– Интересно, вот Марианна вашему мужу любые деньги предлагала… А откуда они у нее, вы не спрашивали? – вспомнила Клавдия.
Наташа уже который раз наливала в чашечку кофе и разбавляла коньяком, может, поэтому язык ее работал на совесть.
– Да откуда у нее деньги? Думаю, так болтала. Она же не работала нигде!
– Подождите, как не работала? А жили-то они на что? И потом, муж ее говорил, что она в газете трудилась.
– Ха, в газете! Знаю я эту газету! – усмехнулась Наташа. – Подождите-ка, как же она называлась… «Правда в глаза», вот. Газета, между прочим, вся как есть политическая. Как мне говорила Марианна, она там вела рубрику «Дамские штучки». Вот вы и скажите мне, темной: в какой политической газете такая рубрика будет? И потом, сама Марианна часто путалась, называла свою газету на пролетарский манер то «Правда в глаза», то «Искра в глаза». Меня однажды мой шеф попросил рекламу в газету дать, так я с Марианной переговорила – давай, мол, в вашу газету толкнем. Но она сразу кривляться начала: у нас, мол, Танечка болеет, которая за данный вопрос отвечает. Ничего себе – Танечка какая-то! Да в любой газете целый рекламный отдел пыхтит. Да странно мне – какая же газета от живых денег отказывается? Я, конечно, в таком деле не знаток, но думается мне, что врала нам Марианна: либо она вообще нигде не трудилась, либо работала где-нибудь простым продавцом.
– А про мужиков, которых она за галстук держит, тоже наврала, как по-вашему?
– Нет, – честно призналась Наташа, – это, по-моему, правда. Как-то раз по телевизору показывали новости, и было там про выборы на какой-то пост. Ну, я политикой не сильно интересуюсь, поэтому и вовсе на экран не смотрела, а Марианна одним глазом наблюдала. Я тогда с ней опять ругалась, она меня не слушала, как всегда, а потом вдруг как закричит: «Какие люди! Вот ты куда выбился!» – и тут же замолчала. Я обернулась, но там было столько мужиков, и все такие серьезные… Я еще спросила ее: «Ты кого там узрела? Знакомого, что ли?», но она только отмахнулась, показалось, мол. А на самом деле ничего ей не показалось, потому что она сразу замкнулась, нахмурилась и стала собираться домой. Больше мы к этому разговору не возвращались.
– Понятно, – проговорила Клавдия, хотя как раз понятного ей ничего и не осталось.
Ну вот, думала она, не хватало еще в политику вляпаться. Тогда уж точно – ничего ей, Клавдии, не раскопать, не под силу ей политиканы. Эх, видать, жить ей остаток жизни преступницей. И еще, если уж Зудова вышла на политическую арену, на кой черт ей Кака?
Клавдия, погруженная в раздумья, направлялась домой. К Семизвоновым ехать ей не хотелось. Конечно, время идет, расследование – ни с места, но уверенность, что ей все под силу, после сегодняшней беседы как-то вдруг улетучилась. Лучше домой сейчас – отоспаться, отлежаться, на Жорочку в экран попялиться…
Клавдия Сидоровна ехала в автобусе и понуро разглядывала дома, которые быстрым хороводом проносились за окном. Вот сейчас будет остановка «Кольцевая». На ней надо выходить, чтобы добраться до Семизвоновых. Господи! А чего ж она сидит?!
Клавдия вскочила и резво стала проталкиваться к выходу.
– Пропустите, дамочка, уберите живот! Ой, молодой человек, я вам там что-то отдавила? А нечего расползаться по всему салону!
Она все-таки успела, выскочила. И только когда автобус, обдав ее вонючими газами выхлопа, отъехал от остановки, Клавдия Сидоровна вспомнила, что хотела полежать на диванчике, посмотреть телевизор и полюбоваться на Жору. Но если уж выскочила, значит, надо топать к Семизвоновым.
