В своих послевоенных книгах профессор Фёрстер сказал немцам, что германская нация в целом не хотела войны 1914–1918 годов, но ее хотели многие промышленники. Куда более роковую роль сыграл тот факт, что своим глупым и вызывающим поведением в течение предшествующих двадцати лет Германия возбудила в мире всеобщее подозрение, что она стремится к войне, и теперь именно Германия должна нести ответственность за свое легкомыслие. Легенда об «окружении» была вымыслом. Германия сама оставила себя в изоляции, поставив другие страны перед необходимостью готовиться к отражению возможной германской агрессии. Германия, писал мужественный профессор, приступила к изоляции еще в Гааге, во время многосторонних переговоров о заключении мирного соглашения. Германия несет ответственность за то, что в июле 1914 года развязала руки Австрии в отношении Сербии, а также за 1916 и 1917 годы, когда было возможно заключение компромиссного мира. Профессор Фёрстер попытался предостеречь соотечественников статьей «Немецкий или христианский мир». В конечном итоге Германия «утратила всякое доверие со стороны союзников к серьезности ее мирных намерений после принуждения России к заключению преступного Брестского мира».
Подобно генералу Шёнайху, профессор Фёрстер заклеймил привычку немецкой элиты подчинять политику интересам генералов, в то время как Франции удалось – во время дела Дрейфуса – отбить последнюю атаку военной касты. Теперь, предлагал Фёрстер, после проигранной войны, немцам следовало бы полностью отрешиться от милитаристского и автократического прошлого, отказаться от традиций Бисмарка и вернуться к традиции Гумбольдта.
Но большинство немцев не пожелало слушать слова разумного человека. Большинство предпочитало слушать и читать то, что проповедовал в своих книгах генерал Бернгарди, в которых он писал, что не мог представить себе всей глубины порочности, до которой опустилась немецкая нация в 1918 году. Немцы охотно слушали этого невменяемого генерала – одного из многих, оставшихся после ухода кайзера. Немцам потребовалось всего десять лет для того, чтобы скатиться в бездну неслыханной в истории человечества порочности. «Я очень надеюсь, – писал Бернгарди, – что немцы, впавшие сегодня в эгоизм и материализм, соберут все свое мужество и будущее явит нам возрожденную нацию, которая окажется достойной своих великих предков и закончит борьбу, навязанную нам реальностью». Немцы так и поступили. Можно не сомневаться, что Гитлер читал послевоенные манифесты Бернгарди.
Остатками германской армии командовал убежденный монархист генерал фон Сект, сумевший создать из разрешенных Версальским договором вооруженных сил численностью сто тысяч человек кадровую армию, которую можно было при необходимости в любой момент развернуть в полноценную армию. Такая необходимость возникла в 1935 году. В рейхсвер набирали только надежных офицеров бывшей императорской армии и крестьян, но не брали жителей городов, так как они врожденные левые республиканцы. В 1931 году Сект говорил: «Прусская идея государства отличается от либеральной британской идеи государства, рассматривающей его как страхового агента для ведения дел, но она отличается и от марксистской идеи государства, считающей последнее сообществом пчел. Прусский дух есть результат прусской истории, это воинский дух, и наиболее ярко он воплотился в настоящем шедевре – в прусской армии». Деньги, направленные на содержание и оснащение армии Секта, часто оседали в фондах нелегальных организаций, из которых впоследствии сформировалось ядро СС и СА.
Шаткая германская демократия была со всех сторон окружена врагами. В марте 1920 года Капп и генерал фон Лютвиц сделали попытку государственного переворота, который провалился только благодаря всеобщей забастовке, объявленной профсоюзами. После неудавшегося путча враги демократии начали прибегать к тактике тайных судилищ – фемгерихта. Эти судилища были организованы членами множества тайных организаций, расплодившихся по всей Германии как грибы после дождя. Этими полувоенными националистическими группами вначале командовал граф фон дер Гольц, а потом другие безработные офицеры. Все они тоже говорили о ноябрьских преступниках, еврейской республике и грезили о реванше за 9 ноября 1918 года. Самой печальной славой пользовались такие организации, как «Консул», бригада Эрхардта, «Оберланд», «Росбах», «Король Фридрих» и «Черный рейхсвер». Когда полиция раскрыла эту последнюю организацию, «предатель» был убит, а члены «Черного рейхсвера» поклялись над его трупом в верности своему вождю.
