Салфетки под подсвечник (!), зубочистки в немыслимом резном ларце, фотоальбомы в плюшевой ярко-розовой обложке, рамки для фотографий…
Все должно было привозиться домой, размещаться на полках и забываться тут же. Но как только рука неосторожно касалась этих безделок, вываливала с полки, роняла на голову, то мгновенно все-все вспоминалось. И жаркое смущение, и шепот, и судорожный хохот, который надо было почему-то непременно гасить в себе.
Этого как раз у Жанны и не было ничего.
Не было воспоминаний, вот! Ярких, сочных, нежных, с приступами веселья в самых неожиданных местах.
И безделушек не было таких вот нелепых и забавных.
Все было правильно, рационально, планомерно и… насквозь фальшиво.
– Так нужны или нет вещи его? – Вдова остановилась, закатила глаза под лоб, заметив нерешительность гости. – Выброшу ведь все, так и знай!
– Хорошо, я выберу для себя что-нибудь, – пообещала Жанна и пошла за ней.
Они прошли анфиладу, длинный ряд комнат. Чудовищная архитектура, решила Жанна, маршируя из одной двери в другую.
Куда-то без конца сворачивали и снова оказывались перед очередной дверью. В какой-то момент она вдруг заподозрила, что вдова и сама заблудилась и они уже в четвертый или даже пятый раз идут одним и тем же маршрутом. Но потом их стремительный марш-бросок неожиданно закончился. Закончился он у странной двери, совсем не похожей на остальные. Она была узкой, низкой, из темного стекла.
Наверное, это встроенный шкаф, решила Жанна. Здесь, видимо, прятала вдова безделушки, оставшиеся от неверного мужа. Здесь на полках они и хранились. И ей сейчас надлежало что-то выбрать для себя. Что? Это ведь должно быть непременно что-то такое, что напомнило бы ей о ее Саше, которого она знала и помнила. Ей не нужны вещи, принадлежавшие некогда Сырникову. Он был, есть и останется для нее чужим. Она его не знала. Она знала талантливого бильярдиста Сашу Степанова. Того, кто всячески ее оберегал и заботился о ней.
Но вряд ли в этом шкафу хранилось что-то, что напомнило бы ей именно о нем.
– Ну что, готова?
Пухлые губы Снежанны Сырниковой побелели, сделавшись похожими на два ватных валика. Она, дойдя до стеклянной узкой двери, неожиданно отошла в сторону, а теперь и вовсе встала позади Жанны.
– К чему готова? – Жанна оглянулась.
– К выбору, дорогая, – произнесла та неестественно сиплым голосом. – У нас у каждого есть выбор, не так ли? Вот тебе сейчас и предстоит его сделать. Готова?
– Наверное.
Жанна пожала плечами, не понимая, для чего нужно так витиевато накручивать. Выбор крохотной безделушки не может быть судьбоносным. К чему тогда такой трагизм в севшем до сипа голосе? К чему такая рокировка? Держалась сначала все время впереди, теперь все дальше отступала назад. Что такого страшного предстояло увидеть Жанне за этой стеклянной узкой дверью, так непохожей на все остальные в этом доме?
– А раз готова, то выбирай! – неожиданно повысила вдова голос.
Резко поднырнула под ее правый локоть, дернула дверь за ручку. Та послушно, без скрипа распахнулась, обнажая прохладную черную дыру, а совсем не полки с безделушками. И следом, быстро выпрямившись, с силой толкнула Жанну в спину.
Жанна не споткнулась о порог, его просто не было. Не ударилась лбом в противоположную стену. Она тоже отсутствовала. Да и какая стена в черной дыре? А если эта дыра еще и бездонна…
Нет, она все же упала на что-то мягкое и пружинистое. Поворочалась в темноте – вдова дверь после ее падения вниз сразу захлопнула, – покачалась на чем-то. Странно было, совсем не больно, темно только очень.
