На моем мониторе метки вражеских кораблей как будто застряли на одном месте – там, откуда в последний раз были получены их координаты.
– Перехожу на оптику. – Я услышал, как О’Браен барабанит пальцами по клавиатуре.
И сейчас же я заметил, что на мониторе перестали отображаться данные по курсу. Теперь и мы как бы висели на одном месте. Черт, Хьюстон, у нас проблемы…
– Бэнксфорд! Набирай массу! – рявкнул Сан Саныч. Похоже, на его терминале творилось что-то похожее. Эти сволочные КРЭБы долбили нас помехами, а у авизо не было столь надежной защиты от электронных импульсов, как на крейсерах.
– Командир! – раздался голос Бэнксфорда. – Набор массы прерван. У меня программный сбой.
Сан Саныч вызвал инженера:
– Такуми, гравитроника должна работать, иначе нам конец!
Я бы выразился жестче. Но Сан Саныч – старый препод, интеллигент… Датчик гравитации показывал «ноль-пять», между прочим. Но по ощущениям сила тяжести на корабле была близка к нулю: если бы не ремни, я бы повис над креслом; Камилла раскраснелась, кровушка прилила к голове. Значит, набор массы сорвался; печально – нам придется задержаться в этой системе дольше, чем мы рассчитывали.
– Вот и все! – Сан Саныч сорвал с себя гарнитуру и швырнул между наших с Камиллой кресел. – Шах и мат!
– Командир! Корабль по-прежнему управляем, – не успев еще удивиться такой реакции, сказал я. – Вырвемся из зоны действия «глушилок»
КРЭБов и рванем домой…
– Иванов – идиот! – выкрикнул Сан Саныч.
Это утверждение я меньше всего ожидал услышать в нынешних обстоятельствах от нашего звездного волка. Нет, не то чтоб я был не согласен. Просто Сан Саныч, несмотря на его сварливый нрав и вечное недовольство старого простатника, был блестящим, сухим в хорошем смысле этого слова офицером, для которого главное – это выполнить приказ, а свое «я» – на тридцать пятом месте после.
Камилла поглядела на меня со смесью страха и изумления. Похоже, она тоже не ожидала такого поворота событий.
– Эта рыжая сука отправила нас в тренировочный полет по окраинам Солнечной системы, прекрасно зная, что охрана рубежей усилена! – выкрикнул Сан Саныч. – Я тогда заподозрил, что он – идиот! Зараженная волюнтаризмом идиотическая политическая проститутка! И что в итоге? Мы еле-еле выбрались из-под обстрела…
Камилла подхватила гарнитуру Сан Саныча, поднесла микрофон к губам.
– Бэнксфорд! Куроки! Немедленно в рубку управления! – приказала она, возвращаясь в свою невозмутимую ипостась. – Бросайте все и бегом сюда!
– Мы, как послушные бараны, отправились в систему Регула А только для того, чтобы сфотографировать с орбиты какую-то рухлядь! – кричал Сан Саныч, и капельки слюны вырывались из его рта и растекались в невесомости крошечными шариками. – Нас послали сюда на заклание, как скот! Как скот!..
– Ты все еще можешь управлять кораблем? – спросила меня Камилла.
– Могу.
– Проверь еще!
Я попробовал запустить двигатели коррекции. И ничего. Ни намека на слабо нарастающую тяжесть, которая говорила бы о том, что мы меняем курс. Внутри похолодело; быстро же все рушилось в Тартар.
– И на кой черт?! – Сан Саныч провел рукой по остаткам волос на затылке; из-под его пальцев брызнули мутные шарики капель пота. Если так пойдет и дальше, то Саныч своими потами зальет нам рубку. – На кой черт мне – пенсионеру, заслуженному человеку – это все надо?! – продолжал вопить он. – Чтобы меня бросали, как рядового пехотинца, на убой!
