Вертолет, надсадно ревя, подался прочь. Мужчина в капитанской фуражке проводил его угрюмым взглядом, сплюнул через борт:
— Разлетались, блин, скоты…
— Уроды, — поддакнула блондинка с неплохой, а, главное, обнаженной грудью. — И чего завис? Бензин кончился? Кретин, блин… — Она погрозила кулачком удаляющейся боевой машине. — Мы плюем на низко летящие вертолеты, понял?!
— Все, бросаю курить… — просипела вторая блондинка, стаскивая парик и щелчком отправляя окурок в море.
— Тебе уже поздно, Светка, — хихикнул Угрюмый, вылезая из надстройки. — Ну, в натуре, фуксом прошли, даже не верится… — И с похабной улыбкой уставился на Веркины прелести.
— О, я почти блондинка, — спохватилась Бобышка и тоже стащила парик. Потом подумала и обтянула веревочкой с двумя чашечками объект мужского внимания.
— А я, между прочим, предупреждал, что не надо потрошить того толстосума, — выбрался из надстройки жующий Фаткин с тарелкой. — И оказался прав. Берег близко, а на берегу неприятельские силы…
— Что ешь? — сунул нос ему в тарелку взъерошенный Селин.
— Трюфели.
— Кошерная версия? — хихикнул с правого борта Макар. — И как?
— Нормально, — пожал плечами Фаткин. — Зависимость пока не выработал. Сами посудите, ребята, — мы на волоске висели. Я должен был это сделать. Идти в тюрьму, не познав на вкус трюфели? Это было бы обидно. Теперь хоть знаю…
— Грибы как грибы, — пожал плечами Селин. — По мне так лучше картошечка с укропом…
— Может, пойдем, пока нам любезно предоставили коридор? — объявился на другом борту Максим. Он был спокоен и насмешлив, хотя еще минуту назад умирал от волнения. — Или еще потянем удовольствие? Дождемся, что проснемся однажды, обведенные мелом.
— Какая мелодрама, боже, — рассмеялась Бобышка. — А разве мы не всесильные супергерои?… — Она сладко потянулась, подставив мордашку ослепительному светилу. — Хорошо-то как… И чего нам не хватает для полного счастья?
— Рабов? — задумался Угрюмый.
«Пенелопа», переделанная в «Нирвану» («Карма очистилась, — шутил Фаткин. — «Нирвана» прорисовалась»), с достоинством покидала опасный квадрат. В районе полудня она прошла мимо Сочи в нейтральных водах, двинулась к Адлеру. Нуждались в пополнении запасы горючего и воды. Все чаще Максима преследовал вопрос: что дальше? Ну, еще одна удачная выходка, ну, другая. Порезвятся парни с девчатами, отведут душу. И на зону? В «деревянный макинтош»? Он подвел под монастырь своих друзей. Но, тысяча чертей, как пленил ветер вольной жизни! В каком предвкушении замирало сердце перед тем, как он выплевывал команду «на абордаж!» И снова по «закрытым каналам» летела информация: очередной денежный мешок делает все возможное, чтобы его пощипали! Авторитетный сочинский бизнесмен, криминальный туз, циничный и жестокий господин по фамилии Дудырь отмечает день рождения своей модельки-супруги! Двухэтажная яхта (целый сорокаметровый «Титаник») под названием «Джакомо» выходит из сочинского порта и держит курс в открытое море. Он плевать хотел на пиратов, он сам себе пират! На борту команда из трех человек, стюарды, кухарки, дюжина друзей и родственников, пятеро охранников и модный московский певец — звезда эстрады, известная всем и каждому! Ну, захотелось жене, чтобы он выступил на дне рождения в открытом море — как романтично, какая прелесть, я так хочууу… Дорогой, ну, разве сложно добыть на денек этого душку? Полмиллиона не деньги — и вот уже модный «селебрити» поет противным голосом для умирающей от блаженства именинницы…