Жанна пощупала то, на чем теперь покачивалась. Что-то ячеистое, как будто резиновое. Сеть? Гамак?
Но почему вдруг так?! Заманила в гости, а потом взяла и столкнула куда-то вниз. Зачем?! И куда столкнула ее? В спортивный зал? В подземелье? В пыточную камеру? И снова вопрос – зачем?! Мстить? Так у вдовы уже кто-то есть, синяк на бедре оставлен явно сильной мужской дланью. Зачем тогда она ее столкнула?
Падение не было продолжительным. Жанна точно знала, что пролетела метра два, два с половиной, не больше. Она не расшиблась, не обо-драла коленей и пальцев на руках. Ее оберегали от всего этого или как?
– Эй! – сначала негромко позвала она, еще почти не боясь ничего. Повторила чуть громче: – Эй, кто-нибудь!!! Чего вы, а?!
Никто не ответил ей, но вдруг где-то под ней, внизу, заработал механизм. Громко, с подвыванием. И странная прорезиненная сетка, в которой она раскачивалась, как в гамаке, поползла медленно вниз. Через несколько томительных мгновений ее спина ощутила под собой твердую поверхность. Потом ее коснулись ее ноги, руки, голова. Жанна поняла, что лежит теперь на полу. Снова начала ощупывать. Кафель. Она нащупала ровные квадратики кафельной плитки размером десять на десять сантиметров. И как только она это осознала, по глазам больно ударил яркий свет.
– Господи, да что же это?! – простонала она, закрывая глаза руками. – Что вам от меня нужно?! Где я?!
Никто не ответил, как и прежде. Она зажмурилась, потом несколько раз открывала и с силой закрывала глаза. Понемногу привыкла к яркому свету, бьющему в лицо откуда-то сверху. Поднялась на ноги, осмотрелась.
Ну конечно! Что же тут непонятного! Она на дне самого обыкновенного бассейна, не наполненного водой и в целях предосторожности задернутого крепкой резиновой сеткой в мелкую ячейку. Сетку эту могли опускать, могли поднимать до уровня потолка, могли скатывать в рулон, механизм угадывался на одном из бортиков бассейна. Та самая дверь, в которую ее втолкнула вероломная вдова Сырникова Владимира, была плотно закрыта. От нее вниз, к самому краю бассейна вела аккуратная лестница. Но ее Жанна не задела при падении, слетев прямо на сетку. Вероятно, таким и был преступный замысел. Ее заманили в этот дом обещанием вручить письмо погибшего. И прекрасно понимая, что в подвал гостья не пойдет добровольно, просто взяли, поводили по дому, а потом столкнули сюда.
И что дальше?
Ее станут мучить? Медленно убивать? Морить голодом?
Господи! Как она устала от всего этого страшного и странного! Как она хотела бы сейчас…
А что бы она в действительности хотела? Вернуться к тому времени, когда был жив Саша? Вернуться в то время, когда в ее жизни еще его не было? Отмотать время чуть вперед, где не осталось бы места никаким страшным воспоминаниям, а было бы все тихо, спокойно и надежно?
Жанна села, обхватив колени руками, уткнулась в них лбом и заскулила. И почти тут же до ее слуха донесся странный, едва уловимый смех. От этого смеха, который точно не мог принадлежать Снежанне Сырниковой, потому что принадлежал мужчине, ее едва не стошнило. Сделалось так жутко, что она моментально заткнула уши ладонями и завизжала что было сил.
Визжала, пока не сорвала горло. Ей казалось, что вокруг нее что-то движется, она не видела что, так как не открывала глаз. Казалось, кто-то или что-то трогает ее осторожно за волосы, гладит по щекам. Она этого тоже не видела и почти не ощущала, потому что боялась видеть и ощущать.
Смолкла она неожиданно, потому что мысль, пришедшая ей в голову, немного отрезвила ее.
