«Ты болен. Я пришёл помочь», – продолжил он разговор с грифоном.
«Больно», – раздалось в ответ.
«Пей. Уберёт боль».
Грифон чуть помедлил, затем опустил клюв в миску, которую Халт так и продолжал держать.
«Хорошо?»
«Мало боли».
«Спи».
Ноги отказывались подчиняться Халту, и он на четвереньках выполз из клетки. Песочный грифон улёгся на брюхо и накрыл голову лапой. В зверинце впервые за день наступила тишина.
— Ну ты, парень, счастливчик! Можешь отпраздновать сегодня второй день рождения, – хлопнул его по плечу Одноглазый.
— Почему он тебя не убил? – удивился гоблин.
— Не знаю… – Халт решил не болтать о своей способности разговаривать с животными. Он жадно выпил ковш воды, второй вылил на голову. Полегчало.
— Можете идти. Смена кончилась, – протявкал подмастерье.
Халт не стал рассказывать Тарану о разговоре с грифоном, да тот ни о чем и не спрашивал. Оба сидели хмурые и молча тянули пиво. У гнома, похоже, возникли проблемы в «Сопротивлении», и в последнее время они общались мало. Халту почему‑то хорошо думалось среди шума посетителей таверны, рядом с молчаливым товарищем. Сегодня он чуть не погиб, зато наладил контакт с грифоном. Это дорогого стоило. Сын Глойфрида не слышал, чтобы кто‑то разговаривал с опасными магическими существами, и ему просто не приходило в голову попробовать самому. Ведь чтобы поговорить с грифоном или мантикорой, нужно время и хоть какая‑то безопасность. Обычно же ни того, ни другого у мага нет: он встречается с такими существами лишь за секунду до смерти. Зверинец Арены – явление уникальное.
Кроме того, магические разговоры с животными считались пустой забавой – с кошкой поболтать от нечего делать или направить грызуна в мышеловку, пообещав ему сыр. Серьёзные маги этим не занимались: разговором животное нельзя заставить, нельзя приказать. Зато это умение активно использовали последователи богини Ялини: узнать тайные тропы у зайцев, спросить о здоровье у скулящей собаки, успокоить разгорячённого коня. Это магия мира, а не войны, но боевых магов и завоевателей в Упорядоченном несравнимо больше, чем мирных…
Халт решил, что, раз у него получилось с одним грифоном, стоит попробовать поговорить и с другими. Возможно, удастся уговорить их не убивать его и Одноглазого. По крайней мере, он попробует объяснить, что они не желают грифонам зла, наоборот, заботятся о них.
С этими мыслями Халт пришёл утром на Арену. Помощник мастера Грудаша тут же сунул ему миску с лекарством.
— Иди, он тебя не сожрал вчера, наверное, не сожрёт сегодня.
Песочный грифон лежал на полу, иногда протяжно скуля. Судя по запаху из клетки, у него случилось расстройство желудка. Халт поставил миску через прутья.
— Пей! Ну, пей же! – сказал он вслух, а магически добавил: «Пей, боль уйдёт».
Больной поднял голову, внимательно посмотрел на человека большими синими глазами. Медленно поднялся и на полусогнутых лапах доплёлся до миски. Опустил в неё клюв и глотнул. Потом ещё раз и ещё.
— Чудеса! – воскликнул гоблин. – Как ты это делаешь?
— Что?
— Чтобы он тебя слушался!
Халт пожал плечами.
— Думаю, грифон не совсем уж тупой и понимает, что если вчера ему от этого снадобья стало лучше, то и сегодня станет. А я ничего такого не делаю. Просто привлёк его внимание к миске.
«Будь осторожен», – вдруг услышал Халт. Он завертел головой в поисках того, кто это сказал. Но Одноглазый мел пол метлой в другом конце зала, а гоблин уселся, как обычно, за пасьянс и перестал обращать внимание на рабов.
«Магия здесь опасна».
Халт понял, что речь раздаётся в его голове.
«Почему?» – мысленно спросил он.