В 1925 году Курт Мартенс говорил о карикатурных, но зловещих организациях, добавляя: «Это те самые силы, что роют могилу немецкой нации». В 1921 году была опубликована книга «Два года убийств», вслед за которой в 1924 году вышла другая – «Четыре года политических убийств». Затем были написаны еще три книги: «Националистические заговорщики», «Предатели будут убиты» и «Пусть катятся головы». Одной из первых жертв политического террора стал бывший морской офицер Ганс Пааше, который, ужаснувшись бездне, разверзшейся между Германией и остальным миром, признал свою вину, так как «осознал безумие происходившего уже в предвоенные годы, но успокоил совесть и молчал. Наша вина заключается в том факте, что под влиянием нашего воспитания и предрассудков мы не сделали ничего ради нашей свободы». Пааше обвинил в этом пангерманских агитаторов и немецких профессоров, пошедших в услужение милитаризму. Бывший капитан призвал немцев избавиться от предрассудков и понять, что власть превращает их в рабов. За это в 1920 году его убили. Депутат рейхстага Матиас Эрцбергер был убит членами организации «Консул» за то, что в 1918 году подписал перемирие. Националисты кричали, что виновен он, а не Людендорф.
Правый политический экстремист Карл фон Гельферих заявил 29 июня 1919 года, выступая в Берлинском университете, что немецкие политики в решающий час предали нацию и в хаосе, царившем в Веймаре, к руководству сумел пробраться разрушитель империи Эрцбергер, сыгравший роковую роль в германской трагедии. Оказавшись у руля, этот человек привел государственный корабль в гавань несмываемого позора. Результатом этих слов стали выстрелы, оборвавшие год спустя жизнь Эрцбергера. Также были убиты более четырехсот честных немцев. Убийцы, если их ловили, отделывались смехотворными сроками, что поощряло к действию следующих убийц. Именно они впоследствии занимали ключевые посты в СС и СА.
Следующей жертвой стал министр иностранных дел Вальтер Ратенау. После поражения Германии Ратенау проводил ту единственно возможную политику, которая могла бы вывести страну из тупика, в который завел ее кайзер. Выполнением условий Версальского договора он старался заслужить доверие бывших врагов в надежде постепенно заставить их понять пользу и необходимость дружбы с истинно демократической Германией. Мистер Терренс Притти несколько лет назад сказал о Ратенау, что он, скорее всего, сумел бы вывести Германию на путь сотрудничества с Западом. Однако министр финансов Карл фон Гельферих был фанатичным противником Ратенау, а на улицах пели: «Убей Вальтера Ратенау, жидовскую свинью!» После истерической речи Гельфериха в рейхстаге Ратенау 24 июня 1922 года был убит.
После убийства Ратенау началось катастрофическое падение немецкой валюты. Немцы, как обычно, возложили вину на западные страны. Немцы могли бы обуздать инфляцию, если бы захотели, но они использовали ее как орудие вызова Западу. Умерший в Лондоне профессор М.Й. Бонн всегда считал, что для доказательства до брой воли Германии политическая стабилизация должна предшествовать любым переговорам о репарациях. Крупные промышленники в союзе с правыми партиями саботировали Версальский договор, обвиняя его в создавшихся в Германии условиях, вместо того чтобы стабилизировать марку. В момент убийства Ратенау рейхсбанк располагал достаточными средствами для этого, но в стране было слишком много могущественных промышленников, наживавшихся на крахе немецкой валюты. Гугенберг, один из магнатов, управлявших концерном Круппа, вскоре после 1918 года скупил две трети всех немецких газет и отравил большую часть немецкой публики ядом дикого национализма и антисемитизма. Многие мелкие промышленники и большая часть среднего класса были разорены инфляцией и все больше подпадали под обаяние фанатизма нового немецкого пророка – Адольфа Гитлера.
Откуда он взялся? Он был, как подчеркивает профессор Фёрстер, продуктом австрийского антисемитизма, продуктом австрийской ментальности, которая, по словам Карла Крауса, привела к тому, что бесчеловечные суды приговаривали к расстрелам старых сербских и украинских крестьян за мнимый шпионаж и заставляли приговоренных самих рыть себе могилы. Гитлер был продуктом страны, где антисемитизм начал расцветать пышным цветом задолго до 1870 года.
