Миссия: «Зачем нам нужен мир?»
Задача: вступить в контакт с неприятелем.
Звезда: бета Волос Вероники (желто-оранжевый карлик).
Планета: нет.
Особые примечания: в системе довольно много планет, лун, астероидов, комет и боевых кораблей «мумий».
Черная шторка промелькнула перед глазами, рука соскользнула со штурвала. Метафорическая смена кадра отделила одну звездную систему от другой. Красноватый тревожный сумрак в окрестностях Звезды Тигардена – от лучистого света похожей на Солнце землян беты Волос Вероники.
…Глаза у Камиллы были серо-голубыми, как пасмурное небо Хуракана.
– Разведка флота, – сказала она, улыбаясь. – Отдел ксенобиологических исследований. Подполковник Камилла Аджекилямова.
Я молча пожал ей руку. Пальцы у Камиллы – холодные, унизанные серебряными кольцами.
– Муж знает? – спросил, не знаю зачем. Просто сорвалось с языка. Лихо же наши барышни делают себе карьеру в разведке. Надежда – майор, Камилла – подполковник. Какая-то чисто женская военная специальность, выходит.
– А ты – ехидина, – ответила она, откидывая черный локон со лба. – Аджекилямчик знает лишь то, что ему полагается знать. Как и всякому другому мужу.
– А как же госпиталь? Форма военврача? Как же – сутками напролет возле операционного стола?
– Я все умею. Мягкое режу, твердое долблю, если фонтанирует – крепко зажимаю. Еще готовлю борщи и вышиваю на пяльцах.
И она рассмеялась сама себе: красивая, самоуверенная, хищная.
– Как добралась, дорогая? – Я поймал себя на том, что не могу оторвать от нее глаз. Просто какой-то дурдом. Наваждение! Я дышал полной грудью, чтобы лучше ощущать цветочный запах ее духов. Выходит, что эта бесхитростная химия сильнее меня. И я почему-то разозлился: на себя, на нее и даже на Надежду, которую угораздило выйти из игры.
Транспортный корабль отвез нашего капитана на Хуракан. И через сутки вернулся назад, отыскав «Мемфис» на задворках системы звезды Тигардена. На его борту имелся сюрприз в лице Камиллы. И черт знает, как этот сюрприз следовало принимать.
– Все путем, дорогой. Меня не тошнит в невесомости. Встретила твою подружку – дочку командующего фронтом генерала армии Шеремета, устроила ее в хорошую палату – после ремонта, с большими окнами и мощным кондиционером. Не бережете вы женщин, капитан-лейтенант…
– Очень мило с твоей стороны, – произнес я. Отец Надежды – командующий фронтом?.. Собственно, чему удивляться… Не могла же она появиться из ниоткуда и сразу стать майором.
Камилла фыркнула.
– Что? Мило? Давай не будем улыбать друг друга благоглупостями. В следующем полете я присоединюсь к твоей команде, так что потрудись показать, что ты не только хороший любовник, но и за штурвалом чего-то стоишь.
– С какой это стати ты летишь вместе со мной? – нахмурился я, отметив про себя, что статус «хорошего любовника» мне почему-то не льстит. Я уже не тот молоденький лейтенант, каким прибыл после Академии на Хуракан.
– Включи логику, пилот. Зачем в пространство инопланетян отправляется специалист по этим самым инопланетянам?
– Ах да. В твоем присутствии тяжело рассуждать логически. Ты – моя роковая женщина.
– Ха! Приятно слышать. Ну, тогда побереги свой ганглий. До вылета у нас еще будет время проверить, насколько я для тебя роковая.
…На корабле-авизо мне еще летать не приходилось.
Это была довольно резвая машина с прекрасно отлаженной гравитроникой и мощным радиопередатчиком. На этом ее достоинства заканчивались. Вооружения нет, борта так тонки, что почти просвечиваются. Казалось, нажми пальцем посильнее и запустишь внутрь космический вакуум. Операционка на бортовом компьютере простейшая, и сама вычислительная мощность низкая – тут нельзя ни самостоятельно точку выхода рассчитать, ни маневры в условиях боя.