Лихая атака по обкатанной схеме — кончен бал, погасли свечи. «Летучий Голландец» из предутренней хмари, опутанный всякой всячиной, возглас вахтенного матроса, тревожные склянки — и все пятеро охранников высыпали толпой на верхнюю палубу. Сноп прожектора, и пятерка «отважных» заметалась под грохотом прицельных пулеметных очередей! Ильич с борта «Пенелопы» самозабвенно лупил из «Дюймовочки». Свинцовый шквал разразился над головами телохранителей. Люди в панике падали, расползались по палубе. Пули прижимали их к настилу, не давая достойно ответить. Один из охранников собрался улизнуть, схватился за леер, чтобы спрыгнуть вниз — и отшатнулся, когда свинцовый ураган вдребезги разнес ограждение! Оборвалась пальба, возникли гибкие тени, набросились сзади на деморализованную охрану. Разносились по воде звуки ударов. Летели в море пистолеты, телефоны, корчились тела… Чувствительный удар — акулий форштевень «Пенелопы» разбил ограждение «Джакомо» и вонзился в узкое пространство между палубами. Сыпалось стекло, трещали и прогибались рамы с переборками. Суда застыли в «дружеском поцелуе». Повреждения «Пенелопы» были минимальными. Трое перепрыгнули на борт «Джакомо», их встретили освободившиеся товарищи, и воцарился ад. Двое обезвреживали команду и персонал, остальные блокировали палубу с каютами. Пираты врывались в роскошные помещения, палили для острастки. Визжали пассажиры. Представителям сильного пола выворачивали руки, клали в коридоре. К женщинам насилия не применяли, просто вежливо просили подчиниться. Первое правило (пираты умнели с каждой акцией): чтобы никто не звонил! Все должны быть на виду! Матерились кореша авторитетного предпринимателя, выплевывая кровь из разбитых ртов. Чудил плотно слепленный рыжеватый тип с воспаленными глазами. Господин Дудырь собственной персоной! Характернее некуда — фактура, колорит, порода! Он прикрылся обнаженной блондинкой (ей позволили обернуться простыней) — видимо, супругой. Та орала и прыгала с таким энтузиазмом, словно по ногам сновали стаи мышей. Тигриный рык — Дудырь толкнул Угрюмого, швырнул свою блондинку на Макара и рванул скачками по коридору! Максим ударил очередью, едва не прострелил мерзавцу пятку, а когда тот споткнулся, настиг его и свалил злым ударом под ключицу… А потом хихикали, глядя, как пятится от них, заикается и бледнеет опухший, трясущийся «юноша» с золотым крестом на впалой груди. «Мировая знаменитость» — жалко, что без сценического грима и прочих эстрадных аксессуаров.
— Господи Иисусе… Да как же так… Вы не понимаете… Этого не было в контракте… только не бейте, у меня такая чувствительная кожа…
— Не будем, — прикусив губу, сказал Максим. — Хотя, знаете, уважаемый, за ваше так называемое творчество вас нужно не только побить, но также вздернуть на рее и терпеливо ждать, пока чайки выклюют вам горло.
— Господи, я знаю… — заикалась знаменитость. — Но людям же нравится… Боже, вы и меня хотите ограбить? — Он умоляюще всматривался в колючие глаза под бездушной маской.
— Хотелось бы, — кивнул Максим, — если вы окажете нам такую честь. Поверьте, уважаемый, это самое малое, что мы можем для вас сделать. Не хотите? Тогда добро пожаловать на рею.
— На этом корыте нет ни одной реи, — фыркнула Бобышка. — Максим, не пугай человека, посмотри, какой он душка. Ты просто мужлан, ты ничего не понимаешь в современном искусстве! Как я обожаю его последний хит… «О, моя дорогая, о, моя неземная…» А давай заставим его спеть?
— Издеваешься? — воскликнул Максим. — Ты еще автограф у него попроси! На ладошке — кровью!
