– Что вам от меня нужно? – спросил я.
– Хочу видеть тебя героем и триумфатором, – произнес Павел Робертович Игнатьев.
Игнатьев, Булышев, Сладков и Черный Генерал
Рассказанное мне Павлом Робертовичем имело следующее содержание. Еще во времена Никиты Сергеевича Хрущева в недрах ГРУ (параллельно и в КГБ) была создана суперзасекреченная структура, в задачу которой входили акции по дестабилизации западного общества с помощью наркотиков. Нашим людям лишь дай команду – все и пошло, и поехало. Поначалу ГРУ использовало торговые и грузовые суда. Данные операции никогда не фиксировались документально, и касательство к ним имели всего несколько старших офицеров. Окончив военно-дипломатическую академию, Павел Игнатьев поначалу осуществлял контроль над подобными рейдами. Потом сменилось руководство ГРУ, и акции были временно заморожены. Но вскоре отлично владеющий языками Павел Робертович получил задание по нелегальным каналам связаться с боссами мировой наркомафии. И он выполнил поставленную задачу. Теперь кокаин шел в страны Запада транзитом через СССР. Он же наладил кубинский канал, лично вышел на контакт с колумбийскими наркодельцами. У них был общий враг – Соединенные Штаты Америки, и для его поражения были хороши все средства. Слова классика о том, что «если враг не сдается, его уничтожают», были знакомы Игнатьеву и его коллегам с самого раннего детства…
К концу восьмидесятых деятельность будущего Стекольщика полностью переключилась на Афганистан. Тогда там еще стояли войска Сороковой армии. Некоторые чины ГРУ потеряли всякую осторожность, почти в открытую «крышевали» афганцев, занимающихся наркобизнесом. Дошло до того, что отдельные офицеры попытались наладить личный бизнес, но Игнатьев быстро поставил их на место. Однако КГБ в те годы не дремал. Начальник особого отдела одной из частей подполковник Сладков и его подчиненный, лихой контрразведчик капитан Булышев сумели собрать серьезный компромат на зарвавшихся грушников. Единственный, кто сумел ускользнуть от их внимания, был Игнатьев. Он действовал под личиной прапорщика Петрова, заведующего складом медикаментов. Однако руководство КГБ не торопилось давать «добро» на зачистку. Между тем данные космической разведки США сообщили, что на территории Демократической Республики Афганистан каждый год собирается урожай опийного мака до 800 т. Послу СССР было сделано неофициальное, но весьма серьезное предупреждение. И тогда Сладкову и Булышеву была дана зеленая улица. Спецназ КГБ «Каскад» и военная прокуратура стали проводить операцию за операцией. Многие старшие офицеры получили серьезные срока, а кое-кто погиб при загадочных обстоятельствах. Лишь Игнатьев-Стекольщик сумел выйти сухим из воды. За что и был отмечен высшим руководством. Однако, вырвав нити наркобизнеса из рук офицеров ГРУ, КГБ не стал далее бороться с наркомафией. Он ее ВОЗГЛАВИЛ. Да, да – не можешь победить, возглавь. Сладков и Булышев были отозваны в Москву и отстранены от дальнейшей работы по наркотикам. А менее принципиальные чины КГБ взяли под свой контроль опиумные и героиновые плантации. Пресса СССР во всем винила «непримиримую оппозицию», но была права лишь отчасти. Спецназ КГБ и ХАД[40] боролись с «непримиримыми», но после их разгрома плантации переходили под контроль чинов госбезопасности. Об этом даже не догадывались простые офицеры контрразведки и спецназа. Но обо всем этом знал Игнатьев-Стекольщик. Просоветские власти на местах поощряли практику крестьян выращивать коноплю и мак в труднодоступных районах… И вновь верхушка (на сей раз гэбэшная) прогнила, и начался личный бизнес. Неожиданно весьма эффективную борьбу с наркотиками повел Царандой (МВД ДРА) с помощью спецназа МВД СССР «Кобальт». Милицейский спецназ тех времен ничем не уступал гэбэшному. Но руководство «Кобальта» было отозвано в Москву, отряд расформирован, а с лучшими царандоевцами якобы расправились душманы.
В начале девяностых доминирующие позиции в сфере наркобизнеса стали занимать преступные группировки. В масштабах же международной контрабанды и реализации крупного опта «крыша» осталась все та же, гэрэушная. Павел Робертович не сидел без дела. В армейских верхах сформировалась откровенно мафиозная структура. Мощное военное оргпреступное сообщество с начала девяностых и по сей день контролировало значительные потоки из Афганистана в Россию и в Европу. Оно не только занималось отмыванием грязных денег, но и стало энергично вмешиваться в политическую жизнь России. Да, да – политика тоже волновала Павла Робертовича. Он терпеть не мог так называемую политическую элиту. Недоумки с комплексами неполноценности лезли во власть, точно тараканы из всех щелей. И зачастую пролезали на самый верх. Стоит ли удивляться тому бардаку, что творится в стране?
