— В моем мире городов много.
— У нас не может быть много городов. Разломы появляются примерно раз в месяц и засасывают все, выбрасывая взамен кучу хлама из других миров. Это может случиться где угодно. В нашем мире не так много стабильных территорий, где можно что‑то строить.
— А у тебя есть карта?
— Карта? Какой в ней прок, если все постоянно меняется. Я сама – ходячая карта. Могу показать дорогу, если возьмёшь с собой.
— Ты хочешь ехать со мной?! – воскликнул Халт, обалдев.
— Я хочу в Киев, – хмыкнула Аннет. – А пешком идти далеко.
Потомок Хагена задумался. Вряд ли она испытывает к нему то же, что и он к ней. Но тогда – почему? Действительно нужно в Киев – или она разработала с колдуньей какой‑то план? Хотя – кто этих женщин поймёт, может, здесь принято по–другому выражать свои эмоции. Халт никогда не мог оценить, насколько он интересен девушкам сам по себе. На Хьерварде он считался женихом номер один, потому что принадлежал к знатнейшему и богатейшему роду, на Терре девушки бегали за ним потому, что он симпатичный, у него крутая тачка и много денег. А тут? Здесь он пока – чужак, разве что на грифоне, что в магических мирах расценивается как «крутая тачка». Аннет он вполне мог глянуться из‑за этого. Эдакий рыцарь на белом грифоне. Напрягало лишь то, что в отличие от женщин, которых Халт знал, эта могла мечтать не выйти за него замуж, а прибить, з абрав все добро, включая грифона. Ну, это у неё не получится. Флип не станет подчиняться этой девчонке. Или станет? Халт же ничего не знает о грифонах…
— А ты не боишься грифона? – спросил он.
— Я никого не боюсь. Ты же на нем летаешь, значит, все нормально.
— Но это очень опасное создание. Он в любой момент может на тебя напасть.
— Нападёт – буду с ним сражаться!
«Ей бы родиться сыном моего отца. Вот кто настоящий воин», – грустно подумал Халт.
— Ладно, полетели вместе, – наконец произнёс он, уткнувшись лицом в лежалое сено. Сухие стебли больно кололи бока, изо всех щелей дул холодный ветер, но сын Глойфрида ничего не замечал. Сейчас он предавал Орден и род, рисковал жизнью и честью – и все из‑за того, чтобы побыть лишние пару дней с Аннет. «Парень, тебе уже не шестнадцать, чтобы думать тем, что между ног», – пытался он образумить себя, но это не помогало .
— Тебе не холодно? – его голос вдруг стал хриплым.
— Нет.
Он сходил с ума от желания прикоснуться хотя бы к её одежде, но не шевелился. Вдруг послышалось шебуршание.
— Кто здесь? – напрягся он.
— Это я, – ответила Аннет совсем близко. Её рука легла на его промежность, от чего Халта тряхнуло, как от электрического разряда. – Я решила, что мне холодно. И, как я чувствую, тебе тоже.
Он не смог ничего сказать: губ коснулся её язык, и она сама неуловимым движением очутилась сверху, прижимаясь всем телом.
«О боже, даже если она меня сейчас убьёт, я не пошевельнусь, потому что это лучшие мгновения моей жизни!» – Он одной рукой прижал её к себе, жадно целуя в губы, глаза, шею, а другой стал расстёгивать пуговицы.
— Порвёшь же, – пробурчала она, помогая раздеть себя.
Её тело оказалось гибким и сильным, как у пантеры. Он перевернул её на спину, придерживая за лопатки, дотронулся лбом до лба.
— Ты чудесная, – прошептал и поцеловал кончик носа. После чего, покрывая лёгкими поцелуями, спустился к её груди, задержался там, дождавшись стона, и поцеловал живот. Аннет выгнулась навстречу, и его ладони соскользнули по спине вниз, к бёдрам. Он целовал низ живота и чувствовал, что её кожа становится горячей, как и у него. Она стонала, не разжимая губ, а он спускался все ниже. Когда поцелуями был покрыт каждый пальчик на ноге, он вернулся к груди. Аннет обхватила ногами его ягодицы и прижалась. Он больше не мог ждать.