— А что, идея! — ахнула Бобышка. — Сейчас устроим…
Пассажиров по традиции обыскали и загнали в трюм. «Спокойствие, граждане, на корм морским хищникам вы сегодня не пойдете. Мы сами сообщим спасателям, где вас искать». Пассажиры изрыгали проклятья, задирались, и двое напросились: одному Угрюмый выбил зуб, с другого Макар чуть не срезал скальп. Старпом в форменном френче, которого закрывали последним, внезапно заупрямился. Мужчине было лет сорок, у него было вполне располагающее лицо. Он схватился за дверную ручку.
— Желаете что-то сообщить? — нахмурился Максим.
— Желаю, подождите… — Тот покосился в черноту трюма, зашептал: — Я пойду с ними, я потерплю… Но должен сказать, мне очень нравится то, что вы делаете с этими людьми… Только так, другого языка они не понимают… Вы Каверин? Простите, но ваше лицо так часто появляется в телевизоре… Подождите, я уже говорю… Пару часов назад здесь были дружки Дудыря — их четверо, это коррумпированные сочинские полицейские, последняя мразь с большими покровителями… Эту публику тут все знают — полковник Колешня, майор Зимовченко, еще двое рангом ниже… Развязные невоспитанные менты, позорящие форму… Пили с хозяином, потом Дудырь их выставил, когда Анжела пожаловалась, что эти парни ее утомили. Они действительно вели себя нагло, матерились, оскорбляли гостей, хохотали, что им ничего не стоит их всех посадить… Я не думаю, что они, такие пьяные, далеко ушли — наверняка где-то встали и дрыхнут. У них команды нет, сами управляются. Наше судно оборудовано навигационной поисковой системой, вы можете их засечь. Яхта называется «Скиф». Почти малютка — водоизмещение 23 тонны. Длина — пятнадцать метров, производитель «Атлантис», модель 2008 года, серая с белым колеровка… Эти ублюдки едва не изнасиловали стюардессу Зину и избили матроса. Если вы поторопитесь, если вы действительно именно такие, как о вас думают люди…
— Мы обязательно поторопимся, уважаемый, — сказал Максим. — Благодарим за информацию. Но мы не можем помчаться прямо сейчас, кто тогда будет грабить вашу яхту? — А когда за старпомом захлопнулась дверь, он энергично зашептал Ильичу: — Давай, Ильич, поднимай информатора, извинись за ночной звонок и попроси информацию о майоре Колешне. Фамилия редкая, думаю, совпадений не будет… Угрюмый, живо к экрану и сканируй район. Ты знаешь, что искать. Остальным пятнадцать минут на поиск злата-серебра…
Полковник Колешня оказался матерым зверем. Он не только мозолистым кулаком боролся с преступностью, но еще крышевал подпольные игровые заведения, заведовал парочкой борделей, курировал наркодилеров и был причастен к заказным убийствам конкурентов — впрочем, последнее утверждение было на совести безответственных блогеров. Яхта блюстителей правопорядка расположилась неподалеку — милях в шести на запад. В кают-компании гремела музыка — пассажиры не слышали, как к ним приблизились пираты. Двое уже похрапывали. Двое сидели за столом, допивали коньяк, и мясистый тип, сыпля матерком, уверял собеседника, что он не пьян, он в состоянии встать за штурвал, а к утру привести эту «развалюху», которую давно пора менять, в квадрат, где отлично клюет морской окунь! А Дудырь — форменный козел! Мог бы и повежливее отнестись к старому другу, прибывшему поздравить его шлюшку с днем рождения! Пираты ворвались ураганом. И неожиданно встретили сопротивление! Вострубил бизон, и атакующую группу от кучки полицейских отрезал перевернувшийся стол. Очнулись спящие. Выстрелы в воздух не производили на них впечатления. Эти субъекты оказались крепкими орешками.
— Мочи ублюдков!!! — громогласно орал полковник, махая пудовыми кулаками. — Вы на кого руку подняли, чернь вонючая?!
