В этот момент дверь открылась, и я едва успел отпрянуть, Чтобы не получить ею по лбу. На пороге стояла Марина.
— Здравствуйте, Кораблев, — сказала она и посторонилась, Пропуская меня внутрь. — Проходите, я вас жду.
Путь к отступлению был закрыт. Забыв поздороваться, я Молча прошел в кабинет. Марина захлопнула за мной дверь. В замке дважды щелкнул ключ. Я обернулся и взглянул на психолога — сегодня она не улыбалась.
— Прошу! — психолог открыла дверь в маленькую комнатку, Изолированную от остального кабинета звуконепроницаемым материалом.
— Здесь точно нет ни камер, ни жучков — я проверяла.
Она указала на кресло возле небольшого аппарата с нейроконтактами, а сама села на стул напротив. Рядом, на табуретке, стоял инфоком.
Что тут диагностируют, черт его разберет, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.
Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали свое новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я еще в прошлый раз поняла, что с вами происходит.
Я молчал, вглядываясь в ее лицо — не провоцирует ли?
— Да бросьте, Кораблев, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем… м-м-м… вашем метаморфозе, — она зачем-то продолжала старательно избегать слова «синтез», — поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала. — Тут она наконец-то улыбнулась.
— Отчего ж не поставили? — спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жестко и уверенно. Это был голос моей новой личности, который я еще ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.
— Я хочу вам кое-что показать, Кораблев.
Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чье-то фото и вроде текст.
— Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов! — скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.
Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим — холодным и безжалостным. «Кораблев Федор» — гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывались мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а также полный список моих субов.
Их было ДЕСЯТЬ.
Первая строка в списке была выделена красным:
«Федор Кораблев — УДАЛЁН».
Что?! Удален?! Это как? Никогда раньше я о таком не слышал. Субов усыпляют, а не удаляют!
Так вот почему нет никаких отметок в документах и на скуловом маркере только девять позиций! Мою десятую, может быть, самую деятельную личность просто убили! Стерли, как будто ее и на свете не было, даже документы и скумар заменили!
— Разве такое возможно? — Я с трудом заставил себя оторваться от виртэка и посмотрел на Марину. — Удаление! Даже на самое краткое усыпление требуется решение суда, а тут… — Мой взгляд растерянно блуждал по экрану в надежде отыскать хоть какую-то запись по делу, что было проведено следствие и т. п. — …Ничего! Но… также… нельзя… — я потерялся в словах, не знал, что сказать.
— Можно, как видишь. Не против перейти на «ты»?
— Что? A-а… да… давай перейдем. — У меня появилось ощущение вязкости, как бывает во сне, когда пытаешься что-то сделать, но получается очень тяжело и медленно. Я словно погружался куда-то в глубь себя, проваливался, хотел что-то вспомнить, но не мог. Реальность начала уплывать.
Резкий запах шибанул в нос, мгновенно приведя меня в чувство.
— Эй-эй! Не раскисай! У нас не так много времени, — сказала Марина, выкидывая в урну пропитанный нашатырем тампон. — Я понимаю, тебе нелегко, но соберись! Нам надо многое обсудить И Выработать план действий.
— План действий?
— Федора можно восстановить. — Заметив в моих глазах недоверие, она быстро заговорила, не давая мне и рта раскрыть: — Просто послушай! Я — профи, и знаю, что говорю. Удаление — Новая технология, и суть ее в том, что субличность не стирается в Никуда, как ты думаешь, а переводится на специальный мемкристалл. Я изучала эти разработки, поверь! И знаю, как их используют, хотя эти данные, — она ткнула в экран, — не афишируют, и в открытом доступе их не найдешь.
— Как же тогда ты это обнаружила?
— Я как психолог должна иметь полную информацию о пациенте, поэтому могу обратиться к этой базе. Хотя, конечно, не имею права показывать эти данные тебе. Я сейчас нарушаю закон. Но куда денешься, мы все вынуждены это делать.
— Мы?.. — Я обалдело таращился на психолога. Только сейчас до меня наконец дошло то, что я должен был понять сразу, как вошел в этот кабинет. — Ты хочешь сказать, что…
— Да, — она рассмеялась. — А иначе зачем бы я стала тебе помогать?
Святые кластеры! Мне явно удалили самую умную часть моей личности.
— И давно? — спросил я, не в силах сдержать улыбку, которая растянулась от уха до уха.
— Что «давно»? — Марина хохотнула. — Синтез или синтезаты?
— И то и другое. Хотя наверняка к синтезатам ты примкнула раньше, чем синтезнулась.
