Все сели за стол, и Аня увидела, как за окном сгущаются сумерки. В комнате тоже становилось все темнее, будто тайна ложилась на них сверху. И тут тетя Маша зажгла свечи. Она что-то говорила, а под ее пальцами загорались огни: живые, теплые, яркие. Все, как завороженные, смотрели на них – не потухнет ли свеча, займется ли уверенным пламенем. Это было очень трепетно и одновременно торжественно. На дом спускалась священная суббота. Наступил шабат. Аня взглянула на стол. Пышные плетеные халы лежали на широких блюдах, от них шел аромат домашнего хлеба. Рядом в глиняной миске стоял зеленый салат. Теперь Аня знала, что здесь его называют «Хай», а состоит он из свежих овощей: помидоров, огурцов и хасы – листового салата. Тетина тушеная курица была приправлена кускусом. Аня и не знала, что из манной муки можно сделать такой необыкновенный гарнир с кабачком и тыквой. Стояла здесь и лоханка с хумусом, по виду он напоминал густую горчицу, но в основе этого соуса, как оказалось, был горох. А по вкусу он немного походил на мягкий сыр, и его можно было запросто мазать на хлеб. Ну и, конечно, не обошлось без «Оливье» – «Тапухей Адама», как говорили здесь. И Аня почувствовала наступление праздника! Тетя Маша поставила свечи на стол, и пламя осветило комнату, озарило лица собравшихся. Вокруг будто бы потеплело: было в этом свечении что-то хрупкое, живое, настоящее. А тетя Маша говорила над пламенем какие-то слова, но Аня их не слышала. Лишь вдыхала запах опаленного фитиля и тающего воска. И вдруг заметила, как внимательно смотрит на нее Илья. Щеки Ани почему-то загорелись, и ей даже почудилось, будто в комнате из-за этого стало в два раза светлее. Кажется, спасти могла только еда – набить поскорее рот, отвлечься. Аня потянулась к тарелке.
– Стой! – прошептала Мира. – Сейчас папа прочтет кидуш.
– Зачем в душ? – не расслышала Аня.
– Кидуш – это молитва, – прыснул с другой стороны Мишка. – Глупая…
После таких слов Ане уже было из-за чего краснеть, скрывая истинную причину смущения. А дядя Лева между тем что-то говорил над бокалом вина. А потом молитва была прочитана и над плетеными булками.
– Теперь можно, – толкнула Аню в бок Мира. – Еда благословлена. Накладываем!
И вот любимый «Оливье» вырос на тарелке увесистой горкой, Аня засунула салат в рот. И заметила странную штуку. Кажется, только теперь она поняла дядину притчу. Приготовленный буквально ее руками «Оливье», где она можно сказать в лицо знала каждую картофелину, был совершенно иного вкуса. Что-то неуловимое, непонятное – салат хотелось как следует распробовать и разгадать его загадку. Но никак не выходило. Неужели шабат и правда обладал какой-то своей магией, способной менять вкус приготовленных блюд? Или же сейчас, среди свечей, все казалось немножко волшебным и у Ани просто разыгралась фантазия? Возникло ощущение, словно она не просто ест, чтобы набить желудок, а насыщает что-то большее. Но описать это словами никак не получалось. Какое-то время над столом висела тишина, но совсем недолго. Сейчас Аня даже почти забыла об исчезновении Цимеса, все это осталось где-то в другой жизни: среди суетного быта, страстей, забот. И почему-то ей все время очень хотелось взглянуть на Илью: вроде обычный парень, но было в нем что-то притягательное. Возможно, открытая улыбка, низкий смех, который так и звучал сейчас у Ани в ушах. Или же ей интересно было посмотреть, пляшут ли все так же в его черных глазах рыжие отблески свечей – яркие, озорные, обжигающие.
– Анюта, расскажи, как тебе в Израиле, где ты уже была, что видела? – спросила Алла.
И Аня обрадовалась, что снова появился повод отвлечься от странных мыслей.