— Даааа, – прошептала она и вцепилась в его плечи.
Халт не понимал, где он находится и что происходит. Казалось, он растворился в космосе, в Предначальном. Сколько прошло времени, час или год? Это не имело значения. Время, как и пространство, оказались переменными величинами. Он чувствовал Аннет каждой клеточкой своего тела, не понимая, где его, а где её тело. Возможно, они слились, больше не имея своих тел? Неважно. Все вокруг стало неважным, далёким, ненужным, несущественным. В этом мире существовали лишь они, поэтому, когда они вынырнули, Халт не понял, где он. И только после того, как Аннет пожаловалась на колючее сено, вспомнил, кто он и почему здесь.
— Мне так хорошо ещё ни с кем не было… – Аннет провела тыльной стороной ладони по его щеке.
— Мне тоже. – Он уткнулся в её плечо. Так они и заснули.
Халт открыл глаза. Сквозь щели чердака пробивались солнечные лучи, но, кроме него, здесь никого не было. Сердце сжалось: она ушла? Быстро одевшись и прицепив меч, Халт выскочил на улицу.
— Проснулся? Умывайся и полетели. Все уже готово, – улыбнулась Аннет, навьючивая на Флипа мешки.
«Все нормально?» – спросил он грифона.
«Да», – ответил тот.
Халт ничего не понимал. Как это грозное магическое существо, рвущее всех на Арене, подпустило к себе кого‑то?
«Ты её слушаешься?»
«Она твоя».
Что имел в виду белый грифон? Что она его половинка? Или что она с ним? Впрочем, это не важно. Флип, видимо, просто внёс Аннет в круг близких компаньона, поэтому и не нападал.
Попрощавшись со старухой, они взлетели. Халт привычно держался за белые перья, Аннет – за него, мешки с едой висели по львиным бокам, как арчимаки на лошади. Халт понятия не имел, что делать дальше и как себя вести. Знал только, что неприлично счастлив, и это не может продолжаться долго.
Дважды они делали короткие привалы, но на ночёвку останавливаться не стали и уже через сутки подлетели к Киеву.
«Ты лучше не появляйся в городе. Всех распугаешь», – с грустью сказал он грифону.
«Да».
«Найдёшь куда деться?»
«Да».
«Буду очень скучать…» – Халт обнял орлиную шею, прикоснувшись щекой к жёстким перьям. За два дня они столько всего пережили вдвоём! Грифон курлыкнул, легонько ткнувшись клювом в его спину. «Я пытаюсь попасть на Терру. Мир без магии. Тебе туда нельзя. Потом – не знаю. Хьервард. Или Альтерра. Или другой мир. Боюсь, мы никогда не увидимся. Прости, что оставляю тут».
Аннет округлила глаза, когда Халт раскрыл сумки и начал кормить грифона.
— Разлом тебя побери, да ты богач!
Флип, поев, взмыл в небо, а они пошли к городу. Всю дорогу спутница возмущалась, что тот так бездарно потратил еду. Сын Глойфрида молчал. Несмотря на то что он держал за руку самую лучшую девушку на свете, ему было грустно без Флипа.
Оба сейчас больше всего хотели где‑нибудь рухнуть часов на восемь–десять, так что, не сговариваясь, занялись поисками постоялого двора. Нашли довольно быстро, и, хотя Халту это заведение не понравилось, Аннет сняла комнату на сутки за банку тушёнки.
— Этот дом выглядит так, будто рухнет при первом же ветре. А хозяину я не доверил бы даже подержать свою сумку, – пробурчал сын Глойфрида.
— Будем надеяться, что в ближайшие сутки ветра не будет. А доверять никому нельзя. Особенно сумку с едой, – устало попыталась съязвить медноволосая.
Комната оставляла желать лучшего: несколько матрацев, наваленных один на другой, изображали кровать. Деревянный табурет, железный ободранный таз и кувшин с водой, небольшое треснувшее зеркало на стене и несколько гвоздей, служащих крючками, – вот и все.