— Лучше говорить: соединилась. Недели три назад. А в группе я с самого начала. Правда, активисткой раньше не была, потому и избежала ареста.
— А теперь стала?
— А что делать, если стольких позабирали. — Марина резко погрустнела. — У меня друг был… активистом.
— Был? Он что… умер?
— Нет, физически нет, но…
— Отпрошили?
Она как-то непонятно качнула головой и сказала:
— Слушай, давай не будем сейчас это обсуждать, лучше поговорим о деле, а то время твоего визита кончается.
— Ладно, Марина, или… как мне теперь тебя называть?
— Да так же, как и я тебя, Кораблев. — Она пожала плечами. — По фамилии. Я — Орлова.
— Орлова… как-то грубовато выходит.
— Ничего, привыкнешь. А теперь о тебе. Федора можно загрузить снова, аппаратура есть здесь, в Цеве, — а где ж ей еще быть-то, верно? — Она усмехнулась.
— Верно! — неожиданно вырвалось у меня. — В левом крыле второго лабораторного корпуса!
— Да, там! — Она посмотрела на меня с интересом.
— Комната пятьсот первая, — уверенно сообщил я, наблюдая за ее реакцией.
— Откуда ты… подожди, ты что?! Вспомнил, где тебя вырезали?!!
— Только часть меня, к сожалению, — охладил я ее пыл. — Причем бессознательная. Это было мое тело, оно привело меня к этой комнате.
И я рассказал ей, как меня застукали у двери с номером 501.
— Это действительно память тела, — согласилась Орлова. — Вещь известная, но подсказать, где искать твой кристалл, она, увы, не способна. Здесь придется обратиться к разуму.
— Это бесполезно. Разум мой ни черта не помнит, да я и об удалении-то только сегодня узнал! — Тут мне в голову стукнула мысль, от которой похолодела спина. — А есть ли этот кристалл вообще? Вдруг его уничтожили?
— Нет, не уничтожили. И у меня есть соображения насчет того, где он может быть… У тебя когда ближайшие свободные часы?
8Она стояла на мосту возле парапета. Ветер рвал концы завязанного на ее поясе шарфа и раскачивал желтый фонарик на ша почке, отчего вокруг Орловой плясали едва заметные тени, то касаясь ее длинных, стройных ног, то убегая по парапету, чтобы раствориться в общем освещении моста.
Я медленно приближался, с опаской оглядываясь по сторонам, хотя за те полтора часа, что провел в тени декоративной ко лонны на другой стороне моста, не заметил ничего подо зрительного. Из своего укрытия, где, накинув на себя темную пленку, маскировался под большой мешок с мусором, я видел, как к пустынному в эту ночную пору мосту подъехало такси, оттуда вышла Орлова, а машина тут же отчалила. Мост хорошо просматривался в обе стороны — ничего и никого подозрительного, Психолог была совершенно одна, но я все равно нервничал и не доверял ей. С позиции логики мое недоверие не имело смысла: если бы она меня заложила, то я был бы уже арестован, и все равно что-то заставляло меня быть предельно осторожным, что-то необъяснимое, таящееся, видно, на самом дне подсознания. К тому же могло быть и так, что за Орловой установлена слежка, а Она об этом и не догадывается.
Кроме того, меня тревожил тот осведомленный о моих суб-Личностях дед. После визита к психологу началась смена бойца Сереги, и это было кстати, потому что меня так и распирало расспросить старика о Федоре, ведь он наверняка был знаком с этим МОИМ субом, раз задал вопрос про десятого. Задал — значит, узнал? — думал я, прохаживаясь вдоль решетки и с нетерпением Ожидая, когда наступит время прогулки больных. Но когда двери Корпуса открылись и синтезнутые вышли во двор, деда среди них На было. Подождав минут десять, я спросил остальных, где тот ТОЩИЙ старик с белой бородкой, что в прошлый раз ко мне приставал, но никто мне не ответил. Пришлось постучать по решетке, привлекая внимание, только тогда три человека повернули головы в мою сторону. Я повторил свой вопрос, но ответа не получил. Они выглядели подавленными и вялыми, наверное, были после процедур. Какое-то время они тупо на меня смотрели, потом головы снова опустились, синтезнутые уперлись взглядами в землю и ни на что больше не реагировали.
До самого конца смены дед так и не появился, и теперь меня это сильно беспокоило. Может быть, его исчезновение и не было связано с тем, что я нашел ответ на его вопрос, но я в такие совпадения не верил…
Я шел к Орловой напряженный и злой и, несмотря на это, не мог не отметить, как идет ей этот короткий плащ, тонкие рейтузы и фонарик в виде золотой лилии. От порывов ветра концы легкого оранжевого шарфа то прижимались к ногам, то языками огня взметались вверх, словно хотели оградить свою хозяйку от моего пристально-хмурого взгляда.
