Мысль быстро разрослась, пустила корни и потащила за собой логическую цепочку. И была эта цепочка чрезвычайно неприглядна и отчасти, скажем так, неправдоподобна, но тем не менее нуждалась в дополнительной проверке.
На всякий случай писательница сказала себе: «Этого не может быть», затем – «Надо сказать капитану». Но тут некстати вспомнила, каким тоном разговаривал с ней Кошкин, когда она, можно сказать, на блюдечке преподнесла ему орудие преступления, и у нее пропала всякая охота откровенничать с Олегом Петровичем о чем бы то ни было.
Поэтому Виктория воровато оглянулась, убедилась, что за ней никто не подглядывает, и бросилась в холл. Через минуту, натянув шубку и сапоги, она уже пересекала двор в направлении гаража.
Миновав машину Кирилла и джип Макса, Виктория подошла к автомобилю, на котором приехали супруги Каверины, и несколько мгновений задумчиво глядела на спущенные колеса. Но, очевидно, не они были тем, что интересовало писательницу, потому что она отрыла на полке с инструментами подобие ломика и, вздохнув, принялась ковырять крышку багажника.
Очевидно, у тишайшей Виктории Александровны в роду водились не только византийские императоры и прочие самодержцы, но и граждане поосновательнее, потому что через пару минут крышка поддалась, и самозваная сыщица, с удовлетворением выдохнув, подняла ее.
И попятилась, потому что в нос ей сразу же ударил нехороший, навевающий самые скверные мысли запах. Бензин слегка заглушал его, но даже это амбре не могло его перешибить. Принюхавшись, Виктория определила, что пахнет не только свернутый брезент, который там лежал, но и весь багажник.
Сдерживая подступающую к горлу тошноту, Виктория вытащила из кармана перчатку – дорогую перчатку из белой лайковой кожи. Перчатку, прямо скажем, было жаль, но подругу Евгению, ради которой Виктория все это затеяла, еще жальче. Пересилив себя, Виктория надела перчатку и принялась обшаривать брезент.
«Пока они там будут обедать, пока Лев наговорит всем колкости, а Илона Альбертовна поругается с остальными…»
Тут у нее потемнело в глазах, она покачнулась и невзначай едва не ухватилась голой левой рукой за багажник, чтобы не упасть. Но Виктория тотчас же поняла, что этого нельзя касаться ни в коем случае, иначе она до вечера будет отмывать руки мылом, и у нее так и не возникнет ощущения, что она их отмыла.
«Как леди Макбет… то есть наоборот… – Она рассердилась на себя. – Черт, что за дурацкая писательская привычка ко всему тащить литературные реминисценции! Покажите мне еще хоть одного человека, который на берегу океана, стоя на ветру, будет вспоминать ехидную строчку из письма Пушкина: «Ветер стоит такой, что вырвет рога у Дмитрия Нессельроде»… а, черт!»
Она отступила от багажника – и почти тотчас же увидела Дмитрия Каверина, который стоял неподалеку и с сожалением глядел на нее. Позади него в тени была видна Надя, и лицо у нее было еще более сокрушенное, а губы подрагивали, словно она была готова заплакать.
Подрагивали точь-в-точь так, отметила про себя наблюдательная Виктория, как когда Надя смотрела на портрет убитой Евгении там, в каравелле.
– Нехорошо копаться в чужих вещах, Виктория, – сказал Дмитрий, дергая щекой. – Нехорошо!
– Ты сначала объясни, как у тебя в багажнике оказались детские пальцы, – ответила Виктория и поудобнее перехватила ломик.
Супруги обменялись растерянным взглядом.
– Так, – сказал Дмитрий. Очень деловито, спокойно и хладнокровно. – Она одна, нас двое. Надо как можно быстрее кончать и возвращаться в дом.
– Ты все-таки догадалась, – вздохнула Надя, доставая с полки с инструментами какую-то длинную и чертовски опасную (как сообразила Виктория) железяку. – Очень жаль, Виктория. Честно, я так хорошо к тебе относилась…
– Стоять!
