В центре стола сидела пожилая женщина в темном классическом костюме и в черном, вологодских кружев, платке на голове. Вероятно, та самая тетя Петечки, преподавательница химии.
Рядом с нею маялись от скуки Сига и его помощник Федор. Я тут же отвела взгляд от Сигизмунда. Он был эффектен в строгом темном костюме и черной рубашке, но я сюда пришла не флиртовать, а сплетни слушать. Хотя взгляд Сиги, настоящий мужской взгляд, не просто раздевающий, а примеривающий к своему образу жизни, мне польстил.
За несколько последних месяцев, когда мне пришлось работать дерьмоуборщицей в шапито, я привыкла по вечерам сидеть на цирковом представлении среди публики. Но я не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас. Двести остальных гостей знали друг друга и переговаривались через стол, через спины соседей, через зал.
Гена усадил меня и сел сам. Ближайший сосед, изрядно «теплый», вскочил, засуетился, схватил мои руки и долго их тряс, здороваясь.
Оглянувшись на Гену, он показал, мигая в мою сторону, что выбор его одобряет.
Я скромно села напротив малосольной семги, украшенной петрушкой, навострила уши и ждала, когда же вечеринка перейдет в стадию разговоров «за жизнь» и я смогу услышать нормальные сплетни, которые часто оказываются точным пересказом происходившего.
Гена налил водки в бокалы для вина, до краев. К нам потянулся бокал соседа.
– И я с вами, за Петечку. Меня, девушка, Степаном Сергеевичем зовут. – Махнув полбокала, Степан Сергеевич вытер прослезившиеся глаза. – Гена, а ты насчет Борьки, охранника Петькиного, ничего не слыхал? Нашли его?
– А фиг его знает. – Гена неприятно усмехнулся. – Прячется, говорят. И от ментов, и от авторитетов. Я бы тоже прятался, пока деньги не кончатся.
– Да откуда у Борьки деньги? – пьяно удивился Степан.
– А ты уверен, что все деньги забрал тот, кто убил Петечку?
Гена лениво говорил, не обращая внимания на поглупевшее лицо соседа, тот наблюдал за появившимися в зале двумя мужчинами.
На дальнем конце стола началось оживление, задвигались, громыхая стулья, гости вставали, пропуская входящих. Двое мужчин, один тощий, в старой джинсе, второй высокий и плотный, в костюме странно дорогом для Городка, упорно продвигались к своим местам.
Мужчинам никто не говорил: «А, вернулся» или: «Чего так долго?», что неестественно во время продолжительной совместной пьянки. Их пропускали молча и боязливо.
Гена нарочито неудобно встал, загораживая им проход. Пьяно прищурившись, отдал честь по-гусарски.
– До завтра, господа хорошие.
Мужчины молча на него смотрели, ожидая, когда он отойдет в сторону. Треснутый голос толстяка в костюме легко перекрыл гул кафе.
– Ну и что ты встал, как панфиловцы под Москвой? Освобождай проход.
На Гену обернулся весь поминочный коллектив.
Гена выпятил грудь.
– Ваня, меня-то ты на завтрашнее совещание не пригласил. А в фабрике и мои деньги есть. Так что жди.
Тощий мужчина смотрел на Гену с недоумением, что тот смог вот так запросто говорить с его хозяином. Здоровяк никаких эмоций не показывал.
– Хорошо, приходи. – Мужчина сделал шаг вперед, легко отодвинул качнувшегося Гену. – Только трезвый.
Слезливый Степан Сергеевич усадил Гену на стул, протянул рюмку.
– Не лезь к Ване, Гена, он отмороженный.
Все выпили. Я решила положить себе немного семги, но к блюду протянулась чужая вилка и нагло нанизала всю оставшуюся рыбу. Вилка принадлежала Ивану, тому здоровяку, что снисходительно разговаривал с Геной.
Ежедневно, стоит только выйти на улицу, перед нами мелькают сотни лиц. Кто-то нам нравится, кто-то не очень. Редко взгляд останавливается на ком-то надолго. На этого человека смотреть не хотелось совсем. Пустота. Тупая, бессердечная пустота. Голубенькие белесые глазки под белыми бровками. Розовое толстое лицо. Фигура культуриста, но оплывшая.
Закусывая, он ветчину и колбасу брал руками, правда, салаты и рыбу ел вилкой, но все равно процесс его насыщения назывался – жрать. Лицо ничего не выражало. Ни радости, ни грусти. То есть человек сосредоточен только на себе, а все остальное воспринимает как фон.
Гена опрокинул в себя очередную порцию водки, встал.
– Я на пять минут, отлить. Сиди, никуда не уходи.
Он отошел вправо, а слева рядом со мной возникла другая мужская фигура.
– Привет. – Я подняла голову. Рядом стоял Сига. – Ты как меня нашла?