Нет, не они, не эти картавые, шепелявые и косорылые, должны управлять обществом. Во власти должны находиться такие, как он, Павел Робертович Игнатьев. Уж он-то навел бы порядок. Полковник Игнатьев был личностью парадоксальной. Он ненавидел наркомафию и при этом участвовал в ней. Он решил не бороться, а ВОЗГЛАВИТЬ ее. К тому же, чтобы прийти к власти, нужен серьезный стартовый капитал. И на торговле наркотиками его сделать было легче легкого. Почти вся служба в ГРУ прошла для Игнатьева в налаживании контактов с международной наркомафией. Стекольщик был уверен, что его «бизнес» выполняет очистительную, селекционную роль. Игнатьев был убежден, что наркотики выкосят самую слабую, «бракованную», «лишнюю» часть общества. Сильный и умный никогда не притронется к зелью. Сам полковник не только ни разу не пробовал собственный «товар», но никогда не курил и был умерен в спиртном. Зато регулярно занимался гимнастикой и рукопашным боем.
Еще до начала первой чеченской Павел Робертович заключил договор об оптовых закупках опия-сырца в Афганистане и транспортировке его в Европу. С одним из влиятельных чеченских лидеров Стекольщик сумел создать «совместное предприятие» – целую сеть наркофабрик и заводиков для промышленной переработки опиума-сырца в героин. Бесконтрольность и безвластие, царящие тогда в Чечне, позволили наладить опиумный «воздушный мост» Афганистан – Чечня. Далее – «героиновый мост»: Чечня – подмосковный аэродром Кожедубово – Москва – аэродромы ЗГВ в Германии, где зелье передавалось албанским мафиози. Бизнес весьма успешно функционировал с 91-го по 94-й. Но потом начались трудности. Контроль над югом Афганистана перешел к движению «Талибан». Завершился вывод войск из Германии. В Чечне началась нешуточная война. Ко всему прочему, всплыли давние недруги Игнатьева – Булышев и Сладков. Оба в звании полковников. Под их руководством спецназ ФСБ начал уничтожение наркофабрик на территории Чечни. Однако для Стекольщика не было безвыходных ситуаций. Закупочная база сырца перешла на север Афганистана и готова была и дальше исправно поставлять опий. В Чечне же…
В Чечне же произошла «историческая встреча» полковника Игнатьева с Черным Генералом, Эль-Абу Салихом. Они встречались и ранее, в Афганистане. Уже там они пришли к выводу, что совместный обоюдовыгодный бизнес лучше войны. В Чечне Абу Салих не столько воевал, сколько делал деньги. Готовил диверсионные группы, торговал оружием, средствами связи и, разумеется, наркотиками. Через Абу Салиха Стекольщик вышел на поставщиков из провинции Кандагар. Таким образом, наркотрафик резко увеличился. Стекольщик порекомендовал Абу Салиху сделать пластическую операцию, и тот согласился. Черному Генералу приходилось нелегально бывать на территории РФ и других государств, улаживая «дела». Так появился «человек без лица». Но с бородой и в черных очках. С другой стороны, через проплаченные СМИ Стекольщик самолично вылепил образ непобедимого Черного Генерала. Ловкого наемника-профессионала, постоянно оставляющего с носом спецслужбы и армию. Более девяноста процентов было откровенной фантазией или подтасовкой фактов. Но журналисты типа Горлача и Ланковской раздули образ до гигантских размеров. Одновременно со всем этим Стекольщик исхитрился овладеть актерским мастерством и подготовить завербованного актера Ходжаева. Вскоре настоящий Эль-Абу Салих (если это, конечно, подлинное имя) исчез. А вместо него теперь был сам Стекольщик и его двойник Артем Ходжаев. Верные люди воспринимали Артема как двойника, а Стекольщика… и в самом деле считали своим бывшим командиром. Пластические операции, постоянная перемена внешности, одежды и документов научили их ничему не удивляться. Между тем Стекольщик все больше и больше прибирал к рукам мощную наркогруппировку Хашима, действующую в Изгорске. Хашим готов был служить Абу Салиху, но в любой момент мог сорваться, переменить хозяев или затеять собственный бизнес.
– Непростым делом было для меня освоить профессиональный грим и научиться имитировать голос. Но я смог освоить и это… Не хуже, чем боевое ушу, – усмехнувшись, произнес Игнатьев.
– Непростым делом было для меня освоить профессиональный грим и научиться имитировать голос. Но я смог освоить и это… Не хуже, чем боевое ушу, – усмехнувшись, произнес Игнатьев.