– Надя, надо переходить на резервную систему управления, – я принялся перещелкивать тумблеры на верхнем приборном щитке. – Компьютер накрылся, сигналы с пульта не проходят. Переключи у себя… вот, так же как у меня, переключи.
Милка безропотно проглотила «Надю», принялась суетливо щелкать тумблерами. В рубку влетели Бэнксфорд и Такуми: взъерошенные, с выпученными глазами. Если бы не шлем, я бы выглядел точно так же.
– А может, у «мумий» я не буду состоять на должности престарелого паяца! – вскричал Сан Саныч. – «Мумиям» нужны штурманы со стажем! А вот они придут, и спросим!
– Что делать? – спросил Бэнксворд.
– Врубите на его пульте резервную систему! – закричал я. – Иначе мы неуправляемы!
Сан Саныч затрепыхался, отбросил руки гравитронщика, едва тот попытался дотянуться до кнопок. Такуми кинулся к аптечке, которая была в одном их настенных шкафчиков на задней переборке рубки. Но Бэнксфорд позвал его обратно:
– Просто придержи! – прошипел он, борясь с Сан Санычем. Прочно сидящий в кресле командир неуклонно отбрасывал гравитронщика к подволоку. Такуми оттолкнулся от переборки двумя ногами, стремительно, точно ракета, отлетел к креслу Якушкина и сзади схватил того за шею. Пока старикан отдирал от себя инженера, Бэнксфорд успел спикировать сверху и быстренько перещелкнуть нужные тумблеры.
Я повернулся к своему пульту, быстро взглянул в иллюминатор и…
…увидел, как из усеянной искорками звезд черноты выныривают дюзы маршевых двигателей «виверны». Дюзы, округлый корпус, турели в голубоватом свете тормозного импульса.
«Бах! Бах!» – прогромыхало над нашими головами. Нос вражеского корабля замер над рубкой, заслонив иллюминатор.
«Виверна» засадила клыки в загривок беспомощного авизо.
Сан Саныч, наконец, откинул Такуми и расхохотался, расплескивая во все стороны шарики слюны.
Глава 19
Миссия: «Черный огонь».
Задача: контакт с неприятелем.
Звезда: бета Волос Вероники (желто-оранжевый карлик, принадлежащий к семье звезд галактического диска).
Планета: Агония.
Особые примечания: холодный и пустынный мир, населенный кремниево-фторными формами жизни.
– А ты думаешь, почему с вами была эта Шеремет? Из-за выдающихся командирских способностей? – спросила меня Камилла. – «Мумии» – словно антитела. Видят что-то чужеродное – истребляют под корень. Видят некоторые аналогии – начинают сомневаться.
Мы сидели вшестером в камере, похожей на перевернутую воронку: по кругу, прижавшись спинами к обжитой разноцветной плесенью бетонной стене. Сан Саныч скрестил на груди руки и повесил нос; со стороны могло показаться, что он умирает от стыда. Что на самом деле творилось у него в душе, никто не знал. Никто из нас не пытался с ним заговорить, и все его сторонились.
Дела и так – хуже некуда. Тут еще нянчись со свихнувшимся штурманом…
– Ты хорошо говоришь… ну, на их языке… – обратился к Милке Бэнксфорд.
Камилла взяла меня за руку.
– Мне страшно, – призналась она. – И холодно.
Я поцеловал ледяные пальцы и прижал ее руку к своей груди.
– Что ты им такого сказала, – снова проговорил Бэнксфорд, – что нас не тронули?
И снова Камилла не ответила.
За стенами похожего на вавилонский зиккурат строения выл ветер. За стенами выхаживали вооруженные «мумии» в противопылевых масках. За стенами были караульные вышки, а за ними – промозглая кремниевая пустыня, в которой плясали смерчи и обитали аборигены – похожие на кораллы неподвижные образования, излучающие радиоволны.
– Не знаю, готова ли я к этому… – обратилась Камилла ко мне. – Я думала, что готова…
– Ты не должна ничего такого делать, – сказал я. – Устав Союзнического флота позволяет…
– Да в жопу этот Устав, – Камилла поморщилась. – В жопу все! У меня другие инструкции. Вы запомнили, что должны говорить, когда вас станут допрашивать?
