Сергей отбросил рыбину в коробку, вытер прошибший его пот. Пес смотрел на него, не понимая.
– Не смотри на меня так, я сам не понимаю, что в ней этакого. Но очень… хочется.
Матильда, недовольная моим отсутствием, трясла прутья клетки. В стороне бестолковые пеликаны махали красивыми белыми крыльями, гоготали полуметровыми клювами.
В прозрачную стенку душа постучался Костя.
– Настька! Вылезай, тебе пора на разведку.
– Две минуты!
Сергей скреб клетки пеликанов, те шипели на него и норовили ущипнуть.
Прибежали Даша с Аркашей. Собачки запищали при виде хозяйки. Даша расставила пять мисок, Аркадий притащил сваренные хрящики с мясом. Шпицы исходились тонким лаем, медведица смотрела на них с презрением.
Открыв клетки, Даша похлопала себя по ноге, и пять шелковых комков, выскочив из клеток, засеменили за нею. За шапито была специальная полянка с травой для их выгула.
После завтрака Даша и Аркаша садились расчесывать собак, потом песикам разрешалось побегать полтора часа. Затем репетиция. Аркадий с булавами, Даша с собаками. И так каждый божий день.
Костя сегодняшним утром был необыкновенно серьезен.
– У нас по списку криминальная лаборатория, больница, сестра охранника Бориса, проверка экономической экспертизы фабрики и еще десяток мелочей. Ты, Серега, сегодня работаешь в цирке, а Настя пойдет по следу охранника, начав с его сестры.
Я бы лично лучше пошла по следу Сиги, но время еще не настало.
В автобусе я попыталась прочитать ксерокопию медицинского заключения убитого Петечки, но ничего не поняла. Почерк врача, как и у большинства медиков, был стабильно непонятен. Только фамилия была написана четко – Ковальчук А.Н.
Выйдя на нужной остановке, я в очередной раз заметила, насколько здешние типовые девятиэтажки отличаются от московских. Все вроде бы то же самое, но не то. Внешние стены в подтеках, обшивка лоджий либо повреждена, либо заменена на фанеру или куски серых досок. Общее впечатление неопрятности. С первого взгляда понимаешь, что микрорайон «пролетарский».
Подъезд дома не блистал чистотой, грязные разводы на стенах и замызгнанном полу давали понять, откуда идет стойкий запах старой мочи. Квартира, по моим подсчетам, была на четвертом этаже.
Я нажала на кнопку лифта. Дверцы открылись. Темнота, вонь, осклизлые стены. Про пол я уж не говорю, слой грязи не позволял понять, из чего он сделан. Я решила, что четвертый этаж – это не так уж и высоко, и пошла пешком.
Глава 2 Бедная Аня
Дверь мне открыла серьезная девушка. Я широко и, надеюсь, дружески ей улыбнулась.
– Привет. Я по поводу Бориса.
Девушка привычно отбарабанила отработанную фразу.
– Я не знаю, где он. Он не звонил и привет ни через кого не передавал. Как только что-нибудь узнаю, я позвоню в милицию.
Почти не применяя силу, я втиснула девушку внутрь квартиры и закрыла за собой входную дверь.
– Аня. – Я скинула туфли и пошлепала босыми ногами в комнату. – Меня зовут Настя. Я пришла не чтобы узнать о твоем брате, а чтобы найти его. А где твои родители?
Аня послушно вошла за мной в комнату, села на старый диван.
– Они на заработках, золото моют.
– Чего? – Я села рядом с нею. – Как это?
– Просто. Взяли лицензию и уехали. Они бывшие золотодобытчики. Денег скопили, здесь квартиру купили, а самих каждое лето на Колыму тянет. Я и не знаю – давать им телеграмму или подождать еще. – Девушка посмотрела на меня внимательнее. – А вы откуда?
– От себя самой. Может, чаю попьем?
– Нет. – Девушка развела руки. – У меня есть только заварка. И ничего к чаю, даже сахара. Это, конечно, хорошо, я худею… Боря пропал, я искала деньги, но нашла только сберкнижку, а с нее я ничего снять не могу. И все так косо на меня смотрят. Девчонки одолжили кто десять рублей, кто сто… Но пошел третий день… Я боюсь.
– А у Бориных друзей ты просила в долг?
– Вы, значит, Настя, незнакомы с Борей, да? – Я согласно кивнула. – Потому что с ним мало кто дружит. Он… он недружелюбный. И выглядит… как неполноценный. И меня он не очень любит. Продукты покупает, и все.
– Ни школьных друзей, ни на работе?
Аня потерла лоб, волнуясь.