«Магия нужна на Арене. Отдать магию и умереть».
Халт никак не мог понять, с кем же он говорит. Понятно, что с одним из грифонов, но с кем? Внешне ни один не проявлял интереса.
«Кто ты?»
Молчание.
«Что значит – отдать магию?»
Молчание. Кажется, грифон решил, что он все сказал.
Следующие дни проходили по накатанной схеме. С утра убраться в зале, выполнить кучу поручений гоблина, иногда – накормить зверей и вычистить их клетки. Халт пытался поговорить со всеми, но на контакт пошли всего несколько. Лучше всего разговаривать получалось с больным. Халт обратил внимание, что от сильного голода даже самые спокойные грифоны впадали в невменяемое состояние. Даже песочный грифон, которого Халт считал чуть ли не ручным, иногда не узнавал его и пытался наброситься. Халт так и не выяснил, кто с ним разговаривал, зато узнал, что песочный грифон совсем ещё юнец и скучает по маме и что им тут очень плохо.
Ребус про магию на Арене пришлось разгадывать самому, и Халт сумел это сделать, как только понял, куда смотреть.
В воскресенье они вывели на Арену белого грифона. Мастер Хруп поставлял ему пленников, которых тот разрывал на куски. Из‑за спины Распорядителя Халт внимательно смотрел на происходящее магическим зрением. Тут и обнаружилось, что, пытаясь спастись, все пленники пускали в ход магию, которую тут же, как в воронку, затягивало в чёрный каменный шар на столбе, что возвышался перед ложами.
— Ох ты ж Хедин Всемогущий! – прошептал Халт, рассматривая этот шар. Когда‑то он решил, что это просто украшение или символ Арены. Теперь же увидел, что на самом деле это колоссальный конденсатор магической силы, устроенный так, чтобы втягивать в себя любые проявления магии. Халт понял, что делают черносолнцевцы, но ещё не знал зачем. Возможно, Аркадий Михайлович был в курсе, вот только незадача – Халт сможет увидеть его в лучшем случае через месяц с лишним. В худшем… Халт старался не думать, что будет, если Драга так и не найдёт способ перебросить его на Терру.
— Вот подонки! – стукнул Таран кулаком по столу, когда Халт поделился своим открытием. – Они убивают магов, чтобы забрать их силу! Вот для чего эту Арену построили!
— Но зачем? – Этот вопрос не давал Халту покоя.
— Наверное, чтобы самим стать сильнее? Зачем отбирают золото? Чтобы пользоваться им!
— Нет, все не так просто, – протянул потомок Хагена. – Маг не может «влить» в себя чужую магию и стать сильнее. Он может использовать её лишь один раз, для усиления заклинания, например. Я не думаю, что этот шар – такой большой магический кошелёк, из которого желающие могут цедить силу. Скорее, это артефакт.
— Наподобие тех, что всучивают тебе у Арены? От сглаза и для приворота?
— Ага. Только гораздо сильнее.
— Значит, эти подонки чего‑то задумали… – решил Таран.
— Понять бы что… и когда.
Это воскресенье было бы обычным рабочим днём, если бы Халт не потерял бдительность. Он уже несколько раз забывал перед входом на Арену поставить защиту от узнавания, забыл и сегодня. Может быть, никто и не заметил бы ничего, как не замечал раньше, если бы Халт не принялся лечить магией песочного грифона, у которого никак не проходил живот. Пленник привык, что помощник мастера сидит в своём углу и ни на что не обращает внимания. Он никак не ожидал, что в это время тихо войдёт сам мастер Грудаш.
— Ссначччит, ты маг, – прошипел он.
Халт подскочил, выпалил:
— Я почти ничего не умею! Я не маг!
Но гоблин уже тащил его по коридорам к мастеру Хрупу и его пленникам.
В этом зале тоже стояли клетки, но сидели в них разумные существа: люди, половинчики, орки и тролли. Пахло здесь не лучше, чем в зверинце. Пленников были сотни, в одной клетке размером с грифонью помещалось несколько десятков. Гоблины в форме стражников прогуливались по рядам, держа руки на рукоятях мечей. Вместо герба города на их нашивках красовались чёрные стрелы.