Таким образом, действуя под личиной Эль-Абу Салиха, полковник Игнатьев переместился на территорию Изгории и Солнцедарского края. В последнем успешно закрепился генерал Ушков. В Изгории Стекольщик медленно, но верно прибрал к рукам группировку Хашима. Тот всегда вел собственную игру и был дистанцирован от Абу Салиха. К тому же изгорская группировка подчинялась только Хашиму… Ко всему прочему, в Изгории активизировали деятельность генерал Сладков и полковник Булышев. Но Стекольщик сумел с помощью Горлача найти информатора и в их управлении. В остальном же бизнес шел успешно. Воздушными путями опий-сырец доставлялся из Афганистана в Солнцедарский край и Изгорию, перерабатывался в героин и двигался дальше. Теми же воздушными путями.
– Ваше появление лишь ускорило планируемые мною события. С вашей помощью я убрал ненужные, мешающие фигуры. Во-первых, верных людей Абу Салиха, во-вторых, Хашима… Теперь настала очередь Ушкова. Нет Черного Генерала, нет Филиппыча… Есть только МЫ между прошлым и будущим, – на мотив известной песни неожиданно пропел Стекольщик и улыбнулся. – Вы действовали прекрасно, на высшем уровне. Ваш командир… Он вообще очень дорог моему сердцу, так как никогда не вздумает обращаться за помощью в органы. «Не люблю милицию, не люблю "контору" – его слова?
– Да, – ошарашенно кивнул я.
Выходило, что мы и вправду действовали в соответствии с планами этого упыря. Выходит, мы наемники наркомафии?! Чабан – главарь?!
– Я не люблю милицию, не люблю «контору», – печальным усталым голосом произносил Чабан.
Он напоминал профессора Преображенского из «Собачьего сердца». «Да, я не люблю пролетариата», – печально согласился профессор. Именно ПЕЧАЛЬНО. Дескать, и рад бы полюбить, да не получается. И только сейчас Стекольщик поведал мне отчего. Я знал, что у Якова Максимовича пять лет назад погиб сын Саша, курсант Рязанского десантного. Чабан подробностей не рассказывал. Другие говорили, что несчастный случай. Ходили слухи, что пьяные подонки вдесятером напали и ножом ткнули, когда Сашка махаться стал. А оказывается, сына Чабана не пьяная шпана жизни лишила. Точнее, шпана, конечно же. Именно шпана, пьяная и наглая. Только шпана была одета в ментовскую форму. Менты те молодые были, чуть старше Сашки. И конфликт тот дурацкий вышел из-за девчонки. Менты на следствии говорили, что хотели лишь попугать курсанта. Надеть наручники, вывести в лес, растолковать, кто «большой», а кто «салага». Только не учли, что наручники на курсанта десантного училища надеть не так-то просто. Втроем одолеть Сашку они в рукопашной не смогли, потому самый нервный из них схватился за табельное оружие. Пять пуль в упор выпустил, две в сердце. Тело вывезли за город, закопали. Такие вот менты. Не менты даже, мусора. Другого слова не подберешь.
– Видишь, как все перемешалось, Валентин… – рассказав историю Чабана, произнес Стекольщик. – Все против всех. Твои приятели полчаса назад подожгли один из моих складов и подобрались к фабрике. Вы профи высокого уровня, готов признать и снять папаху. Но вы понятия не имеете, где главный наркозавод и схрон. Вы сдохнете, сгорите, но никогда не обнаружите его.
Чабан жив. Жив Кентавр. Значит, жива и девушка Антонина. Высокая, застенчивая медсестричка с нежным милым личиком… А я вот здесь, перед этой гнидой стою чуть ли не навытяжку.
– Что предлагаешь, Павел Робертович? – произнес я, стараясь сохранить душевное равновесие.
– Как и раньше. Труп Черного Генерала – ваша доблесть. Гибель Ушкова трагическая случайность. Устраиваешь пресс-конференцию и все недочеты валишь на «контору». На погибшего Булышева и его начальника Сладкова. Его после серии газетных параш Ланковской ждет неминуемая отставка. Но… Самое главное – ты забываешь про самолеты, склады, опий-сырец и прочее. Ничего этого нет и быть не могло. Подлая выдумка Булышева и его начальника, чтобы оправдать существование своего управления… И твои сослуживцы все забывают. Сейчас ты свяжешься с ними по телефону, – Стекольщик, не опуская оружия, вынул из кармана спутниковый телефон, – и скажешь, чтобы немедленно прибыли сюда. Жизнь я им гарантирую, но за поджог склада им придется отработать. Точнее, вам вместе.
После этих слов сразу две пули ударили у моих берцов, и я невольно отступил на полшага назад. Стекольщик даже не усмехнулся. У него было непроницаемое, точно окаменевшее лицо.
