– Вы правы, cher. Чего нет, того нет. Кстати, советовал бы вам об этом помнить.
– Вы угрожаете мне, Дюсе?
– Я? Господь с вами. Не в моих привычках кому-то угрожать. – Он посмотрел на начищенную медную бляху правоохранителя. – Мне это просто не нужно. Нет необходимости.
Было видно, как на скулах Дэвиса перекатываются желваки.
– Я тебя не боюсь, Дюсе.
Лаки расплылся в ухмылке:
– Тогда, выходит, люди говорят неправду? Ты такой же глупый, каким кажешься на первый взгляд.
Бледное лицо Дэвиса вспыхнуло румянцем, однако он ничего не сказал. Засунув пистолет обратно в кобуру, страж порядка обернулся, желая разогнать посетителей заведения, дабы они вновь занялись тем, чем были заняты до его появления в баре.
Тем временем Уиллис кряхтя поднялся на ноги. Впрочем, распрямиться ему не давала боль. Прижав руку к животу, он злобно глянул на Лаки:
– Ты еще у меня получишь, сукин сын. Это я тебе обещаю.
Лаки бросил на пол сигарету и потушил ее подошвой ботинка.
– Это точно. Буду ночами не спать, ожидая встречи с тобой, – произнес он с издевкой в голосе. – Ты, главное, держись подальше от моего болота.
С этими словами Лаки повернулся и шагнул к двери. Не успел он выйти на улицу, как сердце едва не выпрыгнуло у него из груди. Перед ним, прижав к груди сумочку, стояла Серена Шеридан, удивленно округлив глаза и открыв рот в немом ужасе. В деловом костюме, с аккуратной прической, она была похожа на школьную учительницу, которая впервые в жизни увидела голого мужчину.
Лаки негромко выругался. Этого еще ему не хватало. Как не хватало ему проблем с типами вроде Джина Уиллиса или Пу Перре. Бог свидетель, он не напрашивался в провожатые к Серене Шеридан. Какое ему дело до всех них? Почему он должен иметь с ними дело лишь потому, что они навязали ему себя, вторглись в его жизнь? А ведь он их об этом не просил. И вот теперь это все его жутко раздражало.
Серена окинула его взглядом, но ничего не сказала. Неожиданно для нее самой у нее не нашлось, что ему сказать. Любой, будь он даже наполовину недоумок, и тот сообразил бы, что с Лаки Дюсе лучше не связываться. Она же сразу этого не поняла, не увидела, насколько он может быть опасен. Почему-то тот факт, что он знаком с ее дедом, заслонил собой все, перевесил даже ее врожденную осмотрительность, и вот теперь она как будто прозрела и увидела его таким, каков он есть.
Это браконьер и хулиган. Такому, как он, ничего не стоит приставить к горлу человека нож или нахамить представителю власти. Ведь он фактически рассмеялся в лицо егерю. Одному богу известно, какие еще законы он может нарушить, даже не моргнув глазом.
– Серена? Серена Шеридан? – перед ними вырос Перри Дэвис. На лице его читалось недоумение, из чего нетрудно было понять, что он никак не ожидал увидеть ее здесь, тем более в обществе такого преступного типа. – Этот человек к вам пристает?
Серена тотчас посмотрела на Лаки. Похоже, это ее шанс от него избавиться. Это как кадр в фильме, когда зрители кричат героине, давай мол, беги, уноси ноги, пока не поздно. Увы, голос, как назло, изменил ей, и возможность была упущена.
– Отвали, Дэвис, – процедил сквозь зубы Лаки. – Эта дама со мной.
Похоже, Дэвиса он не убедил. Тем не менее, поскольку от Серены не поступило никаких протестов, страж порядка лишь пожал плечами и отошел.
– Вы знаете этого парня? – спросил Лаки, направляя ее к двери.
– Он знакомый нашей семьи.
Лаки фыркнул:
– В таком случае, дорогуша, я бы советовал вам лучше выбирать себе знакомых.
Серена едва не расхохоталась над его словами. Впрочем, она ничего не сказала и лишь покачала головой. Господи, что она забыла в таком месте, как это? И почему при первой же возможности не сделала от этого типа ноги?
– Кстати, я, кажется, велел вам оставаться в лодке, – раздраженно бросил Лаки, старательно избегая смотреть ей в глаза.
– Я так и делала. Сидела и ждала вас, пока сюда не подкатила подозрительная компания. Целый грузовик. Я была вынуждена предпочесть бар как меньшее зло. Решила, что отребье, которое находится внутри, будет поприличнее того, что снаружи.
– И теперь вы в этом не уверены?
Лаки распахнул перед ней дверь, и Серена шагнула вон из бара. Ее тотчас встретил дружный хор мужских голосов: свист и двусмысленные выкрики. Серена на миг закрыла глаза, страдальчески вздохнула и потерла виски. Нет, сегодня ей явно не везет.
