– Уф-ф… Доброе вино у тебя, трактирщик.
Вдруг рука торговца, сжимающая кубок, застыла в воздухе, и он повернулся к двери. Прочие посетители сделали то же самое. Ставни окон громко стукнули, и по залу пронесся сквозняк. Всем вдруг показалось, будто на дворе завыл сильный ветер.
Дверь распахнулась, и в трактир вошел новый гость.
Вошедший был высок ростом и широк в плечах. На вид лет пятидесяти пяти, но широкогрудый и крепкий. Лицо морщинистое, заросшее до глаз серебристой бородой, лоб и глаза скрыты темной, с проседью, челкой.
Одет он был в серый колет и черные штаны из домотканой шерсти, концы штанин заправлены в высокие сапоги из дорогой кожи отличной выделки. Массивную голову мужчины венчала широкополая шляпа с петушиными перьями. Длинные волосы его спускались ниже плеч. В руке вошедший держал тяжелый мушкет, а на плечевом ремне у него висел пыльный рог с порохом. На боку у посетителя красовались роскошные короткие ножны, расшитые золотом, а из них торчала рукоять меча.
Трактирщик сделал сладкое лицо и поинтересовался подобострастным голосом:
– Как поохотились, ваша милость?
– Хорошо, трактирщик. Я всегда хорошо охочусь.
Черные глаза мужчины обежали трактир и задержались на молодом монахе.
– Изволите откушать, ваша милость? – продолжил трактирщик тем же заискивающим голосом. – У нас нынче свежая зайчатина.
– Нет. Просто налей мне холодного белого вина. Я потерял свою флягу и не пил четыре часа.
Трактирщик выбрал лучший серебряный кубок и хотел наполнить его вином, но тут охотник гаркнул:
– Какого дьявола ты делаешь, болван!
Трактирщик вздрогнул и сразу же отставил серебряный кубок, а вместо него взял оловянный.
– Простите, господин Рогге, я забыл, что вы не любите серебро.
Когда кубок был наполнен, охотник взял его и, запрокинув породистую голову, сделал несколько больших глотков. Потом поставил кубок на стойку и взглянул на Волчка.
– Откуда ты к нам явился, божий человек? – резко и властно спросил он.
Волчок поднял на него глаза и смиренно уточнил:
– Вы обращаетесь ко мне, сударь?
– А вы видите здесь другого божьего человека? – ответил сановитый охотник вопросом на вопрос.
– Я живу в общине пастора Нейреттера.
Барон усмехнулся и отхлебнул вина. Затем вытер рот рукой и сказал:
– Далеко же ты забрался. А знает ли пастор, что ты разгуливаешь по трактирам?
– Я зашел сюда, чтобы утолить жажду, – вежливо и спокойно ответил Волчок. – В этом нет ничего предосудительного.
Волчок краем глаза смотрел на пряжку плаща, поблескивающую на ключице охотника. Пряжка была медная, с лилией и двумя перекрещенными мечами.
Сердце Волчка забилось сильнее, но он не подал виду. Барон вдруг приподнял лицо и понюхал воздух, как это делают звери. Затем нахмурился, глянул по сторонам и задумчиво проговорил:
– Странно.
– Что? – не понял монах.
– Ничего. Просто кое-что показалось.
Тут барон Рогге сунул руку в небольшую сумку, притороченную к поясу. Егор хотел отвернуться, но вдруг замер с открытым ртом. Барон Рогге достал из сумки курительную трубку и вставил ее в зубы. Мундштук трубки поблескивал золотом, а белая костяная чаша была выточена в форме головы дьявола.
Пока барон разжигал трубку, посетители трактира смотрели на него с притаившимся в глазах ужасом. Несколько минут барон Рогге глотал из трубки дым, запивая его вином. Затем вытряхнул тлеющий табак на деревянную стойку, сунул трубку в сумку и сказал, обращаясь к Волчку:
– Передай мои лучшие пожелания пастору Нейреттеру. И скажи, чтобы он получше присматривал за своими овцами.