– Он ушел из школы в пятом классе. А до завода работал на рынке. Я пошла туда, попросила помочь. А они… Говорят или ложись, или рот открывай. – Аню передернуло от отвращения. – Я, понимаете ли, абсолютная девственница. Нас таких всего пять человек на все одиннадцатые классы осталось. – Она сделала спокойный округлый жест рукой. – Телевизор заложила, дали пятьсот рублей. Должно надолго хватить, если экономить.
Аня была девушкой с совершенно средними данными. Русые волосы средней длины, средний рост, немного полновата, пару прыщиков на лбу, короткие пальцы без маникюра.
– Аня, нам нужно идти в больницу. – Я встала и пошла в коридор, Аня засеменила за мной. – Захвати документы на телевизор.
– Зачем?
– Мы его выкупим. Невозможно сидеть дома в полном одиночестве да еще без телевизора.
В ломбарде выкуп занял пять минут. Приемщик, парень лет двадцати, с сочувствием посматривал на девушку.
Заплатив, я обернулась к Ане.
– Дай ключи от квартиры.
Аня без звука протянула мне связку, а я положила ее перед приемщиком, сверху накрыв сторублевкой.
– Слушай, парень, будь человеком, помоги. Ты же знаешь, у нее брат пропал. Дотащить телевизор мы вдвоем не сможем. Принеси его сегодня, а ключ под коврик положи. Пожалуйста.
Приемщик и так готов был помочь, но с материальным стимулом поступок из скучно-обязательного становился приятным одолжением.
– Донести-то я согласен, только ключи под коврик опасно класть. – Парень вышел из своего закутка, демонстрируя неплохую фигуру. Аня смотрела на него с восхищением и обожанием. – Я за полчаса обернусь и до семи буду на месте. Ты, Ань, сюда заходи.
Девушка впервые улыбнулась.
– Хорошо.
Из ломбарда Аня выходила с выражением лица человека, ожидающего двойное счастье. Еще бы – вечером ее ждало возвращение телевизора и появление настоящего, как у всех девушек, парня.
– Аня, – я пощелкала пальцами перед ее носом. – Очнись, нам сейчас дорогу переходить. Магазин на той стороне, будь внимательней.
– А зачем нам в магазин? – спросила Аня, с трудом возвращаясь в действительность.
– Покупать разговорную взятку.
Глава 3 Коньяк в больнице
Больница больше напоминала школьное здание сталинских времен.
В душном коридоре приемного отделения никого не было. Вдоль стен стояли пустые разнокалиберные старые стулья.
Я заглянула в ближайший кабинет. Пожилая женщина что-то безостановочно писала в медицинской карте.
– Извините, нам нужен Ковальчук А.Н.
Врач поманила ручкой к себе. Мы с Аней вошли.
– Ковальчук А.Н. это я, Алевтина Николаевна. В чем дело? Беременность или жаловаться пришли?
– Ой, что вы. – Я приткнула Аню на больничную банкетку, сама села у стола. – Мы по делу. Брат вот у нее пропал, вы его последняя видели.
Алевтина Николаевна спокойно смотрела на появившуюся перед ней бутылку коньяка, батон хлеба и два вида нарезки колбасы.
– Мы не с претензиями, мы по-человечески. Что он там учудил? Расскажите, пожалуйста.
– Ну, если по-человечески. Садись, детка, ближе, – кивнула она Ане. – Возьми стул в процедурном кабинете и мензурки со столика прихвати.
Через две минуты мы сидели за сервированным на скорую руку столом и чокались толстостенными стеклянными мензурками «за знакомство».
Закусив, Алевтина подняла вверх указательный палец, прося особого внимания.
– Все там было странно. Во-первых, охранник сразу позвонил в больницу, до которой вечерами не дозвонишься, а не в «Скорую». Хотя мне говорили, что Боря был не самый сообразительный парень.
– Это точно, – прошептала Аня.
– Вел себя охранник слишком нервно. Все время рассказывал, как он услышал выстрелы, как вбежал в кабинет, а там стоял парень из Москвы, приходивший еще днем. Петечка был в крови, а его самого тот оглушил по затылку пивной бутылкой, и он потерял сознание.
– А Петечка?
– А Петечка, – Алевтина Николаевна взяла свою мензурку, в которую я долила коньяк, – был просто телом. Лицо практически отсутствовало. Месиво плоти на плечах. Эй, ты держись. – Аня смотрела в одну точку на столе, не мигая. Алевтина долила в мензурку коньяк, слегка хлопнула Аню ладонью по щеке и тут же поднесла к ее губам спиртное. – Пей залпом. Я хотела оказать первую помощь Борису, у него на затылке было немного крови, но наш медбрат упал в обморок, и пришлось возиться с ним. – Доктор щелкнула пальцами, и я разлила остатки коньяка по мензуркам. – Я, как положено по инструкции, вызвала милицию. А когда оглянулась – охранника не было. Он до своего исчезновения очень настойчиво мне объяснял, что боится убийцу. Вот и сбежал.