Два мастера переговорили о чем‑то. Грудаш снял с Халта чёрный ошейник и произнёс:
— Ты большшше не ррработаешшшь тут. Ты теперррь игррраешшшь на Арррене.
Халта кинули в клетку к людям. Время приближалось к полудню, и оба мастера ушли, но один почти сразу вернулся. Сын Глойфрида не успел познакомиться с перепуганными сокамерниками, как Хруп ткнул в него кривым зелёным пальцем и бросил страже:
— Его.
Этот зал располагался намного ближе к арене, так что идти пришлось недалеко. Перед Халтом раскрыли железную дверь и толкнули в спину. Едва устояв, новоиспечённый игрок вылетел на арену.
Песок под ногами скрипел, со всех сторон ревела толпа, воняло мочой и кровью тех, кого выбросили сюда до него. Халт ещё не осознал толком, что с ним произошло: только что он лечил юного грифона, а в следующий миг его швырнули на арену. Он стоял в чем пришёл сегодня на работу: обычные брюки и рубашка, никаких наручей или кольчуги, не говоря уже о щите и мече.
— Лови!
С карниза, оскалив гнилые зубы, щерился гоблин. Едва Халт поднял голову, как в него полетел меч. Подлый гоблин с силой швырнул оружие, стараясь, чтобы оно, как копьё, пронзило Халта. Потомок Хагена увернулся, и оружие вонзилось в песок. Меч был из дрянной стали, из тех, каких на рынке дают пяток на серебряный, и ещё один сверху – как лучшему покупателю, но это было хоть что‑то. А вот щит никто не бросил – хотя бы и в голову.
— Лови!
С карниза, оскалив гнилые зубы, щерился гоблин. Едва Халт поднял голову, как в него полетел меч. Подлый гоблин с силой швырнул оружие, стараясь, чтобы оно, как копьё, пронзило Халта. Потомок Хагена увернулся, и оружие вонзилось в песок. Меч был из дрянной стали, из тех, каких на рынке дают пяток на серебряный, и ещё один сверху – как лучшему покупателю, но это было хоть что‑то. А вот щит никто не бросил – хотя бы и в голову.
Халт схватил меч и постарался вспомнить все, чему учил его отец. Мысли тут же разбежались, как тараканы от зажжённого фонаря. «Пусть твоё тело действует само. Не думай, что именно ты делаешь и как. Доверься инстинктам», – говорил отец. Но неуклюжее тело Халта во время боев почему‑то устраивало форменную забастовку и отказывалось действовать, а голова – думать. «Ладно, с не слишком умелым противником я все‑таки справлюсь», – подбодрил себя вынужденный гладиатор.
Железные ворота раскрылись, и толпа взревела. На арену, загребая мощными когтистыми лапами песок, выскочил грифон песочной масти. «Красиво», – подумал Халт и мотнул головой, отгоняя неуместные мысли. Зверь тоже тряс головой и рычал. Халт узнал его: именно этого грифона он лечил уже вторую неделю. Даже больной, огромный грифон на арене выглядел внушительно. Те, кто бил его сейчас «погонщиками», направляя все ближе к жертве, не знали об этом, но Халту пришлось вычистить немалую кучу навоза из‑под недужного и не раз поить его мутной смесью, которую делал мастер Грудаш. У него были шансы убить грифона, но делать это совсем не хотелось.
«Тихо–тихо, малыш…» – Халт отступил и вошёл в ментальный контакт. Грифон бил хвостом, взметая песок. За задней лапой тянулась длинная цепь: хозяевам не хотелось, чтобы драгоценное магическое существо улетело. Оно просто должно было убить очередную жертву. «Я тебя не обижу, я знаю, что тебе сейчас плохо», – продолжал Халт. Грифон склонил голову набок и притормозил. Выражение его глаз поменялось: он узнал Халта. Зверь курлыкнул, приветствуя своего служителя, и остановился, а затем сел и начал чистить перья. Зрители притихли. Надсмотрщики заорали, с утроенной силой работая «погонщиками», но грифон больше не обращал на них внимания – лишь на одного, самого ретивого, рыкнул так, что гоблин упал, запутавшись в собственных ногах.