– Мы пока только по Тель-Авиву гуляли, – рассказывала она.
– А хочешь на Мертвое море? – защебетала Алла. – Мы с Илюшей как раз в воскресенье туда собираемся и с удовольствием возьмем тебя с собой. Это место надо видеть! Там совершенно необыкновенно!
Аня взглянула на тетю, потом на дядю.
– Если хочешь, поезжай, – сказала тетя.
– Только в Иерусалим я ее сам повезу! – настаивал дядя. – А болтаться поплавками в вонючей воде можете и без меня.
Мишка заржал, но тут же притих под строгим взглядом мамы и постарался принять ангельский вид, отхлебывая виноградный сок.
– Поехали с нами, – сказал вдруг Илья.
И вышло у него это так просто и легко, будто он говорил со старой знакомой. Аня взглянула на него и не смогла отказаться. Она закивала с набитым ртом, попыталась улыбнуться, но тут же прикрыла лицо ладонью, боясь растерять салат. И опять ей стало очень неловко перед этим уверенным в себе красавцем. В первую встречу она и разглядеть Илью толком не успела, так была увлечена своей интернетовской историей.
– Эх, кому отдыхать, а кому учиться, – вздохнула Мира.
Но при этом снова толкнула Аню в бок, явно намекая, чтобы та соглашалась не раздумывая. Так шабат в непринужденной беседе управился с Аниными планами на воскресенье. И почему-то сейчас, когда нужно было думать о высоком, она могла лишь вспоминать, какой купальник засунула с собой в поездку; а еще – сколько можно прибавить в весе за время этой длинной и вкусной субботы. И вдруг над столом понеслась песня. Дядя пел о чем-то непонятном, но очень душевном, лицо его цвело, а гортанные звуки шептали, точно ветер, запутавшийся в листве. Но стоило ветру стихнуть, как запела тетя:
– Словно замерло все до рассвета…
Аня удивленно уставилась на нее, но дядя уже подхватил знакомый напев. Даже Лиля подпевала родителям эту любимую с детства песню. Но главное чудо было впереди, когда Алла вдруг запела неизвестно откуда взявшимся грудным голосом:
– Гори, гори, моя звезда…
Уже ночью, когда Аня засыпала, стоило ей закрыть глаза, как темноту озаряло пламя свечей и слышались разноголосые напевы. Знакомые слова смешивались с текстами на иврите, мелодия то лилась медленно, протяжно, то пускалась в пляс…
А утром в субботу, когда по обыкновению хотелось влить в себя лишь чашечку кофе и погрызть тост, на столе выросла кастрюля с чолнтом. Наваристая гуща с кусками мяса, еще теплая, ароматная и очень сытная.
– Ничего cебе завтрак! – удивлялась Аня.
– В шабат нет завтраков, обедов и ужинов, – пояснила Лиля. – Лишь трапезы.
И с аппетитом стала уплетать чолнт. Аня неуверенно поднесла ложку ко рту, но уже вторая и третья вливались туда с огромной охотой. Оказывается, не может быть ничего лучшего, чем субботним утром налопаться густого супа, в котором даже ложка стоит!
Шабат закончился лишь к вечеру, когда дядя Лева с Мишкой вернулись из синагоги.
– Сейчас ты увидишь обряд авдалы, – сказала тетя. – Это разделения святой субботы и обычных будних дней.
Она поставила на стол бутылку вина и налила один бокал так щедро, что казалось, вот-вот вино польется через край. А затем зажгла свечу. По комнате разносился странный запах, вроде бы и знакомый, но пока неузнаваемый.
– Чем это пахнет? – спросила Аня.
– Это благовония, цветки гвоздики.
И тогда Аня почему-то вспомнила детство, лето и одеколон с резким запахом, которым мама почему-то пыталась отгонять комаров. Он назывался «Гвоздика». Но сейчас аромат стоял другой: намного нежнее и приятнее. Вся семья собралась вокруг стола, и Аня ощущала себя частью какого-то таинства, к которому ее нечаянно допустили. Дядя что-то рассказывал вину, а потом и благовониям – теперь уже Аня знала: он благословлял их. Затем все друг за другом начали нюхать благовония, а потом поднесли руки к свече.