За его плечом криво улыбался охранник Федор. Он тоже не сомневался, что я пришла исключительно из-за Сиги.
– Я тебя не искала. Меня на поминки пригласили.
– На поминки не приглашают. – Сига сел на свободный стул – Ты знала Петечку?
– Видела раза два. В магазине у Гены.
– Гена ухаживает за девушкой. – Степан Сергеевич разлил водку по опустевшим бокалам. – Выпьем, Сигизмунд, за убиенного Петьку, земля ему пухом, язвеннику зеленому. И не курил, и не попил парень как следует, и женщин недо… любил. Вот живешь на диете, маешься, работаешь без выходных, денежки экономишь, а потом приезжает жадный московский гость и грохает тебя в одну секунду.
Сбоку от нас трое мужчин обнялись и тихо пели про морские, вечно пьяные туманы. Две женщины, постарше и помоложе, видимо, мама с дочкой, обсуждали какие-то финансовые проблемы, записывая цифры на салфетке. Две девушки и парень – новый клип «Виагры».
Поминки переходили в стадию: «Вчера тещу хоронили, два баяна порвали».
Сига положил свою руку на мою.
– Ты извини, я вчера тебя не проводил.
– Да брось ты, Сига. – Меня волновала его близость, но фиг я ему покажу свое смятение. – Это я свалилась перед твоими воротами, и ты был вынужден поить меня чаем и взять в дом котенка.
– Котенка я взял добровольно. – Сига, стараясь выглядеть незаинтересованным, чуть наклонился ко мне. – Сегодня проводить тебя?
– Слышишь, парень. – Глаза нависшего надо нами Гены были пьяными и злыми. – Провожать ее буду я.
Сига галантно поцеловал мою руку, Гена поморщился.
– Убери от нее руки, бизнесмен хренов. – Сига усмехнулся в лицо Гене, и тот взорвался: – Козел в ботинках!
Гена толкнул Сигу: и тот упал назад вместе со стулом. Я кинулась помогать ему встать, но Гена толкнул и меня, и я приземлилась на руки Федора. Сига тренированно вскочил. Гена, протрезвев, встал в боевую стойку.
И началась драка. Гости скоро и привычно расставили стулья и разместились по углам. В открытые окна влезло еще с десяток специалистов кулачных боев.
Дрались Гена и Сига жестко. Публика оживленно оценивала физические качества бойцов, молодой шустрый парень вскинул обе руки, принимая ставки. К нему потянулись купюры.
Степан Сергеевич отхлебнул из бокала.
– Э-эх. Лучше, чем на Новый год. Ни с закуской, ни с выпивкой не пожмотились. Музыки только маловато. Ну, ничего, сейчас ребята по мордам друг дружке надают, и мы переберемся в место повеселее. – Вздрогнув плечами, он, видимо, вспомнив бурную молодость, вскочил с места и заорал: «Шайбу, шайбу!»
И, несмотря на маразматичность его лозунга, поминальщики нелюбимого начальника дружно его поддержали. Под дружное хоровое «Оле, оле, оле, Россия вперед!» Гена и Сигизмунд перестали скакать друг перед другом петухами и перешли к близким контактам. Через несколько ударов оба красиво рухнули на пол. К Сиге кинулся утешать и помогать Федор, Гена встал самостоятельно.
Совсем не я стала причиной драки, а прежнее взаимонеприятие двух амбициозных мужчин. Я – только повод выпустить пар. От Гены было мало толку в смысле информации, он хотел только секса. А Сига особой активности ко мне не проявлял, хотя именно с ним я бы очень хотела оказаться в уединенном месте. И что, спрашивается, мне делать на поминках незнакомого человека, где через четверть часа из более-менее трезвых людей останусь только я и тетя Петечки, не пьющая по состоянию здоровья?
Прихватив Ольгину шаль, висевшую на стуле, я культурненько отошла ближе к кухне и быстрым шагом вышла из кафе.
Пускай мужчины дерутся в свое удовольствие, а у меня птицы-медведи не кормлены.
Глава 6 Заказ на несчастье
Своего шефа Ивана Понт не просто боялся или любил, он перед ним благоговел. Даже то, как он ел, равнодушно и сытно, нравилось ему.
Он прибился к компании Ивана полгода назад, по «словцу знакомца» из зоны. Понту после первого же разговора выдали аванс и сказали, где можно недорого снять комнату. Понт оценил и деньги, и то, что никто в душу не лез.
За полгода пришлось навидаться многого, но ничего необычного. Работа его называлась «охранник» – он просто сидел в офисе для острастки посетителей и сотрудников. Ездил по поручениям с шефом и один. Пару раз бил до смерти должников. Но не убил. В общем, Понту жизнь нравилась.
Во время начавшейся драки Иван кивнул на дерущихся, и Понт сделал понимающее лицо.
