– Знаешь что, Марк, я вот тут подумала и вот к какому выводу пришла… Представила себя этой медсестрой! Вот я вляпалась в эту дурацкую историю с кровью, получила какие-то деньги, и теперь эта авантюра вот-вот вскроется, этими подменами заинтересовались уже и в прокуратуре… Как ты думаешь, что я сделаю?
– Все расскажешь?
– Ничего подобного! Я просто-напросто возьму отпуск и куда-нибудь уеду. Ведь в этом ничего преступного нет? Чтобы не связываться с теми, кто заплатил мне деньги, и чтобы не подвергать себя допросам со стороны работников прокуратуры (а я знаю, что эта контора мелочами не занимается), я предпочту скрыться, выждать время… Конечно! Я сломаю голову, думая – зачем это кому-то понадобилось подменять пробирки с кровью, и вряд ли додумаюсь до того, что преступник или преступница использовали эту кровь, чтобы подставить кого-то вместо себя, чтобы сотворить неопровержимую улику…
– Рита, тебе самой не скучно с самого утра, в такую рань, думать об убийстве?
– Да нет же! Мне нравится копаться в этом деле, строить предположения, выстраивать ход расследования… К тому же я и сама от себя не ожидала, что смогу вот так легко входить в контакт с совершенно незнакомыми мне людьми… Так что я очень тебя прошу, Марк: узнай фамилии этих людей, и я попытаюсь встретиться с ними и расспросить их о Виолетте… Судя по вашим рассказам, Виолетта была яркой, красивой молодой женщиной…
– У меня есть ее фото, можешь взять с собой, – смилостивился Марк.
– Ура! – Рита подарила ему еще один волнующий поцелуй. – И ты молчал?
– Так ты не спрашивала…
– Так вот. Я сужу по себе. В поликлинике, когда сдаешь анализы, как правило, всегда очередь… Будем надеяться, что это, хотя бы в малой степени, распространяется и на частную клинику… Так вот, люди в этой очереди от нечего делать рассматривают друг друга, иногда даже разговаривают… Может, повезет, и мне скажут, что в тот день, в день убийства, сдавала кровь и девушка с фотографии? И, главное, с кем она была? С кем разговаривала? Как выглядела та, другая женщина… И, если все пройдет гладко, свидетели смогут помочь вашим профессионалам составить фоторобот…
– Хорошо, действуй… Но учти, что никакой ксивы я тебе дать не смогу, понимаешь?
– Да мне ничего и не понадобится. Главное, я буду чувствовать твою психологическую поддержку… И вообще, Марк, я так старалась, работала с Селезневой, выяснила, что она не склонна ко лжи и что она не покрывала Крупина, но вы его так и не отпустили. Почему?
– Как? Разве я тебе не сказал? Крупина отпустили вчера вечером под подписку о невыезде, – улыбнулся Марк, намазывая на гренку масло. – Рита, все, спасибо, мне пора…
Рита проводила Марка, вернулась в кухню, перемыла посуду, села за стол и уставилась на букет. Розы распустились и благоухали. Она вспомнила смущенное лицо Марка в тот момент, когда он дарил ей кольцо… Как это мило! Они поклялись никогда не бросать друг друга и пытаться до последнего понять и простить… Клятвы… Никогда прежде она не обращала на них внимания, теперь же каждое слово, произнесенное Марком, имело особую ценность.
Рита надела простое полотняное платье, украшенное лентами и кружевами по низу юбки, коралловые бусы; подняла, открыв затылок, волосы, брызнула на себя духами и, подхватив плетеную легкую сумку, вышла из дома. В машине переобулась в спортивные тапочки, поправила зеркало заднего вида и тронулась в сторону Астраханского бульвара. Она ехала медленно, наслаждаясь ездой и ярким в это солнечное влажное утро городским пейзажем: деревья с зеленой, промытой дождем листвой, сверкающие витрины магазинов, нарядно, по-летнему одетые и куда-то спешащие прохожие, чистые машины, веселые светофоры, трепещущие на легком ветерке тенты летних кафе с плетеными стульями и накрытыми для посетителей столами – яркие скатерти, вазочки с цветами, салфетки… Город жил утренней, бодрой и полной сил жизнью…
Марк позвонил ей, когда она, выйдя из машины в ожидании этого звонка, пила кофе в одном из кафе.