Запомнили, дорогая. Обыкновенные космолетчики-добровольцы. Были посланы командованием флота Земли, чтобы передать пропозицию мирных переговоров. Да, в двух словах нам изложили суть предложения. Земля готова разорвать военный союз с Крылатыми и «островитянами», если «мумии» гарантируют, что атаки на Солнечную систему прекратятся. Если исход войны сложится в пользу «мумий», мы бы хотели, чтоб наши колонии в Дальнем космосе сохранили свой статус. Да, – скромно так, – нам нужны поселения на Хуракане и на Убежище.
Камилла положила мне на плечо голову.
– «Мумии» никогда бы не купились на наш сигнал, – сказал Такуми, разглядывая мыски ботинок. – Они будут пытать нас… Они пытками проверят, говорим ли мы правду или лжем.
– Пытать? – усмехнулся Бэнксфорд. – Пытки для этих живых мертвецов, все равно что чаепитие! Нормальный способ наладить общение.
– Вот именно, – вставил О’Браен. – Командование, скорее всего, предусмотрело такой поворот событий. У них в файл с возможными последствиями так и занесено – парламентеров можно списать со счетов.
– Правда, что ли? – обратился Бэнксфорд к Камилле.
– Почему ты назвал меня Надей? – спросила та и потерлась головой о мое плечо.
Назвал, потому что назвал. Подсознание так распорядилось. Какой прок от этого вопроса в нынешнем положении?
– И вот с ними они хотят заключить мир?! – возмущенный Бэнксворд махнул рукой, указывая, очевидно, на что-то скрытое за стеной нашей тюрьмы. – Отвечайте, мэм! С этими зомби вы готовы договариваться? У вас там отдают отчет, что с зомби невозможно о чем-то договориться?
– У вас – это где? – устало и с раздражением спросила Камилла.
– Ильин! – Бэнксфорд переключился на меня. – Ты же был, кажется, в плену у «мумий»? Тебя пытали?
«Мумиям» не было необходимости пытать меня, потому что Настасья находилась в руках их подельников-прятунов. Господи, не рассказывать же об этом сейчас!
– Стэн, ты бы заткнулся, – посоветовал я.
– Ильин… – Бэнксфорд манерно развел руками.
– Стэн! – сидевший рядом О’Браен пихнул гравитронщика локтем. – Надо успокоиться и подумать, что делать дальше!
– Клайв прав, – поддержал Такуми.
– Да пошли вы все! – снова вспылил Бэнксфорд. – Ильин, как ты, сукин сын, спасся в прошлый раз? На что ты выменял свободу? Продал им душу? Дал в жопу? Поделись, твою мать, секретом! Благодаря чему ты до сих пор в одном куске, а?
– Меня спас осназ Крылатых, – ответил я и посмотрел на тяжеленную, покрытую пятнами ржавчины дверь, точно ожидал, что сейчас она со скрежетом распахнется и в камеру ворвутся закованные в черные экзоскелеты бойцы…
– Ха! Только не в этот раз, мужик! Жаль, в этот раз они не помогут! – Бэнксфорд покачал головой. – Союзники не знают, что мы собирались продать их «мумиям»!
– Никого мы не собирались продать, Стэн, – возразил Такуми. – И нечего всякий раз рассчитывать на Крылатых и «островитян», мы сами выпутаемся.
– Как же! – снова развел руками Бэнксфорд. – Мы – выпутаемся!
– Ребята… – вдруг обозвался слабым голосом Сан Саныч. Мы, как один, притихли и уставились на него. – Я там сильно набедокурил, да? – пролепетал он.
– Да ничего, Саныч, – осторожно ответил я. – С кем такого не случается?