– После взрывов башен торгового центра в 2002-м году весь наркобизнес перешел под контроль США. Точнее, их спецслужб, – не меняя выражения лица, проговорил Стекольщик. – Ни одно «урожайное поле» не было уничтожено. По моим данным, ЦРУ заключило союз с колумбийскими кокаиновыми баронами. Произошла смена караулов. Это хорошо, подполковник Вечер?
– Никак нет, – по-казарменному тупо ответил я.
Другие слова не нашлись.
– Бери телефон.
Мне ничего не оставалось, как протянуть руку и взять аппарат. Короткий ствол пистолета-пулемета фиксировал каждое мое движение. Я набрал мобильный номер Чабана. Если Яков Максимович жив, то сейчас я должен буду…
– Слушаю, – после первого же звонка раздался знакомый голос нашего командира.
– Чабан, ты рядом с фабрикой, я знаю, – проговорил я.
– А ты где? – спросил, в свою очередь, не умевший ничему удивляться Яков Максимович.
– В самолетной ассоциации, – ответил я.
Стекольщик едва заметно кивнул. Сейчас я должен буду сказать Чабану, чтобы он немедленно прибыл сюда.
– Чабан… – начал я. – Нужно немедленно…
Да, актерские способности у меня оказались на уровне. При всей своей тренированности и чутью к нападению, Стекольщик не успел среагировать и изрешетить меня. Телефон, пущенный моей рукой, точно легкоатлетическое ядро, ударил его в переносицу. Игнатьев устоял на ногах, я же в прыжке сумел выбить пистолет-пулемет. Однако Стекольщик встретил меня обрушивающим ударом – бэнчуй. Удар шел под самое сердце, но попал в грудь. Я сумел уклониться, иначе Стекольщик убил бы меня этим «прикосновением». Но на ногах я не удержался. И тут Стекольщик допустил ошибку: вместо того чтобы добивать лежачего меня, он бросился подбирать пистолет-пулемет. Видно, с оружием ему было сподручней. Я, не поднимаясь с пола, выбросил вперед обе ноги, нанес Стекольщику сильный удар в корпус. Игнатьев отлетел в сторону, но вновь сумел каким-то немыслимым образом сохранить равновесие. Я поднялся на ноги и был готов к атаке. В полутемном помещении Стекольщик стоял передо мною в боевой позиции мастера ушу. Я, в свою очередь, принял правостороннюю боксерскую стойку. Стекольщик не торопился сближаться со мной. Он был старше годами, но ничуть не менее тренирован. Я сильно повредил ему нос телефоном, но он умел держать удар. Стекольщик сделал обманное движение, чуть шагнул вперед и обозначил атаку в голову. Я без труда уклонился, но в то же мгновение Стекольщик слегка коснулся моей левой руки маленьким металлическим предметом. Я получил страшный парализующий удар, лишивший меня всякой способности к сопротивлению. Чертов электрошокер. Как я мог забыть о нем?!
– Валентин, ты нарываешься на грубость, – услышал я над собой ровный голос Павла Робертовича. – Не заставляй меня жарить тебя заживо…
Я открыл глаза и увидел Стекольщика. Он возвышался надо мною, держа в руках все тот же пистолет-пулемет. Возвышался и вдруг рухнул в сторону. Метнувшаяся тень небольшой человеческой фигуры в мгновение ока выхватила оружие из рук падающего Игнатьева.
Валентин Вечер, капитан Малышев и остальные
– Женька?! Ты как здесь?! – поднявшись с пола, спросил я.
– Ногами… – пояснил Малышев. – Пару охранничков пришлось уложить. Примерно как этого… Мы с Ритой нашли склад.
– Склад?! – переспросил я.
– И завод, – кивнул Женька, ткнув ботинком в пол. – Что это за куль? – кивнул он на тело Игнатьева.
– Это не куль, это Стекольщик.
– Вот как?! Значит, с собой потащим?
– Придется, – кивнул я.
Женька в одно мгновение связал Стекольщика специальными узлами так, что тот не мог делать лишних телодвижений. Не забыл изъять и злосчастный электрошокер. А я поднял с пола телефон, покореживший переносицу моему противнику. Как ни странно, он работал и был по-прежнему соединен с Чабаном.
– Что там у вас за возня? – спросил Чабан, ясно слышавший все происходящее. – Тебя там жарить собрались?
– Было дело… Чабан, основной склад и фабрика здесь, на территории ассоциации.
– Ассоциация в ваших руках?
– Почти.
– Сейчас прибудем.
Спустя десять минут я был в радиорубке ассоциации. Радист под дулом моего автомата произнес следующее:
– Всем немедленно покинуть территорию ассоциации в связи с тем, что она заминирована. Всем разойтись по домам и ничего не предпринимать до особого распоряжения. Повторяю…