Нет, никогда Виктория не радовалась так, как сейчас, услышав этот голос. Правда, к «стоять» Кирилл прибавил кое-что еще, позаковыристее, но это совершенно неважно.
Дмитрий шарахнулся. Надя обернулась и со страхом посмотрела на Кирилла, который стоял на пороге гаража, нацелив на них ружье.
– Кирилл… Да вы что… – пролепетала она.
И даже улыбку изобразила вполне натуральную, надо отдать ей должное.
– Кирилл! – заверещала Виктория. – Не слушай их, стреляй! Они убийцы! Они больные! Стреляй, не слушай их!
– Кирилл, не надо самосуда! Отдайте ружье!
Это Кошкин, который только что появился в гараже в сопровождении Макса и критика. За Максом, спотыкаясь по снегу в тапочках, бежала Ира, без шубы, без шапки, и в глазах застыл ужас.
Дмитрий дернулся в сторону Виктории, и Кирилл, не став гадать, что бы это значило, выстрелил. Каверин взвыл и осел на пол. Из простреленной ноги текла кровь.
– Дима! – взвизгнула жена, бросаясь к нему. – Димочка! – Чуть не плача, она обернулась к Кириллу, в ее глазах стояли слезы. – Вы – животное! Убийца!
Кошкин отобрал у Кирилла ружье и подошел к Кавериным. Завидев его, Дмитрий как-то сжался, а Надя, которая перевязывала ногу мужа своим шарфом, приподнялась.
– Они сумасшедшие, они сумасшедшие! – скороговоркой, взахлеб твердила она, указывая на Кирилла и Викторию. – Они все нам подбросили! Это они, они!
– Ну да, а убить вы Викторию Александровну обещали так, для развлечения, – усмехнулся Кошкин. – Что у них в багажнике? – спросил он у писательницы.
– Окровавленный брезент, – ответила Виктория. – И еще я нашла там отрубленные детские пальцы. Думаю, они и есть маньяки, которых ловил ваш коллега. Другого объяснения у меня нет.
Дмитрий взвыл и вцепился в жену.
– Я не хотел… – проскулил он. – Я ни в чем не виноват! Я вообще… невменяемый… Меня нельзя судить…
– Димочка, Димочка, – бормотала она, гладя его по плечу, – Димочка, не надо, пожалуйста! Димочка!
Гараж меж тем наполнялся народом. Одной из первых прибежала Илона Альбертовна в криво надетой шляпе из каракуля, потом Наталья Алексеевна, Лиза, которая помогала идти хромавшему Филиппу… Кошкин покосился на присутствующих, вполголоса попросил Макса и Льва стеречь убийц, а сам отошел к их машине.
– Имейте в виду, – задорно крикнула Надя, – я буду все отрицать!
Кошкин посмотрел на содержимое багажника, вытащил из кармана платок, с его помощью приподнял брезент, увидел лежащие под ним пальцы и потемнел лицом.
– Это что, это они? – шептала Илона Альбертовна. – Боже, какой кошмар! Мне бы и в голову не пришло!
– Он сказал: голос по телефону, – пробормотал капитан. – И еще: это мое дело, а не твое. – Он повернулся к Виктории. – Анонимный звонок, вот в чем дело. Толя узнал голос женщины, которая выдала по телефону человека, которого он потом убил на допросе. И хотя улики были налицо, исчезновения детей не прекратились. Это вы подставили того несчастного, – Кошкин поморщился, – подбросили ему один из трупов… Что, Толя тогда слишком близко к вам подобрался?
– Не говори с ним, Дима! – взвизгнула Надя.