Я слушала рассказ и смотрела на Аню. Та опустила голову и молчала.
Я слушала рассказ и смотрела на Аню. Та опустила голову и молчала.
Когда мы вышли из врачебного кабинета, Аня заспешила к выходу. На улице зашептала мне в ухо, что ее брат становился разговорчивым, только когда сильно выпьет. Значит, он на службе сильно напился, что очень странно.
Я быстро вернулась в кабинет. Алевтина аккуратно протирала чистый стол.
– Доктор, скажите, охранник был пьян?
– Нет, ни грамма. И вообще у него был вид хронического язвенника. Но не алкоголика.
– Спасибо.
Подойдя к Анне, рассматривающей витрину парфюмерного магазина, я развернула ее к себе и, держа за плечи, спросила, заранее зная ответ.
– Аня, как у твоего брата с желудком? Язва или гастрит были?
– Не-а. Он как боров, ел все подряд и без последствий.
– Ладно, пошли в ломбард. У меня еще дел сегодня много.
И коньяк, и внимание к ее судьбе благотворно подействовали на Аню. Она говорила без умолку, раскрасневшись и иллюстрируя рассказ жестами. Прохожие оглядывались на нас, улыбались.
– Мне больше всего хочется, чтобы родители вернулись. Я с Борей мало о чем говорила. О школе начну рассказывать – дура, с мамой обсуждаем покупки – обе дуры. Мне кажется, родителям стыдно, что у них Боря такой получился. А я-то чем виновата?
– Тогда почему они тебя с ним оставили?
– А он… – Аня на секунду остановилась. – Он надежный. По-бытовому. Продукты принесет, в машинку стиральную белье закинет, цветы польет. Но я обязательно должна еду готовить и посуду мыть. Вы как, Настя, думаете, давать мне родителям телеграмму или подождать?
Бедная девочка. Она еще не понимала…
– Обязательно телеграфируй. Родители в трудную минуту должны быть рядом.
Мы дошли до ломбарда. Видимо, парень-приемщик наблюдал за улицей. Он вышел нам навстречу, держа в руке ключи.
– Держи, Анька. Отнес я твой телевизор. А деньги, что мне твоя подружка дала, я на пиво потратил и мойвы копченой купил.
Лицо Ани менялось на глазах. Для свидания не осталось повода, и вечером она останется одна… А парень продолжал говорить:
– И рыбу, и пиво у тебя в холодильнике оставил. Я зайду после работы?
На Аню было жалко смотреть. Она обрадовалась до слез, терла вспотевшие ладони, не знала куда смотреть.
– Успокойся. – Я похлопала Аню по руке. – Только сразу, перед дверью в квартиру, объясни парню, что ты еще девственница. А я через пару дней тебя проведаю. Ты понял?
Я резко обернулась к парню, и тот выставил вперед ладонь.
– Усек. По пустякам трогать ее не буду.
Аня счастливо покраснела. С этой минуты я была ей совершенно не нужна.
Глава 4 Одежда для заклания
Время было обеденное. Это я не по часам, это я по запаху из бытовки Виталика поняла. Готовил он как кулинарный бог.
Будучи в армии, Виталик освоил профессию повара и даже получил какой-то там престижно высокий разряд.
Я решила перед обедом принять душ и пересмотреть свой гардероб. Из всего багажа мне понравился только цветастый, ненадеванный сарафанчик и старые зеленые шорты.
Замочив в тазике полосатое платье и нижнее бельишко, я быстро ополоснулась, надела белый халат и отправилась к Виталику в гости.
Виталик, привыкший жить в коллективе, не понимал, как можно обедать в одиночку. Готовил он всегда человек на пять, но если ему было лень или надвигался запой, он, не стесняясь, ходил обедать в гости, не дожидаясь приглашения.
Сегодня было мясо «по-французски». Тонкие пласты отбитой говядины укладываются на слой сливочного масла в противень с высокими стенками. Сверху – порезанный кружочками лук. Лука должно быть много. И все хозяйство засыпается толстым слоем натертого или нарезанного сыра. Готовится мясо полчаса, съесть можно огромное количество.
В святой момент, когда я поднесла ко рту первый ароматный кусочек запеченного в сыре мяса, а Виталик сощурился на прозрачную рюмку с холодной водкой в своей руке, в открытое окно влезла голова Кости.
– Настя, там за тобой пришли.
– Кто? – без особого интереса спросила я.
– Гена-продавец. Очень сильно тебя хочет.
– Он так и сказал? – Я жмурилась от удовольствия, пережевывая мясо.
– Так и сказал. – Вкусный запах из бытовки заставил капитана чуть ли не перевалиться через окно вовнутрь. – Вам пора идти поминки праздновать. Не забудь, я здесь не как ты, не у зверей под задницами развлекаюсь, я деньги зарабатываю. Так что бегом на оперативное задание.