— Привет! — Орлова склонила голову набок. — Ты такой мрачный, как будто пришел меня убить.
Я ожидал после этих слов улыбки, но ее не было.
— Привет, — ответил я, подходя к ней вплотную. — Нет, я пришел не за этим. А ты? — Мое лицо тоже оставалось серьезным.
— Я пришла помочь.
— Почему?
— Потому что кристалл Федора у меня.
— Как?.. — Я растерялся. — Откуда?
— Ты сам мне его отдал, Кораблев.
— Что?! — Я впился взглядом в ее лицо — она думает, что сейчас подходящее время для шуток?
— Ты, когда был Федором, отдал его мне.
— Я не понимаю…
— Я была твоим доверенным лицом… — Орлова сделала шаг ко мне. Теперь мы стояли так близко, что я чувствовал ее дыхание. Она подняла руку и коснулась моей щеки, отчего у меня сразу дух захватило.
Мы встречались — вспыхнула мысль, и тело вдруг сладко вздрогнуло, вспоминая…
— Аня… — неожиданно выдохнул я незнакомое имя, накрыл ее руку своей и потянулся к ее губам, но она вдруг ускользнула, предоставив ветру остужать разлившийся по моим жилам огонь.
— Пойдем. — Она повернулась и быстро зашагала в сторону городка.
— Куда?.. — Сердце бухнуло молотом, я поспешил за ней.
— За кристаллом.
9Орлова запихнула в унипечку два пакета с обедами и полезла в шкаф за посудой. У нее, женщины, в комнате было, конечно, несравнимо уютнее, чем у меня, но это все равно не могло полностью уничтожить казенный дух, растворенный, казалось, даже в воздухе.
Пораженный тем, что Орлова мне рассказала, я вертел в пальцах увесистый цилиндр с плавающей внутри пирамидкой. Это было странно — держать в руках часть самого себя, раньше считавшуюся абсолютно неотъемлемой. Я стал как старинный сказочный Кощей, только у него в яйце была смерть, а у меня — жизнь. Новая технология, надо же! А ведь я мог стать идиотом! Толком не опробованный метод, малознакомая, только установленная аппаратура, фактически это был эксперимент.
Эксперимент на себе. Да-да! Чувствуя надвигавшуюся угрозу ареста и понимая, что мне не уйти, я сам вырезал Федора. Сейчас это звучало для меня дико, но тогда я был уверен в том, что поступаю правильно. Чтобы исключить любую возможность вспоминания, я перед процедурой завязал себе глаза и велел Ане Орловой, когда все закончится, вколоть мне что-нибудь для полного отруба, забрать кристалл себе и тихо уйти.
Мы проделали все это ночью, а рано утром меня нашли и, наверное, долго пытали — естественно, безуспешно. Федора, а с ним и всех знаний о синтезатах, АСе и прочем больше не было, так что сколько бы они ни насиловали мой п-ключ, он не мог переключить меня на несуществующую субличность. Я ведь даже о факте ее уничтожения не знал, потому что решение «лечь под нож» принимал Федор. Промучившись со мной те самые десять дней (это когда все мои субы пребывали неизвестно где), эсбэшники, видимо, хорошенько промыли мне мозги (потому что я об этом ничего не помню), сменили скумар, а потом дали новые документы и отпустили, чтобы я по девяносто часов в неделю продолжал приносить обществу пользу.
— Почему ты мне сразу не сказала, что кристалл у тебя?
— Может, надо было его еще и с собой принести? — Поставив на стол две пластиковые миски, Орлова посмотрела на меня с удивлением.
— Не доверяла, значит! — я хотел произнести это безразличным тоном, но не вышло.
— Ну а ты как думал? — Она загремела чем-то в ящике стола, наверное, разыскивая вилки. — Конечно, не доверяла! Оболочка Федора, а кто внутри? Почему пришел? Действительно у тебя адское эхо, или ты симулируешь начало синтеза, чтобы меня спровоцировать? — Достав приборы, она положила их в миски и села на стул возле унипечки. — Не обижайся, но последние события всем нам показали, что СБ оказалась ближе, чем мы считали. Поэтому даже тебе — доверяй, но проверяй… Ты… Федор сказал сохранить Кристалл, но вести себя так, как будто мы незнакомы. И никому ничего не рассказывать, с Кораблевым в контакт не вступать.
— Так зачем же ты вступила?