— Мда, – только и произнёс Халт.
— Тут даже есть подушки и одеяло! Ого! И полный кувшин воды! Прекрасно. Это даже лучше, чем я думала.
Аннет закрыла окно и дверь, просунув в дужки замка палку, подобранную на улице.
— Чтобы не обокрали нас тут, пока мы спим, – ответила на недоуменный взгляд, после чего разделась и юркнула под одеяло. Халта упрашивать было не нужно. Заснули они не сразу.
На этот раз первым открыл глаза он. Приподнялся на локте и несколько минут просто любовался спящей. «Не знаю, кто она и что задумала, но я просто схожу с ума. Кто бы мог подумать, что когда‑нибудь страсть захлестнёт меня настолько, что я забуду обо всем, чему меня учили всю жизнь». Халт удивлялся этому, но – о чудо! – не чувствовал себя виноватым. Казалось, то, что делает его счастливым, просто не может быть плохим или неправильным.
— Уже пора? – потянулась она, запуская пятерню в густые волосы. Халт провёл кончиками пальцев по её щеке и шее. Легонько коснулся губами губ.
— Выспалась?
Они вышли на улицу, и он поёжился, но не от холода. Если Антракас был живым, весёлым, шебутным, то Киев казался городом, где правит водитель мёртвых Яргохор. Магия смерти будто коснулась всего. Несколько раз им встретились механоиды, созданные мастерами слова и их странной магией, но передёрнуло Халта от странной твари, бывшей когда‑то молодым худощавым мужчиной: на бритом черепе, просверлённом в нескольких местах, красовались металлические заплаты, в глазницах – стеклянные шары, по словам Аннет позволяющие лекану видеть лучше, чем самый зоркий человеческий глаз, под буграми мышц, испещрёнными шрамами, прятались другие механизмы, увеличивая силу твари в разы. Такое существо могло не только переваривать любую пищу и заживлять раны, но дышать практически без воздуха и выживать там, где невозможно выжить человеку. Холёный и наглый, чувствуя себя хозяином города, он шёл по своим делам, а прохожие инстинктивно вжимали голову в плечи и делали шаг назад.
Угнетала и архитектура: солянка из персидских дворцов, полуразвалившихся стеклянных небоскрёбов Манхеттена, каменных домов степных гномов с Альтерры и деревянных халуп, построенных, видимо, местными, создавало неприятную какофонию. За весь путь Халт не увидел ни одного полностью целого, нового дома. Они соперничали в степени обветшалости и разрушенности, а облупившаяся выцветшая краска лишь завершала унылую картину.
— Зайдём на рынок! – потянула Аннет, сворачивая в переулок. – Только вещи береги!
Они не решились оставить запас еды на постоялом дворе, так что сейчас Халт таскался с сумками – благо, их вес сильно уменьшился после того, как он накормил Флипа. Наверное, это было стратегически неверно, но сын Глойфрида просто не мог бросить белокрылого голодным в незнакомом мире, где добыть еду – большая проблема. В конце концов, именно Халт втянул грифона в эту историю.
Рынок впечатлял. Продавцов не заботила такая мелочь, как лоток или прилавок, так что товар они раскладывали прямо на земле, в лучшем случае подстелив тряпку. Каждая пядь огромного поля, конец которого уходил за горизонт, была занята крикливыми торговцами. Тут продавалось, кажется, все, что существовало на Терре и Альтерре: от луков и стрел, одежды, амулетов и драгоценностей до спутниковых тарелок, складных ножей и термосов. Ценность некоторых вещей для Халта представляла загадку. Зачем, например, продавать в мире, где валюта – это пища, американские долларовые банкноты? Кому они здесь нужны? Или пылесос. Где для него взять электричество? Аннет объяснила так:
— Если есть продавец, найдётся и покупатель. Наш мир живёт на торговле. Мы не можем ничего производить, строить или выращивать – все пожирает разлом. Но он же даёт нам какие‑то вещи. Кто‑то называет наш мир свалкой, а я считаю, что это большой рынок. Сюда может выбросить то, что исчезло из других миров сотни, а то и тысячи лет назад. Сокровища из гробницы египетских фараонов с Терры или мифриловые доспехи рыцарей Альтерры. Помню, когда я была маленькая, один мародёр, Ежи, нашёл в разломе меч Роланда – Дюрандаль. Эээ… я правильно все эти названия произношу?