Не корабль, а мальчик на побегушках.
Но я отлично помню, как смотрел на нас экипаж авизо, когда их ознакомили с приказом вице-адмирала Иванова отдать свой корабль в распоряжение нашей команды джентльменов удачи. Не хотелось космолетчикам уступать гонца, служившего верой и правдой, ради каких-то особых и очень-очень засекреченных заданий.
– У корабля очень ограниченные функции, – предупредил бывший капитан авизо Сан Саныча, который до возвращения в строй Надежды был назначен главарем нашей шайки. – Вы не уйдете на нем от «виверны». Радар не видит мелкие цели, имейте в виду: вы не сможете засечь снаряд рельсотрона…
Но на сей раз мы перли в пространство врага не воевать. Мы перли напролом, без страха (ну, так, наверное, виделось со стороны), вопреки здравому смыслу. Легкой мишенью, беззащитной добычей.
Я не знаю, кто снабдил Иванова координатами точки выхода в системе беты Волос Вероники. Разведка флота, было бы резонно предположить…
Камилла сидела на месте второго пилота. Пульт перед ней мигал огоньками спящего режима. Свет беты золотил ее профиль. Подполковник – подполковник, блин! – смотрела, не мигая, в иллюминатор. Держалась она с удивительным хладнокровием. Видимо, за плечами у нее имелась не одна успешно завершенная миссия в Дальнем космосе. Командовать не бралась, да и не было у нее такой задачи. Она спокойно ждала, когда придет ее час.
Здесь у «мумий» находилась колония с развитой инфраструктурой. Агония – планета, тождественная по значимости Хуракану. И мы выскользнули из «искажения» в двухстах восьмидесяти километрах от ее поверхности. Желто-серый шар ударил нам в глаза отраженным светом беты. Сквозь голубоватую муть облачности виднелись пустынные континенты и сверкающие пятна морей или скорее больших озер.
– Приехали… – буркнул Сан Саныч с капитанского места. – Поздравляю. Мы у врага под носом.
«Как моль, – подумал я. – Настырная, глупая, хорошо заметная моль. Осталось только хлопнуть ладонями».
– Регистрирую радарное излучение, – сообщил О’Браен, на авизо его пост находился в рубке над нами; у Бэнксфорда и Такуми тоже были свои «апартаменты», но в кормовой части корабля. – Их системы дальнего обнаружения уже нас засекли.
– Ильин, курс не меняем! – бросил мне Сан Саныч. – Четко работают, сукины дети! О’Браен, запускай в эфир сообщение. И смотри, чтобы вслед за излучением в нас не выпустили пару ракет.
– Есть… – коротко ответил О’Браен.
Мы творим безумие. Здесь, там, вчера, сегодня. Наши «элки» и КК сгорают сейчас в атомном пламени где-нибудь под красным светом звезд-близнецов Крюгер 60 или под бело-желтым сиянием субгиганта Проциона А. Закованные в экзоскелеты космопехи сшибаются с врагом на промороженных лунах газовых исполинов Голиафа или Тезея, захватывая или пытаясь отстоять объекты противокосмической обороны, базы снабжения или космопорты. Идут сражения во всех периферийных системах. Экспедиционные силы той и другой стороны наносят удары по внутренним планетам неприятеля.
Мы же в пространстве врага. Летим, не меняя курса. Трезвоним в эфир приветствие.
Я слышу в наушниках мерзкий скрип. Точно лезвием старой бритвы счищают с оконного стекла засохшие капли краски. Этот код «мумий» успел устареть, и враг раз десять изменил его с тех пор, как секрет стал известен союзникам.
Но «мумии» должны были понять, зачем мы здесь, если их мозги не совсем заплыли канифолью.