– Записывай, Шерлок Холмс: Конобеева Валентина Петровна, улица Марины Расковой, дом пятнадцать, квартира двадцать семь… Христенко Валерия Владимировна, улица Пушкина…
– Марк, я тебя люблю! – Она поцеловала трубку, допила кофе, расплатилась и побежала к машине…
Конобеева Валентина Петровна как раз запирала свою квартиру, когда Рита вышла из лифта. Искусственная блондинка лет пятидесяти, ухоженная, в светлом открытом платье и с сигаретой в зубах, она поправляла на шее розовый газовый шарфик, как вдруг услышала:
– Вы – Валентина Петровна Конобеева?
– Я… А в чем дело? – Лицо ее почему-то показалось Рите испуганным. – Вы кто и откуда?
– Да вы не нервничайте так… У меня к вам пара вопросов. Дело в том, что несколько дней тому назад моя племянница сдавала кровь на анализ. Она была со своей подругой, и кровь они сдавали вместе… Но с какой именно подругой, она мне не говорит… На это есть свои причины… Понимаете, это сложное семейное дело, связанное с одним молодым человеком…
– Что вам от меня надо? – довольно-таки грубо спросила Конобеева, осматривая Риту оценивающим взглядом начавшей стареть женщины.
– Вы не могли бы вспомнить, как выглядела женщина, которая находилась в это время в поликлинике на улице Лермонтова?.. Она была с моей племянницей, вот ее фотография…
– А как вы узнали, что я сдавала кровь? – Конобеева подозрительно взглянула на Риту.
– Спросила в поликлинике…
– И что же, вам там и адрес дали? Небось вы заплатили? – Она сощурила свои по-лисьи подведенные глаза и ухмыльнулась. – Где ваша фотография?
Рита протянула ей фотографию Виолетты. Конобеева несколько минут рассматривала снимок, после чего молча достала из сумки связку ключей:
– Зайдите, мне есть что вам рассказать…
Рита не поверила своим ушам: сработало! Если эта женщина узнала Виолетту, значит, ее, Ритино, предположение, что кровь Крупиной была украдена из поликлиники для того, чтобы использовать против Валерия Крупина, верное! Вот и получается, что она своими действиями, причем как бы шутя, с единственной целью быть поближе к Марку, спасла человека от тюрьмы!
Конобеева быстрым шагом прошла в свою пахнущую кислой капустой квартиру, увлекая за собой Риту, усадила ее за стол, быстрым, отточенным движением вынула изо рта погасшую сигарету и раздавила ее в чистой стеклянной пепельнице. Прокашлялась.
– Хотите чаю? Я утром заваривала…
Рита отказалась.
– Валентина Петровна, расскажите мне, что вам известно об этой девушке…
– О вашей племяннице-то? – Тетка буквально впилась взглядом в фотографию. – Красотка, какую поискать! Но я сразу почувствовала, что она чего-то боится… Возможно, она была больна, раз пришла сдавать кровь, или у нее просто было плохое настроение. Она на самом деле была с подругой, с девицей «оторви и выброси». Но эта, вторая, так заботилась о вашей племяннице, что-то шептала ей на ухо, словно успокаивала.
– Как она выглядела?
– Высокая, худая и плоская, как доска. Но я сразу заметила, что здесь дело не чистое… Нехорошее лицо было у этой, второй… Понимаете, я ждала своей очереди, я же перед вашей племянницей была, ждала и представляла себе – кто эти девушки, в каких они отношениях, из каких семей, чем занимаются?.. Это у меня развлечение такое, я давно изучаю людей… Думаю, мне надо было стать профессиональным психологом, а я вот в магазине рыбном работаю… Кстати, от меня не пахнет рыбой? Я ведь каждый вечер лимоном руки протираю, вы не представляете себе, сколько я лимонов перевожу, сколько денег на них трачу…
– Вы сразу ушли, после того как кровь сдали?