– Нашу машину запомнил свидетель, чтоб ему пропасть, – простонал Дмитрий Каверин, судорожно сжимая и разжимая пальцы. – Все газеты напечатали данные… И Надя сказала – надо найти козла отпущения… А тот человек вернулся после отсидки… Жил в соседнем дворе… все родители запретили там гулять своим детям… Почему бы не сделать доброе дело? Перенесли труп на пустырь, потом Надя позвонила и сказала, что видела, как тот тащил тело… Ух, как быстро ваши тогда примчались! Волокли его, я помню… по ступеням… кого она назвала… и пинали… – Он хихикнул, и от этого хихиканья у всех присутствующих пошел мороз по коже.
– Это вы убили Толю? – мрачно спросил капитан.
– Куда нам было деваться, – с горечью ответила Надя. – Он все смотрел на меня за ужином… так смотрел… И на Диму косился… Потом ко мне подошел, слава богу, никто не видел, стал спрашивать про мой звонок… Я притворилась, что не понимаю, о чем речь, и ушла… Но проблему надо было решать.
– Минуточку, – вмешался Макс. – Я хочу понять. Евгению убили они? Это они сделали?
– Она сама виновата! – взвизгнул Дмитрий. – Зачем поехала на нашу дачу? И не предупредила! Хотела с кем-то там встречаться! А я там тело оставил… – Он умолк.
– Я была уверена, что он больше не посмеет, что все кончилось, – бормотала Надя. – Он очень испугался, когда нас едва не нашли. Но у него опять началось… Он никогда не любил детей! Они еще в детстве над ним издевались, дразнили его… рыжий-рыжий-конопатый, убил дедушку лопатой… били его, а он слабый был, не мог защититься. Потом мы поехали куда-то на отдых… нам дали кошмарный номер, напротив ресепшена, там сын хозяев бегал по холлу и вопил, и все громил… реактивный ребенок, невозможно уснуть! Мы просили поменять номер, но сезон, сами понимаете… отель набит битком, отдых испорчен… целых две недели, столько денег потрачено! А потом мальчик исчез… а Дима ходил довольный, улыбался… Полиция приехала, искала… нашла труп мальчика в море, но его удушили до того, как туда бросить… Вот с тех пор у Димы и началось…
– И вы с ним жили? – пролепетала Илона Альбертовна, меняясь в лице. – Жили с таким человеком? Покрывали его? Да?
– А что поделать? Он мой муж! – жалобно протянула Надя. – Я его люблю… Как же выдать родного человека?
– Но Евгения, – хрипло проговорил Макс, – она же была вашей подругой! И вы так натурально лили слезы на ее похоронах… Боже мой!
– Она погибла всего лишь потому, что поехала на дачу своей подруги Нади, – сказал капитан. – Там нашла труп и стала в панике звонить Кириллу. Но он был… скажем так, не в себе и не понял, о чем она говорит.
– Она мне звонила за несколько дней до этого, намекала насчет дачи, но у Димочки опять началось, он снова убил, и я не соображала, о чем она говорит… – лепетала Надя. – А она поняла только, что мы там не живем… а он труп прятал, чтобы потом вывезти… Хорошо, мы ее перехватили, когда она уезжала. Там дорога узкая… Она узнала меня, выскочила из машины, стала кричать, что на нашей даче убийцы, что надо звать милицию, все дела… Она даже не поняла, что это Дима. Мы пытались ее успокоить… Говорили, что ей померещилось. Но она отвела нас туда… и мы поняли, что выхода нет, она нас выдаст… – Надя всхлипнула. – Она хотела звонить в милицию… Сказала, она понимает, что нам неприятно, но это чудовищно, это же убийство ребенка… Я очень хорошо к ней относилась, поверьте! Но она не оставила нам выбора, и я ее ударила… сзади…
– Чем? – дернув щекой, спросил Кошкин.
– Что под руку попалось… Бюст какой-то.
– Александр Македонский? – вырвалось у Виктории. – Вы тоже были в Греции?
– Ну были, а что… Сувенир привезли… А-а!
Надя сдавленно закричала, потому что Макс набросился на нее и стал беспорядочно избивать. Капитан кинулся между ними, но Виктория отлично видела, что ни критик, ни Кирилл, ни Филипп даже не сдвинулись с места.