От грифона отстали, наступила заминка, и толпа засвистела, требуя зрелища. Халт с ужасом ждал, что палачи придумают дальше. Когда он увидел, кто появился на Арене, сердце предательски кувыркнулось прямо в левую пятку. Это был самый сильный и жестокий грифон с белоснежными крыльями, с которых Халту так часто приходилось счищать чужую кровь. Несмотря на то, что этот зверь, как и другие, был на цепи, его не приходилось понукать «погонщиком»: он сам охотно бросался на гладиаторов и мощным клювом разбивал им головы. Совладать с таким? «Отец бы смог», – грустно подумал Халт, поднимая меч и готовясь к смерти.
Магическое существо понеслось к очередной жертве, как вдруг снова курлыкнул песочный грифон. Белый отвлёкся, растеряв первоначальный напор, и у Халта появилось время уговорить его.
«Я не хочу с тобой драться. Я не желаю тебе зла!» До сих пор этот грифон игнорировал все попытки потомка Хагена пообщаться, однако сейчас Халт внезапно услышал ответ.
«Мне надо тебя убить».
«Тебе приказывают меня убить, но ты можешь не подчиняться, если не хочешь», – отчаянно–безнадёжно сказал Халт. Грифон не отвечал, однако и не нападал, ходил кругами, хлопая огромными белыми крыльями. Затем Халт с облегчением услышал долгожданное: «Я помню. Ухаживал. Лечил. Не трону».
Когда надсмотрщики увидели, что боевой грифон, гроза игроков, ложится рядом с человеком, как кошка, то не на шутку запаниковали. Трибуны неистовствовали. Кто‑то требовал смерти, кто‑то называл игрока победителем. Шум стоял неимоверный: толпа была уже распалена двумя предыдущими смертями и жаждала ещё зрелищ. С Халта градом катился пот. Он то и дело вытирал мокрые ладони о штаны, иначе меч просто выскальзывал из рук, а боец поневоле чувствовал, что даже это плохое оружие ещё может пригодиться. Опасения подтвердились: в следующую минуту из ворот вышли два гоблина в лёгких доспехах, с мечами и щитами. Халт отступил и закружился по площадке, стараясь, чтобы за спиной у него все время оставался грифон с белыми крыльями. Сын Глойфрида рассчитывал, что гоблины не рискнут подойти к мощному зверю близко.
Они напали одновременно с двух сторон, но Халт успел отразить оба удара. С первых же секунд он понял, что враги – плохие фехтовальщики, его партнёры во время отцовских тренировок были намного сильнее, да и нападали по трое–четверо. Впрочем, Халт успевал лишь обороняться, а вот выбрать время для атаки не получалось: будь гоблин один, он давно был бы убит, но сейчас приходилось работать мечом вдвое больше и быстрее. Халт начинал уставать, нужно было срочно достать хотя бы одного.
После очередного выпада он отпрыгнул так, чтобы оказаться как можно ближе к лежащему грифону. План оказался верным: ближайший преследователь поспешно отступил, и на несколько бесценных секунд Халт остался один на один с другим нападающим. Этого хватило, чтобы коснуться остриём его шеи. Гоблин схватился рукой за горло, и меж зелёных пальцев потекла тёмная кровь.