– Нет, мне потом надо было еще одно обследование пройти, а кабинет находится неподалеку от лаборатории, где сдают кровь… И я видела. Я все видела!
– Что вы видели?
– Ваша племянница вышла из кабинета и села на стульчик – ждать, пока возьмут кровь у ее подруги…
– Не понимаю, что вас так удивило…
– Та, другая, ее подруга, – продолжила Конобеева зловещим тоном, – вышла из кабинета вся красная… И знаете, что я сразу подумала? Что та, вторая, которая вас интересует, – любовница мужа вашей племянницы… И что они обе пришли сдавать кровь на СПИД или на какой-нибудь сифилис… Вот такую историю я себе придумала, пока ждала своей очереди… Скажите, я угадала?
– Да, почти… Спасибо вам большое. А теперь послушайте меня… Я обманула вас! И девушка на снимке – не моя племянница. Я никогда не была с ней знакома… Так вот. Ее убили. В парке несколько дней тому назад, ночью…
– А… В парке?! Я… слышала об этом! Неужели убили вот эту девушку? – И Конобеева буквально вырвала из Ритиных рук снимок. – За что? Кто?!
– Я работаю в прокуратуре помощником следователя. Так вот, по подозрению в убийстве арестовали мужа Виолетты – так зовут эту девушку. И хотя у него есть алиби, его все равно задержали… И знаете почему? Да потому, что рукава его куртки были в крови жены… Ее же убили камнем по голове… Вот я и подумала…
– Что его могли подставить… Какая же вы умная… Ну, точно!
– И та девушка, что была с Виолеттой в поликлинике, скорее всего, заставила ее сдать эту кровь, внушив – у нее какая-то болезнь или, как вы сказали, подозрение на венерическое заболевание… А потом она подменила пробирки…
– А зачем же вы мне это все рассказываете? – шепотом спросила Валентина Петровна, искренне расположившись к Рите.
– Да затем, что мне нужна будет ваша помощь. Вы не смогли бы помочь нам составить фоторобот? Вы знаете, что это такое?
– Да не в лесу же я росла! Конечно, помогу… У меня прямо сейчас есть свободное время… Я же посменно работаю, а сегодня у меня – выходной! Надо же, убили, такую молодую…
– Вы подождите, я позвоню следователю и скажу, что вы готовы дать свидетельские показания и описать внешность спутницы Крупиной…
– Крупиной?
– Виолетта Крупина, так звали эту девушку.
– Ну и страсть вы мне рассказали… Может, по сто грамм? За упокой ее души?
– Нет… Спасибо…
– А муж ее так и сидит?
– Нет, его вчера отпустили, – сказала Рита не без гордости.
Рита набрала номер Марка, радуясь результатам своей работы, своей интуиции. Но телефон оказался занятым. Она несколько раз повторила набор и только с пятой попытки услышала сухой и словно незнакомый голос:
– Да, Рита, я слушаю тебя… Как дела?
– Марк, что с тобой, что с твоим голосом? Случилось что-то? – Где-то под ребрами возникло неприятное ощущение.
– Рита, ты можешь подъехать к дому Перевалова?
– Ты сейчас там? Конечно, без проблем… Отлично, – заливалась она, – заодно я расскажу тебе кое-что очень важное, ты будешь удивлен… Марк, ты слышишь меня? Я могу взять с собой важного свидетеля! Ее зовут Конобеева Валентина Петровна. Она поможет нам составить фоторобот преступницы!!!
