Процесс Лунного Зайца - Розов Александр Александрович "Rozoff" 9 стр.


— У вас как с сигаретами? — перебил Тирелли.


Ледфилд вынул из кармана пачку «Captain black» и протянул сержанту.

— Вик, ты же не куришь, — заметила Оззи.

— Тут не только закурить, — проворчал сержант, — Тут и запить недолго.

— Не переживай, — сказала она, похлопала напарника по плечу и, повернувшись к Лейву, спросила, — откуда вы, черт возьми, столько знаете по истории?

— Видите ли, — ответил он, — По данным психологов нашей компании, каждый четвертый клиент склонен к зоосексуальным фантазиям, если их определять по методике Донофрио. Узнав об этом, я, разумеется, ознакомился в общих чертах с теорией и историей вопроса.

Теперь я могу с уверенностью утверждать, что элементы зоосексуальной ориентаций в поведении человека не являются отклонением от психической нормы, то есть, нет повода беспокоиться за здоровье клиентов, предпочитающих такие сюжеты эротических игр.

— Можно подумать, вас беспокоит здоровье клиентов, — отозвался сержант.

— Конечно, беспокоит! У нас этичный бизнес, и мы дорожим своей репутацией.

Оззи зевнула, прикрыв рот ладошкой, и поинтересовалась:

— Ледфилд, я вам уже говорила, что вы странный парень?

— Да, конечно. Такой наблюдательный офицер, как вы, не мог этого не заметить.

— Вы совершенно невозможный тип! — сказала она.

— Это вы тоже уже говорили, — напомнил Лейв.

У ВХОДА В СУД 14. Ненавязчивая уличная перестрелка

Обмен сообщениями в эфире:

Пятый — второму: Актер на заданной позиции, но цели не установлены. Прошу дополнительных 10 секунд.

Второй — восьмому: задержите выход объекта на 10 секунд.

(пауза 3 секунды)

Восьмой — второму: объект задержан.

Второй — пятому: доложите установку целей.

(пауза 8 секунд)

Восьмой — второму: есть три цели, одна двойная.

Второй — восьмому: Огонь по готовности.


События, произошедшие перед тем, как Ледфилд вышел из машины у здания суда, развивались настолько стремительно, что для их анализа впоследствии пришлось разбивать видеозапись на отдельные кадры. В центре событий оказалась рыжеволосая девчонка в свободном бело-голубом спортивном костюме и огромных, закрывающих пол-лица солнцезащитных очках. Она отъехала на небольшом мотороллере от ближайшего кафе, неожиданно выскочила на осевую линию дороги и, отпустив руль, выдернула обеими руками из карманов куртки два пистолет-пулемета. Прогремели две длинные очереди, многократно отразившиеся эхом от стен домов.


Лобовое стекло припаркованного на углу серого «Форда» разлетелось вдребезги, водитель и пассажир сползли на пол, их помповые ружья остались лежать между сидениями.


Человек, читавший прессу на скамейке в сквере, завалился на бок, уронив с колен несколько иллюстрированных журналов и внушительного вида автомат.


Рассыпалось мелкими осколками окно цокольного этажа в доме напротив здания суда. Неприметный тип, дежуривший у окна, конвульсивно вздрогнул и замер рядом со своим оружием — винтовкой с лазерным прицелом.


Большая часть этой картины осталась незамеченной для прохожих. Все произошло так быстро, что они не успели даже толком испугаться. Девушка выбросила оружие на асфальт, врубила полный газ на своей легкой машине, и нырнула в боковую улочку прежде, чем полицейские, дежурившие у здания суда, успели потянуться к кобурам.

«Уличные банды, — подумал Ледфилд, быстро поднимаясь по ступенькам, — зоны торговли кокаином делят, не иначе».

2-й ДЕНЬ ПРОЦЕССА 15. Очень требовательная мораль

— Ваша честь, я хотел бы задать несколько вопросов обвиняемому, — сказал прокурор Стилмайер.

Судья Морн кивнул:

— Задавайте.

— Мистер Ледфилд, у меня в руках распечатка ассортимента услуг компании «Цезарь». Вы знакомы с этим документом?

— Да.

— Вы признаете, что он исходит от вашей компании, подписан вами и достоверно отражает содержание тех услуг, которые официально предлагались потребителям?

— Признаю.

— В таком случае, я, с разрешения суда, зачитаю ряд пунктов из этого ассортимента.

«Война и секс каменного века: победа и любовь либо поражение и смерть».