Затем она услышала, как позади нее хлопнула дверь, и свист и пошлые шуточки стихли как по команде. Зато рядом с ней вырос Лаки и жестом собственника положил руку ей на талию. Впрочем, жест этот скорее означал, что она под его защитой, а вовсе не намек на близкие отношения. Он утешал и успокаивал. Серена удивленно подняла глаза. Лаки полным ярости взглядом посмотрел на компанию буровиков на крыльце перед входом в заведение.
– Вас разве не учили в детстве оказывать женщинам знаки уважения? – спросил он своим коронным елейным тоном, от которого по спине у Серены побежали мурашки.
Ответа на вопрос не последовало. Буровиков с нефтяных приисков запугать было трудно. Порой они специально нарывались на драку, лишь бы только помахать кулаками. Впрочем, сейчас они явно были не в настроении. Или же оказались мудрее, нежели Серена о них думала. Возможно, им уже доводилось встречать Лаки и его лучшего друга, мистера Острое Лезвие. А может, они просто растерялись, ломая голову, что забыла приличная женщина в обществе самого опасного человека во всей Южной Луизиане.
Серена повыше вскинула подбородок, собрала в кулак остатки самообладания и, сопровождаемая Лаки, с гордым видом спустилась вниз по ступенькам и зашагала через автостоянку.
– Я бы хотела вернуться домой, если вы не возражаете, – сказала она. – Вижу, что вы очень занятой человек, мистер Дюсе. Думаю, к Гиффорду я съезжу как-нибудь в другой раз.
Лаки остановился как вкопанный. Затем посмотрел на воду, поблескивающую в лучах полуденного солнца, и сделал долгий выдох.
Нет, это просто глупость с его стороны. Он ведь хотел от нее избавиться. Хотел, чтобы она подумала о нем плохо. По идее, он должен только радоваться тому, что она готова отказаться от своей затеи. Увы, он ничуть не обрадовался. Господи, он просто мазохист, вот кто он такой. С какой стати его должно волновать то, что о нем думает Серена Шеридан? Ее полный презрения взгляд? Тем более что и это чувство взаимно на все сто процентов. Да что там! На все сто десять! По идее, он должен смотреть на нее как на пустое место.
Что?
Неужели он возбудился? Это лишь инстинктивная реакция. Нет, конечно, он бы не отказался. Любой мужчина, если только он не импотент, не отказался бы. Потому что она была красива холодной, неземной красотой античной богини. И конечно же, это возбуждало. Господи, с каким наслаждением он проник бы в нее, погрузился бы в горячую плоть между этих длинных, стройных ног. С каким наслаждением гладил бы и целовал эти бедра, эту грудь. Увы, он давно усвоил горький урок, что красота обманчива и под нежными холмиками грудей вполне может биться холодное, жесткое сердце.
Ярость. Вот что владело им в данный момент, сказал он себе. Ярость. Злость. В конце концов, перед ним родная сестра Шелби. Можно даже сказать, перед ним сама Шелби, только с дипломом психолога. Боже мой, это просто какой-то кошмар…
А еще она внучка Гиффорда Шеридана. А он дал Гиффорду обещание. Стоило ему об этом вспомнить, как Лаки вновь сокрушенно вздохнул и негромко выругался по-французски себе под нос.
– Послушайте, – как можно спокойнее произнес он. – Я не знаю, что вы там увидели или услышали. Но уверяю вас, это не имеет никакого отношения к моему обещанию отвезти вас к старому Гиффорду. И я готов это сделать, причем доставлю вас туда в целости и сохранности. Обещаю, что не скормлю вас аллигаторам и не продам в рабство. Потому что Гиффорд мой друг.
Серена смотрела на него, не веря собственным глазам. На его высоких скулах выступил румянец. Он стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, и отказывался посмотреть ей в глаза. Вид у него был сконфуженный и растерянный. А еще… он был чертовски симпатичный.
Господи, что с ней такое происходит? С какой стати она взяла, что он симпатичный? Симпатичными бывают щенки. Или бойскауты. А Лаки Дюсе – тигр-людоед. Вполне возможно, что на обед он поедает бойскаутов, на десерт лакомится щенками, а вместо зубочистки потом использует наивных блондинок-психологов, которые видят положительные качества там, где их нет. Ей вообще стоит выбросить его из головы, и чем скорее, тем лучше. По идее, она должна опасаться его. Но ей… почему-то не было страшно.
Похоже, здравомыслие потихоньку начало ей изменять. А все это место. Это дикое, почти первобытное место. Воздух здесь напоен дурманящими ароматами. Внутренний голос подсказывал ей, что этому типу доверия нет, потому что какое может быть доверие хищнику? От него в любой момент можно ждать какой угодно гадости. И все же у нее не нашлось сил оставить его.