– Рита, Леня погиб… Выбросился из окна. Приезжай одна, а этой женщине скажи, чтобы она приехала в прокуратуру к четырем часам и нашла Шишкина Андрея Васильевича, он – наш специалист по части фотороботов… Я ему сейчас позвоню…
Рита отключила телефон. Подняла взгляд на раскрасневшуюся от волнения Конобееву. Какая же вульгарная, отвратительная тетка! Волосы не прокрашены, зубы желтые, глаза подведены неровно, кожа на ногах почти черная, в синих выпуклых жилах… И пахнет от нее дешевыми духами, кислой капустой и еще… рыбой… Никакие лимоны ей уже не помогут…
Она не помнила, как объясняла Конобеевой, куда ей подъехать и кого спросить. В голове был только Леня. Как это – погиб?! Как это – выбросился из окна?! Неужели ему было так худо, так тяжело, что он не захотел больше жить? И не она ли виновата в том, что он так и не нашел в ней поддержки, что не сумел выговориться, излить свою боль?…
В машине она, оставшись одна, разрыдалась. Она представляла себе Леню, лежащего лицом вниз на траве возле дома, с разбитой головой – на белых седых волосах запеклась кровь… Значит, у него разбито лицо… Интересно, Михаэль уже знает о его смерти? Ведь у Лени в квартире ее работы… О чем она думает? Как можно сейчас думать о Михаэле, о картинах? Леня, такой добрый, сердечный человек, романтик… Рита только сейчас вспомнила, что у Перевалова были жены, кажется, две, и дети, и внуки, что он сделал для них так много и распорядился своим богатством так щедро, что они оставили его наконец в покое. Он сполна заплатил за свою свободу и последние годы жил совершенно один. Она слышала, что он не раз увлекался женщинами, но всякий раз его роман заканчивался печально: обычная, отдающая пошлостью и нафталином история – их интересовали только его деньги… И вдруг – совсем юная женщина, Виолетта, которой нужен был он сам, пусть не в качестве пылкого любовника, но надежного друга… И которую, кстати, не интересовали его деньги. Что же случилось с ним такого в эту ночь, что подтолкнуло его к окну?.. Нет, этого не может быть!.. Она сейчас приедет к нему, позвонит в дверь, и он распахнет ее, его лицо засветится радостью, теплые губы коснутся ее виска, он прижмет ее к себе большими уютными руками и скажет что-то щемяще-ласковое, что придаст ей силы забыть наваждение, связанное со звонком Марка. Да не может быть такого, чтобы он уже не дышал, не жил, не думал о своей погибшей девочке…
Рита прибавила скорость, и уже через четверть часа ее машина въезжала во внутренний зеленый двор дома, где жил Перевалов. Она успела заметить с другой стороны дома безмятежно-ленивое кафе с такими же безмятежно-ленивыми посетителями… Солнце играло на ярко-зеленом его шатре… хотелось выпить холодного лимонада и выкурить хорошую сигарету…
Машины с казенными номерами, тело, прикрытое белой простыней, на выщербленном сером асфальте возле ухоженной, в оранжевых цветах календулы клумбы. Значит, это не наваждение, а тело, окруженное приехавшими посторонними людьми с красными корочками в карманах и чемоданчиками с препаратами (эксперты, мать их!), – это Леня…
Марка она увидела позже: он вышел из подъезда, мрачный, серый, словно запыленный, с сигаретой в тонких пальцах. Она поймала его взгляд, глазами притянула его к себе, и он, ручной, подошел и едва сдержался (она это поняла), чтобы не обнять ее. Перед лицом смерти они оба почувствовали особую свою значимость друг для друга. У Риты в глазах блестели слезы.
– Как же это так? – прошептала она, слизывая их с губ. – Все же так хорошо было… Мы вместе провели вечер, он забрал мои картины, они вышли вместе с Михаэлем… Марк, не молчи, пожалуйста, скажи что-нибудь…
– Его убили, Ритуля. Кто-то позвонил в дверь, он открыл, ему брызнули в лицо из газового баллончика, а потом подтянули к окну и выбросили наружу… Вот я и думаю: кому это было нужно?
– Михаэль знает?
– Его ищут. По нашим сведениям, он остановился в гостинице «Москва». Солидное, хотя и грязненькое заведение. Но иностранцы почему-то любят эти просторные, запущенные номера, пальмы в кадках на этажах, тусклые краны в ванных комнатах…
– Марк, что ты несешь? При чем здесь пальмы в кадках? – Она затеребила его за рукав. Он осторожно высвободился и взглядом показал, что так нельзя, что так можно было бы, если их здесь было только двое, в крайнем случае, трое: она, он и мертвый Леня.
