть на подарки.
По дороге домой я сказала Анне:
— Ну вот, мы и доставили человеку радость, когда даже не думали об этом!
Анна очень удивилась.
— Ой, а ведь и правда! — воскликнула она. — Хорошо, что мы не стали ей петь. Мне кажется, что люди гораздо больше радуются, когда им дарят кукол или книги.
— Да, во всяком случае, дети, — согласилась я.
Дедушкин день рождения
В воскресенье нашему дедушке исполнилось восемьдесят лет. В этот день все в Бюллербю встали очень рано. В восемь часов мы поднялись к дедушке — папа, мама, Лассе, Боссе и я, Оскар и Агда, дядя Нильс и тётя Лиза, Улле и даже Черстин и, разумеется, Анна, Бритта со своими мамой и папой. Тётя Грета несла поднос, на котором стояла чашка кофе и разное угощение. И все принесли дедушке цветы.
Дедушка уже сидел в качалке, как всегда красивый и добрый. Мы, дети, спели ему песню, а дядя Эрик произнёс речь. В конце речи он сказал:
— Такого отца, как у меня, нет ни у кого!
И тогда дедушка заплакал, и слёзы капали ему на бороду. Я тоже чуть не заплакала.