Проклиная себя на все лады, Клавдия Сидоровна поднялась на этаж прапорщика. Дверь открыла Лариса Федоровна. Женщина явно кого-то ждала, потому что была при полном параде – в ярком костюме, с макияжем и с прической, которую творил, очевидно, парикмахер-маньяк, так как волосы несчастной торчали во все стороны агрессивно, будто у панка. Но женщина была, по-видимому, собой довольна, потому что открыла со счастливой улыбкой на лице. Однако при виде гостьи она резко изменила выражение лица – губы у нее поползли вниз. Но женщина ловко взяла себя в руки и расплылась в улыбке, показывая безупречный прикус.
– Проходите, проходите… а мы… вот тут… Я, так сказать, еще не убиралась, да вы проходите, мы вам всегда рады, – суетилась хозяйка. – Правда, я еще не успела пропылесосить…
– Да что уж вы так, я же не санэпидстанция. Мне поговорить с вами надо бы, – усмехнулась, проходя в комнату, Клавдия Сидоровна. – А скажите, муж ваш дома?
– Сема? Семен Семенович? А его нету. По делам пошел, но… должен вернуться. Вы его подождете или, может, я чем могу?.. А вообще-то он на работе, – окончательно запуталась супруга.
Клавдия прислушалась – никаких посторонних звуков в квартире не раздавалось. Похоже, они с Ларисой Федоровной были действительно одни.
– Я с вами хочу поговортиь, как женщина с женщиной, – проникновенно начала Клавдия и даже немного запечалилась. – Хотя вы мне вряд ли сможете помочь – ваш муж, скорее всего, не открывает перед вами душу и не шепчет ночью на ушко свои тайны. И вообще, он у вас довольно странный.
– Кто? Сема странный? Сема не шепчет? – возмутилась Лариса Федоровна такому недоверию, и ее прическа стала еще агрессивнее. – Да ничего в нем странного нет! А уж я-то… мы-то с ним… каждый вечер вот за этим самым столом мы все его тревоги и заботы, так сказать, обсуждаем. Успехи, промахи – все вместе.
– Вот как? Тогда, может, вы мне и подскажете, зачем он торчит у нас под дверью? Может, выслушивает чего? Учтите, у меня дочь работает в органах. Она, конечно, девочка спокойная и добрая, но за родителей никакого пожизненного срока не пожалеет!
Упоминание о дочери произвело на Ларису Федоровну обратное действие. Она почему-то не испугалась, а даже, наоборот, глупо захихикала и придвинулась к Клавдии ближе, будто готовясь сказать ей самое сокровенное. И сказала!
– Вот поэтому и торчал, – стыдливо зарделась она.
– Что значит – поэтому? Он что, к моей Ане клинья подбивает? Сразу говорю – у нее замечательный муж, у них уже был один развод, но больше дочь с зятем разводиться не намерены. Тем более из-за вашего мужа. Вы уж меня простите, но как вы-то…
– Да не волнуйтесь, дело в другом, – доверчиво проговорила Семизвонова и сердечно прикрыла своей ладошкой руку Клавдии. – Понимаете, у меня есть брат Алексей, так вот он по страшной глупости попал под суд. Понимаете, мальчики гуляли, а тут прохожий. Шел, свалился прямо на глазах у ребят и уснул. Ребятки стали поднимать пьянчугу, ну, чтобы домой отвести, а у него из кармана мелочь посыпалась, деньги там разные. Да, у него в карманах было тысячи три баксов… Но неужели за это ребята стали бы бить человека? Ну а кто-то не разобрался, вызвал милицию, мальчиков взяли с поличным, так сказать, и теперь им грозит срок по нескольким статьям. Без знакомых нам никак не получается Алексея из-под обвинения вывести. А у вас все-таки дочь не последнее лицо в милиции, мы узнавали. Вот и хотелось с вами, знаете ли, поближе познакомиться. Ведь если разобраться, за что мальчика упрятали? Ну, ошибся, оступился… с кем не бывает… Чего уж его сразу в тюрьму?