Халт перепрыгнул через тело убитого гоблина и набросился на второго. Тот продержался дольше, но неаккуратно провёл выпад чуть дальше, чем необходимо, и гладиатор поднырнул, полоснув врага по низу живота там, где заканчивался доспех. Гоблин был ещё жив, но встать уже не мог. Толпа орала: «Добей!», но Халт не обращал на неё внимания. Его беспокоили собственные силы, которые уходили гораздо быстрей, чем на тренировках. Потомок Хагена понимал, чего от него хотят на самом деле: выброса магии. Черносолнцевцы не знали, что он не боевой маг. Лечить – да, но кидаться огненными шарами? Халт этого просто не умел. Он знал, что не сможет победить. Цель этих игрищ – не в том, чтобы выявить победителя, а в том, чтобы выжать из жертвы всю магию и убить. Ну или просто убить. Все победители были подставными и нужны были лишь для зрелищности. Долго ли Халт продержится? Ещё, возможно, несколько боев, а что дальше?
Из ворот выходили гоблины. Двое, трое, пятеро, семеро… Все в железных доспехах. «Это конец», – понял Халт. Он почти смирился со смертью, но тело такой исход не устраивал, и мозги работали с утроенной скоростью. Биться одному против семерых? Кто‑то смог бы, но не он. Халт не великий воин, как отец. Остаётся лишь бежать, но как? Он оглянулся в поисках хоть какой‑то зацепки и встретился взглядом с золотыми глазами белого грифона.
«Спаси меня!» – проорал Халт. «Я сам пленник», – спокойно ответил зверь.
И тут гладиатора осенило. Ему часто приходилось держать в руках цепи, которыми приковывали магических животных. Его удивляло, как эти не очень‑то крепкие на вид звенья удерживают такую мощь, пока он не узнал, что ловят либо детёнышей, либо взрослых, но на магическую цепь. Он вспомнил историю о слонах с Терры. Взрослый слон – очень сильное животное, и удержать его силой невозможно: он рвёт любые путы. На цепь сажают малыша слонёнка. Тот пытается освободиться, однако сил у него мало. Через некоторое время он убеждается, что привязь не порвать, прекращает попытки и, даже когда вырастает, не пробует порвать сковывающую его цепь, хотя уже с лёгкостью может это сделать. На Арене же магическую цепь заменяют на обычную лишь тогда, когда животное прекращает все попытки освободиться, смирившись со своей участью.
«Я скажу тебе, как освободиться, а ты спасёшь меня». Грифон вздрогнул. Гоблины были совсем близко, Халт уже чувствовал их тяжёлый запах. «Быстрее! Иначе меня убьют и ты не узнаешь, как стать свободным!» – «Да», – через долгую секунду ответил белокрылый. Халт вскочил ему на спину и закричал:
— Рви цепь и лети! Ты можешь! Раньше тебе не хватало сил, но теперь, я знаю, ты порвёшь её!
Грифон поднялся на все четыре львиные лапы и устремился вверх. Секунд десять он хлопал крыльями, зависнув на одном месте: цепь не рвалась, и Халт чувствовал, что грифон начинает сдаваться.
— Сильнее! Изо всех сил! Ты можешь!
Грифон дёрнулся, вложив в рывок всю мощь, и цепь наконец лопнула, как струна на гитаре. От толчка Халт едва не свалился, но чудом удержался, судорожно вцепившись в белоснежные перья. Когда же он посмотрел вниз, то увидел, как стремительно удаляется игрушечная Арена.
Обернувшись, Халт заметил взмывающие с Арены фигуры. Понять, кто это, он не мог, но ясно было: это за ним.
«Замечательно! – хмуро подумал Халт. – И что делать дальше?»
Он понимал, что погоня не прекратится. Ладно бы он сбежал один – не настолько важный пленник, чтобы тратить на его поиски силы и время. Да и то, чтобы не оставлять надежды для остальных, его могут ловить весьма настойчиво. Но Халт ещё и украл очень ценное во всех смыслах магическое животное, а этого не простят. Как хозяин «Майбаха» на Терре приложит все силы, чтобы вернуть свой шикарный автомобиль, как дракон будет преследовать по пятам укравшего золото, так и служители Арены сделают все, чтобы вернуть белого грифона. Халту не спрятаться не только в Антракасе, ему вообще нельзя оставаться на Альтерре. Надо уходить в другой мир, но как?