– Попрощайся с шабатом, – шепнула Лиля.
Но Аня не успела ничего сделать, как Мишка дунул на свечу и ее пламя погасло. Миг в комнате висела темнота, но тут Мира включила свет – обычный, электрический. Который почему-то виделся Ане тусклым, хотя заливал гостиную до самых дальних уголков.
– Хорошей недели, – улыбалась тетя Маша. – А теперь все за уборку!
Закрутилась обычная суетная жизнь обычного семейного вечера. Будто и не было только что никакого волшебства – вот здесь, прямо в этой комнате. Среди неубранных тарелок и пустых стаканов.
Глава 5 Мертвое море
В воскресенье Аня вскочила чуть свет. И почему-то сразу вспомнила Илью – кажется, он ей снился.
– Ты что так рано? – спросила Лиля, уже одеваясь. – Могла бы и поспать, у тебя же каникулы. Не то что у некоторых!
Лиля начала прямо за ноги вытаскивать из кровати сонную Миру, та вяло брыкалась. А потом вдруг сама так и подпрыгнула.
– Анька, полезли в Инет, вдруг там твой Цимес что-то написал, а? – Сон слетел, как не бывало. – Ты же два дня не проверяла почту и сегодня до вечера опять умотаешь.
– Не наседай, – цыкнула Лиля. – Опять хочешь расстроить человека?
– Так, может, наоборот – обрадовать, – смутилась Мира. – Представляешь, если он там! Одумался…
– Угу, откопался, – скривила недоверчивую гримасу Лиля.
Аня слушала перепалку сестер, а потом по привычке полезла в карман и достала свой бессменный талисман. Кто еще подскажет, как поступить, без лишних слов и рассуждений? Волчок катался по ладони, в любой момент готовый решить чужую судьбу, но спросить – стоит ли запускать игрушку, было не у кого.
Аня слушала перепалку сестер, а потом по привычке полезла в карман и достала свой бессменный талисман. Кто еще подскажет, как поступить, без лишних слов и рассуждений? Волчок катался по ладони, в любой момент готовый решить чужую судьбу, но спросить – стоит ли запускать игрушку, было не у кого.
– Что там у тебя такое? – Мира уставилась на вертушку. – Откуда у тебя дрейдл?
– От бабушки, – Аня показала игрушку сестрам. – Она мне этот волчок еще в детстве подарила. Теперь он мне очень помогает, когда что-то решить не могу.
– Это как? – не поняла Лиля. – Мы такие волчки на Хануку заводим. Ну, в детстве заводили. Сейчас даже Мишка перестал.
– А ты с его помощью гадаешь, что ли? – Мира испытующе глядела на Аню.
– Ну, вроде того, – почему-то засмущалась Аня.
– Нет, гадать – это не кошерно, – отрезала Лиля.
В комнате повисла настороженная тишина. Первой не выдержала Мира.
– Ну, пусть Аня хоть расскажет про это гадание, – протянула она. – Просто, чтобы знать, с чем бороться…
– Не надо со мной бороться, – испугалась Аня, запихивая дрейдл обратно в карман.
Но сестры уже наступали на нее с двух сторон, обещая мир и покой, как только она расскажет про свое гадание. Тогда Аня сдалась. Достала старинную игрушку и начала поворачивать каждой из заветных букв. Конечно, алфавит сестры прекрасно знали. Только вот никогда всерьез не задумывались о значении букв и возможном применении дрейдла.
– Вот смотрите, – говорила Аня. – Я спрашиваю: «Вылезать в аську?» и кручу…
Волчок закружился, буквы сначала пропали, а потом слились в неясный узор – вот-вот одна из них окажется сверху, застынет на упавшем дрейдле. Которая? Коварная Шин преградит путь или же Гимел благосклонно даст согласие? Но вдруг волчок накрыла ладонь.