– Ах да, я помню, вы что-то такое говорили еще у Агафьи… – начала вспоминать Клавдия.
– Вот-вот. А Сеня хотел поговорить с вами, да, видимо, не осмелился, – улыбнулась робко Лариса Федоровна и всхлипнула. – Мы единственные родственники у бедняжки, у мальчика больше нет никого.
– А мальчику сколько лет?
– Тридцать восемь.
– Ох и ничего себе – мальчик! Да в его годы уже дедушками становятся!
– Вы же понимаете, для нас он всегда ребенок, – продолжала источать слезы Лариса Федоровна, зорко поглядывая за поведением гостьи.
Клавдия поняла – бравый военный сгибался в три погибели, чтобы вынюхать у Распузонов какую-нибудь пакость, а потом этой пакостью шантажировать бедную Аню.
– Ну что ж, если только это… До свидания, – вежливо попрощалась Клавдия.
– Подождите, куда же вы? – держала ее за полу шубы хозяйка. – Так я могу надеяться на вашу помощь?
– Надеяться можно на что угодно, но в этом случае я бы вам не советовала. Я не стану уговаривать дочь защищать вашего брата.
– Посмотрим, – зло зашипела Семизвонова.
Клавдия вышла в подъезд и только тогда застегнулась на все пуговицы – ей не хотелось задерживаться у Семизвоновых ни минуты. Неожиданно до ушей Клавдии Сидоровны донесся детский плач, а Клавдия абсолютно не выносила детских слез. Она прекрасно понимала, что маленькие хитрецы частенько пользуются слезотечением сознательно, но ничего не могла с собой поделать – стоило ей услышать плач, как любящей бабушке тут же казалось, что где-то именно сейчас ревет ее Яночка. Вот и теперь, заслышав хлюпанье, Клавдия устремилась наверх.
На площадке, двумя этажами выше, сидел на ступеньках и плакал мальчик лет девяти.
– Ты почему ревешь? Случилось чего? – подсела рядом на лестницу Клавдия.
– Ну, – швыркнул мальчишка носом, – вот, дверь никак не могу открыть, а там у меня кастрюля на плите.
– Как же ты ее оставил? Почему не выключил?
– У меня мясо на плите варилось, а у нас телефона нет, и мамка позвонила к соседям, хотела сказать, что придет поздно, просила меня к телефону позвать. Я пошел к соседке, думал – ненадолго, с мамкой поговорю и назад приду. Вот пришел, а ключ не открывает, проворачивается. И мясо, наверное, выкипело-о-о… – снова горько зарыдал парнишка.
– Дай-ка ключ, – потребовала Клавдия. – Да не реви, тут не так надо. Вот смотри, осторожненько поворачиваем ключ… Нет, сорвалось. Давай еще раз…
Клавдия пыхтела с замком совсем недолго, очень скоро дверь гостеприимно распахнулась.
– Иди, герой.
– А как это у вас получилось? – восторженно смотрел на нее парнишка. – Вы медвежатница?
– Чего глупости-то говорить? Просто у меня столько замков было за всю жизнь! И почти в половине из них ключ проворачивался. Надо просто очень аккуратно действовать.
Мальчишка унесся домой, а Клавдия достала зеркальце из сумочки и совсем чуть-чуть подправила помаду. Осталось еще подвести глаз карандашом, а то немного размазался. И тут она услышала, что двумя этажами ниже остановился лифт. Клавдия насторожилась – не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она наводит красоту вот тут, прямо в подъезде, и затаилась. Однако быстро сообразила, что тот, кто вышел из лифта, не станет добираться два этажа пешком. Если бы ему было нужно выше, он бы на лифте и доехал до нужного этажа. И все-таки что-то ее тревожило. Быть может, то, что лифт остановился на площадке Семизвонова, а может, то, что приехавший человек так никуда и не позвонил, ни в одну квартиру. Похоже, неизвестный кого-то ждал.