Аннет дождалась кивка и продолжила:
— Видел бы ты этот ажиотаж! Сюда слетелись, кажется, все торговцы со всех миров! Беднягу сначала чуть не убили за этот меч, а потом началась великая торговля. Она длилась месяц, и когда Ежи хлопнул по рукам с покупателем, он стал несметно богатым. Не знаю, за что именно он продал меч, но если слухи правдивы хотя бы на одну десятую, то работать больше в жизни не надо не только Ежи, но и его детям, внукам и правнукам. Говорят, он даже стал королём в каком‑то из миров …
— Так что же, у вас все торгуют?
— Есть ещё странствующие бандиты. Живут своими общинами впроголодь, вдали от городов, питаются тем, что найдут в разломах, нападают на мародёров и случайных людей, которых затянуло в разлом, и друг на друга.
— Это от них ты убегала?
Аннет кивнула.
— Значит, ты мародёр?
Она снова кивнула.
— А почему эти самые странствующие не хотят покопаться в разломе, найти что‑то ценное и продать?
Спутница тряхнула медной гривой и фыркнула:
— Дума ешь, сходить в разлом – все равно что в трактир? Во–первых, это опасно. Кто знает, какую дрянь выкинуло на этот раз? Мне попадались и саблезубые тигры, и отряд обезумевших кочевников, и машина–убийца. Во–вторых, разлом большой, можно хоть год нарезать по нему круги, но ничего не найти, если не знаешь, как искать. Странствующие – падальщики. Им проще подбирать объедки, чем рисковать своей шкурой.
— Понятно. А расскажи мне про ваших магов, – попросил Халт.
— Мы их называем не магами, а мастерами слова. Магия как таковая тут не действует. Они делятся на две части: схарматы и все остальные. Схарматы живут в центре Киева в шикарных дворцах со множеством слуг, ездят на некромобилях, пьют дорогое вино и развлекаются. Остальные же либо ютятся подальше от Киева, как моя старуха, либо скрывают, что они мастера слова.
— Почему?
Аннет пожала плечами:
— Схарматы не терпят конкуренции. Магией можно заниматься лишь с их разрешения и под их контролем. Они выдают лицензию.
— Что ещё за лицензия?
— Глаз Схарма. Знак в форме глаза, где радужкой служат восемь пересекающихся стрел.
Халт замер столбом. Практически тот же знак, что на храме Чёрного Солнца в Антракасе!
— Кто такой Схарм? – его голос вдруг резко осип, но спутница, вроде, этого не заметила.
— Великий маг. Подробностей я не знаю, я не мастер слова.
— Он местный или прибыл из другого мира? Как он выглядит?
— А Разлом его знает! Я не видела.
Одна нехорошая догадка пришла в голову потомку Хагена. Но нет, это слишком фантастично, чтобы быть правдой, подумал он. Нужны доказательства. Но как их собрать, Халт не представлял.
— Ладно, погуляй пока, мне нужно на пятнадцать минут по делам отлучиться, – улыбнулась Аннет так ласково и доверительно, будто она не мародёр, а одна из дочек лорда Гэрмина или племянница тана Юба. – Давай встретимся вон у той палатки. Там готовят замечательный чучой.
— Что это?
— Напиток такой. Настоящий чучой варят только в Киеве! – Её рука выскользнула из его ладони, и Аннет ушла, пробираясь через толпу. Яркая копна волос виднелась ещё какое‑то время, но затем исчезла и она. Халт остался наедине со своими мыслями.