– Залезай в Интернет, – сухо сказала Лиля. – Сегодня я буду твоим дрейдлом, хорошо? Как-то не по себе становится, когда рядом гадают…
– Ну вот, – расстроилась Мира. – Теперь мы не узнаем, что показал волчок, – но тут же воспрянула духом: – Полезли в аську, сейчас же! А то мне в школу пора.
Лиля достала из сумки небольшой стильный ноутбук и распахнула его перед Аниным носом.
– Вперед, – скомандовала она.
Когда Аня увидела мигающее сообщение от Цимеса, то, кажется, перестала дышать.
«Прости, что не появлялся в Сети. Потом я тебе все объясню. А сейчас, если можно, не сердись. Давай встретимся».
Аня захлопнула крышку ноутбука раньше, чем смогла что-либо понять. Видимо, страх двигал ею. Непреодолимый, иррациональный, но такой сильный, что противостоять ему не было сил.
– Что там? – прыгала кругами Мира. – Пусто?
– Похоже, густо, – пыталась собраться с мыслями Аня.
– Он вернулся? – Лиля была удивлена, отчего выглядела совсем еще девчонкой.
– Хочет встретиться.
– Так договаривайся! – настаивала Мира. – Дай человеку шанс оправдаться.
Но из Ани будто бы разом выкачали все силы: ничегошеньки не хотелось. Только уехать подальше, где нет компьютера и никто не задает нежданных вопросов.
– Сейчас я еду на Мертвое море, разве вы забыли? – выпалила она. – Некогда мне встречи назначать…
Мира явно хотела поспорить, но Лиля что-то зашептала сестре на ухо, оттягивая ее в сторону. Аня смогла разобрать лишь одно слово «упокоится», хотя, вероятно, это было «успокоится». Затем комната опустела. Сестры разошлись по своим делам. Их ждала учеба. У Ани же впереди был целый день отдыха, новых впечатлений и общения с Ильей. Отчего внутри чуть жгло или покалывало…
Машина неслась, подгоняемая ветром. Позади остался Тель-Авив, а вокруг, сколько хватало глаз, распростерлась величественная Иудейская пустыня. Аня прилипла к стеклу, и ей казалось, что автомобиль летит птицей над бескрайними песками. Но вдруг, за холмами, возникли широкие листья финиковых пальм, а дальше – банановые плантации.
– Сейчас пустыня цветет! – За рулем сидела мама Ильи. – Гляди-гляди, такое у нас только раз в году!
Пустыня теперь, и правда, походила на цветастый ковер. Такого Аня и представить не могла. В конце марта, после зимних дождей, земля напилась и теперь тянулась ростками вверх, к нежному весеннему солнцу, которое еще не выжигало, а лишь ласкало сочные травы. Как снежная крошка, по склонам разлетались ромашки. За ними желтели головки цветов, напоминающих лютики. Где-то вздымались вверх крупные стрелы, усыпанные фиалковыми или рыжими цветами. Но больше всего Ане нравились маки! Такие сочные и яркие, будто нарисованные.
– Смотри! Смотри! – Илья толкал Аню в бок.
Он показывал куда-то вверх и даже открыл окно. В небе парила стая птиц: так высоко, что похожи они были на запущенные к облакам бумеранги. Птицы кружили, будто кто-то размешивал воздух невидимой ложкой, и бумеранги плыли, повинуясь течению. Аня загляделась и даже не сразу поняла, что Илья держит руку на ее плече. Непринужденно, будто она лежала там всегда. Вначале стало просто тепло, а потом Аню почему-то бросило в жар. И она подпрыгнула, чуть не врезавшись макушкой в крышу машины. Илья засмеялся своим низким смехом, а потом убрал руку – как не бывало. Но Аня уже не могла спокойно любоваться цветущей пустыней, высоким небом и парящим караваном птиц. Теперь она зачем-то думала о своем плече, которое продолжало гореть, точно раскаленное. А Илья спокойно отсел к другому окну, по виду холодный, как камень.