Снова зашумел лифт, вероятно, кто-то вызвал его снизу. Клавдия все еще боялась пошевелиться. И опять кабина лифта остановилась на этаже Семизвоновых.
– Ой… – раздался какой-то уж очень масленый голос Семена Семеновича. – А вы меня ждете?
Ему никто не ответил, только послышался странный глухой звук. А потом лифт загремел вниз, и наступила тишина.
Клавдия Сидоровна стояла еще несколько минут, потом аккуратно подобрала полы шубы и стала осторожно спускаться.
На шестом этаже она увидела то, чего боялась, – нелепо навалившись на стену возле своей квартиры, полусидит… Семизвонов. Сидит и удивленно глядит куда-то поверх головы Клавдии. И она не сразу поняла, что теперь Семен Семенович не видит ни ее, ни что бы то ни было. Потому что он мертв. Шапка его валялась рядом, а посреди лба чернела небольшая дырка.
У Клавдии Сидоровны хватило ума не разораться на весь подъезд, а затолкать варежку себе в рот и бежать выше, на седьмой этаж. Там она со всей силы нажала на кнопку вызова лифта, все еще изо всех сил борясь с зажатым криком.
Лифт приехал сразу. Точно заяц, кинулась Клавдия из подъезда, поймала такси, что-то пробормотала и забилась в угол салона. Ей хотелось, чтобы никто ее не видел. А мысли ее неслись в голове ураганом. Вот дура! Почему она никогда не слушается собственных детей? Ведь говорила ей Аня: мама, сидите дома и не пыхтите!
Водитель такси почему-то остановился возле женской консультации. Вероятно, Клавдия сама назвала такой адрес. Тогда она высыпала несколько десяток ему на сиденье и выкарабкалась из машины. Ну что ж, от консультации до дома буквально несколько шагов, доберется.
Клавдия неторопливо шагала к дому, а мысли ее просто кипели. Какая гадость получается! Теперь жена Семизвонова точно решит, что это Клавдия прикончила прапорщика. А как иначе? Клавдия Сидоровна приходит к Семизвоновым, ей зачем-то нужен Семен Семенович, она его не дожидается, а потом встречается с ним в подъезде и – пожалуйста, еще один труп. А «еще один» потому, что теперь-то наверняка Зудову тоже на Клавдию повесят. И что же это такое? Кто-то специально хочет подставить Клавдию? Но зачем? Какой с нее толк? Единственная версия – запугать Аню, чтобы она выпустила братца Ларисы Федоровны? Но неужели женщина могла пожертвовать для этого даже собственным мужем? Ерунда. К тому же, если кто-то и отважился убить прапорщика ради этого, то ему проще простого было узнать, что Аня, хоть она и является не последним лицом на своем месте, все же не решает, кого судить, кого отпустить, и тому подобное. Нет, с Семизвоновым все не так просто. Скорее всего, братец тут ни при чем. Надо подумать, надо подумать…
Акакий встретил супругу недобро. В последнее время он вообще находился в добром расположении очень редко – сказывалось напряжение. Еще бы! Когда это Акакию приходилось в одиночку бороться за чужую жизнь! И ведь никому не скажешь, ни с кем не поделишься, вот ведь что обидно. А проблема не решена, это и точит его уже несколько дней. Вчера все так удачно складывалось! Оказывается, в наше бурное время можно решить все, были бы только деньги. И его тяжелую проблему – тоже! Он уже связался с нужными людьми, и ему не отказали, всего-то и надо заплатить сущую безделицу – десять тысяч. Тайна Акакия Игоревича стоила гораздо больше, но десяти тысяч у него не было. Зато они были у Данила. И Акакий уже придумал благовидный предлог, как их выпросить, чтобы не знала Клавдия. Так супруга уволокла его вчера от Данила, точно полено. Ясно, воспользовалась тем, что человек немного расслабился. Теперь придется вылавливать сына на работе. Акакий Игоревич сейчас стоял в коридоре, перекатывался с пятки на носок и следил за тем, как супруга скидывает шубу.