Взревели остальные, кинулись в драку. Сеча была суровой, рвалась кожа, брызгала кровь. Менты отлично бились кулаками и подручными предметами. Был момент, когда пираты дрогнули — невзирая на численное превосходство. Стрелять в этом месиве было бесполезно. Завизжала Бобышка, она неудачно подставилась — и получила такую затрещину, что вывалилась в раскрытый иллюминатор!
— Верка! — страшным голосом заорал Макар и нырнул за Бобышкой. Максим вздрогнул, спина покрылась мурашками. Мелькнул нож у одного из обороняющихся, взвизгнул Фаткин — его полоснули по плечу. Он снова кинулся в драку, зачем?!
— Гриша! — охнула Светка — она металась «в резерве». И когда с Фаткиным случилась неприятность, кинулась, чтобы оттащить. И вновь Максим похолодел. Он орал что-то ужасное, дурное, повел на приступ поредевший отряд, активно молотя казенником автомата. Взревели оставшиеся в строю — Коляша, Угрюмый, Ильич, — набросились на полицейских. Бились с остервенелым упорством — кулаками, стульями. Отлетел с разбитой челюстью перекачанный борец с преступностью. Согнулся второй, получив по животу «мобильным» предметом мебели. Мясистый громила (неужели настоящий полковник?) уже задыхался, отступал, блокируя удары предплечьями. Прыжок, обманный финт, резкий удар лбом в переносицу — а дальше несложно, просто добить четырьмя прямыми ударами…
— Верка, ты живая?! — метался он по замкнутому пространству.
— Нет, я на грани вымирания… — стонала за кадром Верка. — У меня теперь голова на полчетвертого…
— Главное, чтобы у мужа не было на полшестого… — нервно хихикал Макар, которому было стыдно, что драка закончилась без него.
— Фаткин, ты в порядке?
— Царапина… — стонал Фаткин с таким надрывом, словно ему отсекли по меньшей мере голову.
Взбешенные пираты вязали избитых полицейских, волокли на палубу, бросали в шлюпку. Заработала лебедка, и мелкое суденышко опустилось на воду.
— И в чем прикол? — не понял Угрюмый.
— Пусть поплавают, — процедил Максим. — Взбесили они меня. А яхту утопим. Все равно старье, пусть новую покупают…
Двадцать минут на привычный грабеж. Только деньги, впрочем, немалые — пятнадцать тысяч североамериканских «рублей». Плюс моральное удовольствие — когда через вскрытые кингстоны хлынула вода и бог Посейдон поволок яхту в свои пучины…
Мчались на запад в угрюмом молчании. Работал «авторулевой» — часть системы автоматического регулирования курса. Пираты, нахохлившись, оккупировали квартердек, мазались зеленкой, бинтовали ссадины и порезы. Коля Селин уныло разглядывал в зеркальце заплывший глаз.
— Налюбовался? — проворчал Угрюмый. — Дай сюда мордогляд, — отобрал у Коляши зеркало и хмуро уставился на аналогичный синяк. Удалились в каюту Макар и Бобышка. Расстояние между этой парочкой неумолимо сокращалось, становясь критически опасным. Слишком долго они шли к этому дню. Ильич перехватил взгляд Максима, выразительно кивнул, скрывая усмешку. Возникал еще один источник беспокойства. Светка и Фаткин сидели особняком от прочих, сестрица бинтовала Фаткину плечо, а он при этом нормально себя чувствовал и что-то мурлыкал Светке на ухо. Ранение оказалось несерьезным — порвало кожу и зацепило мышцу. Светка улыбалась, застенчиво опускала глаза. «Он, она и полный идиотизм», — мрачно подумал Максим. Хотя если вдуматься… Почему-то Светка уже два дня не прикасалась к бутылке.
— Минус на минус… — проницательно заметил Угрюмый. Он смотрел туда же.