Она сошла с ума?! Конечно! Какое еще может быть объяснение тому, что с ней происходит? И она сейчас в самой обыкновенной палате для умалишенных, а не на дне чужого бассейна, предусмотрительно не заполненного водой. Она сошла с ума, потому что ей кажется, что вокруг нее все пришло в движение – воздух, сетка под ней, даже кафель, кажется, начал смещаться куда-то в сторону, или она ползет с закрытыми глазами.
Сумасшедшая! С таким диагнозом теперь ей путь заказан к Диме Бойцову, как бы ей ни хотелось очутиться перед его прекрасными очами. Он скажет о ней то же самое, что она сейчас сама о себе думала, – сумасшедшая!
Нормальным людям не придет в голову тащиться через весь город к бывшей сопернице, чтобы получить от нее письмо покойного, – это раз. Можно было догадаться, что это западня? Можно! А она не догадалась, так-то…
Нормальным людям не придет в голову метаться по анфиладе за чокнутой бабой с истерзанными страстной рукой ляжками в надежде поиметь какую-нибудь вещицу покойного – это два. Можно же было узреть в этом странность? Можно! А она не узрела, так-то…
Нормальным людям, оказавшимся по воле злого рока или чудовищного предательства на дне облицованного кафелем бассейна, не будет слышаться смех из самой преисподней – это три и четыре и пять, мать ее!!!
Сама же была на похоронах, сама же видела, как закапывали! Катька еще держала ее под руку и все утешала, утешала – бедная, бедная милая подруга! Заподозрить всех их в сговоре, в чудовищном злом розыгрыше было невозможно!!! Это тоже сумасшествие, как хотите!
Почему же тогда ей слышится его смех???
Почему кажется, что она слышит его шаги???
Почему чудится, что это его руки трогают ее волосы, щеки, шею???
Трогают именно так, как трогал он много раз в их прошлой трехгодичной совместной жизни…
Трогают именно так, как трогал он много раз в их прошлой трехгодичной совместной жизни…
– Я сошла с ума! – очень громко и отчетливо произнесла Жанна, не раскрывая глаз.
Послушала звук своего голоса, порадовалась тому, что угадывает его, узнает, он не кажется ей чужим и чуждым. И снова произнесла:
– Я сошла с ума!!!
И тут же, как взрыв у самого ее уха, его голос произнес:
– Нет, милая, это я сошел с ума. Я – идиот!
– Почему?! – дребезжа голосовыми связками, спросила она, еще крепче смеживая веки. – Почему ты?!
– Потому что ты здесь.
– И что? В этом сумасшествие?
Наверное, это был сосед по палате, вдруг решила она. И тут же глупо хихикнула, сообразив, что мужчин вместе с женщинами в больничных палатах не размещают. Даже в таких вот – для душевнобольных. Но все равно продолжила странный диалог с закрытыми глазами:
– И в чем твое сумасшествие? В том, что я здесь?
– Да, – ответил ей мужчина голосом покойного. – Именно в этом.
– Почему?!
– Потому что, был бы я нормален, я был бы уже далеко отсюда.
– И?!
– И не пытался бы увидеть тебя еще раз, потрогать тебя, послушать тебя, моя милая Снежанна…
– Ты??? – Она открыла глаза и часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на расползающемся в разные стороны мужском силуэте, находившемся в метре от нее. – Ты не умер???
Глава 15
Бойцов долго звонил в дверь Жанны Образцовой. Ему никто не открыл, он обозлился и пнул дверь ногой.
– А вот хулиганить совсем необязательно, – раздался тут же за его спиной скрипучий, немолодой голос.
Он обернулся, увидел в амбразуре приоткрытой соседней двери закутанную в пуховую шаль пожилую женщину и кивнул ей.
– Здрасте, – решил он поздороваться после недолгих раздумий.
– И вам не хворать, – кивнула ему соседка Образцовой. – Чего, спрашиваю, хулиганите?
– Я не хулиганю, а злюсь, – пояснил Бойцов, ничуть не соврав.