– Я на самом деле виноват, – штурман опустил голову. – Простите старого идиота. Я провалил этот экзамен без права пересдачи! Простите старого… Господа-студенты, я провалил экзамен! – он уткнулся лбом в сведенные колени и принялся раскачиваться. А потом заныл или скорее завыл что-то на одной ноте, как акын, вторя неугомонному ветру за стенами тюрьмы.
Мы переглянулись. У всех, само собой, на душе скребли кошки. А тут еще это нытье…
– Сан Саныч, вот нет вашей вины в том, что произошло, – рассудительно, даже – чересчур рассудительно, проговорил Бэнксфорд. – Ядро все равно не успело остыть, мы не смогли бы уйти в «искажение».
Камилла встретилась с гравитронщиком взглядом и прижала к губам палец.
Но тут лязгнуло и заскрежетало. Дверь нехотя распахнулась; сквозь проем полился яркий электрический свет. На пороге возник силуэт высокого и до жути худого человека. В длинных и тонких, точно лапы насекомого, руках человек сжимал нечто похожее на посох: так выглядело огнестрельное оружие «мумий».
– Кто из вас – Мать экипажа? – прошелестел лишенный эмоций голос. Вопрос прозвучал, естественно, на языке Крылатых. – Ей будет оказано почтение Отцом поселения.
Ну, кто-кто… Неужели ты, изувеченное, сведенное с ума создание, не можешь отличить мужчину от женщины?
Камилла оперлась о мое плечо, встала. Запрокинула голову, надавила двумя пальцами на горло и выдала долгий вибрирующий звук. Я помню, как у меня отвисла челюсть, когда увидел, а точнее – услышал, этот фокус в первый раз… Тогда еще в рубку авизо вломились штурмовики «мумий» в цельнометаллических скафандрах, части которых были скреплены заклепками и болтами.
Я поднялся следом за Камиллой.
– Матери-близнецы? – удивилась «мумия» и на всякий случай навела широкий раструб своего оружия на меня.
– Сядь! – бросила мне Камилла, не оборачиваясь.
– Черта с два я тебя оставлю одну! – прошипел ей в спину.
– Побереги себя для Нади, это моя работа!
«Мумия» защелкала зубами. А потом прошелестела:
– Пусть оно пойдет тоже… хочу смотреть, как оно умирает.
– Балбес! – выпалила шепотом Камилла и шагнула к свету. Я кивнул притихшим ребятам и тоже пошел к дверям.
В коридоре стоял запах канифоли. «Мумий» было трое. Все – при оружии; в позолоченных бинтах, каждый из которых покрывала вязь иероглифов. На ногах – высокие, до колен, сапоги. На поясах – патронташи и радиостанции. Микрофоны гарнитур выбивались из бинтов и поблескивали у сухих губ.
Камилла что-то произнесла на тошнотворном языке врагов. «Мумии» в ответ одновременно защелкали зубами. Что это означало – я не знал. Но выглядело отвратительно. Затем одна из «мумий» взмахнула рукой, приказывая идти вперед по коридору.
Свод был низок – наши рослые враги едва не цепляли его макушками. Ярко сиял свет – под стать желтому солнцу Могилы, звезды, которую на Земле называли 37 Близнецов. Сквозняк колыхал бахромчатую растительность, прилепившуюся к стенам на половину их высоты.
За плавным поворотом коридора обнаружилась широкая лестница, ступени которой вели вниз. На одной из ступеней сидела «мумия» и вырезала на гранитной стене причудливые глифы. Существо ловко орудовало бормашиной, время от времени сверяясь с образцами на экране планшета. «Мумия» была так увлечена своим занятием, что на наше появление не отреагировала и поворотом замотанной в коричневые бинты головы.
Чем ниже мы спускались, тем отчетливей слышался низкий гул электрической дуги, и еще становилось тепле… Еще тепле…
Горячо, твою ж мать!
Пылало пламя в полукруглых чашах – тут, здесь, там… Широкий зал, похожий на пещеру, был наполнен тревожным светом десятка масляных ламп. Запах канифоли отступил, смешался с чадом прогорклого жира.