– Сигу уберешь. Можно не насмерть, но чтобы недели две-три я его не видел, не хочу, чтобы мешал в делах.
– Сигу уберешь. Можно не насмерть, но чтобы недели две-три я его не видел, не хочу, чтобы мешал в делах.
Понт вытянул шею, рассматривая среди азартно орущих мужиков двух дерущихся.
– Сига, это который?
– Вон тот, темный. – Иван закурил и сигаретой показал в сторону дерущихся. – А можешь и обоих убрать, мне нужны свободные руки.
Не хотелось показывать свою растерянность. Понт видел многих людей в офисе Ивана, но ему в голову не приходило с ними знакомиться. Он сидел в своем кабинетике, играл в компьютерные игры, иногда сопровождал наличные деньги или грузы для магазинов, которых у Ивана было уже пять. На обувной фабрике он был один раз и, кроме жирного язвенника Петечки, никого не запомнил.
То, что его сегодня взяли на поминки, было для Понта неожиданностью.
На плечо Ивана легла узкая женская рука с неестественными по длине и цвету наклеенными ногтями. Приторный голос Светланы, с ходу бьющий мужчин ниже пояса, заставил оглянуться всех рядом сидящих людей.
– Ваня, ты еще долго здесь будешь? Хочу тебя… увести.
Иван поднял голову, и по тому, как лицо его поглупело, а глаза заволоклись сладкой патокой, Понт понял, что шеф уже не здесь.
Так и оказалось. Иван встал, вышел из кафе вслед за аппетитной фигурой любовницы и больше не вернулся.
Понт переключился на драку.
Парни лупились всерьез. Тот, что повыше и постарше, заехал другому ногой под дых, и мужик помоложе упал на пол. Но когда второй, расслабившись, отвернулся, первый рубанул его рукой под колено, и второй рухнул на пол лбом.
Мужчин растащили по сторонам. Понт растерялся – оба были темноволосые, невысокие, в черных костюмах, и теперь нужно было решить, кто из них Сига. По логике вещей, им должен быть тот, кто сегодня напрягал хозяина, напрашиваясь на завтрашнее совещание по поводу обувной фабрики.
Сгрудившись, поминальный коллектив пропустил еще по рюмке и еще.
Когда Гена встал с пола и пересел на стул, Степан отошел от своих твердых принципов и протянул ему газированную воду вместо водки.
– Ген, ты оклемывайся, веселье заканчивается, пора домой. – Слезливый Степан Сергеевич увидел на столе дорогую кожаную барсетку. – Глянь, какую я интересную сумочку нашел на нашем столе. Кожа дорогая. О! Деньги, много. И документики. Водительские права. Так это Сигизмунда, директора фабричного! Давай сопрем? Тут не меньше пятисот евро. – Степан отпил «Боржоми» из бутылки. – Хотя у Сиги переть – себе дороже выйдет.
Гена, отдышавшись, выпил воды и потянул барсетку к себе.
– Где Настя?
– А деваха твоя под шумок куда-то умотала.
– Одна?
Гена огляделся. Федор, помощник Сиги, вытирал мокрой салфеткой лицо начальника.
– Одна. – Степан Сергеевич допил минералку. – А Сига-то за твоей Настей глазом водил, высматривал.
– Пусть высматривает, это сейчас не самое главное. Я, Степа, сам ему документы и деньги отдам, пусть нервничает, гад. Только сначала в цирк заглянуть надо. Вспомнил я, где того мужика видел.
– Какого? – Степан уже не обращал внимания на Гену. Он заметил на соседнем столе недопитую бутылку водки и высчитывал, как бы к ней пробраться первому, пока не очухались другие любители.
– Я знаю – какого, – проворчал Гена.
Он встал, надел на руку ремешок барсетки и вышел из кафе, выписывая ногами синусоиду.
Глава 7 Вечернее представление
Я сидела на самом верхнем ряду, совершенно одна на три ряда вперед и соседние два сектора.
Представление шло к концу. На нижних рядах довольные дети шуршали фантиками, еще более довольные родители звенели пивными бутылками и хрустели чипсами. Мое же настроение было таким, что хотелось все бросить и уехать: не то в Москву, не то еще куда-то.
Вот странные все-таки мужчины существа. Я видела, что Сига был искренно рад нашей встрече. И вместо того чтобы увести меня гулять по летнему провинциальному городу, где в каждом дворе – фруктовый сад и скамейка, а затем встречать рассвет под пение птиц, в аромате расцветших клумб… Вместо волнующей романтической муры этот тип ринулся в банальную драку.
Петухи, все мужики петухи, желающие доказать друг другу, что они сильнее, что у них раскраска ярче, шпоры длиннее и далее по списку. Самое обидное – пожаловаться некому. Костя в милиции вычисляет убийцу, и неизвестно когда вернется, а с Сергеем говорить о влюбленности – все равно что объяснять пеликанам, кто такие пингвины.