«Тайные алтари древних богов. Жестокие и страстные ритуалы Атлантиды».

«Юность мира, бешеная животная страсть. Монстры всех легенд».

«Киты-убийцы. Чудовищная машина смерти и секса выходит на охоту».

«Невероятный механический секс рвет границы между плотью и металлом».

«Фейри. Их волшебное тело способно на что угодно, они созданы для любви».


Прокурор сделал выразительную паузу.

— Мистер Ледфилд, ваша фирма действительно предоставляла клиентам то, что здесь написано?

— Безусловно. Наш принцип: слова никогда не расходятся с делом.

— В таком случае, по отдельному заявлению мистера Дольфа Холлторпа и мистера Ноя Остенбрю, представляющих фонд «Пролайф», я прошу суд рассмотреть вопрос о нарушениях компанией «Цезарь» справедливых требований морали. Я прошу о применении к владельцу компании уголовных санкций, предусмотренных статьей 211 криминального кодекса. Наше требование корреспондирует с нормой международного права: статьей 29 Всеобщей декларации прав человека 1948-го, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. Заявление имеется в деле.


Судья Морн кивнул.

— Суд будет рассматривать это дополнительное обвинение по существу. Есть ли возражения у защиты?

— Да, ваша честь. Я не понимаю, в чем меня обвиняют в данном случае.

— Вам известно, что свобода распространения информации такого рода ограничена рамками требований морали? — спросил Стилмайер.


Ледфилд покачал головой.

— Справедливых требований морали, господин прокурор. Статья 33 Конституции и 211 Криминального кодекса.

— В данном случае, как легко заметить, ваша продукция нарушает любые мыслимые требования морали, так что ваше уточнение не слишком существенно.

— Извините, но я полагаю, что, поскольку законодатели употребили определение «справедливые», а не «любые мыслимые», то, прежде чем инкриминировать мне нарушение статьи 211, вы должны доказать, что предполагаемые вами требования морали в данном случае справедливы. Пока я даже не слышал, какие именно требования морали, на ваш взгляд, нарушены нашей продукцией.

— Но вы ведь ознакомлены с аргументами фонда «Пролайф»?

— Да, у меня на руках имеется копия их заявления. И я прошу суд позволить мне задать этим джентльменам ряд вопросов, поскольку я намерен доказать, что их аргументы предвзяты, а требования — несправедливы.

— Это ваше право, — согласился судья Морн, — заявители, кто из вас готов ответить на вопросы защиты? Вы, мистер Холлторп? Тогда пройдите к месту свидетеля.


Лейву были одинаково противны оба представителя фонда «Пролайф». Он органически не переваривал людей, которые зарабатывают деньги только тем, что пакостят окружающим, влезая без спроса в их сексуальную жизнь. Но Остенбрю, низкорослый, толстенький, чем-то похожий на свинку-копилку, вызывал что-то вроде сочувствия. Иное дело — Холлторп. Ходячая вешалка для строгого дорогого костюма, украшенная сверху лошадиным лицом Образцового Гражданина и Главы Семьи со Старыми Добрыми Нравами Викторианской Эпохи. Такого Лейв, при случае, с удовольствием переехал бы автомобилем, а потом лег спать с сознанием того, что день прожит не зря: родной город стал счастливее и уютнее.

Ледфилд улыбнулся этим своим мыслям, и задал первый вопрос:

— Мистер Холлторп, вы пишете: «содержание сексуальных игр, предлагаемых компанией «CESAR», воспроизводит дикарские обычаи, оскорбительные для нравственного чувства цивилизованного человека». Какие именно обычаи вы имеете в виду?

— Все, которые присутствуют в первых двух пунктах вашего отвратительного меню, которое зачитал прокурор.

— Извините, мистер Холлторп, я прошу вас ответить, какие конкретно обычаи из числа присутствующих в сюжетах компании CESAR, по вашему мнению, оскорбительны для нравственного чувства цивилизованного человека.

— Неужели вы думаете, что я буду пересказывать эту мерзость?

— То есть, вы отказываетесь отвечать на вопрос? — уточнил Лейв.

— Я отказываюсь отвечать в оскорбительной для меня форме.

— Но разве я требовал определенной формы ответа? Ответьте в любой форме, которая вас устраивает, но ответ должен содержать указание на конкретные обстоятельства и факты.

— Если из-за своего нравственного уродства вы не можете понять вещи, ясные любому нормальному человеку, то я не знаю даже на каком языке с вами разговаривать.