В центре зала находилась магнитная ловушка – при помощи таких устройств на наших кораблях фиксировались гравитационные ядра. Ловушка представляла собой ряд колец, левитирующих одно над другим. К нижнему подсоединялся толстенный электрический кабель. Внутри ловушки был заключен черный желеобразный сгусток метрового диаметра, который парил над каменным полом, едва заметно колеблясь, точно капля воды в невесомости.
Мы с Камиллой невольно приостановились, раззявили рты.
– Темная материя! – ахнул я.
– Знаю, – ответила Милка. – Небарионная форма.
Раздался протяжный стон, зазвенело железо. Мы посмотрели вверх: над магнитной ловушкой, параллельно полу, висела распятая «мумия». Цепи спускались с потолка; крючья, которыми они оканчивались, врезались в плоть «мумии» на спине, на руках и ногах. Бинты были частично размотаны и свисали напитавшимися кровью петлями. Крупные рубиновые капли лениво срывались и падали на сгусток темной материи.
– Вот черт… – протянул я.
И лишь теперь я заметил, что вдоль стен зала и на самих стенах расположен инвентарь, которому бы позавидовал любой профессиональный охотник на ведьм и инквизитор. Тут были и несколько дыб, и аналог «железной девы», высота которой соответствовала росту «мумий». На верстках поблескивали щипцы, ножи, пилы и иглы разных размеров и видов. Рядом с ними лежали всяческие хитромудрые устройства, о принципе действия которых даже не хотелось гадать.
Потом я увидел еще трех «мумий». Одна сидела в углу и утомленно хлестала себя по спине короткой плетью. Щелк-щелк, щелк-щелк… – силенок в этих мощах осталось с гулькин нос. Другая «мумия» накаляла на углях треногой жаровни клещи, похожие на садовый секатор с длинными ручками. Третья «мумия» стояла рядом и разматывала на себе ссохшиеся, грязные бинты.
Жертва, подвешенная над ловушкой с темной материей, неожиданно произнесла на языке Крылатых:
– Мать экипажа вернуть душу в первоначальную тьму…
Цепи, которые удерживали «мумию» под сводом зала, зазвенели.
Камилла что-то сказала на языке врага.
– М-м-м… – отозвалась «мумия». – Быть учено ритуалам? Сладко-сладко… – а затем что-то булькнула по-своему.
Меня пихнули в спину, заставили опуститься на одно колено.
– Отец поселения, любуйся смертью в твою честь! – прошелестел нечеловеческий голос позади меня.
Запах канифоли ударил в нос: перед лицом сверкнул изогнутый, вроде львиного когтя, нож. Его острие было нацелено на мою глотку, а я стоял, как скот, и любовался тем, как играют грани на рубинах – глазах демона, вырезанного на рукоятке ножа.
Милка подошла к магнитной ловушке. Выставила руки ладонями вперед, точно перед жарким камином. Снова что-то сказала… и как ей удавалось справляться с такими животными звуками? Подвешенная «мумия» что-то трижды – высоко, по-птичьи – выкрикнула.
Покрытая толстым слоем мягких бинтов лапа сдавила мне шею, толкнула «вниз» и «вперед». Чтобы не упасть, я уперся руками в пол. Лапа разжала хватку, я оглянулся: одна из сопровождавших нас «мумий» отступила, по-кошачьи подергивая тщедушными ногами. Моя казнь отсрочилась на… на сколько-то.
Я быстро поднялся, подошел к Камилле. От колец ловушки шел жар. Снаружи – горячие, внутри – ледяные, как космос. И пульсирует, точно сердце, сгусток темной материи. Свет возле сгустка мерк, поэтому казалось, что ловушка накрыта тенью.
«Мумия» на цепях затряслась всем телом, защелкала зубами. Я подумал, что этот Отец поселения отмучился и решил, наконец, подохнуть, но он всего лишь смеялся – жутко, безумно.