– Костик, – Виталик опрокинул в себя водку, закусил мясом, – ты чего в окне маешься? Иди сюда, пообедай как человек.
– Уже иду.
Не теряя времени, Костя влез в окно и начал вытеснять меня с табуретки, вырывая вилку из рук.
– Настька, тебя стол на десять курбетов ждет, а я с голоду шатаюсь.
Пришлось отдать вилку и выйти на улицу.
У моей бытовки, чуть покачиваясь, стоял пьяный Гена.
– Ну, ты чего еще не в праздничном? – Обиделся парень. – То есть не в поминочном?
Желание идти на малопраздничное мероприятие пропало окончательно.
Я думала, что бы такое сказать, чтоб отвертеться, но тут меня левой рукой плотно взял под локоть Костя. Правая рука у него была занята вилкой с нанизанным мясом, с которого свисали обжаристые кольца лука.
– Немедленно соглашайся. Выбери платье потемнее и вперед.
– У меня из темного только синий халат.
– Ага, с запахом медвежьего дерьма. – Костя успокаивающе улыбнулся Гене. – Секундочку подождите, она сейчас что-нибудь траурное нацепит и будет в вашем распоряжении. Совсем одичала в этом балагане, от людей шарахается.
Гена слушал с серьезным видом. Я думаю, он ничего не понимал, а только ждал, когда можно будет вернуться на поминки и продолжить пить водку под хорошую закуску.
– Костя, перестань тащить меня, сама пойду. Оля! Кордебалет! У тебя есть черное платье?
Ольга, сидя у будки Пусика, красила сценические туфли серебряной краской. Она демонстративно фыркнула, глядя на нас.
– Из моих вещей на тебя, Настя, налезет только шаль.
Через пять минут я стояла посреди зеленой лужайки у шапито в сарафане, прекрасно подходящем для бразильского карнавала. А уж когда Ольга накинула мне на плечи черную шаль в синих и зеленых цветах, с бахромою в полметра, я поняла, что смогла бы стать звездою небольшого цыганского ансамбля.
Костя зубами снял кусок мяса с вилки и сыто проурчал.
– Н-да, Настена, имеется небольшой переборчик по цветовой гамме. Зато мужик весь твой.
Ольга прыснула так, что из банки с краской на зеленую траву выплеснулись серебряные капли.
Гена обнял меня и поцеловал.
– Какая ты красивая. А может, не пойдем на пьянку, может сразу ко мне?
– Нет! Лучше на поминки! – заорал Костя. – И чтобы к десяти она была в цирке!
Гена недружелюбно оглядел Костю, но тут же успокоился.
– Ах, да, ты же брат. Ладно, к полуночи верну ее на место.
Из шапито вышел Сергей. В одной руке швабра, в другой большой пакет с мусором, оставшимся после дневного представления.
– Блин, Настя, ты куда пестрой клумбой вырядилась?
– На поминки. – Я «наивно» хлопала глазами. – Меня Костя в жертву приносит.
– Будь серьезнее, – посоветовал Сергей, неприязненно взглянув на Гену.
В такси Гена крепко обнял меня и тяжело задышал в ухо, пытаясь одновременно залезть под юбку и в вырез сарафана. Я поднатужилась и двумя руками оттолкнула его к противоположной двери такси.
– Отстань, рано еще.
Гена обиженно засопел, но больше не лез. Опустил окно и закурил. Стряхнув пепел, он удивил меня серьезным тоном.
– Где-то я этого мужика видел.
– Какого? – Я поправила смятый подол.
– Уборщика со шваброй. Недавно видел. Он сам откуда?
Я честно хотела сказать, что парень из столицы нашей Родины, но вовремя прикусила язык.
– Понятия не имею.
Глава 5 Широкие поминки
Я никак не могла настроить себя на печальный лад, соответствующий моменту. Выйдя через десять минут из такси, мне стало понятно, что не одна я в подобном настроении.
Кафе-ресторан занимало первый этаж старой гостиницы. Огромные двухметровые окна были открыты.
Стройный гул разговоров компании людей, знающих друг друга не один год, можно было принять если не за свадьбу, то за день рождения, но о поминках не могло идти речи. Увлеченные разговоры иногда перекрывались откровенными смешками.
Внутри ресторана люди еще сдерживались, зато в скверике, через дорогу от кафе, где были сервированы немудреной закуской пластиковые столы, поминающий народ уже расселся на травке. Пели песни, целовались.
В ресторан набилось человек двести. У центрального входа сидячих мест не хватало, и люди стояли плотной толпой со стаканами и тарелками в руках.
Для Гены были оставлены два места сбоку центрального стола. Он протиснулся к ним, непрерывно здороваясь по дороге. Меня он тащил за собой за руку, не обращая внимания на мои подергивания до боли стиснутой ладони.