– Скажи мне, Клава, зачем ты вырвала меня вчера из молодежной компании? Я предполагал еще веселиться и веселиться! А ты вероломно затолкала меня в машину и утартала домой! – Он даже отважился возмущенно взмахнуть рукой и повысить голос. Однако голос тут же дал петуха, и это разозлило Акакия еще больше. – Теперь сама гуляешь, где тебе вздумается, а я…
– Семизвонова убили, – тихо проговорила Клавдия и плюхнулась в кресло.
Муж тут же забыл про свои наскоки и удивленно заморгал лысыми веками.
– Как убили? Ты откуда это узнала?
Пришлось Клавдии Сидоровне подробно рассказать Акакию про ее утренние похождения.
– Та-ак, – протянул ее супруг и в задумчивости сгреб брови к переносице. Черт возьми, трупы чуть не на голову валятся! И ведь еще один может быть, а Акакий еще ничего не предпринял! – Это что же получается? Сначала убивают Зудову, потом Семизвонова, причем и одну, и другого по совершенно непонятным причинам…
– Ага. А еще в обоих случаях подставляют меня! – с обидой выкрикнула Клавдия.
– Слушай, Клавочка! А ведь и правда, как изумительно получается – ты знала и Зудову, и Семизвонова, и у тебя был повод – ты взревновала меня к Марианне, а Семизвонов… Ну Семизвонов мог тебя просто оскорбить своими домогательствами! – непонятно чему обрадовался Акакий.
Клавдия Сидоровна посмотрела на него, как на дохлую рыбку в своем любимом аквариуме.
– Кака, ты сдурел? Кака! Ты что мелешь? Ты хочешь сказать…
Акакий Игоревич проворно вскочил и спрятался за тумбочку с телевизором – жена в гневе запросто могла захлестнуть.
– Клавочка, ты не поняла! Это же точно указывает на убийцу!
– На меня, что ли?! – не успокаивалась Клавочка.
– Нет, просто получается, что он очень хорошо знает и тебя, и твое отношение к убитым. Убийца – наш хороший знакомый. Именно поэтому он тебя так ловко каждый раз подставляет. Неужели непонятно?
Может, и понятно, но неприятно Клавдии Сидоровне было до отвращения. Это кто же такой ходит рядом, улыбается ей и размахивает пистолетом?
– Давай всех обсудим спокойно, – уселся Акакий Игоревич рядом с женой. – На празднике были только три семейные пары – мы, Семизвоновы и Красиковы, ну и еще Агафья с Марианной.
– Зови ее Мария Зудова, мне так проще, – попросила жена.
– Хорошо. Значит, нас мы отметаем, Семизвоновых тоже, Агафью с Зудовой тоже не берем во внимание, остаются…
– Красиковы?
– Ну, так получается, – развел руками Акакий, сам поражаясь своей сообразительности.
– А им зачем? Для чего им убивать Зудову, а потом прапорщика? Никакой агрессии с их стороны не наблюдалось. Правда, Красикова говорила, что муж не любит Зудову, так это вполне объяснимо – а как бы ты относился к человеку, который к тебе в дом змею притащил? А как Семизвонова к ним прицепить? Кака, а ты не думаешь, что было так: кто-то убил Зудову, но Семизвонов видел этого «кого-то», и его убрали как ненужного свидетеля? Ведь в момент гибели Зудовой прапорщика с женой тоже не было в гостиной. И еще, кто такая Лера? Она ведь неспроста так сказочно испарилась. Кстати, вместе с Жорой. Точно тебе говорю, Жорка что-то вызнал. Скорее бы уже эта игра телевизионная кончилась, что ли… Да, и еще, я тебе не успела рассказать – я же была у Натальи. Оказывается, у нашей Марии имелись и более серьезные знакомства. Ты только послушай.