– Скоро уже увидим Мертвое море, – сообщила Алла. – Ты знаешь, почему его так называют?
– Оно… того… не живое, – запиналась Аня. – Ну, никто в нем не живет.
– На иврите это «море соли», – сказал Илья. – В таком попробуй, выживи. Представь, если в ванне развести три мешка соли!
– Попробуй размешай, – прикинула Аня. – Не растворится, думаю.
– Вот-вот, – снова смеялся Илья. – Даже если разведешь, все равно не так солено выйдет.
Аня почему-то поморщилась, во рту стало кисло. И тут с одной стороны дороги потянулась вода! Вроде обычная, голубая. А то казалось, что из-за соли она может стать белой и ледяной от жесткости.
– А еще знаешь что? – не унимался Илья. – Вот мы едем, а над нами сейчас больше воздуха, чем над всей остальной землей.
– Как это? – у Ильи все время выходило заставить Аню чувствовать себя неловко.
Она невольно посмотрела в небо – но и там все было вполне обыкновенно.
– А так это! – Илья чувствовал себя настоящим гуру. – Мы сейчас находимся в самом низком месте на всей земле. Значит, над нами небо толще, чем где бы то ни было.
Аня попыталась представить толстое небо. И как оно давит сверху. Но вокруг было солнечно, легко, и совершенно не ощущалось, будто ты находишься в «низком» месте.
– Место уникальное! – бросила через плечо Илюшина мама. – Вот только высыхает наше Мертвое море. Так что, Анют, запоминай, пока есть такая возможность. Потом внукам будешь рассказывать, что в своей жизни повидала.
– Что, совсем высыхает? – Аня глядела на воду.
– На метр каждый год, – кивнул Илья. – Ученые пока не придумали, как сохранить это чудо света.
Очень странно смотреть на что-то исчезающее. Похоже на фильмы о динозаврах – вроде вот они перед тобой, как живые, хотя давно уже мертвые. Так и это Мертвое, но еще живое море будто шептало что-то о времени, о том, как быстро настоящее становится прошлым – метр за метром…
– А вот и фабрика! – Алла припарковала машину.
Под ногами заскрипел песок, здесь было необычайно тепло, наверное, все двадцать пять градусов, если не больше. Светлое здание с широкой стеклянной витриной и крупными буквами АHAVA будто бы разлеглось на берегу, чтобы подставить солнцу свои белые стены для загара. А внутри шла работа: каждый посетитель мог наблюдать за тем, как изготовляют кремы с Мертвого моря. За стеклом, у всех на виду, какие-то аппараты и конвейеры работали, передвигались, скрежетали: они тянули на длинных лентах баночки и тюбики, сортировали, разливали в них чудодейственные средства. Эти кремы омолаживали, увлажняли, очищали, стирали прочь морщины, расщепляли жиры. Множество чудодейственных склянок, которые ценились во всем мире.
– Купим какой-нибудь крем? – у Ани разбегались глаза. – Маме в подарок, а еще бабушке!
– Только не здесь, – шепнула Алла. – Тут баснословные цены.
Аня посмотрела на яркие плакаты – все они обещали скидки, акции и смешную плату.
Но Илюшина мама лишь махнула рукой, мол, не верь глазам своим.
– В супермаркете в Тель-Авиве купишь то же самое в два раза дешевле, – Илья схватил Аню за руку и вывел на улицу.
Это вышло у него так просто, будто он всю жизнь водил Аню за ручку, точно младшую сестру. Перед ними застыло Мертвое море. Вода казалась густой, будто кисель.
– А теперь купаться! – Алла уже стягивала через голову легкое платье. – Эти ощущения не передать…
– Ане нельзя в воду! – вдруг строго сказал Илья. – Мама, ты что, забыла, сколько ей лет?