…Иванов положил мне руки на плечи, посмотрел в глаза. Проклятье, это не к добру! Тут же были остальные наши – переминались с ноги на ногу. И еще Камилла – она стояла, прислонившись к переборке, скрестив на груди руки: суровая, мрачная Магдалена.
– Ребята, мы не знаем, что ожидать от «мумий», – Иванов захлопал рыжеватыми ресницами. – Они очень злы на нас; недавно поступило сообщение, что Сводная эскадра разбомбила третью по счету аграрную планету в пространстве неприятеля. Могила крайне зависима от сельскохозяйственных колоний, потому что ее земли давно бесплодны. Просто передайте сообщение и постарайтесь не попадаться врагу в лапы.
Он отпустил мои плечи, схватил покрытую пигментными пятнами руку Сан Саныча и принялся трясти так, что по подволоку заметались солнечные зайчики, которые штурман пускал своей лысиной.
– А если вы окажетесь в плену… – Иванов схватил за плечи Такуми. – Стойте на том, что вы – парламентеры. Ничего. Скоро с божьей помощью мы завершим эту войну.
«Нам никто не придет на помощь», – подумал я и посмотрел на Камиллу. Она чуть заметно кивнула, словно прочитала мою мысль…
– Корабль! – доложил О’Браен. – В трех мегаметрах от нас. Движется по вектору сто двадцать два в нашу сторону. Скорость – восемнадцать с половиной.
– Зашевелились! – прошипел Сан Саныч. – Черви могильные!
– Регистрирую орбитальное сооружение, – продолжил О’Браен. – Станция звездообразной конфигурации. Километра три в поперечнике. Возле нее сконцентрировано большое количество кораблей неприятеля.
На моем мониторе постепенно появлялись отметки новых объектов, по мере того как их нащупывал в пространстве радар авизо. Станции, корабли, оставленные на орбите грузы, а еще – множество ракетных и лазерных мониторов противокосмической обороны. И можно было только уповать на высшие силы, которые по какой-то прихоти населили Эдем человечеством, что «мумии» не примут нас за разведчика, вынюхивающего бреши в их обороне.
На высшие силы и на скрипучий сигнал, которые мы транслировали на всю мощность передатчика.
Заверение о самых добрых намерениях… Предложение начать переговоры… Координаты точки возможного рандеву…
…Камилла лежала на спине, зажав между ног свернутое валиком одеяло.
– Натер, больно! – пожаловалась она. – Некормленый, оголодавший солдатик.
До злости, до дрожи в пальцах хотелось курить. Но нельзя. На борту космического корабля – ни-ни.
– Помнишь наш разговор на причале? – спросил я, поглаживая влажное от пота бедро Камиллы. – Я тебе рассказал об отце Антонии с Убежища, а ты ответила, чтоб я не парился по поводу поповских бредней?
– Ага, – выдохнула она. – У Милки память тренированная.
– Ненормальное долголетие, – сказал я, глядя в подволок, – чем не искушение, которое погубит нас всех: землян, Крылатых, «островитян», «мумий» и даже прятунов?
– Это долголетие было обусловлено тем, что на Эдеме когда-то существовала оптимальная среда обитания для человеческого вида. Да – когда-то. Давным-давно. А на других планетах людям жилось хреновее. Всего-то. Не ищи тайный смысл и скрытую символику, ты – землянин, а не Крылатый.
– Мы до сих пор не знаем, что там произошло. Почему людям пришлось бежать с Эдема в космос.
– И никогда уже не узнаем. Есть тайны, которых лучше не касаться… Кстати, оставь в покое мои ноги, лучше займись грудью. Прикоснись к двум великим тайнам!
– Ляг тогда на бок, – попросил я.
– Да уж, – без особого энтузиазма ответила Камилла, но все же повернулась ко мне спиной. – А кто такая Настасья?
Я хмыкнул.