Барон-охотник швырнул монету на прилавок, повернулся и зашагал к двери.
Как только дверь за ним закрылась, скорняк, сидевший во время разговора тише воды, ниже травы, облегченно вздохнул и негромко проговорил:
– Помяни черта, он и появится. Я чуть в штаны не напустил – думал, он все слышал.
– Откуда ж ему было слышать? – спросил торговец, тоже тихим голосом.
– Уж этого я не знаю, а только говорят о бароне всякое.
– А чай, барона Рогге не было в наших краях лет шесть. Давно ли он снова тут объявился?
– Того не ведаю. Эй, хозяин! – окликнул скорняк трактирщика. – Давно ли барон вернулся из путешествия?
– Месяца полтора – точно, – ответил трактирщик.
Торговец качнул головой и сказал:
– Барон, а разъезжает по городу без свиты. И не боится ведь черных псов.
– Барон Рогге – смелый человек! – сказал трактирщик нарочито громко, хотя это было напрасной мерой, потому что барон, скорее всего, уже отошел от трактира.
Скорняк вдруг вытянул шею и уставился на стол, за которым полминуты назад сидел божий человек.
– А где же наш святоша? – изумленно спросил он.
– Ушел, – констатировал торговец. – Надо же. А я и не заметил.
– Третьего дня у моего брата вскочил под носом прыщ, похожий на козлиную голову, – промолвил вдруг скорняк.
Торговец посмотрел на него удивленным взглядом и уточнил:
– И к чему ты это сказал?
– К тому, что в последнее время в нашем славном городе происходит слишком много странных вещей, – угрюмо отозвался скорняк.
– Видали эту штуковину у него во рту? – понизив голос, прогудел трактирщик. – Говорят, он отпугивает этим дымом бесов.
– Может, отпугивает, – мрачно откликнулся скорняк. – А может, и призывает.
Скорняк широко перекрестился (остальные тут же последовали его примеру), после чего, сурово сдвинув брови, крикнул:
– Эй, трактирщик, а где же обещанная зайчатина?!
2
Ночь была лунная. Волчок увидел черную тень, скользнувшую между деревьями. Как ни странно, барон Рогге шел пешком.
Волчок двинулся за ним. Он крался следом за бароном бесшумно и быстро. Вскоре они покинули квартал каменных домов и вышли к району, который местная знать использовала для недалеких прогулок и пикников, столь плотно заросшему деревьями, что он казался лесом.
Итак, трубка, которую должен добыть Волчок, находится здесь. Значит, никакой ошибки не было. Профессор с самого начала намеревался отправить его в Средневековье, но хранил свое намерение в тайне, опасаясь, что Волчок испугается и откажется. Ну и мерзавец!
Пройдя метров пятьдесят, Егор потерял барона из вида. Он остановился и навострил уши, но не услышал звука шагов. Тогда Волчок поднял голову и тщательно принюхался. Он уловил едва ощутимый запах человека и двинулся туда, откуда этот запах доносился, но вдруг встал как вкопанный и снова втянул ноздрями воздух.
На этот раз он учуял нечто иное. Запах был странный и незнакомый, он не принадлежал ни человеку, ни зверю. К нему примешивались запахи озона и жженой шерсти.
Волчок нахмурился и завертел по сторонам головой, ему показалось, что запах доносится сразу с нескольких сторон, и в этот миг черные тени стремительно отделились от деревьев и ринулись на него.
Он среагировал мгновенно. Увернулся от брошенного ножа, закинул руки за голову и выхватил из-под сутаны два коротких витых меча. В ту же секунду две тени метнулись к нему. В лунном свете блеснула сталь клинков. Волчок отбил удар тяжелого палаша и увидел облегченный мушкет, дуло которого смотрело ему прямо в голову. Волчок шатнулся в сторону, и пуля, просвистев возле его уха, вонзилась в ствол дерева.