Лейв развел руками и повернулся к судье.

— Но разве я требовал определенной формы ответа? Ответьте в любой форме, которая вас устраивает, но ответ должен содержать указание на конкретные обстоятельства и факты.

— Если из-за своего нравственного уродства вы не можете понять вещи, ясные любому нормальному человеку, то я не знаю даже на каком языке с вами разговаривать.


Лейв развел руками и повернулся к судье.

— Ваша честь, я прошу предоставить заявителю переводчика, поскольку он не владеет официальным языком, на котором в нашей стране ведется судопроизводство.


В зале раздались смешки, кто-то пару раз хлопнул в ладоши.


Судья ударил молоточком по столу.

— К порядку, джентльмены. Заявитель, отвечайте на вопрос защиты.

— Но я же не могу повторять все гадости, которые придумали эти извращенцы!

— Заявитель, вам задан вопрос по существу. Если вы отказываетесь ответить, на каком основании обвинили мистера Ледфилда в нарушении статьи 211, то я вынужден буду привлечь вас к ответственности по статье 140, карающей за заведомо ложный донос. Вы будете отвечать или нет?

— Буду, — Холлторп, демонстративно игнорируя Ледфилда, обратился к залу, — В этой непотребной игре девушку лишают невинности перед глазами толпы дикарей-язычников! А потом они совокупляются, как скоты! Я еще что-то должен говорить!?

— Вероятно, вы имеете в виду сюжет «ритуалы Атлантиды», — сказал Лейв, — поясните, что показалось вам оскорбительным для нравственного чувства? Само событие дефлорации? Или то, что это событие происходит в непривычной для вас форме? Или то, что местом действия является культовое помещение некой религии?

— Все вместе!

— Извините, я не понял вашего ответа. Означают ли слова «все вместе», что на ваш взгляд, оскорбительно именно сочетание перечисленных мной элементов сюжета, а каждый из них в отдельности вы считаете нравственно допустимым?

— Нет!

— Тогда означает ли «все вместе», что вы считаете морально оскорбительным каждый из перечисленных мной элементов, независимо от наличия других?

— Да!

— Вы совершенно уверены в своем ответе?

— Да!

— Итак, — подытожил Лейв, — заявитель полагает, что событие дефлорации несовместимо со справедливыми требованиями морали. Я допускаю, что заявитель находится в неведении относительно способа, которым люди обычно пользуются для продолжения рода но…


Окончание его реплики заглушил дружный хохот в зале.


— К порядку! — сказал судья, ударив молоточком по столу, — заявитель, суд находит ваши ответы необдуманными и граничащими с неуважением к правосудию.

— Но ведь это совершенно недопустимо! — возразил Холлторп, — этот блуд на языческом капище!

Лейв повернулся к судье.

— Ваша честь, могу ли я считать данную реплику заявителя ответом на мой вопрос?

— Можете.

— В таком случае, мистер Холлторп, поясните, пожалуйста, какое действие или событие вы называете словом «блуд», и какое место вы определяете, как «языческое капище»?


Холлторп многозначительно поднял палец к потолку и, с некоторым пафосом, произнес:

— Это, вам, Ледфилд, нужен переводчик с человеческого языка. Вам, а не мне.

— Что ж, попробуем заняться интерпретацией, — с улыбкой сказал Лейв, — Если я переведу слово «блуд», как занятие любовью без регистрации брака, а словосочетание «языческое капище», как место для ритуалов религий, не связанных с библией, я не ошибусь?

— Ошибетесь. Та мерзость, которую вы называете «занятие любовью», не имеет к любви никакого отношения. Это ее противоположность, это низость и грязь…

— Пусть будет занятие сексом. Тогда вы согласитесь с моим переводом?

— Да!

— То есть, — продолжал Лейв, — если мужчина и женщина, не состоящие в браке, займутся сексом в месте, где совершаются ритуалы небиблейской религии, вы сочтете их действия несовместимыми со справедливыми требованиями морали?

— Да!

— Независимо от каких бы то ни было сопутствующих обстоятельств?

— Да! И если вы этого не понимаете, то вы…

— Ответ понятен, благодарю вас, — перебил Лейв и повернулся к судье, — ваша честь, могу ли я воспользоваться техническими средствами и продемонстрировать суду короткий видеоролик, относящийся к обсуждаемому вопросу? Он на этой флэш-карте.