– Боже мой… боже мой… – лепетала Лиза. – А я же одно время хотела их крестными пригласить… к Роме… Какой ужас!
Кошкину удалось не без труда оттащить-таки Макса от их жертв, но напоследок плейбой все-таки изловчился и ударил ногой Дмитрия по ране. Тот завыл… По его лицу градом катились слезы.
– Ира! – рявкнул капитан. – Что вы стоите? Держите вашего бойфренда, чтоб его!
Ира послушно вцепилась в руку Макса, но тот с бешеной гримасой стряхнул ее.
– Я даже не думал на них! – закричал он, обращаясь непонятно к кому. – На кого угодно думал! Но не на них!
– Так, – вмешался Лев. – Во-первых, напоминаю присутствующим, что обед стынет. Во-вторых, мое предложение а-ля Агата Кристи остается в силе. Предлагаю линчевать этих гадов и забыть все случившееся. Да!
– Я не допущу самосуда, – холодно сказал Кошкин, и шрам на его виске дернулся.
– Вам обязательно надо казаться лучше всех? – поинтересовался Кирилл. – Слушайте, вы что, в самом деле думаете, что они не заслужили смерти? После того, что они сделали?
– А еще они могут уйти от суда, – неожиданно подала голос Лиза. – Невменяемость и все такое. Или взятку дадут кому надо, сбегут за границу и будут смеяться над нами.
– Мы не будем гадать, – отрезал Кошкин. – Наталья Алексеевна! Дайте-ка мне ключи от комнат.
– Они не все запираются, – пробормотала домработница, отдавая ему связку ключей.
– Мне нужна комната с надежным замком, – сказал капитан. – И пустая. Чтобы я не нашел их в петельках, когда вернусь. – Он выразительно покосился на Макса.
– На втором этаже есть пустая комната, – пробормотала Наталья Алексеевна. – Со старой мебелью. Там только шкаф и пара стульев, кажется…
– Годится. – Кошкин кивнул задержанным. – Пошли!
– Как я пойду? – взвизгнул Дмитрий. – Этот мерзавец прострелил мне ногу!
– У меня нет носилок, – отрезал Кошкин. – Кирилл! Помогите ему идти.
– И не подумаю, – отрезал Кирилл, тайком прижимая к себе руку Виктории. – Я скорее помогу им навсегда принять горизонтальное положение. Цитата из неизвестного автора. – И он крепко сжал руку этого самого «неизвестного автора».
– Ничего не поделаешь, – сказал капитан. – Придется вам, Надя, вести вашего мужа. Если вы не хотите, чтобы он сломал шею по дороге.
И Надя действительно подняла Дмитрия на ноги и повела его из гаража, а за ними шел Кошкин с ружьем в руках и связкой ключей – в кармане.
– Я бы хотела сказать, что они никогда мне не нравились, – пробормотала Илона Альбертовна. Она наконец-то вспомнила о криво сидящей шапке и поправила ее. – Но не могу! С виду они казались обыкновенными людьми… Такая дружная пара… и с виду у них все было хорошо…
– Давайте вернемся в дом, – предложила Виктория. – Здесь все-таки прохладно.
Ира заплакала. Макс наконец-то удосужился заметить, в каком она виде, и набросил ей на плечи свою дубленку.
Один за другим присутствующие потянулись в каравеллу. Лев сразу же отправился на кухню разогревать обед. Остальные прошли в желтую гостиную и бессильно осели там на диваны и кресла. Отчего-то ни у кого уже не было аппетита, хотя из кухни доносились самые соблазнительные ароматы.
– Мне надо помыть руки, – спохватилась Виктория.
И на этот раз она не стала возражать, когда Кирилл проводил ее до ванной комнаты.
– Как же ты поняла, что это они? – спросил бизнесмен, когда она в который раз натирала ладони мылом.