Он в самом деле злился на то, что никак не может застать Образцову дома. Ринулся в дом ее погибшей подруги, так его дальше порога не пустили. И объяснили не совсем любезно, что дамочки этой со странными связями нет и быть не может в том доме, куда он ломится.
Так и сказала противная пожилая тетка: он ломится.
Это он-то? Он ломится? Он работает. И хорошо работает. И наработал уже о-го-го сколько! Поделиться только сведениями своими пока ни с кем не может. Владислав Иванович все еще отсутствовал по причине неожиданно случившейся командировки. Заму его было не до Бойцова. У него швы на кителе трещали от внезапно свалившейся дополнительной нагрузки.
Так куда же все-таки делась Образцова?
Ни в доме погибшей подруги Жанны не было. Ни в ее собственном.
– А чего злитесь? – Полные руки сложились на груди. – Жанка, что ли, нужна?
– Нужна.
– А зачем? У нее вроде мужик был.
– Вот именно, что был!
– Ай, повздорили?! – настороженно повела носом соседка, подумала, беспрестанно качая головой. – А я и смотрю, что-то прохвоста этого не видать который день. Да что день! Уже пару недель его не вижу. Может, меньше, может, больше…
– Вы были с ним знакомы? – поинтересовался Бойцов.
– А тебе что за беда? Была я знакома с Сашкой или нет? Ты вроде к Жанке пришел, или я что-то путаю? – Тетка потянула со спины шаль на уши, плотнее укутываясь в нее.
Пришлось Диме лезть в карман за удостоверением.
– А-а-а, вон ты кто!
Соседка и вовсе надулась, видимо, не внушали ей доверия люди в погонах. Она попятилась и явно собиралась хлопнуть дверью перед носом Бойцова на самом интересном для него месте.
– Эй, эй, эй! А ну, погодите! – вовремя успел он подставить свой башмак в уменьшающуюся с каждым мгновением прореху между дверью и притолокой. – У меня к вам есть вопросы.
– А у меня нету ответов, – гавкнула тетка отрывисто и налегла на дверь.
– А может, будут? – Бойцов, в свою очередь, тоже на дверь подналег. – Вы же не знаете, о чем я стану спрашивать?
– Не дура, догадалась! – фыркнула зло пожилая женщина и сдалась-таки, отступая в глубь квартиры и освобождая тем самым Бойцову проход.
Он вошел, без разрешения щелкнул выключателем. Посмотрел на причудливой формы недорогую люстру из оргстекла, отливающую синевой. Перевел взгляд на соседку Жанны.
– Так что?
– Что? – Она стояла, опершись спиной о коридорную стену в полосатых кремовых обоях.
– Как зовут-то вас? – Бойцов тоже прислонился к стене. – Меня Дмитрий.
– Прочитала, чай, грамотная! – фыркнула женщина не совсем любезно. Пожевала губами и нехотя произнесла: – Меня тетя Лена зовут.
– А по отчеству?
– Да какое отчество! – махнула та в сердцах рукой. – Меня со школы, кажется, тетей Леной кличут. Ладно, не отвлекайся, чего хотел – спрашивай да ступай с богом, дела у меня.
– Вы с мужем Жанны были знакомы? – Бойцов кивнул на входную дверь. – Хорошим он человеком был?
– Мне с ним детей не крестить, – снова скривила в злой гримасе лицо тетя Лена. – Нужен он мне? Хороший, плохой! Что мне с того?!
– Ну, как же так? – Бойцов озадаченно потрепал свой затылок. – Вы же наверняка Жанну знаете давно?
– С пеленок почти, – подтвердила она и кивнула.
– Вот! – обрадовался он. – Неужели вы к ее судьбе останетесь равнодушной?
– А она-то тут при чем? Ты же про Сашку спрашиваешь меня, не про Жанну, – изумилась тетя Лена. – Жанка хорошая девочка. Сирота! А этот пристрял к ней… Гад!
– Почему гад? – заинтересовался Бойцов.