— Пожалуйста, если считаете это необходимым… Прошу техническую службу выполнить демонстрацию записи, предоставленной мистером Ледфилдом.



Ролик был включен без звука, а Лейв начал комментировать.

— Вы видите на экране фрагмент новозеландской экранизации исторического романа Арно Бранда «Берег нашей свободы». Фильм признан лучшей антивоенной лентой прошлого года, удостоен приза зрительских симпатий, и премии «Самая чистая любовь» открытого международного фестиваля кино. Фильм рассказывает о Саламинском морском сражении 480 года до н. э., в котором афиняне отстояли свободу и демократию. В центре сюжета не действия полководцев и политиков, а искалеченные войной жизни двух простых людей: младшего офицера флота и юной девушки из семьи ремесленника. Вы как раз видите их на экране. Эти двое случайно встретились на берегу, накануне выхода флота к острову Саламин. Ночь любви в храме Афродиты Киприды это последний подарок судьбы. Обоим не суждено пережить эту войну… Вообще, фильм очень грустный и…

— Тут что, фестиваль порнографии? — нервно перебил его Холлторп, — С какой стати вы показываете нам эту мерзость?


В ответ из середины зала громко прозвучала короткая реплика: «мудак».


— К порядку! — сказал судья, ударяя молоточком, — мистер Холлторп, суд не давал вам слова. Мистер Ледфилд, вы намерены сказать что-либо по существу, или будете читать нам лекции по киноискусству?

— Позвольте, ваша честь, задать вопрос заявителю… Мистер Холлторп, я правильно понял, что вы оцениваете только что показанный фрагмент, как порнографию и мерзость?

— Да!

— И вы считаете, что демонстрация этого фрагмента несовместима со справедливыми требованиями морали?

— Да!

— Но как вы объясните, что и весь фильм и этот фрагмент заслужили симпатию зрителей? Ведь зрители это общество, а кто, как не общество, является носителем представлений о морали и справедливости?

— Общество развращено такими, как вы, Ледфилд! — заявил Холлторп, — оно отравлено теми помоями, которые каждый день льются с экранов! Общество приучили жить в мерзости, а блуд шлюхи с матросом считать образцом для подражания. «Самая чистая любовь», надо же… Из-за таких как вы, Ледфилд, общество погрязло в скотской похоти. А вы теперь ссылаетесь на одобрение этого общества, чтобы и дальше заколачивать деньги на людских пороках. От вас воняет, вы гниете заживо. Вы и те, кто смотрит ваши мерзкие фильмы, в которых люди совокупляются, как свиньи. Так что не говорите тут нам об одобрении общества, такое одобрение не оправдывает вас и вам подобных!


Лейв в недоумении развел руками.

— Наверное, я чего-то не понимаю. С одной стороны, заявитель обращается к обществу, представленному в суде коллегией присяжных, а с другой стороны, называет общество скотами и свиньями, неспособными судить о морали. Скажите, мистер Холлторп, если общество не обладает моральными представлениями, то кто же ими обладает? На чьи моральные представления вы ссылаетесь?

— На представления, прекрасно известные любому нравственно вменяемому человеку.

— Вот как? А имя этого «любого человека» случайно не Дольф Холлторп?


В зале послышались смешки. Судья взялся за молоточек, но передумал. Лейв продолжал:

— Понимаете, мистер Холлторп, ссылка на абстрактного «любого человека» никак не может быть аргументом. Вот если бы вы сказали, что ваше мнение о морали разделяют 51 процент граждан, это был бы аргумент, его можно было бы проверить, например, через статистику опросов общественного мнения, или…

— Моральная чистота всегда достояние меньшинства, — перебил Холлторп, — Только пример достойнейших побуждает массу к нравственному росту. Апостолы Христа тоже когда-то были в меньшинстве.

— Вот как? — задумчиво произнес Лейв, — Вы хотите сказать, что сейчас апостолы Христа в большинстве? Что общества состоит в основном из них?


Шутку оценили. Зал взорвался смехом, хлопками и свистом. Судья Морн вынужден был прибегнуть к молоточку, чтобы добиться относительной тишины.

— Мистер Ледфилд, я попрошу вас не устраивать балаган, здесь суд, а не ярмарка.

— Прошу прощения, ваша честь, но заявитель излагает настолько новаторские концепции в сфере социологии…


Зал опять залился хохотом.


— Мистер Ледфилд, — строго сказал Морн, — еще одна шутка такого рода, и я оштрафую вас за неуважение к суду.

Назад Дальше