Не дожидаясь следующего выстрела, Волчок молниеносным ударом меча перерубил мушкет пополам. Потом резко развернулся, и его клинки еще дважды со свистом рассекли воздух. Враг выронил палаш и, громко взвыв, схватился за раненую руку.
Часы, недели и месяцы, прожитые в теле отважного майора Четвертого десантного полка, не прошли для Волчка даром. Они усовершенствовали его психомоторику и закрепили в его соматической памяти навыки фехтования. По крайней мере, мечами он владел отлично.
Волчок прижался спиной к толстому стволу дуба, чтобы оценить ситуацию и не быть застигнутым врасплох другими нападающими, ежели таковые вздумают объявиться. И тут же еще две фигуры вынырнули перед ним, и две стрелы свистнули возле головы Егора. Он увернулся от стрел, прыгнул вперед и двумя ударами мечей вышиб арбалеты из рук ночных разбойников.
Поняв, что бой проигран, оба противника развернулись и бегом бросились к лесу. Однако Волчок не собирался их упускать. Рванувшись вперед, он в несколько прыжков настиг убегающих и собрался сбить их с ног, но тут случилось нечто удивительное. Оба противника вдруг быстро согнулись, руками коснулись земли и дальше побежали крупными звериными прыжками. В мгновение ока они оторвались от Волчка, но он не умерил бег, а продолжил преследование.
В пылу погони Волчок не заметил, что тело его странным образом трансформировалось. Под сутаной вздулись мощные узлы мускулов, ноги и руки удлинились, черты лица укрупнились, волосы на голове погустели, сделавшись похожими на звериную шерсть.
Волчок споткнулся о корягу и выронил мечи, но тут же вскочил на ноги, сделал несколько мощных прыжков, взвился в воздух и обрушился всей массой тела на одного из беглецов, обратившихся в волков.
Волчок споткнулся о корягу и выронил мечи, но тут же вскочил на ноги, сделал несколько мощных прыжков, взвился в воздух и обрушился всей массой тела на одного из беглецов, обратившихся в волков.
Волк-оборотень, огромный, широкогрудый, матерый, взвизгнул, развернулся и попытался вцепиться клыками Волчку в горло, однако Волчок схватил его правой рукой за нижнюю челюсть, а левой за верхнюю и резко развел руки в стороны. Челюсти оборотня хрустнули, а сам он рухнул на траву.
Волчок вскочил на ноги, и как раз вовремя – второй оборотень черной молнией бросился ему на грудь. Волчок не стал уклоняться, но быстро выставил вперед руки и схватил зверя пальцами за горло, после чего повалил его на землю и одним мощным движением свернул твари шею.
Покончив с оборотнями, Волчок прошел к мерцающим на земле мечам с извилистыми клинками, поднял их и вернулся к оборотням, один из которых был, как он заметил, еще жив и лежал на боку, вытаращив на Волчка налитые кровью глаза.
Остановившись рядом, Волчок с удивлением увидел, что оборотень наполовину вернул себе человеческий облик. Туловище и задние лапы у него все еще оставались волчьими, но передние лапы превратились в руки, а морда, укоротившись, стала похожа на человеческое лицо.
– Кто вы? – хрипло спросил Волчок. – Откуда вы явились, чудовища?
– Чудовища? – Оборотень выплюнул кровь и хрипло рассмеялся. – Дурень! Ты понятия не имеешь, с кем ты связался!
Речь монстра была невнятной, сломанные челюсти мешали ему говорить.
– Кто ваш предводитель? – снова спросил Волчок. – Где его найти? Говори!
Разбойник попытался усмехнуться, и в лунном свете блеснули острые волчьи клыки.