– Почему, почему! Так обманывал девочку нашу!
– Как обманывал? – терпеливо продолжил Дима, поняв, куда ведет тетя Лена.
– Так и обманывал! Сам не догадываешься? – Она поджала губы, не собираясь продолжать говорить или давая возможность ему самостоятельно догадываться. – Да и знаешь небось все без меня!
– Да уж знаю, – поддакнул ей Бойцов, решив снискать ее расположение, и даже руками развел обескураженно, мол, ну что ты с ним поделаешь. – Жил с ней, бизнес имел в городе.
– Какой такой бизнес? – перебила его тетя Лена. – Он только и знал, что газетку под мышкой тереть. Какой такой бизнес?!
– Ну… Я слышал, что будто он с Жанной жил под одним именем, а с другой женщиной – под другим, – пояснил он, решив до поры не особо вдаваться в подробности.
– Может, и под другим. Чего ему, кобелю! Но чтобы бизнес… – скорбно поджала губы соседка Образцовой. Чуть подумала, а потом вдруг встрепенулась и спросила с эдаким подозрительным прищуром: – Это под каким же под другим-то?
– Да Сырниковым он в другой жизни был. Сырниковым Владимиром Анатольевичем, – начал говорить Бойцов, зорко посматривая на тетю Лену. – Уважаемым всеми бизнесменом и…
– Брехня это!!! – снова перебила его тетя Лена с прежней злой напористостью. – Погоди-ка… – И она пошла в комнату.
Годить он готов был хоть сколько. Кажется, тетя была просто кладезем информации. А уж догадливой какой…
И как это он сразу не пошел по соседям Образцовой?
Ах да! Он же всерьез слова Жанны не принял поначалу. Потом, когда обнаружился обман в ее развалившейся семейной жизни, уже поздно было опрашивать соседей. Да будто уже и ни к чему. Много других версий отрабатывалось, не требующих опроса еще и жильцов, оказавшихся в жизни Сырникова совершенно случайными, достаточно было показаний самой Образцовой.
Не хотел распыляться, экономил время, а зря!
Тетя Лена вернулась из комнаты быстро. Сунула ему газету с большим портретом на первой полосе.
– На этого, что ли, намекаешь? – Ее палец ткнулся в бровь Сырникова.
– Ну да. Саша – гражданский муж Образцовой – и этот вот бизнесмен – одно и то же лицо, – проговорил Бойцов, но уже без той уверенности, в которой пребывал все время. – И сама Жанна так думает. Даже на его похоронах была.
И Бойцов тоже ткнул в газетный портрет, но уже в другую бровь.
– Уж не знаю, чем там Жанка себе голову забила, только Сашка ее и этот вот – совсем разные мужики. Похожи, конечно, сильно похожи. Не близнецы, но сходство есть. Но это разные люди.
– Откуда же такая уверенность?
Бойцов очень жалел, что общается с тетей Леной не в своем кабинете. Только успевай записывай, так ведь?! Второй-то раз захочет ли так откровенничать?
– Откуда, откуда! – фыркнула тетя Лена и снова сунула газету ему под нос. – Что тут написано?
– Некролог, – вчитался он в расползающиеся под самым его носом газетные строчки.
– Правильно, некролог. Вот здесь написано, когда панихида гражданская и похороны должны состояться. – Тетя Лена отвела газету подальше и, сильно сощурив глаза, зачитала число, месяц, год и время погребения Сырникова. – Усек, Дмитрий?
– Не совсем. – Он теперь и правда не понимал, куда клонит пожилая женщина. – В это число его и того… схоронили.
– Ну! А как же тогда Сашка мог тем же вечером или днем позже, не помню точно, в нашем подъезде отираться? Если Сашка и этот вот… – газетный портрет Сырникова снова заплясал у Бойцова перед глазами, – одно и то же лицо, то как оно могло после своих похорон разгуливать по нашему подъезду, а потом еще и шашни крутить с Жанкиной подругой, а?!