– Настасья… – я неожиданно понял, что мои угасшие силы стали стремительно восстанавливаться. – Это такой цветок… Цветок с альпийских лугов Убежища.
Спрашивать, мол, откуда ты знаешь, у подполковника разведки было бы по меньшей мере бестолково.
– Цветок, которому требуется опыление, – брякнула Камилла. – Симпатичная, но худющая, как треска… Прибыла на Хуракан с какими-то прыщавыми студентами. Без денег, без знакомств, без нихера. Ну, не беспокойся, наши ребята не бросят девчонку в беде.
Я пристроил ладонь Камилле на грудь.
– Двумя руками! – потребовала она.
Я просунул одну руку под ее горячим боком, вторая уже лежала там, где нужно.
– Если удастся добиться мира с «мумиями»… – проговорил я, массируя Камилле груди. – Полагаю, земляне тоже включатся в гонку исследований. Не знаю, пойдут ли в качестве подопытного материала прятуны, или обойдемся собственным человеческим ресурсом. Но файлам, которые мы привезли из системы Регула А, найдется применение.
– Так я тебе и ответила… – с негой в голосе прошептала Камилла. – А предполагать ты волен, дорогой, что угодно…
– Теперь мы знаем, кто мы, откуда мы… но пока понятия не имеем – куда идти дальше.
– Бля-я-ядь! – простонала Камилла. – Мы-то уже знаем. Просто у тебя очень ограниченный угол зрения – из рубки боевого корабля, и что-то постоянно ускользает от взгляда. Зато ты знаешь, куда тебе сейчас, а это уже немаловажно… да-да, туда. Уже не так болит, но ты все равно потихоньку… Да, я хочу!
А Бэнксфорд, когда мы с ним встретились в коридоре часа полтора спустя, сказал с фальшивой неприязнью:
– Везет тебе, Ильин. Всех забот – только воевать с «мумиями» и трахаться.
И мне почему-то стало так стыдно, что запылали уши и щеки. Бэнксфорд указал мне на место, которое я занимаю в жизни. И на то, что я оставлю после себя: атомарную пыль испепеленных вражеских кораблей и засохшие пятна на простынях. Сомнительное наследие. А что оставит после себя Бэнксфорд? Не больше и не меньше моего, все мы в одном корыте, плывущем по самому безграничному океану из всех, которые могут существовать во Вселенной. Воевать и плодить солдат! Такой путь мы выбрали сами…
– Вижу луч лазера! – объявил О’Браен. – «Мумии» промеряют расстояние.
– Тип корабля определил? – сварливо поинтересовался Сан Саныч.
– Так точно. Это «василиск».
«Василиск» «мумий» примерно соответствовал нашему ракетному крейсеру класса «Р»: превосходное вооружение и броня, но относительно слабые двигатели, малый объем баков с топливом и окислителем. Медленно разгоняется и медленно тормозит, неуклюже маневрирует.
– Со стороны станции к нам направились две «гарпии», – добавил О’Браен. – Многочисленные источники радарного излучения.
– Вот и прекрасно! – прокаркал Сан Саныч. – Если до сих пор не стреляют, значит, уже не будут. Ильин! Меняем курс! Я перебросил тебе параметры.
Действительно, поверх сферы Агонии прочертилась мерцающая парабола. Я прикинул, что маневр получится жестким – на грани возможности гравитроники скомпенсировать перегрузку, но Саныч решил держать нас на равном удалении и от «василиска» и от «гарпий». Мы обогнем планету и, разогнавшись за счет ее гравитации, рванем прочь, надеюсь – в «искажение». Наше сообщение «мумии» приняли, теперь пусть чешут перебинтованные затылки, пытаясь понять, что оно может значить. А нам здесь делать больше нечего.
Только все это походило на самообман…
Отпустили бы мы авизо «мумий», обнаружь такой над небесами Земли или Хуракана? Черта с два! Приложили бы все силы, чтобы взять его на абордаж. А если бы не удавалось захватить, так уничтожили бы – на всякий случай, чтоб не сомневаться.