На арену выскочил Володя в клоунском балахоне, за ним топала на задних лапах довольная Матильда в юбке, по традиции копирующей балетную пачку. Во всех цирках это считается особенно смешным. Володя был сильно навеселе, но дело свое знал.
Рабочий сцены вынес первую тумбу для «Икарийских игр», акробатическому номеру, требующему отточенности до автоматизма. Этим номером руководил Виталик, ежедневно стараясь его улучшить.
Матильда вальсировала на арене под музыку, а Володя делал вид, что не замечает ее стараний. Клоун сел спиной к арене, заигрывал со зрительницами, краем глаза контролируя партнершу.
Матильда, обиженная невниманием, прекратила танец и толкнула Володю в тощую спину. Володя упал в объятия пышной зрительницы. Медведица помахала лапой, подзывая напарника к себе. Володя встал, одернул яркий пиджак и сделал вид, что готов к танцу. Но как только Матильда завальсировала, пошел приставать к еще более пухлой даме.
Так повторялось два раза, после чего Матильда обняв Володю, выволокла его на арену. Смирившись, клоун обнял медведицу, и они утанцевали за кулисы. Нехитрый короткий номер всегда пользовался успехом.
И тут же на арену выскочили акробаты «Икарийских игр». Я видела номер раз пятьдесят и все пятьдесят раз удивлялась слаженности артистов. Сначала они прыгали многократные сальто-мортале, затем двое ложились на специальные тумбы и крутили ногами различные предметы и «верхних» – подростков лет по двенадцать.
Именно в этот момент в зал вошел Сига, крутанул головой, оглядывая всех. Найдя меня, он стал подниматься в проходе между секторами, наступал на ноги зрителей, извинялся и наступал на ноги следующих.
Ослабнув к четвертому ряду, он стал опираться на плечи не успевших увернуться мужчин, не прекращая громко вопить: «Пардон, господа, пардон. Немного выпил!»
Последние два ряда он прошел на карачках. Плюхнувшись на место рядом со мной, обнял за плечи и попытался поцеловать. Я отодвинулась.
– Чем обязана?
– Пришел отдать сто рублей за котенка.
Любопытствующие зрители, увидев конечную цель шумного парня, успокоились и переключили внимание на представление.
Я не знала, как реагировать на полупьяное счастье, обрушившееся на меня. Взгляд у Сиги был не совсем осмысленным, и я поинтересовалась:
– Скажи, как меня зовут.
Сига перестав щекотать мою шею вечерней щетиной, удивился.
– Зачем?
Сдерживая желание ощутить рукой колючесть нежной щетины на подбородке Сиги, я продолжила игру:
– Мне будет приятно, если ты вспомнишь мое имя.
Приставив указательный палец к своему носу, Сига сделал «депутатское» лицо.
– Другие версии: киска, мышка или крокодильчик тебя не удовлетворят?
Представив себе всех перечисленных, я укорила Сига:
– Что это у тебя сплошь животные?
Он канцелярским голосом продолжил перечисление.
– Рыбка, ласточка, цветочек… Настя, я помню твое имя.
Ответ был мне приятен, но я подбавила строгости в голос.
– Сига, как можно было так надраться? Сорок минут назад ты был совершенно трезвым. – Я присмотрелась к симпатичному простоватому лицу. – Ну и фингал у тебя завтра будет!
– Я старался. Но на самом деле было радостно врезать Генке по морде, давно об этом мечтал. – Сига осторожно потрогал синяк под глазом. – Ты смотришь каждое представление?
– Нет, не чаще одного раза в неделю. – Я так близко наклонилась к Сиге, как бывает перед поцелуем. Но не стала его целовать, а заговорила «трагическим» голосом. – Вообще цирк не очень люблю. Только нашим не говори, обидятся.
– Угу, – ответил разочарованный Сига, когда я отодвинулась от него.
На арену на финальный поклон вышли все участники представления. Длинные шелковые флаги, бравурные всплески марша, сверкание костюмов. Артисты кланялись, зрители потянулись к выходу, на ходу аплодируя. Я тоже встала, хлопая в ладоши.
Сига поднялся со второго раза, покачнулся, но не упал, опершись на меня. Своими руками, которыми только что «ходил» по пыльному паласу, он держался за мой сарафан.
Я хлопнула по его пальцам.
– Руки бы помыл, Сига.
– Пойдем. – Сигизмунд выпрямился, огляделся. – Где у вас моют руки?
– Под краном на улице. – Мой голос не смог соврать, и Сига услышал в нем женское нетерпение.
– Пойдем быстрее.
Глава 8 Бессонная ночь
Почти все зрители вышли, только маленькая девочка упорно лезла на арену, а мама пыталась ее остановить.