– Я поражена, – призналась она наконец.
– Чем? – он пристально посмотрел ей в глаза. – Вас удивляет, что я не продам вас в рабство?
В уголках ее рта мелькнула улыбка.
– Тем, что у вас, оказывается, есть друг.
С этими словами Серена повернулась и зашагала к причалу.
Глава 3
«Проживи я хоть до ста лет, Шансон-дю-Терр все равно останется моим самым любимым местом на всей земле», – подумала Серена. Родовое гнездо дарило ей ощущение надежности и традиции. Шериданы жили на этой земле с того самого дня, как их далекий предок выиграл ее в карты в 1789 году. Возможно, она не стала бы здесь жить, но это было ее наследство.
Дом стоял в конце аллеи поросших мхом дубов, чьи широкие кроны сплелись ветвями, образовав над дорогой нечто вроде шатра. Сам дом был типичным креольским шато – то есть сочетанием французского провинциального и вест-индского стилей, с покатой крышей и широкими галереями, которые опоясывали его на обоих этажах.
На первый взгляд дом показался Серене точно таким, как и прежде, – приятным, приветливым, внушительным, без излишней внешней роскоши. Но стоило ей пару раз моргнуть, как воспоминания, застилавшие ей глаза, тотчас исчезли, и она увидела его как будто впервые. И тогда дом предстал ее взгляду таким, каким он был на самом деле.
Крыша нуждалась в срочном ремонте. Свое дело сделали весенние дожди. Кое-где отсутствовала черепица, а над западным крылом был наброшен кусок ярко-голубого брезента. Колонны верхней галереи следовало бы покрасить заново, балюстрада зияла дырами, отчего сам дом чем-то напоминал беззубый рот. Кирпичи первого этажа и деревянная обшивка верхнего были по-прежнему выкрашены в желтый цвет, однако за многие годы краска выцвела и теперь имела оттенок старого пергамента, утратив веселую солнечную желтизну ее детства.
Увы, память сохранила дом в его лучшем виде. Сейчас же, размышляла Серена, он скорее напоминал любимого дядюшку, который со времени их последней встречи успел из немолодого мужчины превратиться в дряхлого старика.
Прижав к груди туфли и сумочку, Серена зашагала босиком по широкой лужайке. Идти было неудобно, и она постоянно спотыкалась. В следующий миг дверь на втором этаже распахнулась, и на галерею, подобно беговым лошадкам из загона, выбежали ее племянница и племянник. Шестилетняя Лейси с криком бросилась вниз по широким ступеням – этакое очаровательное розовое облачко с золотистыми локонами. Вслед за ней – восьмилетний Джон Мейсон. В руках – жаба, на губах слегка злорадная улыбка.
– Джон Мейсон! Оставь сестру в покое! – донесся им в спину крик. Голос принадлежал Шелби Шеридан-Тэлбот, а в следующий миг на галерею выбежала и она сама.
Шелби была лишь на полдюйма ниже Серены и чуть-чуть полнее ее. В разрезе ее карих глаз имелось нечто неуловимо восточное, губы же, казалось, были вечно недовольно надуты. И тем не менее, несмотря на все эти различия, сестры были удивительно похожи друг на друга. В данную минуту Шелби, казалось, приготовилась произнести речь перед солидной аудиторией. Иначе зачем ей понадобилось облачаться в этот ярко-желтый костюм? Приталенный жакет, слегка расширяющийся на бедрах – считалось, что этот новомодный стиль подчеркивает женственность, – под жакетом изумрудно-зеленая блузка, воротник которой завязывался на горле пышным бантом, изящная юбка. На фоне сестры Серена почувствовала себя едва ли не оборванкой.
– О боже, Серена! – театрально воскликнула Шелби и взяла лицо сестры в свои ладони. Та успела обратить внимание на безукоризненный маникюр, кольцо с бриллиантом – господи, таким камнем вполне может подавиться кошка – и на огромный, изящной огранки топаз. – Что такое с тобой стряслось? У тебя такой вид, будто тебя ограбили или же тебя переехал грузовик. Или то и другое одновременно.
– Ничего страшного. – Серена направилась вверх по ступенькам крыльца.
Мысленно она пожалела о том, что не была в семье единственным ребенком. Потому что настроение Шелби было переменчивым, как погода: то солнечным, то буквально в следующее мгновение начиналась буря. В целом же сестра была глуповата и легкомысленна. Перепады ее настроения действовали на нервы и утомляли. А еще у нее была привычка говорить вещи, одновременно невинные и вызывающие, так что вести с ней разговор было делом крайне утомительным.