– Когда узнала, что Евгения в тот день ехала на дачу, чтобы… – Виктория умолкла. – Она бы не поехала на свою дачу, потому что туда мог в любой момент приехать Валентин Степанович, который поправлялся после обширного инфаркта. Она попросила, наверное, Надю об услуге, как это было в молодости много раз… Но тогда странно, почему Надя никому об этом не сказала. И еще я вспомнила испуг Каверина, когда все искали запаски и его попросили открыть багажник… Все это показалось мне странным, но, понимаешь, когда знаешь людей, то есть думаешь, что знаешь их… нелегко смириться с мыслью, что ты, может быть, не прав и что на самом деле они не такие. Но багажник меня заинтересовал, и я все-таки залезла туда. – Она умолкла и снова стала скрести руки мылом. – Хорошо, что ты меня нашел, – внезапно закончила она.
– Я увидел из окна, как ты бежишь к гаражу, – проворчал Кирилл. – Побежал в охотничью комнату, схватил ружье и кинулся следом… Ну, скажи мне, что я молодец. И перестань тереть руки, они и так чистые.
Виктория хлюпнула носом, выключила воду и повернулась к Кириллу.
– Да, – подтвердила она, – ты молодец.
Глава 28 Кукловод
Олег Кошкин оглядел комнату. Шкаф, продавленный стул, в углу – колченогий стол, под окном – батарея. Держа в поле зрения непредсказуемых супругов Кавериных, капитан подошел к окну и пощупал шпингалеты.
«Второй этаж… Да нет, никакой гарантии это не дает… Абсолютно никакой. Они запросто могут сбежать… А я этого не хочу. Не только из-за Толи, но и вообще».
Дмитрий Каверин повалился на стул, размотал женин шарф, которым была перевязана его простреленная нога, и, морщась, стал осматривать рану. Надя стояла, засунув руки в карманы своего полушубка, и с вызовом смотрела на капитана.
– Это что, наша камера? – спросила она.
– Вроде того, – ответил Кошкин.
Надя воинственно вздернула подбородок.
– В гараже вы очень ловко воспользовались моментом, – начала она. – Но письменных показаний от нас вы не добьетесь! Не говоря уже о том, что доказательства… – Она умолкла.
– Я уже догадался, я понятливый, – кивнул Кошкин. – Он же работает теперь в строительной фирме, да? Вот почему трупы детей с некоторого времени исчезали бесследно? Вы просто расчленяли их и замуровывали.
– Я вам ничего не скажу, – сухо сказала Надя.
– Зачем вы убили Адрианова – чтобы прекратить расследование смерти Евгении?
Надя молчала.
– А профессор Свечников? Он что, понял, кто убил Евгению? И пытался вас шантажировать?
Снова молчание.
– А Маша что-то видела, но из вредности не сказала?
Дмитрий хихикнул.
– Мы понятия не имеем, о чем вы, – нагло объявил он.
– Сколько детей вы убили?
И услышал в ответ:
– Я несчастный невменяемый человек, капитан! Меня пожалеть надо, а вы…
И снова мерзкое хихиканье.
Однако терпение капитана, как и все в мире, имело свои пределы. Он закинул ружье за спину и покосился на окно.
– Отпустите! – завизжала Надя. – Отпустите, вы…
Она попыталась вырваться, пробовала запустить когти в лицо Кошкина, но капитан вовремя уклонился. Он подтащил сообщницу безумца к батарее и приковал ее к вертикальной трубе наручниками, которые достал из кармана.
– Сволочь! Мусор! – крикнула Надя и плюнула ему в лицо.
Она загремела наручниками, пытаясь освободиться. Кошкин вытер лицо и оглянулся на Каверина.
– Не смейте меня трогать! – завизжал Дмитрий, но Кошкин и его подтащил к батарее и приковал намертво. А потом все-таки не удержался и врезал. Раз, другой, третий.
– Это за Толю, – сквозь зубы сказал капитан. – И за все остальное тоже.