– Он отомстит за нас! – прохрипел оборотень, глядя на Волчка взглядом, полным презрения и ненависти. – Он придет и убьет вас всех!
– Кто «он»? Ты говоришь про барона Рогге?
Оборотень не ответил. Его глаза налились кровью, и он закашлялся.
Несколько секунд Волчок смотрел на корчащегося на земле демона, затем слегка отвел руку с мечом назад и одним ударом прекратил муки оборотня.
И вдруг язва у него на предплечье – след от крестика, которым припечатал его Отто, – засаднила. В горле пересохло, а голова закружилась. Волчок почувствовал голодный спазм. Сам не понимая, что делает, он опустился на четвереньки и принялся слизывать кровь с травы.
3
Егор и не догадывался, что на свете бывает такая боль. Она охватила все его тело, до последней клетки. Мускулы скручивались в узлы, суставы с треском выходили из пазов, огрубевшая кожа натягивалась на костях и мышцах, как шкура барабана. Боль была настолько невыносимой, что он не мог даже кричать и стал задыхаться. Порой ему казалось, что невидимые крючья рвут его тело на куски, а невидимые руки бросают эти куски в огонь, и он все это чувствовал – чувствовал, как разорванное на куски тело горит в этом нескончаемом огне.
Когда-то давно Егор читал в одной книге, что Господь посылает человеку ровно столько боли, сколько тот может выдержать. Сейчас эти слова показались бы ему полной чушью, поскольку боль, которую он испытывал, была невыносима. А потом все кончилось. Резко, внезапно – будто Бог щелкнул пальцами и сказал: «Достаточно».
Волчок встал на корточки, тряхнул головой, а потом вдруг ощутил, что не может стоять на месте, и побежал вперед. Он бежал и бежал, чувствуя, как встречный воздух распирает его широкую грудь, и чувство это опьяняло. Волчку не требовался отдых, потому что его теперешнее тело казалось ему выкованным из стали. Он был уверен, что сможет бежать без устали сутки или двое, позволяя ветру трепать волосы и шерсть на мощном загривке. Мышцы его не знали усталости.
По сторонам росли сломанные и искривленные ураганами деревья. Их мощные корни вспучивали землю, как гигантские щупальца. Толща серых туч скрывала небо от горизонта до горизонта. Полосы белесого тумана стлались по склону невысокого холма, обвивали ноги Волчка.
Тропинка то исчезала, то появлялась снова. Страха Волчок не испытывал, ибо ничто теперь не могло ему повредить – пока он оставался зверем, он был неуязвим.
Туман стал гуще. Егор остановился. Было холодно и сыро, и на его обнаженные плечи оседали блестящие капли влаги, однако он не чувствовал холода. В сумрачном свете, в котором Волчок видел все как днем, он ясно различал повисшие на волосках его рук и ног капли росы – они походили на жемчужины в этом мерцающем полумраке.
И вдруг он почувствовал запах дичи. Волчок опустил голову и обнюхал траву. Он обнаружил след, оставленный взрослым самцом оленя. Олень был крупный, матерый. Достойный противник!
Волчок бросился по следу, с восторгом предвкушая битву. Однако пробежав пару километров, он внезапно остановился. Некоторое время он стоял в нерешительности, глядя туда, где туман, подобно двум дымчатым стенам длинного коридора, уводил в сгущающийся мрак, и в этом мраке мерцала полоска света, похожая на расселину. Расселина манила Волчка, звала его к себе, но чувство опасности останавливало его.
Сделав над собой усилие, он с трудом отвел от расселины взгляд, развернулся и побежал прочь. Чем дальше он был от расселины, тем легче ему дышалось, и тем менее ощутимой делалась эта странная тяга.
Спустя полчаса Волчок снова напал на след самца-оленя. А вскоре увидел и его самого. Олень стоял на пригорке, огромный, мощный, широкогрудый, с громадными ветвистыми рогами. Завидев Волчка, он не убежал, но опустил голову и выставил перед собой рога, готовый дорого продать свою жизнь.