После убийства Ратенау началось катастрофическое падение немецкой валюты. Немцы, как обычно, возложили вину на западные страны. Немцы могли бы обуздать инфляцию, если бы захотели, но они использовали ее как орудие вызова Западу. Умерший в Лондоне профессор М.Й. Бонн всегда считал, что для доказательства до брой воли Германии политическая стабилизация должна предшествовать любым переговорам о репарациях. Крупные промышленники в союзе с правыми партиями саботировали Версальский договор, обвиняя его в создавшихся в Германии условиях, вместо того чтобы стабилизировать марку. В момент убийства Ратенау рейхсбанк располагал достаточными средствами для этого, но в стране было слишком много могущественных промышленников, наживавшихся на крахе немецкой валюты. Гугенберг, один из магнатов, управлявших концерном Круппа, вскоре после 1918 года скупил две трети всех немецких газет и отравил большую часть немецкой публики ядом дикого национализма и антисемитизма. Многие мелкие промышленники и большая часть среднего класса были разорены инфляцией и все больше подпадали под обаяние фанатизма нового немецкого пророка – Адольфа Гитлера.
Откуда он взялся? Он был, как подчеркивает профессор Фёрстер, продуктом австрийского антисемитизма, продуктом австрийской ментальности, которая, по словам Карла Крауса, привела к тому, что бесчеловечные суды приговаривали к расстрелам старых сербских и украинских крестьян за мнимый шпионаж и заставляли приговоренных самих рыть себе могилы. Гитлер был продуктом страны, где антисемитизм начал расцветать пышным цветом задолго до 1870 года.
Венский бургомистр Карл Люгер, основатель так называемой Христианско-социальной партии, которая на деле была не христианской и не социальной, а просто антисемитской, стал одним из главных учителей Гитлера. Другим австрийским ментором Гитлера был политик барон Шёнерер, писавший в 1882 году: «Мы, пангерманисты, рассматриваем антисемитизм как ключевой пункт нашей национальной идеологии, как ярчайшее выражение нашей истинной национальной убежденности». Сердце юного Гитлера он завоевал стихотворным лозунгом: «Без Габсбурга, Иуды и Рима мы построим германский дом».
Третьим австрийским учителем Гитлера стал монах-расстрига Георг Ланц, обратившийся к языческому расизму. В 1900 году он основал тайный орден Novi Templi, к которому примкнули многие австрийцы и немцы. Новые храмовники должны были в обязательном порядке принадлежать к чистой арийской расе, иметь светлые волосы и голубые глаза. Заповедь «Возлюби ближнего, как самого себя» Ланц заменил заповедью «Возлюби людей своей расы». В 1905 году он начал публиковать газету «Остара». Вскоре у газеты было уже сто тысяч подписчиков. В 1907 году он поднял над своим «Орденсбургом» в Верфенштейне флаг со свастикой. Гитлер, проживавший в 1908–1909 годах в Вене, буквально пожирал газету Ланца, а однажды даже посетил его самого, чтобы получить несколько номеров, которые не успел прочесть. Другими читателями «Остары» были генерал Людендорф и его жена Матильда, расист Ганс Гунтер и бард Гитлера Дитрих Эккарт.
Что же почерпнул Гитлер из чтения «Остары»? «Вы блондин? Вы по горло сыты правлением всякой нечисти? Вы блондин? Тогда вы – создатель и спаситель цивилизации!» Гитлер читал «пасхальную проповедь для европейской расы господ», читал, что «расовая идея есть аристократический принцип нашей эпохи» и что «высшая раса есть источник права». Гитлер читал, что «Иисус был светловолосым голубоглазым арийцем, учившим, что надо свято хранить чистоту расы», что Иисус был прототипом арийского героя. Прочел Гитлер и молитву, указавшую ему его роль: «Веди нас в последний и решительный бой против Запада и Востока, чтобы затопить землю потоками нечистой крови; то будет жертва, достойная арийского бога в благодарность за избавление от великой напасти». Ланц хвастался в 1928 году: «Это мы первыми более пятидесяти лет назад подняли знамя со свастикой – сегодня это символ важного и внушающего надежду движения, начало которому положили мы».
Такова была атмосфера, которой дышал Гитлер. То был не воздух Бетховена, Моцарта и Шуберта. Нет ничего удивительного, что Гитлер нашел так много восторженных последователей в Австрии. В 1925 году австрийские национал-социалисты опубликовали памфлет «Порча нашей расы евреями». Памфлет был приурочен к сионистскому конгрессу, проходившему тогда в Вене. Ведущая антисемитская газета писала: «Мужчины, берегите своих женщин от этих ужасных сынов пустыни».