«Ну что, теперь она ушла? Что делать дальше? Выследить? Уже поздно. Ждать у шатра? А вдруг там будет ловушка? О, Хедин Всемогущий, он не может без неё жить! Полное ничтожество и предатель, отец был тысячу раз прав! Тот бы ни за что не бросил дело ради женщины, даже ради своей жены или детей. Да он бы без колебаний оставил их погибать, если бы на другой чаше весов стояло служение Ордену, Хедину! Но Халт не такой… Стоп. Но он же ещё никого не предал. Он ведь ищет мага Ордена и, между прочим, узнал ценнейшую информацию!» Халт брёл куда глаза глядят. Прохожие толкали со всех сторон, но он не обращал на это внимания.
Внезапно он споткнулся о сидящего на корточках торговца и чуть не упал.
— Эй, смотри, куда прёшь! – заорал тот.
— Простите, пожалуйста, я вас не заметил.
— Простите? Да ты раздавил мой амулет! – торговец выпрямился во весь рост, и перед Халтом возник бугай в солнечных очках. – Плати давай!
— Какой ещё амулет? Я не дотрагивался ни до каких амулетов!
— Хочешь сказать, я вру?! – Бугай схватил Халта за грудки. Льняная рубаха затрещала, и рукав порвался по шву.
— Ладно, ладно, сколько стоит твой амулет? – путешественник вытащил из рюкзака палку колбасы. – Этого хватит?
— Вполне! – торговец схватил её и сунул в мешок с такой торопливостью, что с него свалились очки. – Держи амулет! О! Да он даже работает!
Халт хмуро взял устройство, напоминающее пейджер с Терры. Он понял, что его только что обвели вокруг пальца, всучив какой‑то хлам. И, судя по улыбке продавца, Халт заплатил раз в десять больше.
— Как он хотя бы работает?
— Это же амулет–подсказка! Задаёшь вопрос – он тебе пишет ответ. Только это одноразовый амулет, так что хорошенько подумай, что спрашивать.
Сын Глойфрида повертел в руках безделушку, глянул на торговца. Что‑то в нем было не так, но что? Ответ вертелся в голове, но Халт никак не мог поймать его за хвост. Так бывает, когда пытаешься вспомнить что‑то важное, что точно знаешь, но никак не можешь выловить из глубин подсознания.
«Спрошу, как ко мне относится Аннет, – подумал Халт. – Да нет, ерунда какая‑то. Что может пейджер знать о её чувствах?» Он решил вообще ничего не спрашивать – ну обманули его, да, впредь наука. Сунул амулет в карман и побрёл в сторону шатра. Может быть, о на все же туда придёт… Потом достал амулет и задал вопрос:
— Где мне найти Ванду?
Пейджер пикнул, мигнул зеленой лампочкой, и вдруг на нем появилась надпись: «Ппроспект Завоевателей, дом 6». Халт едва не выронил амулет. Обалдело обернулся, но торговца уже не было. Он не просто ушёл – на его месте сейчас сидела толстая старуха, а на грязно–красной тряпке перед ней лежали мочалки.
— Ээээ… тут сейчас был такой парень в солнечных очках, майке и тренировочных штанах, где он?
— Какой парень? Тут моё место! И мочалки мои! – ощерилась старуха.
— Он амулеты продавал! Вот такие! – показал Халт купленный пейджер.
— Вообще не знаю, что это. Может, тебе мочалка нужна?
И тут потомок Хагена понял, что его смущало в бугае. По четыре зрачка в каждом глазу! В Упорядоченном такое лишь у одного существа…
Аннет ждала его у шатра, притопывая ножкой.
— Я уж думала, ты не придёшь! – упёрла она руки в бока.
— Солнышко, смотри, что у меня! – Халт, улыбаясь во весь рот, протянул амулет.
— Что это? Какая‑то дурацкая побрякушка.
— Это амулет–предсказание.
— А, знаю, – хмыкнула она. – Абсолютно бесполезная штука, отвечающая на все вопросы расплывчатыми фразами навроде «слушайте своё сердце» или «все решится в ближайшее время».