Серена проковыляла на галерею. Вид у нее был подавленный, и Шелби с брезгливой гримаской отступила назад, давая понять, что в ее намерения не входит прикасаться к сестре.
– Извини, Шелби, сегодня не самый лучший день в моей жизни, и у меня нет времени обсуждать с тобой его жуткие подробности, – сказала Серена. – Мне нужно переодеться, после чего я снова тебя покину. Кстати, ты не могла бы договориться, чтобы из города пригнали мою машину? Я оставила ее рядом с лавкой Готье.
Выражение лица Шелби мгновенно изменилось – испуг и озабоченность сменились чем-то вроде детского раздражения.
– Разумеется, Серена. Мне ведь больше нечем заняться, кроме как выполнять твои поручения! Боже мой, ты возвращаешься домой в таком виде, как будто побывала под колесами грузовика, пугаешь меня до потери сознания, и первое, что я слышу из твоих уст, – это приказ. В этом вся ты!
Серена, ничего не ответив, проковыляла мимо сестры. Она сильно сомневалась, что Шелби даже заметила ее отсутствие в доме. Потому что если ее что-то и заботило в жизни, так это дети, ее гардероб и ее роль в общественных делах округа. Последнее она воспринимала не как гражданский долг, а как нечто такое, что возвышало ее в глазах окружающих. В общем, хотя она и была хороша, ей не хватало глубины, как пруду с лилиями в японском саду.
Серена вошла в дом и зашагала по коридору. Ей было немного досадно, что у нее нет времени побродить по дому, в котором прошло ее детство. Не считая капитального ремонта, который он претерпел в начале девятнадцатого века, плюс таких более поздних нововведений, как канализация и электричество, дом сохранился практически в первозданном виде, несмотря на свой довольно солидный возраст. А еще он служил вместилищем множеству старинных вещей, увидев которые куратор любого музея издал бы вздох зависти. Впрочем, времени любоваться обшитыми кипарисовыми панелями стенами – местами выкрашенными в золотистые тона, местами прикрытыми выцветшими турецкими коврами – у Серены не было, хотя она и отметила про себя их отблеск на отполированных досках пола. Вместо этого она направилась прямиком к себе в спальню, где сегодня утром оставила чемоданы, прежде чем отправиться на поиски проводника.
– Уезжаешь, говоришь? – неожиданно спросила ее Шелби, как будто слова сестры только-только пробили стену ее раздражения. Она тотчас бросилась за ней вдогонку и, схватив за рукав, словно ребенок, который требует, чтобы мать обратила на него внимание, повторила вопрос: – Уезжаешь? Но куда?
– Хочу проведать Гиффорда.
– Как? Прямо сейчас?! – испуганно воскликнула Шелби и проследовала за Сереной в комнату. Войдя, она встала так, чтобы быть в поле зрения сестры, всем своим видом – для пущего эффекта она даже сложила в умоляющем жесте руки – изображая тревогу и недоумение по поводу столь странного желания. – Нет, ты не можешь взять и уехать прямо сейчас! Ты ведь только что приехала! У нас с тобой еще даже не было возможности поговорить! Я еще не успела рассказать тебе про новый дом, про то, как дети учатся в школе… А еще, похоже, все идет к тому, что торговая палата выдвинет мою кандидатуру на титул Деловая женщина года. Как же ты можешь вот так взять и прямо сейчас уехать?
Серена пропустила эту страстную речь мимо ушей. Вместо ответа она принялась переодеваться. Сняв с себя грязный костюм, бросила его на пол, а сама посмотрела на лежащий на кровати чемодан и тотчас нахмурилась. Господи, да ведь в нем нет ничего подходящего, в чем можно было бы отправиться на болота! И пусть в детстве она в джинсах и резиновых сапогах бегала по пятам за Гиффордом по плантациям сахарного тростника. Теперь она взрослая женщина, которой нужно соблюдать привычный имидж, и ей полагается совершенно другой гардероб. Кто-нибудь когда-нибудь видел дипломированного психолога в резиновых сапогах?
– А Одиль к тому же готовит ногу барашка! – продолжала тем временем Шелби. Она нервными кругами расхаживала по комнате, перелетая с места на место, подобно мотыльку, – то на миг задержится у окна, чтобы расправить кружевную занавеску, то подойдет к резному комоду, чтобы поправить букет в фарфоровой вазе. – Ты даже не представляешь, чего мне стоило ее уломать! Честное слово, она упряма, как ослица. С тех пор, как мы с Мейсоном поселились здесь, эта женщина все делает мне в пику. А знала бы ты, какой страх она наводит на детей! Не кажется странным, что они думают, будто она ведьма. Впрочем, не удивлюсь, если то, что она им рассказывает, действует на них словно злые чары. Потому что в этом вся она! Не понимаю, почему Гиффорд ее до сих пор не уволил?