— Черт, фрики тебя разукрась, Кораблев! — Орлова резко вскочила. — Да как же все это невыносимо!
— Что именно? — Я не понял, в чем дело, но почувствовал себя виноватым.
— Да то, что ты — это не ты!!! — Она сжала кулаки и вскинула руки, словно собиралась меня ударить, но замерла. Губы ее сжались в тонкую линию.
— Ну, извини. — Я перевел взгляд на унипечку — она уже выключилась, на экране, светилось «Готово!».
— Свят класт, как же я устала!
Орлова снова села и бессильно уронила руки.
— Аня тогда спросила, — монотонно забубнила она, — зачем Ш1 оставляет ей кристалл, если она никогда не должна вступать с Кораблевым в контакт. «Мне что, хранить его вечно?» — «Верю, что нет, — ответил Федор. — Отдашь, когда придет время!» — «Что ты имеешь в виду?» — «Увидишь!» Я сказала, что ничего не понимаю, и заплакала, тогда он поцеловал меня, улыбнулся и пояснил: «Это будет время синтеза. И Кораблев тоже соединится».
Орлова опустила голову.
— Аня теперь здесь, — она приложила руки к груди. — У меня случился синтез, у тебя — тоже… «Время синтеза»! Когда я увидела, что у тебя адское эхо, то с трудом заставила себя промолчать до твоего второго визита — хотела дождаться завершения соединения. И когда Ты снова пришел, подумала, что время настало.
— Давай поедим, — предложил я, решив больше не мучить ее расспросами.
«Скоро все и так прояснится», — подумал я, пряча цилиндр с кристаллом в карман.
10— Пора!
Дверца офисного шкафчика отъехала в сторону, и яркий свет ударил мне по глазам.
Я вылез, с трудом распрямляя согнутую в три погибели спину и затекшие конечности, и увидел, что дежурный неподвижно сидит за столом, уронив голову на сложенные руки. Наконец-то! — подумал я с удовольствием, потому что до этого слушал, казалось, целую вечность, как он лип к Орловой, а она смеялась в ответ, разливала чай и позволяла ему распускать руки (ибо периодически воцарялась тишина, нарушаемая только шорохами), и, скажу честно, меня это бесило гораздо сильнее, чем темнота и физические неудобства.
— Послушай, Орлова…
— М-м? — отозвалась она, включая и настраивая аппаратуру.
— А мы с тобой долго… ну, это…
— Это? — рассмеялась она, бросив на меня озорной взгляд. — Месяца два. И еще пару недель до ЭТОГО просто встречались. А что?
— Да так…
Не удержавшись, я посмотрел на дежурного и быстро отвел взгляд, но Орлова заметила.
— Ревнуешь, что ли? — спросила она и, не дожидаясь ответа, скомандовала: — Ложись!
Я опустился на узкую лежанку в нише, окруженной приборами.
— Ничего я не ревную…
Орлова наклонилась и поцеловала меня в губы. Я хотел еще и потянулся к ней, но она уже держала в руках шлем, от которого, как щупальца от медузы, тянулись провода.
Прохладные зажимы плотно охватили череп, по телу прошла дрожь.
Орлова вставила цилиндр в приемник, и меня вдруг охватило беспокойство. Казалось, я забыл учесть какой-то фактор, не выяснил что-то важное, но я никак не мог понять, что именно.
Раздался тихий чмок, и кристалл вместе с окружавшей его жидкостью исчез в недрах машины.
— До встречи, Федя! — ласково сказала Орлова и коснулась сенсора активации программы восстановления.
В этот момент вызывавшая беспокойство мысль попала наконец в фокус!
Она была о том, что никто еще не пробовал восстанавливать вырезанного суба, когда остальные уже слились в единую личность. Мое синтезированное состояние — вот тот неучтенный фактор, который сделает всю процедуру непредсказуемой!
Я хотел крикнуть «Стой!», но рот не открылся. Тело мне больше не повиновалось. Глаза перестали видеть, словно ослепленные ярким белым светом, и я их закрыл. Еще секунду невысказанный вопрос вертелся в сознании, а потом оно померкло и наступила темнота.
Часть II
1Словно сквозь вату, я услышал мелодию вызова и увидел, как в тумане, что Аня подошла к кому. Что она сказала — мне разобрать не удалось, сознание уплывало, я никак не мог овладеть телом и принять сидячее положение.
Потом передо мной возникло Анино лицо — испуганное, в глазах отчаяние. Она трясла меня за плечи, и голова моя то вскидывалась, то падала на грудь, из-за чего ее лицо то появлялось, то исчезало из поля зрения.