– Следов много на полу, словно табун прошел… Уверен, что среди них – и следы Михаэля, но он-то ни при чем… Зачем солидному иностранному музыканту, человеку явно небедному, убивать пенсионера?
Рита с ужасом подумала, что ведь Леня действительно был пенсионер. Как странно, кто же это придумал, что после определенного возраста всех людей, которые были инженерами, учителями, врачами, смотрителями музеев, библиотекарями, балетмейстерами, художниками, вдруг стали называть одинаково унизительным словом – «пенсионер»? Леня – и пенсионер? Со смеху можно умереть!.. Всегда стройный, подтянутый, румяный, красивый, бодрый, с веселыми, умными глазами… Это не обкуренный вялый студент, которому на все наплевать… Он хоть и молод, но внутри – пустота, зияющая темень…
– Рита, поезжай домой. Тебе нечего здесь делать.
– Марк, неужели это Леня?
– Да, он…
– Мне даже наверх подняться нельзя, посмотреть?..
– Все твои картины на месте. Но забрать я их пока не имею права… Потерпи немного… Думаю, что, когда у Михаэля появятся реальные деньги, он сможет их взять… И не плачь, Рита. Все равно Лене уже не помочь…
– Как ты думаешь, его смерть как-то связана со смертью…
– …Виолетты? Уверен! Понимаешь, я долго думал на эту тему… Девушку убили ни за что. Не ограбили, не изнасиловали… Возможно, она что-то знала, как знал это и Леня. Я не удивлюсь даже, если они случайно оказались свидетелями какого-нибудь неизвестного нам преступления… Поезжай домой. Ты как себя чувствуешь, сможешь вести машину?
– Я смогу.
Она повернулась и маленькими шагами, словно нехотя побрела к своей машине. Но, дойдя до нее, вдруг вернулась к Марку:
– Скажи, ты знаешь из окружения Виолетты какую-нибудь девушку – худую, высокую и совершенно плоскую, у которой почти нет груди и про которую можно сказать примерно так: «оторви и выброси»?
– Да, знаю, – устало проговорил Марк, вспоминая маки на белом платье. – Это Маша Брагина.
– Значит, это она подменила кровь! Так что, возможно, и не потребуется никакой фоторобот… Просто покажите этой Конобеевой Машу или ее фотографию…
– Значит, она все-таки сдавала кровь… – очнулся Садовников. – Я рад, что ты не ошиблась… Ты здорово мне помогла!
Она отмахнулась рукой: мол, не стоит, и уже быстрым шагом направилась к машине.
И вдруг услышала:
– Так это она, она? Брагина?!
21
Рита не поехала домой – не могла. Она понимала, что Марк будет занят делом об убийстве Перевалова и что всю ту информацию, которую она ему добыла сегодня утром, он проверит еще не скоро. Надо было действовать. Но интуиция ей подсказывала, что одной ей не справиться. Кроме того, надо было все обдумать… Если бы она спросила у Марка адрес Брагиной, то он бы все понял и запретил бы Рите встречаться с ней. Поэтому она решила выяснить адрес через Лидию Григорьевну. Она позвонила и сбивчиво объяснила ей, что действует от имени Садовникова, что она всего лишь – курьер и что у нее нет адреса Брагиной, а ей поручено отнести ей вызов в прокуратуру. Она лгала так бездарно, что, не будь Лидия Григорьевна так занята приготовлениями к похоронам дочери и не находись она в тяжелом психическом состоянии, Ритина ложь была бы раскрыта. Но Мать Виолетты спокойно, вероятно помня его наизусть, продиктовала телефон и адрес подруги своей покойной дочери. Рита, сгорая от стыда, отключила телефон. После этого она без предупреждения приехала к своей несостоявшейся подруге – Берте Селезневой. Та распахнула дверь, даже не спросив, кто звонит. Она встала на пороге, бледная, с опухшим от слез лицом, и, икая, жестом пригласила Риту войти. Меньше всего Рита ожидала увидеть ее в таком плачевном виде, ведь ее возлюбленного Валерия отпустили…