* * *…Очнулся Егор Волков от холода. Он лежал на жухлой траве возле ручья. Из одежды на нем были только штаны, да и те разорвались внизу.
Волчок сел на траве и поежился. Во рту у него ощущался странный привкус, а горло так пересохло, будто он дня три ничего не пил.
Волчок на четвереньках приблизился к ручью и хотел зачерпнуть пригоршню воды, но вдруг замер, глядя на свои руки. Они были испачканы кровью. Волчок внимательно оглядел свое тело, но не нашел ни ссадин, ни царапин. Кровь была чужая. Волчок огляделся и тут же увидел того, в чьей крови он извозился. Это был огромный олень. Шея оленя перекушена, шкура разорвана в клочки, а из бока вырван большой кусок мяса.
Так вон откуда этот сладковатый, железистый привкус во рту!
Волчок почувствовал легкую тошноту, но тошнота эта имела скорее психологические, чем физиологические причины.
Волчок снова склонился над ручьем и, затаив дыхание, посмотрел на свое отражение, ожидая увидеть в нем чудовище. Но ничего такого он не увидел. Насколько Волчок мог судить по неясному, темному, подернутому легкой зыбью изображению, из ручья на него смотрело его собственное лицо. То есть лицо кузнеца Волеха, конечно, но сути это не меняло.
Посмотрев по сторонам, Волчок заметил свое имущество, разбросанное по траве, – рясу, мечи, плащ, шляпу…
Он быстро оделся и взглянул на небо. Через час совсем рассветет, к этому времени он должен быть в деревне. Главное – не наткнуться в таком виде на общинников, чтобы избежать излишних вопросов.
4
До деревни Волчок добирался долго, продираясь сквозь кусты, шарахаясь от каждой тени.
Замерзший, усталый, исцарапанный, тайком он пробрался через двор и проскользнул в овин. Здесь он надел свитер из грубой шерсти, улегся на соломенный тюфяк и накрылся сверху драной рогожей. Понадобилось не меньше получаса, прежде чем Волчок начал согреваться. Потом он уснул.
Проснулся он лишь в полдень. Застонал тихо, потом громче и наконец открыл глаза. Сел на краю тюфяка. Почувствовал неприятный вкус во рту, как будто ел пепел, и страшную головную боль.
Поднявшись и ощущая ломоту во всем теле, Волчок прошел к бочке с водой, взял ковш, зачерпнул воды, отпил несколько глотков, а оставшуюся воду перелил в пригоршню и выплеснул себе на лицо. Холодная вода помогла взбодриться.
Рана от укуса женщины-оборотня слегка побаливала, зато язва на предплечье затянулась, и теперь на этом месте виднелся лишь красноватый шрам в виде креста.
Одевшись, Волчок отправился к пастору Нейреттеру.
Возле дома он столкнулся с Габриэлой.
– Здравствуй, Вольфганг! – радостно приветствовала его девушка.
– Здравствуй, Габи! – вяло улыбнулся в ответ Волчок.
Дочка пастора вгляделась в ее лицо, и в глазах ее мелькнула тревога.
– Ты плохо выглядишь, кузнец, – сказала она. – Уж не заболел ли ты?
– Я плохо спал, – ответил Волчок. – Суетные мысли не давали успокоиться.
Габи снова улыбнулась и мягко проговорила:
– Такое случается, Вольфганг. Если хочешь, я скажу нашим людям, что тебе нездоровится, и ты не будешь сегодня работать.
– Нет, Габи, не стоит. Сейчас перекушу и тут же приду в норму.
Лицо девушки осветилось, и она быстро проговорила:
– Сегодня у нас рыбный суп с луком и караси, запеченные в лопухе. Прости, что я не смогу подать тебе на стол сама – нынче большая стирка, и я должна с другими женщинами идти к реке.