В 1923 году Зигмунд Фрейд писал Ромену Роллану: «Я принадлежу к расе, которую в Средние века обвиняли во всех эпидемиях, а сегодня обвиняют в развале Австрийской империи и поражении Германии». В 1933 году Фрейд сказал: «У меня нет оснований менять суждение о человеческой натуре и меньше всего – о ее христианско-арийской разновидности». Через несколько дней после гражданской войны в Австрии Фрейд писал сыну Эрнсту: «Будущее пока неопределенно: либо австрийский фашизм, либо свастика. Наше отношение к этим двум политическим возможностям можно выразить словами Меркуцио из «Ромео и Джульетты» – чума на оба ваших дома». Сойдя на британский берег, Фрейд сказал: «Эта Англия – благословенная счастливая страна, населенная приветливыми гостеприимными людьми».
В одном из первых своих послевоенных выступлений Гитлер воздал хвалу убийцам Ратенау, один из которых был ярым сторонником будущего фюрера. Гитлер горячо защищал убийц как «мучеников», пострадавших за лучшее будущее Германии. Год спустя Гитлер – вместе с Людендорфом – предпринял попытку государственного переворота, приведшую его на скамью подсудимых и в тюрьму. Германский закон того времени гласил: «Всякий человек, пытающийся насильственным путем изменить конституцию Германского государства, наказывается пожизненным тюремным заключением». Но Гитлер отделался смехотворно коротким сроком. Герман Гессе писал по этому поводу в 1946 году: «С 1923 года Гитлер принимал гостей и все время оставался на виду, и поскольку его не расстреляли, а всячески баловали в тюрьме, постольку всякий здравомыслящий человек уже тогда понимал, что будет с Германией».
Ландсберг стал для Гитлера местом весьма необременительного тюремного заключения. В камере ему разрешили писать «Мою борьбу», которая была опубликована после выхода Гитлера на свободу и была восторженно прочитана миллионами немцев. Что же сказал немцам Гитлер? Мы будем вынуждены привести основные положения книги, потому что сегодняшние немцы открещиваются от всякой ответственности за человека, которого они добровольно избрали своим лидером.
Гитлер утверждал: то, что Людендорф виновен в катастрофе 1918 года, есть грязная ложь евреев и марксистов, стремящихся опорочить человека, сверхчеловеческим усилием воли пытавшегося не допустить краха, который он предвидел.
Потом Гитлер много рассуждает о «первородном грехе» человечества, грехе против крови и расы. Расовый вопрос является ключевым в понимании истории и культуры. Государство, которое в эпоху смешения и отравления рас отдает всю свою энергию на культивирование лучших расовых элементов, должно в конце концов стать господствующим на земле. «Более сильная раса подавляет расы более слабые, как того требует сила жизни, и в конечном итоге разбивает смехотворные оковы так называемой гуманности для того, чтобы заменить ее гуманизмом природы, уничтожающим слабого, чтобы очистить место для сильного». Полной противоположностью арийцам, однако, являются евреи, эта разлагающая плесень человечества, эти паразиты, от которых страдает все человечество, особенно теперь, в его (Гитлера) время, евреи, «вся жизнь которых зиждется на одной большой лжи». Они стали хозяевами Великобритании, в то время как Франция становится все более негроидной. Цель евреев – полное и окончательное уничтожение Германии. Короче: «сражаясь с евреями, я исполняю волю Бога».
Это была самая непристойная ложь, когда-либо звучавшая из уст немецкого антисемита. Еврейская община Германии дала немецкой нации больше, чем еврейские общины других стран дали нациям, среди которых они жили. Из среды немецких евреев вышли многие известные поэты, писатели, художники, композиторы, философы, профессора, врачи и актеры. Но, как говорит А.Дж. П. Тейлор, «в любой стране люди склонны болтать вздор, но только немцы воспринимают его всерьез. Так называемые идеи Гитлера – это всего лишь бессвязная болтовня в пивной, но Гитлер ее напечатал и принял всерьез, рассчитывая, что немцы последуют его примеру». Судьи в Нюрнберге говорили, что эти слова Гитлера прямо вели к газовым камерам, что «Моя борьба» не была написана эзоповым языком. Доктор Макс Домарус, один из честных и достойных немцев, пишет в предисловии к речам Адольфа Гитлера: «Антисемитизм, скрытый или явный, господствовал в Германии в течение столетий. Иррациональная немецкая антипатия к евреям усугубилась организацией еврейских гетто, запретом заниматься определенными ремеслами и профессиями и другими исключительными законами. Евреи подвергались дискриминации вплоть до Первой мировой войны, они не могли становиться ни гражданскими чиновниками, ни офицерами. Обе христианские конфессии считали евреев убийцами Христа, а изображая дьявола, придавали его лицу еврейские черты. Евреев обвиняли во всех политических бедах Германии, начиная со Средневековья и кончая XIX и XX веком».