– Вижу вспышки: «василиск» маневрирует. Корректирует курс перехвата, – доложил О’Браен. – «Гарпии» светят лазерами, готовятся включиться в погоню.
«Гарпии» и авизо примерно равнозначны по скорости и маневренности. Если с нашим кораблем ничего не случится (вроде прожженной лазером ПКО сквозной дыры), то мы не позволим им приблизиться. Камнем на шее висело то, что для эффективного управления авизо были необходимы человек десять как минимум. Если взять непосредственно пилотирование, то я сам справлюсь, а в случае чего – поможет капитан-штурман Якушкин. А вот пост наблюдателя не был рассчитан на то, чтобы на нем работал один офицер (в отличие от оборудования Дзета-Альфа-Ноль), как О’Браен справлялся – ума не приложу.
– Враг пытается выйти с нами на связь? – спросила севшим голосом Камилла.
– Нет. Они игнорируют нас наглухо, – послышался в наушниках деловитый голос О’Браена. – Я слежу за сигналами на всех частотах, но регистрирую только излучение активных сканеров и закодированные переговоры «мумий».
– «Мумии» никогда не тратят времени на разговор с теми, кого собираются убить, – сказала Камилла.
– Да не будут они стрелять, что вы в самом деле! – упрямо проговорил Сан Саныч.
Так и хотелось возразить: ну почему это не будут? С чего бы им проявлять мягкотелость в отношении к какому-то авизо? Пока мы гарцевали на виду у всех оборонных систем, наверное, каждое орудие было развернуто в нашу сторону. А может, они уже отстрелялись, просто наш радар не видит мелкие метки приближающихся снарядов.
А пока мы тормозили. Я развернул корабль, чтобы погасить скорость можно было маршевыми двигателями. Затем изменил траекторию и снова начал разгон. Станция «мумий» исчезла с радара, скрытая планетой, но «василиск» и «гарпии» держались в поле зрения нашей РЛС.
– Корабль выходит из-за ночной стороны, – сказал О’Браен; и его спокойствие вогнало меня в абсолютно ненужную сейчас тоску. Я поглядел на Камиллу – та с холодной сосредоточенностью наблюдала, как проявляются по мере приближения на континентах Агонии детали рельефа, – потом снова опустил взгляд на тактический монитор. Мы четко шли по рассчитанной Сан Санычем параболе… ага, вот, прямо по курсу появилась метка очередного корабля.
– Это «виверна»? – предположил Сан Саныч.
– Так точно, – отозвался О’Браен.
– Бэнксфорд! – вызвал гравитронщика Якушкин. – Будь готов набрать массу для «искажения».
– «Виверна» – в двенадцати минутах, – уточнил О’Браен. – Они уже начали торможение.
Присмотревшись, я увидел над ночной стороной планеты «мумий» тончайший лучик – тяговый след вражеского корабля. Ну, «виверна», и что? Неужели они всерьез полагают, что смогут взять нас на абордаж? Даже имея преимущество в скорости и маневренности, «мумиям» это так просто не удастся. Допустим, они уравняют с нами скорость, сблизятся, а я форсирую маршевые, и опять между нами возникнет километров сто пустоты, причем в считаные секунды.
– Еще корабли… – проговорил О’Браен извиняющимся тоном. – Идут следом за «виверной».
– Тип определили?
– Похоже, наши старые знакомые – КРЭБы… – О’Браен запнулся. – Я больше ничего не вижу. Они наводят помехи на радар.
На моем мониторе метки вражеских кораблей как будто застряли на одном месте – там, откуда в последний раз были получены их координаты.
– Перехожу на оптику. – Я услышал, как О’Браен барабанит пальцами по клавиатуре.
И сейчас же я заметил, что на мониторе перестали отображаться данные по курсу. Теперь и мы как бы висели на одном месте. Черт, Хьюстон, у нас проблемы…