— Дает жирный минус, — ворчливо отозвался Максим.
— Не скажи, — погрузился в философию Угрюмый. — Вот, казалось бы, Фаткину твоя Светка не нужна. Светке Фаткин — на хрен не нужен. Но вместе с тем им вместе кайфово, а тебе еще лучше — у твоей сеструхи бесплатный вертухай. Не могу на них смотреть, — Угрюмый отвернулся. — Тоже хочу к своей телке.
— У тебя есть постоянная телка? — удивился Максим.
— Есть, — подумав, кивнул Угрюмый. — Та самая Юлька с «Андромеды». Постоянно про нее, заразу, думаю, хреново на душе… Зацепила, стерва…
— Так позвони, — пожал плечами Максим. — У нас награбленных мобил — выше меры. Только выбрось потом.
— Можно, да? — обрадовался приятель.
Яхта уходила в нейтральные воды, постоянно меняя курс. Если их искали — то не в этом квадрате. В последующие сутки приключения носили довольно странный характер. В сумерках Угрюмый уловил сигнал SOS и прибежал с докладом — Максим сидел в маленькой каюте и исподлобья разглядывал закупоренную бутылку виски. До греха не дошло — всех свистать наверх! Яхта шла в указанные координаты. Так уж вышло, что пираты оказались ближе всех. Молодые парень с девушкой угодили в драматическую ситуацию. Старый парусный вельбот, оснащенный моторной тягой, пробил днище в килевой части — видно, наткнулся на банку, с которой его благополучно стряхнуло. В трюм хлестала вода. Залатать пробоину было нечем. Паренек с перекошенным лицом пытался стащить с кильблоков крошечную шлюпку. Но заклинило лебедку! Плакала хорошенькая девчушка — ничего себе закончилось романтическое плавание на дедовском корыте! Когда из сумерек вылупилась «Пенелопа», она уже отчаялась, сидела на палубе с отсутствующим лицом. Паренек не сдавался, отламывал доски от надстройки, чтобы смастерить подобие плота. А от вельбота осталась только палуба — все остальное ушло под воду — да и та угрожающе кренилась. Пираты на всякий случай надели маски.
— Сбрендили? — покрутил Максим пальцем у виска. — Вы чего ушли в такую даль на этом корыте? Ладно, у бабы мозгов нет, но ты-то вроде не дурак?
— Да по ходу дурак… — Парень робко улыбался. Люди в масках смотрелись, конечно, не очень положительно, но лучше, чем никакие.
— Это пираты… — сделала крупные глаза девчушка. — Боже правый, это те самые пираты, о которых трындит телевизор…
— Часто трындит? — спросила Бобышка, сбрасывая штормтрап.
— Ага, — кивнул паренек, подсаживая подругу. — Вы носите почетное звание «Враг народа». Обещают к вашей поимке привлечь Черноморский флот. Если полиция не справится.
— А с нами вы что сделаете? — спросила девчушка, проворно забираясь на палубу и с любопытством озираясь. — У нас из денег рублей четыреста осталось… А вещи, похоже, утонули…
— Вечная ей память… — пробормотал Макар, глядя, как уходит под воду надстройка вельбота.
— Нищета, — вздохнул Максим, подхватывая девушку под локоток. Ее приятель висел на штормтрапе — вовремя подоспела помощь. — Выбирайте, молодые люди. Можем вас в рабство продать — нашим турецким коллегам. Можем доставить до ближайшего судна, и оно отвезет вас на берег. Иначе говоря, готовы причинить вам добро.
— Мы выбираем последнее, — чуть не хором сообщила молодежь. — А потом создадим о вас в Интернете положительный образ, основанный на реальных свидетельствах. Если предок, конечно, не прибьет нас за «Удачу», — сконфуженно добавил паренек.
— «Удача» — это… — на всякий случай уточнил Максим.
— Она утонула, — вздохнул спасенный. — Я предку, между прочим, говорил, что название никудышное…